Сторінки (5/465): | « | 1 2 3 4 5 | » |
Тебе говорили, что память ты, домик?
Прохожий увидел тебя, как художник.
Тебя он не пишет — он воображает,
Что сам сочинит, тем тебя награждает.
Рассказом о жизни украсить он хочет
Скат крыши, окно твое или балкончик.
Людей он представит твоих, как сумеет, —
Свой отблеск представленный с ними поселит.
По опыту — вымыслы. Сложатся рядом,
И создан портрет твой из творческих взглядов.
А ты их хранишь, собираешь их вволю,
Хоть помнишь: укрыто под кровлей другое.
И рад ты, когда среди вымыслов все же
Часть жизни твоей угадает прохожий.
5.12.2017
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1009435
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 25.03.2024
Оригінал:
Sir Edward Dyer (1543 - 1607)
I Would And I Would Not
I would it were not as it is
Or that I cared not yea or no;
I would I thought it not amiss,
Or that amiss might blameless go;
I would I were, yet would I not,
I might be glad yet could I not.
I could desire to know the mean
Or that the mean desire sought;
I would I could my fancy wean
From such sweet joys as Love hath wrought;
Only my wish is least of all
A badge whereby to know a thrall.
O happy man which dost aspire
To that which simile thou dost crave!
Thrice happy man, if thy desire
May win with hope good hap to have;
But woe to me unhappy man
Whom hope nor hap acquiet can.
The buds of hope are starved with fear
And still his foe presents his face;
My state, if hope the palm should bear
Unto my happ woulde be disgrace.
As diamond in wood were set
Or Irus rags in gold I fret.
For loe my tirèd shoulders bear
Desire's weary beating wings;
And at my feet a clog I wear
Tied one with self disdaining strings.
My wings to mount aloft make haste.
My clog doth sink me down as fast.
This is our state, loe thus we stand
They rise to fall that climb too high;
The boy that fled king Minos's land
May learn the wise more low to fly.
What gained his point against the son
He drowned in seas himself, that won.
Yet Icarus more happy was,
By present death his cares to end
Than I, poor man, on whom alas
Ten thousand deaths their pains do send.
Now grief, now hope, now love, now spite
Long sorrows mixt with short delight.
The fere and fellow of thy smart
Prometheus I am indeed;
Upon whose ever living heart
The greedy gryphs do daily feed;
But he that lifts his heart so high
Must be content to pine and dye.
Finis.
Мій український переклад:
Cер Едвард Даєр (1543 - 1607)
Волів би, та не волію
Волів би я, щоб не було, як є,
Чи щоб до цього я зробивсь байдужий,
Чи щоб не визнав: зле життя моє, -
Чи щоб обурювало зле не дуже.
Волів би я – та не волію, ні.
Радів би – та сумні чуття мої.
Що значить скромність, я волів би знать,
Або яке бажання скромним зветься,
Або волів би я думок не мать
Про щастя, що з Коханням нам дається.
Та не волію і не уявляв,
Щоб хтось мене невільником назвав.
Щасливий, хто бажатиме того,
Що й ти, з ким вас з’єднає поривання!
І тричі щасливіший той, кого
Не зрадить його миле сподівання.
Та не про мене це. Гірка це путь:
Не сподіватися і не здобуть.
Бруньки надії б’є безжально страх,
Мій ворог і не думає ховатись.
На успіх я очікую… Та як
З приниженням він зможе уживатись?
Не деревом оздоблять діамант,
Як творять гарне, уникають вад.
Ще вірю, що політ можливий мій:
На плечах – стомлені бажання крила.
Та маю на ногах тягар важкий:
Це так самозневага пригнітила.
І крила все щe тягнуть догори,
Тягар - донизу. Ось перебіг гри.
Така вже доля наша – лихо з лих,
Впаде, хто прагнув бути якнайвище.
Хай хлопець, що від Міноса утік,
Навчить їх, як літати розумніше.
Відважно він до сонця прямував,
Необережний, – і до моря впав.
Проте Ікара я щасливим зву,
Бо він помер і більш турбот не знає.
Я ж, бідолаха, мук не перерву,
Бо десять тисяч я разів вмираю.
Плач і надія, згадка й забуття…
Коротка втіха, скрута – без кінця.
Товариш в мене інший – Прометей.
Із ним себе певніше порівняю,
Бо вічне його серце кожен день
Орли жадібні залюбки терзають.
Проте, як серце зве до висоти,
Від страху смерті вдасться геть піти.
Переклад 24.03.2024
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1009343
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 24.03.2024
1) Оригінал:
Sir Edward Dyer (1543 — 1607)
My mind to me a kingdom is;
Such present joys therein I find,
That it excels all other bliss
That earth affords or grows by kind.
Though much I want which most would have,
Yet still my mind forbids to crave.
No princely pomp, nor wealthy store,
No force to win the victory,
No wily wit to salve a sore,
No shape to feed a loving eye;
To none of these I yield as thrall,
For why? My mind doth serve for all.
I see how plenty suffers oft,
And hasty climbers soon do fall;
I see that such as are aloft
Mishap doth threaten most of all;
They get with toil, they keep with fear:
Such cares my mind could never bear.
Content I live, this is my stay,
I seek no more than may suffice,
I press to bear no haughty sway,
Look, what I lack, my mind supplies.
Lo ! thus I triumph like a king,
Content with that my mind doth bring.
Some have too much, yet still do crave;
I little have, and seek no more.
They are but poor, though much they have,
And I am rich with little store:
They poor, I rich; they beg, I give;
They lack, I leave; they pine, I live.
I laugh not at another's loss,
I grudge not at another's gain;
No worldly waves my mind can toss;
My state at one doth still remain:
I fear no foe, I fawn no friend,
I loathe not life, nor dread my end.
Some weigh their pleasure by their lust,
Their wisdom by their rage of will;
Their treasure is their only trust,
A cloaked craft their store of skill:
But all the pleasure that I find
Is to maintain a quiet mind.
My wealth is health and perfect ease,
My conscience clear my choice defence;
I neither seek by bribes to please,
Nor by deceit to breed offence:
Thus do I live, thus will I die;
Would all did so as well as I.
Мой русский перевод
Мій переклад:
Сер Едвард Даєр (1547 — 1603)
Я маю царство. Думка це,
Вона – такий щасливий край,
Що перевершує усе,
У чим ти втіхи не шукай.
Дарів не хоче доля слать,
Та думка не дає благать.
Будь чи владар, чи багатій,
Чи будь звитяжець видатний,
Чи з розумом дрібним крутій,
Чи красень, паням дорогий, –
Тобі не заздрю. А чому?
Ціную думку я одну.
Бо знаю: пропадає скарб,
І легко впасти з висоти.
Якщо ти більшого досяг,
То більше й страх, що втратиш ти.
Трудом здобуть, крадіжки ждать…
Такі думки бажаю гнать.
Що маю, те ціную я,
Не хочу надлишків збирать.
Я не звеличу здобуття,
Потрібно щось – так думка дасть.
Ось як живу – неначе цар,
Достаток мій – це думки дар.
Хтось має й більшого б хотів;
Я маю мало й досить вже.
Є голод між багатіїв,
Я ситий, не прошу іще.
Багаті молять – я даю,
Їм – плач, сміятись я люблю.
Не тішусь я із втрат чужих,
Не заздрю, як чужий надбав.
Не знає думка змін різких,
Продовжую, як і бажав:
І не боюсь, і не брешу,
Живу, від смерті не біжу.
Розпустою щасливий хтось,
Хтось мудрий, як лютує він.
Хапають будь-що, що знайшлось,
Підступність вдала – розум їм.
Мені ж – та радість, що й була:
Щоб думка спокій зберегла.
Здоров’я – кращий із скарбів,
Сумління чисте – захист мій.
Не тичу зовсім хабарів,
Шаную тих, чий шлях прямий.
Так я живу і так я вмру;
Всім жити б так, як я живу.
Переклад 22.03.2024
2) Оригінал:
Sir Edward Dyer (1547 — 1603)
I joy not in no earthly bliss;
I force not Croesus' wealth a straw;
For care I know not what it is;
I fear not Fortune's fatal law.
My mind is such that may not move
For beauty bright, nor force of love.
I wish but what I have at will;
I wander not to seek for more;
I like the plain, I climb no hill;
In greatest storms I sit on shore.
And laugh at them that toil in vain
To get what must be lost again.
I kiss not where I wish to kill;
I feign not love where most I hate;
I break no sleep to win my will;
I wait not at the mighty's gate.
I scorn no poor, nor fear no rich,
I feel no want, nor have too much.
The court and cart I like nor loathe;
Extremes are counted worst of all;
The golden mean between them both
Doth surest sit and fear no fall.
This is my choice; for why? I find
No wealth is like the quiet mind.
Мой русский перевод
Мій переклад:
Багатств не хочу я збирать,
Мов соломинка – Крезів скарб.
Мені неспокою не знать,
І не боюсь від долі втрат.
Є думка, та не запальна,
Не прагне й покохать вона.
Того бажаю, що візьму,
А більшого не йду шукать.
Я – в полі, гору омину,
Не стану в бурю мандрувать.
Сміюсь я з тих, хто в бій готов
За те, що згодом втратить знов.
Не вихваляю ворогів,
Не прикидаюсь, що їх друг,
Не йду з мольбою до панів,
Мир дозволяю без наруг.
Багач – не страх, бідноту – жаль…
Живу я скромно, не печаль.
Що повні скрині, що сума –
Однаково мені. Боюсь
Країв з обох боків хіба,
Помірності же не зречусь.
Це вибір мій. Що він дає?
Спокійна думка – щастя є.
Переклад 22.03.2024
[url="https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=964238"]Мої російські переклади цих віршів.[/url]
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1009242
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 23.03.2024
Прогулка на злое место
Уже давно прошедший день из жизни, который захотелось увековечить.
Поздняя весна была теплой и начинала быть жаркой.
В институте стояла пауза перед сессией, когда семинары за семестр уже окончены, а сессия еще не началась. Семинарист, аспирант, у которого была еще хорошая работа, в свитере и, хотя был молод, с небольшой лысиной, объявил результаты и отпустил группу: задерживаться было незачем.
Три девушки из этой группы от нечего делать пошли вместе гулять. Одна из них училась на «отлично» и в тот день была одета в длинную юбку. Другая не только училась на «отлично», но и любила фантазировать; в тот день на ней были джинсы. Обе они считали себя умными и пока что обоснованно. Третья приехала из могучей восточной страны; две первые дружили с ней из любопытства.
Втроем они вышли из здания института, похожего на большую белую птицу без головы, но с раскинутыми крыльями. По крыльям в три ряда протянулись окна; каменной птице они служили вместо глаз.
Девушки вышли за ворота, сели в троллейбус и проехали три остановки в сторону телевышки. Вышли из троллейбуса и пошли в светлый зеленый парк.
Несколько жизней продолжались здесь, каждая – по-своему. Бабы ползали по земле, собирая травы в мешки из наволочек для подушек. Присутствие этих баб напоминало о названии парка. Молодая семья также вышла из троллейбуса. Девочка лет пяти радостно бросилась к центру парка; спокойные родители следовали за ней.
Большой корабль поднимался на лужайке посреди парка; мачта его была составлена из бронзовых человеческих фигур. На вершине мачты мать склонилась над ребенком, ниже другая женщина заломила над головой руки, впереди всех стоял мужественный мужчина, готовый, но бессильный защитить их. Казалось, что корабль недвижим, но в действительности он плыл сквозь десятилетия.
Заимодавец и жадный вор когда-то особенно свирепствовал здесь.
Три девушки остановились перед кораблем и помолчали, потому что надо было помолчать. Потом две первые захотели еще раз показать, какие они умные.
- У нас в старших классах – сказала умница, – был интересный учитель литературы. И он как-то задал нам вопрос: “Если бы Ромео и Джульетта остались жить, как они жили бы вместе?”
- А!- подхватила фантазерка, - Я знаю этот вопрос. Он, наверное, хотел ответа, что они не были бы счастливы.
- Может быть, и так. Они были юны и слишком мало знали друг друга. Ранняя смерть, возможно, спасла их от большего и долгого страдания.
- Но ведь их должно быть жаль. Читатель должен верить в их счастье, чтобы жалеть их. Они жили бы долго, и у них была бы замечательная семья.
- Хотелось бы, чтобы так. Но ведь общие закономерности жизни…
- Причем здесь общие закономерности, если каждый человек уникален?
Гостья не участвовала в разговоре; она просто радовалась солнечному дню и компании.
Корабль не слышал девушек, окруженный стеной из застывшего крика боли и кольцом из множества почтительных минут молчания. Мать продолжала сидеть, склонившись над ребенком. Те, о ком говорили девушки, тоже плыли на этом корабле, но среди многих, слишком многих других теней.
Девушки вышли из парка и пошли мимо него пешком к институту. Белые цветы падали с деревьев, путались в волосах и укрывали дорогу. Воздух весны был полон теплом и сладостью, и хотелось только медленно идти вперед.
21.03.2024
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1009154
рубрика: Проза, Лирика любви
дата поступления 22.03.2024
Завидую все чаще и ясней
Я авторам приятных мелочей.
Рукам, что могут писанки писать,
Девчонкам в радость кукол наряжать,
Вязать узорчатое, вышивать,
Нечаянно, но образец давать...
Из будничности красоту добудут
И честно золотыми зваться будут.
Мгновенный удовольствия привет,
Вся эта чушь - не чушевая, нет.
Я не стремилась тоже быть такой,
Мне рисовать хотелось шар земной.
Но этот шар из точек состоит.
Прислушавшись, узнать, как жизнь звучит,
Могли, немногим не пренебрегая,
Слух, взгляд для важной крохи обостряя.
Но это - части общей нашей доли:
Им - расписать, мне - удержать в ладони.
15.04.2017
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1009085
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 21.03.2024
Звук скрипки, свет вечерний,
Ряд серых тополей.
Укол ли, утешенье
Усталости моей?
Нарядный праздник где-то,
Дразнилка и привет -
Суровость темных веток
Погладил ясный свет.
07.03.2017
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1009084
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 21.03.2024
Как вы слабы, "хорошие девочки"!
Столь немногие с вами считаются.
Вы не умницы, вы - недоспелочки,
Что не судят, а все восхищаются.
Вы обычно чего-то не знаете,
Хоть учиться известно как любите.
Сути грязную часть пропускаете,
По поверхности гладкой танцуете...
В ваших мыслях наивность слышится,
Вас придира-опыт высмеивает,
Но, когда премудрый пресытится,
И знаток новизны потребует,
И когда любимцы привычностью
Обрастают и запыляются,
Вы верны им с вашей наивностью -
Чистотой вашей гений спасается.
07.03.2017
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008951
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 20.03.2024
1. Не так уж и важна она, украшенная чашка,
Но, если вдруг повреждена, хозяйке жаль бедняжку:
Воспоминанье некое представилось иначе.
Заколка в памяти — та больше значит.
Кто мелочь ради чувств приятных сохранит и любит,
Большое пощадит, с охотой разрушать не будет?
Но нет: хоть знает человек, как созданное ценно,
А все же рушит — весело, наверно.
22.11.2017
2. Не всякий разрушитель мерзок,
А тот, кто явится врагом.
Законен этот путь, хоть дерзок:
Творить — и осудить потом.
Мы изменяем, если строим,
В иную форму переводим,
Что в руки как сырье дано,
Что — в жизни — двигаться должно…
Но все же, если что-то слишком мило,
Не по душе, чтоб стройки пылью было.
22.11.2017
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008950
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 20.03.2024
Бывает страшным ложное прощение,
Как доброе, но спешное решение.
Сражен обидчик, для себя опасный,
И вы обиду отпустить — согласны.
Вас ранил, но ему — намного хуже
Под бременем, что облегчить вам нужно.
Вы по уму избрали — благородство…
Но след обиды после остается.
Он искупил, но только не исправил
И вас жалеть о щедрости заставил.
За злой бессильной скупости слезами
Не видите, как жалки стали сами.
Назад хотите отданное слово…
От высоты вы в низость пали снова.
Прощать — так испытанью подвергаться,
Чтоб в сердце совершать, не красоваться.
Себя заставьте сохранить решение,
Умейте сделать истинным прощение!
16.10.2017
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008872
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 19.03.2024
(Крайне печальная тема, которая иногда побуждает, чтобы и на нее высказались).
Что сказать человеку, который все потерял?
Как внушать, утешать, как держать, чтобы меньше страдал?
Ведь к нему обратиться — угроза легко оскорбить.
От него отвратиться, оставить — беде уступить.
Плачет он, он молчит, даже шутит — но он отделен.
Знает только: еще не исчез… Вот чем он удивлен.
Не навязывать слов, а представить выход такой:
Осторожно, без наглости, просто — коснуться рукой.
И пускай оттолкнет он, но вспомнит: я жив не один.
Если холод в речах, то касанья тепло будет с ним.
15,18. 10. 2018
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008871
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 19.03.2024
— Когда уснуть не может ночью дождь,
Ты, слушая, что от него берешь?
— Мне шепотом шажки его слышны.
Беру их — и в мои сольются сны.
— Он усыпляет разве? — он кричит.
Свое он беспокойство говорит.
— Но, долгим говореньем теребя,
От дня отзвучий лечит он меня.
09.10.2017
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008772
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 18.03.2024
Говорят: задумчивость — скучна,
Привлекательна одна веселость…
Потому ли многим мысль слышна,
В горестях избрав веселый голос?
08.10.2017
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008770
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 18.03.2024
Когда придешь впервые к морю,
Как удивленье помнишь встречу:
Далекое — перед тобою,
Большая мысль — и стала вещью.
Ее коснуться можно, с нею — заговорить, шалить, бороться…
Но и вблизи великой остается.
Когда гостить приходишь к лесу,
То помнишь встречу — приближенье:
Он отопрет дворец не резко,
Не враз поделится владеньем.
Щедрее будет ли, страшнее — себя с достоинством покажет,
Хранит лес тайну, побежденный даже.
Под небом названы родней,
Себя на равных не поставят,
Но людям гордости убавят
Лесная дева, дед морской.
10.09.2017
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008665
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 17.03.2024
Пустой взгляд — что это значит?
Неясное выражение.
Неимущий он или прячет
Неведомое имение?
Презирать его полагается —
Мол, суть бедна обладателя —
Хоть порой прощать у красавицы,
Высмеивать — у мечтателя.
Проснуться может — и дальше
Забурлит внезапным обилием…
Он умелой скрытностью страшен,
Берегись напускного бессилия!
08.09.2017
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008664
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 17.03.2024
Песня композитора Вильяма Корниша (William Cornysh, (1465 - 1523). Некая дама оправдывает свои грехи необычайной силой своего очарования.
And I were a maiden,
As many one is,
For all the gold in England
I would not do amiss
When I was a wanton wench
Of twelve years of age,
These courtiers with their amours
They kindled my corage.
When I was come to
The age of fifteen year
In all this lond, neither free not bond,
Methought I had no peer.
Была бы я девица
всего лишь мила,
за все богатства Англии
греха бы не брала.
Как я была плутовка
двенадцати годов,
придворные, влюбленные,
уж не жалели слов.
А когда мне было
уже пятнадцать лет,
я знала: в целом Лондоне
девиц, мне равных нет.
Перевод 27.08. 2014
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008610
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 16.03.2024
Оригинал:
William Grey
The King's Hunt is up
The hunt is up, the hunt is up,
And it is well nigh day;
And Harry our king is gone hunting,
To bring his deer to bay.
The east is bright with morning light,
And darkness it is fled;
The merry horn wakes up the morn
To leave his idle bed.
Behold the skies with golden dyes
Are glowing all around;
The grass is green, and so are the treen,
All laughing with the sound.
The horses snort to be at the sport,
The dogs are running free;
The woods rejoice at the merry noise
Of hey taranta tee ree.
The sun is glad to see us clad
All in our lusty green,
And smiles in the sky as he riseth high
To see and to be seen.
Awake all men, I say again,
Be merry as you may;
For Harry our king is gone hunting
To bring his deer to bay.
Вильям Грей
Охота короля
Охоты день, веселый день, -
Не может лучше быть!
И скачет Гарри, наш король,
Оленя затравить.
Горит восход, к нам день идет,
Тьма ночи прочь бежит.
И звонкий рог нам встать помог:
Пускай лентяй лежит!
Гляди: сияют небеса,
Все золотом горит!
Луга блестят, леса шумят,
Как будто смех гремит.
Мой конь храпит, вперед спешит,
И вольно мчатся псы;
Ликует весь зеленый лес,
Когда поют ловцы.
И солнце радо подмигнуть
Отважным силачам.
Нас согревать, повыше стать,
Чтоб показаться нам.
Живей проснись да веселись!
Нельзя теперь хандрить:
Ведь скачет Гарри, наш король,
Оленя затравить.
Перевод 26.08. 2014
(У меня впечатление, что эту песню перевел много раньше С.Я. Маршак. Его перевод начинается "Рога трубят". Я его в собрании сочинений обнаружила в разделе "Из позабытых песен", уже когда свой сделала. Перевод С.Я. Маршака использован также в музыкальной сказке о Робин Гуде - известная пластинка. Но там я его не узнавала, так как он звучит с музыкой, а музыка не оригинальной песни :-)).
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008601
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 16.03.2024
Sir Henry Wotton. Переводы
Стихи сэра Генри Уоттона (1568 — 1639), английского дипломата широких интересов, покровителями которого были Роберт Девере, граф Эссекс, и Джордж Вильерс, герцог Бэкингем. Стихи создают портрет автора, который больше всего любит удалиться от государственной службы на рыбалку, но умеет говорить и как придворный по соответствующим случаям из дворцовой жизни.
.
Источники текста: Great Love Poems (edited by Shane Weller, Dover Publications, INC. New York, 1992); Poems by Sir Henry Wotton, sir Walter Raleigh and others, edited by the Rev. John Hannah M.A. late fellow of Lincoln College Oxford. London, William Pickering, 1845 (в этом издании стихи «A Description of the Country’s Recreations/In Praise Of Angling» и подражание оде Горация отнесены к «найденным среди бумаг сэра Генри Уоттона)
и сайт Poemhunter ,
где эти же стихи значатся как произведения самого сэра Генри Уоттона.
Elizabeth of Bohemia
You meaner beauties of the night,
That poorly satisfy our eyes
More by your number than your light,
You common people of the skies;
What are you when the moon shall rise?
You curious chanters of the wood,
That warble forth Dame Nature’s lays,
Thinking your passions understood
By your weak accents; what’s your praise
When Philomel her voice shall raise?
You violets that first appear,
By your pure purple mantles known
Like the proud virgins of the year,
As if the spring were all your own;
What are you when the rose is blown?
So, when my mistress shall be seen
In form and beauty of her mind,
By virtue first, then choice, a Queen,
Tell me, if she were not design’d
Th’eclipse and glory of her kind?
Сэр Генри Уоттон (1568 — 1639)
Елизавета Богемская
Вы, звезды, — ночи средняя краса:
Скорее многочисленны, чем ярки,
Не слишком услаждаете глаза.
Вы — простолюдье в небесах, служанки.
Луна взойдет — не станете ли жалки?
А вы, забавные певцы лесов,
Те , кто напев нехитрый распевает
С Природы голоса, чьих голосов
На страсти лишь нехитрые достанет…
Как вступит соловей — что с вами станет?
Фиалки первыми спешат явиться,
Горды лиловой мантией своей,
Чисты, что неприступные девицы,
Хотели бы владеть весною всей…
Раскрылась роза — что вы рядом с ней?
Так, встретясь раз лишь с госпожой моей,
Чей благородный ум красе под стать,
А нрав достоин трона меж людей,
Ужель не скажешь: рождена пленять,
Свой род и затмевать, и прославлять?
Перевод 30. 08. 2014
Sir Henry Wotton
On A Bank As I Sate A Fishing: A Description Of The Spring
And now all Nature seem’d in love,
The lusty sap began to move;
New juice did stir th’embracing Vines,
And Birds had drawn their Valentines:
The jealous Trout, that low did lie,
Rose at a well-dissembled flie:
There stood my Friend, with patient skill
Attending of his trembling quill.
Already were the Eves possest
With the swift Pilgrims daubed nest.
The Groves already did rejoyce
In Philomels triumphing voice.
The showers were short, the weather mild,
The morning fresh, the evening smil’d.
June takes her neat-rub’d Pale, and now
She trips to milk the Sand-red Cow;
Where for some sturdy foot-ball Swain,
June strokes a sillabub or twain.
The Fields and Gardens were beset
With Tulip, Crocus, Violet:
And now, though late, the modest Rose
Did more then half a blush disclose.
Thus all look’d gay, all full of chear,
To welcome the New-livery’d year.
Картины весны. Написано на берегу во время рыбалки
Я вижу: целый мир — любовь одна,
земля желанием одолена.
Сок жизни свежий всем дает питанье,
готовы птиц любовные посланья.
На что форель бывает осторожна —
а все же вышла за добычей ложной
на радость другу: он следил с терпеньем
и вот, дождался поплавка движенья.
Уж под карнизом гнездышки слепились:
стремительные странницы трудились.
И снова рощи радуются дивной
всех победившей песне соловьиной.
Недолги дождики, гроза далече,
и юно утро, и улыбчив вечер.
Вот Джоан шествует с ведерком новым —
доить песочно-рыжую корову.
Крепыш какой-то счастлив будет нынче:
его накормят вволю сладкой пищей.
Взметнулось над полями и садами
фиалок, крокусов, тюльпанов знамя,
но долго роза-скромница стыдилась:
сейчас лишь больше, чем чуть-чуть раскрылась.
Все радостно, все полностью живет,
Год, обновленный в яркости, идет.
Перевод 19.08.2015
In Praise Of Angling
Quivering fears, heart-tearing cares,
Anxious sighs, untimely tears,
Fly, fly to courts,
Fly to fond worldling’s sports,
Where strained sardonic smiles are glossing still,
And grief is forced to laugh against her will,
Where mirth’s but mummery,
And sorrows only real be.
Fly from our country pastimes, fly,
Sad troops of human misery,
Come, serene looks,
Clear as the crystal brooks,
Or the pure azured heaven that smiles to see
The rich attendance on our poverty;
Peace and a secure mind,
Which ail men seek, we only find.
Abused mortals! did you know
Where joy, heart’s ease, and comforts grow?
You’d scorn proud towers,
And seek them in these bowers,
Where winds, sometimes, our woods perhaps may shake,
But blustering care could never tempest make;
Nor murmurs e’er come nigh us,
Saving of fountains that glide by us.
Here’s no fantastic mask nor dance,
But of our kids that frisk and prance;
Nor wars are seen,
Unless upon the green,
Two harmless lambs are butting one the other,
Which done, both bleating run, each to his mother;
And wounds are never found,
Save what the ploughshare gives the ground.
Here are no entrapping baits
To hasten to too hasty fates;
Unless it be
The fond credulity
Of silly fish, which (worldling like) still look
Upon the bait, but never on the hook;
Nor envy, ‘less among
The birds, for prize of their sweet song.
Go, let the diving negro seek
For gems, hid in some forlorn creek;
We all pearls scorn,
Save what the dewy morn
Congeals upon each little spire of grass,
Which careless shepherds beat down as they pass;
And gold ne’er here appears,
Save what the yellow Ceres bears.
Blest silent groves, O, may you be
Forever mirth’s best nursery!
May pure contents
Forever pitch their tents
Upon these downs, these rocks, these mountains,
And peace still slumber by these purling fountains,
Which we may every year
Meet, when we come a-fishing here.
Посвящение рыбалке
Тревога-бич, хвороба-страх
Излишний вздох, тоска в глазах,
Двор украшайте,
Невежд нарядных развлекайте
Там, где пустые остроумцы чтятся,
А в горе нужно напоказ смеяться,
Там, где веселье ложно —
На самом деле там грустить лишь можно.
Тщета мирская да печаль,
Оставьте сельскую вы даль!
Глянь веселей,
Будь, как лесной ручей,
Будь чист, как небеса: им видно ясно,
Что в бедности есть истины богатство!
Ум здравый, мирный час …
Недужный ищет их, они — у нас.
Эх, человек! когда б ты знал,
Где б счастье прочное сыскал,
Дворцы б забыл,
В леса бы поспешил!
Бывает, что в лесах ветра буянят,
Но здесь интриг на бурю не достанет,
А если кто и шепчет,
Так лишь поток, что нам на радость блещет.
Вертлявых танцев нет у нас,
Лишь ребятни возня и пляс.
Война бывает:
Случится, забодают
Друг друга два ягненка на лужайке,
И с плачем разбегутся, каждый — к матке;
А если раны вдруг —
Так те, что причиняет полю плуг.
Коварных нет у нас силков,
Поспешным жизням злых концов,
Вот разве кроме
Наивной рыбы доли.
С придворным рыбу я сравнить бы мог:
Приманку видит, только не крючок.
Нет зависти гнетущей —
Быть может, есть у птиц: чья песня лучше.
В глубины моря чудеса
Приводят черного ловца,
Но нас прельщают
Те перлы, что блистают
На острие травинки утром свежим,
Пока прохожий их не сбил небрежно.
И золота немало
У нас: того, что на полях взрастало.
Тебя хвалю и счастлив я,
Довольства колыбель моя!
Простая радость
Навеки б здесь осталась!
Одушевляй и впредь леса и горы,
Пусть мир дают мне шепчущие воды,
Меня дождутся:
Хочу рыбачить через год вернуться!
Перевод 20.08. 2015
This Hymn Was Made By Sir H. Wotton, When He Was An Ambassador At Venice, In The Time Of A Great Sickness There
Eternal Mover, whose diffused Glory,
To shew our groveling Reason what thou art,
Unfolds it self in Clouds of Natures story,
Where Man, thy proudest Creature, acts his part:
Whom yet (alas) I know not why, we call
The Worlds contracted sum, the little all.
For, what are we but lumps of walking clay?
Why should we swel? whence should our spirits rise
Are not bruit Beasts as strong, and Birds as gay,
Trees longer liv’d, and creeping things as wise?
Only our souls was left an inward light,
To feel our weakness, and confess thy might.
Thou then, our strength, Father of life and death,
To whom our thanks, our vows, our selves we owe,
From me thy tenant of this fading breath,
Accept those lines which from thy goodness flow:
And thou that wert thy Regal Prophets Muse,
Do not thy Praise in weaker strains refuse.
Let these poor Notes ascend unto thy throne,
Where Majesty doth sit with Mercy crown’d,
Where my Redeemer lives, in whom alone
The errours of my wandring life are drown’d:
Where all the Quire of heaven resound the same,
That only Thine, Thine is the saving Name.
Well then, my Soul, joy in the midst of Pain;
Thy Christ that conquer’d hell, shall from above
With greater triumph yet return again,
And conquer his own Justice with his Love;
Commanding Earth and Seas to render those
Unto his Bliss, for whom he paid his Woes.
Now have I done: now are my thoughts at peace,
And now my Joyes are stronger then my grief:
I feel those Comforts that shall never cease,
Future in Hope, but present in Belief.
Thy words are true, thy promises are just,
And thou wilt find thy dearly bought in Dust.
Гимн, написанный в Венеции во время тяжелой болезни
Создатель, Вечно Движущая Сила,
Ты, чтобы мощь нам, жалким, показать,
Завесы приоткрыл над сценой мира,
Где нам, спесивцам, роль свою играть,
Но все же наша дерзость называла
Тебя Вселенной сжатой, всем, но в малом…
Ведь что мы, как не прах одушевленный?
Зачем ввысь рвемся в нищете своей, —
Силен и зверь, приятны птичьи звоны,
Как песни, древо крепче, червь мудрей?
Одна душа дает нам просветиться:
Знать, как малы мы, пред Тобой склониться.
Жизнь, как и смерть, — равно Твои созданья,
Тебе — обеты, просьбы и хвалы,
Ты дал мне это слабое дыханье,
Тобой и речи эти внушены.
Обожжены тобой, рекли пророки, —
Прими и эти скромные Ты строки.
Пусть долетят до Твоего престола,
Где власти милосердие — венец,
И рядом — Искупитель мой, в котором
Грехам прощенье, странствиям конец.
Где все твердит гром ангельского пенья:
Твоим, Твоим лишь именем — спасенье…
В песнь веры обращу мое страданье;
Пусть Сын Твой, победитель смерти, вновь
С небес на землю ступит в большей славе,
Его же Суд смягчит Его любовь.
Пусть благодать вернут земля и воды
Тем, за кого Спаситель знал невзгоды.
Сказал — и знаю умиротворенье,
Со мной печали, но не так гнетут,
И прочное мне будет утешенье:
Есть вера, а надежды вслед придут.
Ты — истина, что обещал — даруешь,
Нас искупив, во прахе не забудешь.
Перевод 24.08.2015
A Short Hymn Upon The Birth Of Prince Charles
You that on Stars do look,
Arrest not there your sight,
Though Natures fairest Book,
And signed with propitious light;
Our Blessing now is more Divine,
Then Planets that at Noon did shine.
To thee alone be praise,
From whom our Joy descends,
Thou Chearer of our Days,
Of Causes first, and last of Ends;
To thee this May we sing, by whom
Our Roses from the Lilies bloom.
Upon this Royal Flower,
Sprung from the chastest Bed,
Thy glorious sweetness shower,
And first let Myrtles Crown his Head;
Then Palms and Lawrels wreath’d between;
But let the Cypress late be seen.
And so succeeding men,
When they the fulness see
Of this our Joy, shall then
In consort joyn as well as we,
To celebrate his Praise above,
That spreads our Land with fruits of Love.
Маленький гимн в честь рождения принца Карла
Любуясь звездами, не забывайте
И на земле вокруг себя взглянуть:
В прекрасной книге неба вы читайте,
Но чудо и земной находит путь.
Чудесно среди дня планет сиянье,
Но больше нам дано благодеянье.
Затем Всевышнего мы нынче хвалим —
Один источник счастья своего;
За нашу радость неустанно славим
Всего начало и конец всего.
Мы много в этом мае получили:
Наследник роз родился нам от лилий.
На царственный цветок, что распустился
На ложе брака, где любовь живет,
И дальше бы дождь благодатный лился:
Мирт первым пусть венок ему совьет,
Ветвь пальмы с лавром увенчают тоже,
Но кипарис — пускай как можно позже!
Пускай бы будущие поколенья,
Его увидев зрелым в должный срок,
В согласье с нами вознесли моленья
И хор хвалебный вновь раздаться мог
В честь силы той, что властвует над нами,
Наш осыпает край любви плодами.
Перевод 23.08.2015
Среди дня планет сиянье — 29 мая 1630 г. , когда родился принц Карл , будущий король Карл II, в течение всего дня была видна невооруженным глазом планета Венера. Это обстоятельство было обыграно в нескольких произведениях литературы.
Наследник роз родился нам от лилий — потому что Карл был сыном короля Карла I и королевы Генриетты-Марии, по рождению французской принцессы. Роза — символ Англии, лилия — символ королевского дома Франции.
Мирт — символ любви и брака, ветвь пальмы — победы, лавр — славы, кипарис , упоминаемый в последнюю очередь, — смерти. Уоттон в символической форме желает принцу счастья в любви и браке, славных побед и долгой жизни.
Наш осыпает край любви плодами — стихотворение Уоттона, обыгрывая символизм появления Венеры среди бела дня, наполнено глубоким религиозным чувством и выражает искреннюю благодарность Богу за рождение наследника престола. Однако его последняя строфа прозвучит иронически, если читателю известны дальнейшие события: король Карл II оказался весьма любвеобильным и, не произведя потомства в законном браке, имел более десятка внебрачных отпрысков.
A Poem Written By Sir Henry Wotton In His Youth
O Faithless World, & thy more faithless part,
a Woman’s heart!
The true Shop of variety, where sits
nothing but fits
And feavers of desire, and pangs of love,
which toyes remove.
Why, was she born to please, or I to trust,
words writ in dust?
Suffering her Eyes to govern my despair,
my pain for air;
And fruit of time rewarded with untruth,
the food of youth.
Untrue she was : yet, I believ’d her eyes
(instructed spies)
Till I was taught, that Love was but a School
to breed a fool.
Or sought she more by triumphs of denial,
to make a trial
How far her smiles commanded my weakness?
yield and confess,
Excuse no more thy folly; but for Cure,
blush and endure
As well thy shame, as passions that were vain
: and think, ’tis gain
To know, that Love lodg’d in a Womans brest,
Is but a guest.
Юношеские стихи
Да, лживый наш мир, а всего в нем двуличней
женский обычай!
Их души — как лавки: что хочешь, найдется,
причуд наберется
И всплесков страстей, и капризов любовных,
и тряпок дешевых.
Зачем ее прелесть меня покорила,
доверье внушила?
Под взглядом ее я бессильно склонялся,
но зря унижался.
Мне времени трата враньем окупилась —
то юность ошиблась.
Она мне лгала, но так нежно смотрела
(влезть в душу умела!),
Что верил, покуда не знал я: влюбиться —
на дурня учиться.
А, может, раз смело вину отрицала,
проверить желала,
Насколько я власти ее покоряюсь?
Смирюсь и признаюсь,
Что был я глупцом, и возьмусь за леченье;
мне стыд в просвещенье,
Затем, что заслужен страстями пустыми.
Усвоил я с ними:
Любовь посетить сердце женское может,
Но — как прохожий.
Перевод 25.08.2015
To A Noble Friend In His Sickness
Untimely Feaver, rude insulting guest,
How didst thou with such unharmonious heat
Dare to distune his well-composed rest;
Whose heart so just and noble stroaks did beat?
What if his Youth and Spirits well may bear
More thick assaults, and stronger siege then this?
We measure not his courage, but our fear:
Not what our selves, but what the Times may miss.
Had not that blood, which thrice his veins did yield,
Been better treasur’d for some glorious day:
At farthest West to paint the liquid field,
And with new Worlds his Masters love to pay?
But let those thoughts, sweet Lord, repose a while,
Tend only now thy vigour to regain;
And pardon these poor Rimes, that would beguile
With mine own grief, some portion of thy pain.
На болезнь благородного друга
Не вовремя, грубая ты лихорадка,
врываешься, будто расстроенный звук,
разрушить гармонию грез его сладких
и сердца прервать благородного стук.
Он молод — еще не такие осады
Выдерживать может, врагов отражать.
Но слепо внимаем мы страху утраты:
Не нам ведь одним, а эпохе терять.
Три раза уже отдавал он часть крови.
Ее с лучшей целью он мог бы пролить
На дальнего Запада жидкое поле,
Миры королю за любовь подарить.
Не нужно, чтоб ты, добрый лорд, утомлялся:
Старайся пока только силы собрать.
Что плохи стихи, извини: я пытался
Печалью моей боль твою чуть унять.
Перевод 26. 08. 2015
Под благородным другом понимается герцог Бэкингем.
Жидкое поле — буквальный перевод выражения the liquid field из оригинала (странное, да?). Я полагаю, что имеются в виду военные действия на океане, в которых герцог мог бы отличиться, но, возможно, быть ранен.
A Dialogue Betwixt God And The Soul
Soul.
Whilst my Souls eye beheld no light
But what stream’d from thy gracious sight
To me the worlds greatest King,
Seem’d but some little vulgar thing.
God.
Whilst thou prov’dst pure; and that in thee
I could glass all my Deity;
How glad did I from Heaven depart,
To find a lodging in thy heart!
S. Now Fame and Greatness bear the sway,
(‘Tis they that hold my prisons Key):
For whom my soul would die, might she
Leave them her Immortalitie.
G. I, and some few pure Souls conspire,
And burn both in a mutual fire,
For whom I’d die once more, ere they
Should miss of Heavens eternal day.
S. But Lord! what if I turn again,
And with an adamantine chain,
Lock me to thee? What if I chase
The world away to give thee place?
G. Then though these souls in whom I joy
Are Seraphims, Thou but a toy,
A foolish toy, yet once more I
Would with thee live, and for thee die.
Диалог Бога и души
(подражание оде Горация DONEC GRATUS ERAM TIBI.)
Душа
Покуда светом для меня
Лишь благодать была Твоя,
Сильнейший мне из всех царей
Казался мелким меж людей.
Бог
Чиста была ты и тобой
Свет вышний отражался Мой.
Как рад был Я с небес сойти,
В тебе жилище обрести!
Душа
Величья, славы я хочу,
Ведь в их тюрьме я жизнь влачу.
За них душа бы умерла,
Свое бессмертье им дала.
Бог
Другие души Мне милы,
Огнем мы общим зажжены.
Готов Я вновь распятым быть,
Чтоб рай небесный им открыть.
Душа
Но, Боже, если я вернусь,
Алмазной цепью прикуюсь
К Тебе? Простить меня моля,
Весь мир сменяю на Тебя?!
Бог
Когда других упоминал,
о серафимах Я сказал.
Глупышка ты, но Я с тобой,
Вновь за тебя крест взял бы Свой.
Перевод 27.08.2015
В оде Горация «DONEC GRATUS ERAM TIBI», по мотивам которой написаны эти стихи, изображены взаимное признание, размолвка и примирение двух влюбленных. Ода часто переводилась на английский язык; один из переводов сделал Бен Джонсон.
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008421
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 14.03.2024
Историческая баллада собственного сочинения. О тяжелой судьбе одной средневековой исторической дамы, конкретной. Баллада слезная.
Необходимая историческая справка. Что французский король Филипп II Август (р. 1165, король 1180 — 1223 гг.) — монарх значительный и прославленный, оспариванию вряд ли подлежит. Частью его биографии и образа является история его личной жизни, также незаурядная, и можно столь же убедительно утверждать, что первым двум из трех его жен не повезло. Вторую жену он, как известно, отверг сразу же после свадьбы, что вызвало длительный скандал. История первой жены способна взволновать своей устрашающей краткостью.
Изабелла д’Эно (Isabelle d’Hainaut, применяется также прочтение «Геннегау», 1170 — 1190) была выдана в возрасте десяти лет за пятнадцатилетнего Филиппа. Брак ее устроил ее дядя, граф Фландрии Филипп I Эльзасский (ок. 1136 — 1191), с целью укрепления своего влияния. Брак этот доставил Изабелле сильную неприязнь со стороны матери мужа. В 1184 году король Филипп, рассорившийся с дядей и отцом Изабеллы, предпринял попытку отвергнуть ее под предлогом неплодия. Изабелла была удалена в Санлис, где затем собрался совет, который должен был оформить решение; по сообщению хрониста, в это время Изабелла обходила, молясь о защите, церкви города. Сочувствовавший ей народ вступился за нее, и Филипп взял ее обратно. В 1187 г. Изабелла родила сына Людовика; согласно одному преданию, когда она, беременная, пришла выразить благодарность в собор Парижской Богоматери, в соборе сами собой зажглись четыре лампады. В 1190 г. Изабелла умерла, рожая близнецов, которые также не выжили. Погребена она была также в соборе Парижской Богоматери.
Следующий ниже опус, вдохновленный этими данными, на верность всех деталей не претендует.
Филипп Август и жена Изабелла
Муж зовет решать совет:
До сих пор ребенка нет.
Муж — властитель в той стране,
Хочет суд чинить жене.
Эту думает прогнать,
Чтоб с другой детей зачать.
А жена — пышность бросив, молящей простой,
По церквям его города ходит босой.
«Матерь Божья, нечестных людей отгони!
Знаешь Ты: с королем нас венчали детьми,
Чтоб мой дядя над ним власть сумел удержать…
За кого стать в их споре — не мне рассуждать.
Одинокой, судьбину ненужных деля,
Я останусь, когда не укроешь меня!»
В серости свеча дрожит.
Люд все громче говорит:
«Суд неправ, король наш скор.
По невинной бьет укор.
Оба юны, могут ждать,
Время есть, чтоб ей рожать».
Муж тот ропот услыхал,
За руку жену он брал.
Юноша, перед толпой
Встал он с девочкой-женой.
«Будем звать дитя вдвоем.
Возвращаю вас в мой дом».
Через время — кто чудо узнал, славословь! —
Королева идет к Богородице вновь,
С драгоценным под сердцем. А слухи неслись:
В храм вошла — и светильники сами зажглись.
Столь желанного сына король получил,
Но неплохо бы брат у наследника был…
И вступился бы народ —
Незачем. Опять идет
К Богородице жена —
Свитой в скорби внесена.
Новой ей угрозы нет.
Нет и двадцати ей лет.
Сызнова пришлось рожать,
Чтобы после почивать
В Божьей Матери руках…
Отступил презренья страх.
21.09.2017
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008420
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 14.03.2024
Уже очень давно постаралась сделать два варианта перевода знаменитой исторической песни 'Pastime with good company'. Первый вариант на мелодию не ложится и был задуман как шуточный. Второй тоже неточный, но на мелодию ложится.
Оригинал:
Henry Tudor (Henry VIII of England)
Pastime with good company
Pastime with good company,
I love, and shall until I die.
Grudge who will, but none deny,
So God be pleased, thus live will I.
For my pastance:
Hunt, sing, and dance,
My heart is set!
All goodly sport,
For my comfort,
Who shall me let?
Youth must have some dalliance,
Of good or ill some pastance.
Company methinks them best,
All thoughts and fancies to digest.
For idleness,
Is chief mistress
Of vices all:
Then who can say,
But mirth and play,
Is best of all?
Company with honesty,
Is virtue, vice to flee.
Company is good and ill,
But every man has his free will.
The best ensue,
The worst eschew,
My mind shall be:
Virtue to use,
Vice to refuse,
Thus shall I use me!
1) Пересказ, который петь на мелодию нельзя
Хорошая компания
(Песня веселого короля в парламенте)
Посвящается моей обожаемой супруге (№1) Екатерине Арагонской
Хорошая компания есть дело золотое.
Потеху добрую люблю я более покоя.
Кто злой завистник, пусть ворчит -
Веселья мне не запретит.
Все бы я гулял,
Все бы я плясал, —
Радость и забаву сердцем прославлял.
Ни зла не зная, ни добра, резвиться юность любит.
Что хорошо, да что к чему — компания рассудит.
Лень порокам — мать,
Петь, играть, гулять —
Жить, как Бог велел нам, и греха не знать.
Вот благо — честные друзья, со мной не будет подлый.
А что к добру и что во зло — решаем мы свободно.
С добрыми — за стол,
Злобный — прочь пошел!
Так и буду жить да пировать, не зная зол!
Пересказ 29 мая 2012
2) Перевод, который на мелодию ложится (хотя все равно не очень точный)
Хорошая компания
("Pastime with Good Company" Генриха VIII)
Я родился - весельчак,
гулять в компании люблю.
Навсегда останусь так,
брюзгам, каргам не уступлю!
Веселый час,
лов, песня, пляс -
к вам сердце лежит!
В забавах жить,
зла не чинить -
кто запретит?
Должно юности играть,
добром иль злом себя занять.
Что - к добру, а что - ко злу,
судья - компания всему.
Пороки все,
упреки все
лишь лень родит.
Не верить как,
что весельчак
всех лучше решит?
Стану с честным пировать,
а подлеца - того прочь гнать.
Злых ли, добрых выбирать -
то всякий волен сам решать.
Всех благ искать,
от бед бежать -
как следует быть, -
добро ценить,
а зло - казнить:
так стану я жить!
Перевод 25.08.2014
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008302
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 13.03.2024
Текст знаменитої пісні Генріха VIII cпробувала перекласти українською.
Оригинал:
Henry Tudor (Henry VIII of England)
Pastime with good company
Pastime with good company,
I love, and shall until I die.
Grudge who will, but none deny,
So God be pleased, thus live will I.
For my pastance:
Hunt, sing, and dance,
My heart is set!
All goodly sport,
For my comfort,
Who shall me let?
Youth must have some dalliance,
Of good or ill some pastance.
Company methinks them best,
All thoughts and fancies to digest.
For idleness,
Is chief mistress
Of vices all:
Then who can say,
But mirth and play,
Is best of all?
Company with honesty,
Is virtue, vice to flee.
Company is good and ill,
But every man has his free will.
The best ensue,
The worst eschew,
My mind shall be:
Virtue to use,
Vice to refuse,
Thus shall I use me!
Мій переклад:
Генріх VIII Тюдор
Гарне товариство
Товариство гарнеє
Люблю й любити буду я.
Хтось стидить за це мене,
Проте така душа моя!
Веселощі,
Пісні, а ще –
І лови, й танок.
Я хочу – грать
І втіху мать.
Без пересторог!
Схильний будь-який юнак
До добрих чи дурних розваг.
Товариство – то суддя
Тому, чим захопився я.
Всі прикрощі
Від лінощів,
Пороки – від них.
Чи помиливсь,
Хто роздививсь
Й вшановує сміх?
Товариство чесних – то
Наш скарб, підступні – це ніхто.
Чи прогнать, чи шанувать –
Це кожен вільний обирать.
Добру – хвала,
Бій – проти зла.
Ось радість моя.
Чеснотам – честь,
Пороки – геть.
Так житиму я.
Переклад 13.03.2024.
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008301
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 13.03.2024
(Стишок после просмотра одного исторического телесериала сложился :-)).
В том мире, что вдали пока летает,
Нас вспомнит тот, кто лично нас не знает.
И он о прошлых рассказать захочет,
Чтоб современник мир свой видел четче.
Тогда придут на помощь наши страсти,
Терпенье в бедах и призывы счастья.
Не все при возвращенье будет то же,
На мелком важном настоять не сможем.
Но вот и повод чувствам благодарным:
Жить в новом не чужим, не старым - равным.
И даже - это чудо может статься -
Частицу сути угадать удастся.
14.07.2017
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008167
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 11.03.2024
Выдержка держит дельно,
На возбужденных злая -
Только бы непорядка
Люди не увидали!
Выдержка держит долго.
Было упрямства пенье -
Перевелось в привычку
Бывшее оживленье.
Выдержка больно держит.
Думаешь: вот, сорвешься...
Голос настырный: "Стыдно.
Вредно" - и не сдаешься.
Выдержка - оболочка
Горя и счастья крика:
Крик под ее защитой
Ждет - без препятствий мига.
06.07.2017
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008023
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 10.03.2024
(Такой совет может быть нужен много кому. В том числе и мне :-)).
Как научиться терпеть несправедливые суждения
о своих мыслях
Плевок словцом — то знак удачи,
Пусть горечь тает, коротка:
Немного глупости не пряча,
Вы первым били дурака.
18.06.2017
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008021
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 10.03.2024
Не посмеемся грубо над печалью,
Ведь даже малая — не безначальна.
И не осудим смеха бессердечно —
Ведь даже долгий будет он конечен.
13.06.2017
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1007942
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 09.03.2024
[Смешение принципов]
Сказали: жизнь — борьба. И жизнь — терпенье.
Вслух или молча, но преодоленье.
Кто борется, обычно восхвален.
Кто терпит, тот не больше ли силен?
Силен, но мудр ли? Изменений лучших
Ждет или нет, он лишнего не рушит.
Борец на это мог бы возразить:
В борьбе нельзя нетерпеливым быть.
Сказали: чередуй то и другое.
Ученье осторожное такое…
04.06.2017
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1007940
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 09.03.2024
Здесь вы воссозданы, но вас здесь нет.
Не отыскать вас - продолжать искать.
Вы сами - на дороге вашей след,
Что высмотрит толкующая рать.
Рассказывали вы или другой -
Читающий прочтет вас по себе,
Поставит вместе или врозь с собой,
Вам суд свершит он по своей судьбе.
Пускай случайно мелочь выдаст вас,
Добавит необычности в житье,
Но, чтоб ее приметить, нужен глаз,
Нужна и зоркость, чтоб принять ее.
Умеет и открыть, и оградить,
Рассказа ограниченная власть:
В себе нам - много жизней отразить,
А все же сохранится тайны часть.
11.06.2017
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1007640
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 06.03.2024
Вы бы хотели стать не тем, что есть?
Поярче для поездки выбрать сани:
На властный трон, пригнув народы, сесть
Иль показать героя на экране?
Упорно, искренне трудились вы,
Измену цели в жизнь не допускали,
Но нет ни «положенья», ни молвы,
Мир не исправлен, вы же подустали.
А может быть, вы влезли высоко
И, на холме удерживая место,
Вздыхаете: кто ниже, тем легко
(И в этом заблуждаетесь, но честно).
Есть выбор вам: кого-то обвинить,
Что счастья меньше вам, чем вы достойны,
Его виня, печаль свою затмить, —
Но выход этот портит вас: он злобный.
Решить вам можно: только на сейчас
Грусть подлетела, вряд ли б задержалась.
Стоите там, где, значит, нужно вас,
А нужным быть — уверенная радость.
Когда жизнь позволяет смелым быть
И к действию зовет — жизнь измените,
А если не пускает изменить —
Хотя бы новое вообразите.
Вы, может, и не любите мечтать,
Находите, что это — лень пустая…
Но отказавшись и воображать,
Найти себе простор мы запрещаем.
23.11.2016
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1007639
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 06.03.2024
Оригинал:
Анна Ахматова
Летний сад
Я к розам хочу, в тот единственный сад,
Где лучшая в мире стоит из оград,
Где статуи помнят меня молодой,
А я их под невскою помню водой.
В душистой тиши между царственных лип
Мне мачт корабельных мерещится скрип.
И лебедь, как прежде, плывет сквозь века,
Любуясь красой своего двойника.
И замертво спят сотни тысяч шагов
Врагов и друзей, друзей и врагов.
А шествию теней не видно конца
От вазы гранитной до двери дворца.
Там шепчутся белые ночи мои
О чьей-то высокой и тайной любви.
И все перламутром и яшмой горит,
Но света источник таинственно скрыт.
1959
Мій переклад:
Анна Ахматова
Літній сад
Якби до троянд мені, знов сад єдиний побачить,
Де та огорожа стоїть, в цілім світі найкраща,
Де в статуй є спогад, як я, молода, там ходила,
А я пам’ятаю, як невська вода їх укрила!
До тиші духмяної б рушить, де липи-царівни,
Де уявлятиму щогл корабельних рипіння.
Там лебідь пливе, як колись, крізь віки він мандрує,
І вроду свого двійника він очима милує.
І кроків там сплять сотні тисяч. Лишили їх в русі
І друзі, і вороги, вороги й друзі.
А тіні ідуть урочисто, спинити не вдасться
Від вази гранітної хід їх до двері палацу.
Там мовлять мої білі ночі, шепочуть до рання,
Про те, що хтось має високе й таємне кохання.
І все перламутром і яшмою ясно палає…
А звідки те світло – не знать. Таємниця ховає.
Переклад 02.03.2024
А я пам’ятаю, як невська вода їх укрила! – згадка про повінь 1924 р.
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1007545
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 05.03.2024
Оригинал:
Анна Ахматова
Родная земля
И в мире нет людей бесслезней,
Надменнее и проще нас.
1922
В заветных ладанках не носим на груди,
О ней стихи навзрыд не сочиняем,
Наш горький сон она не бередит,
Не кажется обетованным раем.
Не делаем ее в душе своей
Предметом купли и продажи,
Хворая, бедствуя, немотствуя на ней,
О ней не вспоминаем даже.
Да, для нас это грязь на калошах,
Да, для нас это хруст на зубах.
И мы мелем, и месим, и крошим
Тот ни в чем не замешанный прах.
Но ложимся в нее и становимся ею,
Оттого и зовем так свободно — своею.
1961. Ленинград
Мій переклад:
Анна Ахматова
Рідна земля
И в мире нет людей бесслезней,
Надменнее и проще нас.
1922
Не носимо її як оберіг,
Не творимо про неї віршів з плачем,
Не тішим нею снів гірких своїх,
Обіцяного раю в ній не бачим.
Не уявляємо в душі своїй,
Як нам її купити чи продати.
На ній ми хворі, в горі чи німі,
Та нам її при цьому не згадати.
Так, наші калоші бруднить вона,
Так, хрустить поміж наших зубів,
І ми мелемо, й місимо, й кришимо
Порох цей, а він - не завинив.
Та лягати нам в неї, ставати нам нею,
Ось чому ми звемо її вільно – своєю.
Переклад 01.03.2024
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1007544
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 05.03.2024
Честь и тщета заводят вместе танец,
Одна другую подменить пытаясь.
Честь думает: я высока, смела,
Тщета - все мелочи б себе взяла.
Честь власти так не хочет, как отличий.
Тщета довольна почестью двуличной.
Честь требует и жертвует собой.
Тщета не побоится слыть пустой.
Кто чести пожелает приобщиться,
Тщетой случайно может заразиться.
А тем, чей выбор честный был - тщета,
Внушает зависть чести высота.
07.11.2016
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1007480
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 04.03.2024
(Злой провокационный стишок. Ни к кому из педагогов, работающих вместе с автором на момент его написания, отношения не имеет).
Училка, зря не парься: ты глупа!
Не возражай: не слушают такую.
Ты все твердишь, что правда - простота,
Но школьник выбрал простоту другую.
Он выбрал развлеченье и успех.
При этом взгляде ты - предмет для шуток
И объясняешь для немногих тех,
Кто к силе большинства пока не чуток.
Учеников ты к мудрости зовешь,
Чью истинность века могли проверить...
Им интересно лишь, насколько врешь.
Что врешь всегда, несложно им поверить.
До той ты не допрыгнула черты,
Которая бы сделала богаче.
Затем считают, что продажна ты...
Предубежденье истины не значит.
Твою ответственность, причуд важней,
Ученики сочли ненужной властью.
Но судят о тебе они по ней —
Устала ты бороться с этим счастьем.
Пока ты веришь: не должно так быть,
Чтоб шли усилья в пустоту как будто...
Отчаявшись, вот-вот начнешь ты мстить
Ученикам: опасно чувство "пусто".
Не жди культуры в помощь: суета
Культуру оттеснит надолго, верно...
Покуда неуч - главный, ты - глупа.
Не соблазнись же стать еще и стервой!
08-09.02.2017
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1007454
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 04.03.2024
Ідея імперії як засобу підтримки миру у творах Данте Аліг’єрі
Розглядається розвиток ідеї імперії як універсальної світської влади у творах великого поета і мислителя Данте Аліг’єрі (1265–1321). Найдетальніше ця ідея обґрунтована ним у трактаті «Монархія», але присутня і в інших творах Данте – у трактаті «Бенкет», у декількох листах, які стосуються військової кампанії у Італії імператора Священної Римської імперії Генріха VII (1269/1275–1313), який прагнув об’єднати імперію під своєю владою і якого Данте вітав як можливого поновлювача миру в Італії, у славетній поемі «Божественна комедія». Оскільки Данте не розглядає імперію як таку, що скасовує держави в її межах, – навпаки, вважає, що імператор має враховувати відмінність у правопорядках між складовими імперії, – і вбачає призначення імперії в утвердженні й захисті миру, має сенс вважати його політико-правові погляди, висловлені у зв’язку з ідеєю імперії, такими, що мають значення для розвитку міжнародно-правової думки.
Джерелом походження імперії Данте вважає Божественне Провидіння і, бажаючи довести це, поєднує докази, які знаходить і в античності, і в християнстві. Влада імперії не залежить від влади католицької церкви, хоча має поважати останню. Призначення імперії Данте вбачає у встановленні миру й справедливості, а передумову здійснення цього призначенея імперії вбачає в тому, що імператор, верховний володар, не бажатиме збільшення своїх володінь – у такий спосіб нахил людини завжди бажати більше, ніж вона має, буде подолано, й імператор зосередиться на збереженні тих, що існують, кордонів в межах імперії. До функцій імператора належить мирне вирішення спорів між складовими імперії. Говорячи про здійснення імператором правосудля, Данте визнає, що насамперед від імператора очікується милостивість, однак щодо супротивників своєї влади імператор має право бути суворим. Данте визнає також межі імператорської влади і можливість її небезпечності, яка має бути виключена шляхом взаємної підтримки авторитетів імператора та філософа.
Вступ. Хоча трактат «Монархія» (‘De Monarchia’) є тим твором великого поета і мислителя Данте Аліг’єрі (1265–1321), де ідея імперії, універсальної світської влади, обґрунтовується ним найдетальніше, ця ідея присутня і в інших його творах, у тому числі у його найзначнішому поетичному творі – славетній поемі «Божественна комедія». Данте вбачає призначення імперії в утвердженні й захисті миру і не розглядає імперію як таку, що скасовує держави в її межах, тому має сенс вважати погляди Данте, висловлені у зв’язку з цією ідеєю, такими, що мають значення для розвитку міжнародно-правової думки, з поправками, звичайно, на особливості епохи. Розгляд у сукупності тих творів Данте, де ним тією чи іншою мірою висвітлюється ідея імперії, дозволяє побачити цю ідею повніше, ніж при зосередженні лише на «Монархії», а також побачити, як Данте пов’язував цю ідею з політичними подіями життя Італії початку XIV cт., а саме – із військовим походом у 1310–1313 рр. до Італії імператора Священної Римської імперії Гeнріха VII (Генріха, графа Люксембурзького (1269/1275–1313), обраного королем Німеччини/римським королем у 1308 р., коронованого імператором у 1312 р.), який здійснював цей похід, щоб об’єднати імперію під своєю владою.
Серед авторів, які писали про політико-правові ідеї Данте у зв’язку з його життям та творчістю, – Л.М. Баткін [1], Ф. Вегеле [2], Е.Н. Вілсон [3], І.М. Голєніщєв-Кутузов [4], Р.В.Б. Льюїс [5], Дж. Рууд [6], М. Стріха [7].
Постановка завдання. Метою цього дослідження є розгляд розвитку ідеї імперії у творчості Данте Аліг’єрі шляхом поміщення трактату «Монархія» у контекст інших його творів.
Результати дослідження. У четвертій книзі трактату «Бенкет» (‘Il convivio’), написаного близько 1304–1306 рр. [6, с. 249], Данте у зв’язку з поняттям благородства стисло розглядає призначення Mонархії (‘Monarchia’) і завдання імператора. Тут він надає визначення Монархії як єдиної держави, єдиного князівства (‘uno solo principato’) [8, c. 223]. Існування Монархії, очолюваної однією людиною, Данте пояснює декількома причинами, що взаємодіють: з одного боку – тим, що для щасливого життя люди потребують допомоги інших людей і тому потребують об’єднання (Данте вбачає щасливе життя метою, заради досягнення якої створене людське суспільство), а з іншого боку – властивістю людської природи завжди бажати більшого, ніж те, чим людина вже володіє. В останній властивості Данте вбачає причину воєн, і для запобігання ним, на його погляд, і має існувати Монархія: «Тому, щоб покласти край цим війнам і їх причинам, необхідно, щоб вся земля, яку надано у володіння людському роду, була Монархією, тобто єдиною державою, і мала єдиного державця, який, володіючи всім і не маючи бажання мати більше, тримав би держави (буквально «королівства» (li regi)) в межах їх кордонів, щоб між ними був мир, у якому перебували б міста, і у цьому стані сусіди любили б одне одного, у цій любові дома задовольняли б кожну свою потребу, через що людина жила б щасливо, для чого вона і народжена» [8, c. 222–223]. Варто помітити, як Данте будує ланцюг між організацією життя людства як найбільшої спільноти, менших спільнот у її рамках і щастям кожної окремої людини. Природні схильності людини виступають головним чинником порушення суспільного ладу, проте заради щастя кожної людини суспільство існує. Державець Монархії за Данте не має бажати надбання більших територій, бо для нього просто не існуватиме бажання збільшити свої володіння як стимулу порушення миру; отже, зазначена Данте природна схильність людини завжди прагнути більше, ніж в неї вже є, для державця Монархії приборкана через її максимальне задоволення. Саме тому цей державець запобігатиме порушенню миру іншими учасниками очолюваної ним спільноти. Можна також одразу помітити, що, хоча Данте називає Монархію єдиною державою, існування в її межах держав зі своїми кордонами не розглядається ним як суперечність цьому.
Слова «Імперія» (Impero) та «Імператор» (Imperadore) Данте використовує для характеристики обов’язків глави пропонованої людської спільноти: «Для досконалості ладу всезагальної спільноти (religione) людського роду потрібний один, начебто керманич, який, беручи до уваги різні умови світу і різноманітні й необхідні обов’язки для впорядкування, мав би всезагальний і безспірний обов’язок наказувати. І цей виключний обов’язок названий Імперією, поза сумнівом, оскільки він є наказом для всіх інших наказів. І той, хто має цей обов’язок, названий Імператором, бо для всіх наказів він є тим, хто наказує, і те, що він каже, є законом для всіх, якому всі мають підкорятися, і кожен інший наказ одержує від нього силу й авторитет. І так виявляється, що імператорські велич і авторитет найвищі у людському товаристві» [8, c. 223–224]. Так надається найзагальніша характеристика внутрішньої організації імперії: імператор постає як верховний правотворець і джерело обов’язкової сили усіх обов’язкових актів. Нижче у цьому ж трактаті Данте дає пояснення значення слова авторитет (autoridade) як «дії автора», вказуючи, що автор (autore) – це будь-яка особа, гідна, щоб їй довіряли й підкорялися [8, c. 231].
Однак безпосередня причина, чому Данте вдається у цьому трактаті до характеристики імперії, полягає в тому, що він не згоден з поглядом імператора Фрідріха II Швабського Гогенштауфена (1194–1250, коронований імператором у 1220 р.) на те, чим є благородство, – що це стародавнє багатство й добрі звичаї – і бажає цей погляд спростувати. Для цього Данте, по-перше, доводить, що помилковий погляд імператора поширений через авторитет, яким той володіє, а по-друге, доводить, що він має право сперечатися з цим поглядом імператора. Для цього Данте вказує у своєму міркуванні на межі імператорської влади, які випливають із розуміння її призначення. Це призначення Данте визначає як правотворчість і захист права: імператор є посадовою особою, яка існує для запису, оприлюднення й виконання писаного закону (la Ragione scritta – буквально «писаного розуму»), а писаний закон був винайдений для визначення й наказу справедливості (equitade) [8, c. 244]. Справедливість же існує у діях людини, які підкорені розуму й волі – отже, на ці дії поширюється влада імператора і ними ж вона обмежується. На погляд Данте, образно обов’язки імператора можна уявити як обов’язки такого, що їздить на людській волі, вершника (lo cavalcatore de la umana volontade) [8, c. 245]. Причому важливо, що цей вершник не постає як поневолювач, як той, чиє існування може зашкодити, – навпаки, він має слугувати збереженню й досягненню миру, отже, на краще. Образ імператора як вершника, який потрібний для ладу, права – як вузди, яка не має сенсу без вершника, та позбавленої миру Італії як коня, здичавілого без належного керівництва, з’являється також у найславетнішому творі Данте – «Божественній комедії», у пісні шостій «Чистилища». Тут згадується знаменитий імператор-законодавець Юстиніан I (483–565, імператор з 527 р.) і засуджується король Німеччини/король римлян Альберт Габсбург (1255–1308, король Німеччини з 1298 р.), який не з’являвся в Італії, нехтуючи своїми обов’язками вершника:
«Поглянь по берегах морського ширу,
Злощасна, і на себе зір зведи, —
Чи є куток, який радів би миру?
Юстініан узду був назавжди
Надів тобі, в сідлі ж нема нікого, —
Тож сором став би менший без вузди.
А ви, святоші, кесаря нового
Та посадили б до його сідла,
Якби ви Бога слухали живого.
Та кінь здичавів з неслухнянства й зла
Бо від острог тоді став одвикати,
Як ваша цю вузду рука взяла.
Ти ж, німцю Альберте, волів тікати,
Бо кінь не хоче в збруї йти твоїй,
А ти ж в сідло повинен був сідати.
Бодай Суддя правдивий присуд свій
На кров твою з зірок небесних кинув
Такий, щоб ужахнувсь наступник твій!»
(«Чистилище», пісня шоста, 85–102) [9, с. 228].
Для читача, який слідкує за образністю Данте-великого поета в його нехудожніх творах, може бути цікавим, що Данте у «Бенкеті» порівнює імператора ще й з митцем та майстром, які досягли досконалості у своїй професії: авторитет імператора має ті самі засади, що й їх авторитет, і діяльність імператора Данте характеризує теж як мистецтво. Проте визначення того, що є благородством, не належить до повноважень імператора, тому в цій сфері з ним можна не бути згодним. Отже, Данте у «Бенкеті» висловлює всіляку повагу інститутові імператора й обґрунтовує його необхідність, однак при цьому доводить, що імператор не є всевладним і його повноваження мають межі, за якими підкорення імператорові має припинятися. Якщо через авторитет імператора поширюється якесь хибне твердження, погоджуватись із цим твердженням не слід.
Говорячи у «Бенкеті» про авторитет імператора, Данте розглядає його у зв’язку з авторитетом верховного філософа. На думку Данте, ці два авторитети мають діяти спільно, підтримуючи один одного. Авторитет імператора без авторитета верховного філософа небезпечний, а авторитет верховного філософа без імператорського ніби слабкий через безлад серед людей. Тому для доброго й досконалого правління авторитети імператора й філософа мають, на думку Данте, поєднуватись [8, c. 234]. Данте, отже, визнає у цьому міркуванні, серед іншого, що авторитет імператора може бути небезпечний, і обстоює авторитет філософа як засіб виключення цього.
Порівняння четвертої книги «Бенкету» з трактатом «Монархія», написаним пізніше (на поширений погляд, у 1313 р.), дозволяє помітити наступне:
У обох цих творах проводиться думка про те, що існування імперії має бути запорукою миру і що глава імперії має бути гарантом миру саме тому, що не може бажати збільшення своїх володінь [10, с. 46-47]. Значення назви «імперія» детально пояснюється Данте саме у четвертій книзі «Бенкету». У «Монархії» Данте зауважує, що імперією звичайно називають світську монархію, яку він визначає тут як «єдину владу, яка стоїть над усіма владами в часі і понад те, що вимірюється часом» [10, c. 22].
У обох цих творах обґрунтовується необхідність існування саме імперії, очолюваної Римом, право римського народу на імперію. У «Бенкеті» Данте посилається заради цього на Провидіння. У «Монархії» цьому його твердженню надається детальніше обгрунтування, якому присвячена друга з трьох книг – складових цього трактату. На користь цього твердження Данте висуває наступні аргументи:
Римський народ одержав імперію як найзнатніший, бо батьком римського народу був славний цар Еней, втікач з Трої, який успадкував знатність як від предків, так і від своїх дружин. При цьому остання дружина Енея, Лавінія, походила з Італії, яку Данте характеризує як «найзнатнішу область Європи» [10, c. 62].
Вдосконалення Римської імперії підтримувалося дивами, з чого випливає, що ця імперія до вподоби Богу, бо дива творить лише Бог [10, c. 63]. Серед див, які у цьому зв’язку перераховує Данте – знаменитий порятунок Риму гусем [10, c. 64].
Підкорюючи собі світ, римський народ мав на меті загальне благо, що підтверджується його подвигами [10, c. 66]. Данте наводить приклади відомих особистостей з римської історії, чиє життя було присвячене загальному благу. На погляд Данте, римський народ одержав право підкоряти світ, бо загальне благо є метою права, а «будь-який, хто має на увазі мету права, одержує право» [10, c. 71].
Рим і його народ самою природою призначені владарювати світом [10, c. 75].
Римський народ одержав імперію у двобої з іншими народами, що боролися за владу над світом, – отже, це відбулося згідно Божого рішення і згідно права. Це твердження надає Данте змогу висвітлити уявлення про правила війни за аналогією до правил двобою. Як такі правила він називає необхідність попереднього вичерпання мирних засобів вирішення спору і саме встановлення справедливості за спільною згодою сторін як мету боротьби, надаючи особливе значення відсутності матеріальної зацікавленості як її причини [10, c. 79–89].
Римська імперія була визнана Христом на початку і наприкінці місії. З народження Христа у час, коли римський імператор оголосив перепис населення в імперії, випливає визнання Христом справедливості наказу про цей перепис, виданого Августом від імені римського народу, і юрисдикції, яка є основою цього наказу [10, c. 91]. Як визнання Христом Римської імперії має також, на погляд Данте, розглядатися страта Христа за вироком повноважного судді: у цей спосіб було покарано гріх Адама, тому суддя мав володіти юрисдикцією щодо всього людства [10, c. 92–94].
Можливо, більше значення, ніж те, чи погоджується сучасний нам читач з аргументами, які наводить Данте на користь Римської імперії, має cтаранна розробка Данте аргументації, яка мала бути зрозумілою для його сучасників, співвітчизників і єдиновірців.
У «Монархії», на відміну від «Бенкету», розглядається роль імперії для забезпечення справедливості і монарха/імператора як суб’єкта мирного вирішення спорів. Монарх зможе вирішувати спори між іншими правителями саме тому, що матиме більші, ніж вони, повноваження, оскільки рівний над рівним не має влади [10, c. 36], [11, с. 317]. Найвищу силу справедливість має тоді, коли властива тому, хто володіє найвищою в світі волею й владою, тобто монархові [10, c. 38].
У «Монархії» детальніше, ніж у «Бенкеті», мовиться про те, що монарх має керувати різними складовими імперії за збереження їх правопорядків: «Адже народи, королівства й міста мають свої особливості, які належить регулювати різними законами» [10, c. 48].
Якщо у «Бенкеті» пара носіїв авторитета, які можуть бути протиставлені, але мають доповнювати один одного для загальної користі, – це імператор і філософ, то у «Монархії» подібною парою стають монарх/імператор і Папа Римський. У випадку «Монархії» протиставлення значно драматичніше і має важливіші політичні наслідки, бо пов’язане із характерною для Середньовіччя і, зокрема, для Італії боротьби за владу. Данте у третій книзі «Монархії» ґрунтовно доводить, що влада монарха/імператора має своїм джерелом волю Бога, а не римського первосвященика, але наприкінці книги закликає Цезаря, тобто імператора, виявляти Петрові, тобто Папі Римському, таку повагу, яку первородний син виявляє до свого батька [10, c. 138].
Характеристика монарха/імператора, надана у «Монархії», дозволяє бачити в ньому «наднаціонаональну особу», якає водночас є джерелом піклування інших правителів про їх підданих і піклується про всіх в універсальному масштабі [11], [12].
Окрім великих творів, ідея імперії розвивається Данте також у декількох листах, пов’язаних із введенням військ до Італії Генріхом VII.
У листі, зверненому до всіх королів Італії, сенаторів Вічного міста, тобто Риму, герцогів, маркізів, графів і народу, не датованому, але написаному, ймовірно, в січні 1311 р., коли Генріх VII коронувався в Мілані королівською короною Італії і Данте був при цьому присутній [4, c. 284], Данте закликає їх вітати Генріха VII, якого називає новим Мойсеєм і нареченим Італії, та підкоритися його владі. У цьому листі висвітлені ролі імператора як неодмінного встановлювача миру і захисника справедливості, що передбачає здійснення з його боку і покарання, і помилування, а також пояснюється походження імператорської влади. Імператор знищить мечем лиходіїв і здасть свій виноградник в оренду іншим землеробам, які нададуть плід справедливості у час збору врожаю, але він же буде милосердним, бо пробачить усіх, хто попросить милості, оскільки він є Цезарем і його велич витікає з джерела милосердя. Імператор також принесе порятунок тим, які страждають, пригнічені. Данте доводить, що влада імператора дана Богом, включаючи у своє доведення слова Христа, звернені до Пілата, що повноваження намісника Цезаря, якими той хвалився, походять з неба. Тому будь-які сумніви в тому, що імператор є державцем, посланим Італії Богом, мають бути відкинуті: «визнайте, що Пан неба і землі призначив нам короля» [13, с. 383].
Данте використовує у цьому листі на підтримку Генріха VII також посилання на благословення, одержане імператором від Папи Климента V (1264–1314, понтифікат з 1305), наступника апостола Петра. Однак згодом Климент V повівся із Генріхом VII підступно, тому Данте у «Божественній комедії» засуджує Папу вустами своєї коханої Беатріче:
«Префект на божім форумі такий:
З ним зовні буде приятель, а тайно
Штовхатиме його на шлях тяжкий».
(«Рай», пісня тридцята, 142–144) [9, с. 529].
За провіщенням Беатріче, Климент V має по смерті потрапити до Пекла, а на Генріха VII чекає трон у Раю.
У датованому 31 березня 1311 р. листі, зверненому до найнегідніших флорентійців, які перебувають в місті, – на противагу йому, який незаслужено є вигнанцем, – Данте висловлює гнів і презирство своїм співвітчизникам за їх небажання визнати владу Генріха VII. Данте починає цей лист, виголошуючи, що священна Імперія римлян виникла за рішенням милостивого провидіння вічного Царя, і що її призначення –- спокій людського роду і його життя відповідно до права, так, як вимагає природа. Ближче до кінця листа Данте зауважує також, що імператор прийшов заради не свого, а загального добробуту. Небажання визнати владу імператора є запереченням вищої волі, яке не заслуговує на милосердя, і Данте змальовує досить страшну картину покарання засліплених жадібністю флорентійців за непокору імператорові. Данте оголошує співвітчизникам, що вони повстають проти справжньої свободи заради хибної. Щодо найвищої свободи Данте запитує: «Справді, чим вона є, якщо не вільним перекладом волі у дію, що закони полегшують для тих, хто їм слідує? Тому, оскільки вільні лише ті, хто добровільно підкоряється закону, ким вважаєте себе ви, які, хоча заявляєте про любов до свободи, змовляєтеся, попри всі закони, проти державця законів?» [14, c. 395]
У листі, датованому 17 квітня 1311 р. і зверненому до самого імператора, Данте закликає його вирушити до Тоскани для повалення тамтешньої тиранії, яка чинить спротив імператорській владі. Данте говорить у цьому листі не лише від свого імені, але й від імені усіх тосканців, які бажають миру. На погляд Данте, імператор має знищити самий зародок спротиву своїй владі, щоб не припустити поширення цього спротиву. Характеризуючи тут імператорську владу, Данте одразу ж, вже у зверненні до свого адресата, вказує на Божественне провидіння як на її джерело; проголошує у перших рядках листа, що імператор має захищати спадщину миру, на яку через свою заздрість посягає диявол; згодом Данте називає імператора наступником Цезаря й Августа, «посланцем Бога, сином церкви і просувачем римської слави» [15, c. 403], зазначає, що Христос своїм народженням визнав імператорську владу, і нагадує, що територіально ця влада не обмежується ані Італією, ані Європою. Таким чином помітно, як у своєму обґрунтуванні імператорської влади Данте спирається і на античність, і на християнство – і на історію Римської імперії, і на Євангелія.
Висновки. Розгляд ідеї імперії у творах Данте Аліг’єрі дозволяє побачити, що Данте визначає божественне Провидіння – як джерело походження імперії, поєднуючи на доказ цього античність і християнство, встановлення миру та справедливості – як призначення імперії і те, що імператор не бажатиме збільшення володінь, – як передумову здійснення її призначення. Захоплений ідеєю імперії, Данте все ж визнає, що влада імператора не є необмеженою і може бути небезпечною – останньому можна запобігти, якщо авторитет імператора діятиме спільно з авторитетом філософа. До завдань імператора належить мирне вирішення спорів між іншими, належними до імперії, правителями та керівництво складовими імперії при тому, що їх правопорядки зберігаються. Хоча насамперед від імператора очікується милостивість, він має право бути суворим, караючи супротивників своєї влади, бо ця влада походить від божественного Провидіння і тому, що імператор має захищати загальне благо – отже той, хто повстає проти нього, заради хибної свободи посягає на справжню.
Список використаних джерел:
Баткин Л.М. Данте и его время. Ленинград: Наука, 1965. 199 c.
Вегеле Ф. Данте Алигьери. Его жизнь и сочинения / перевел с нем.,с третьего изд. Веселовский А. Москва : Издание Солдатенкова К.Т., 1881. 446 c.
Wilson A.N. Dante in love. New York : Farrar, Straus and Giroux, 2011. 386 p.
Голенищев-Кутузов И.Н. Данте. М: Молодая гвардия, 1967. 288 с. (Жизнь замечательных людей).
Lewis R.W.B. Dante. A life. New York : Penguin Books, 2009. 205 p.
Ruud J. Critical Companion to Dante. A literary reference to his life and work. New York: Facts on File, 2008. 566 p.
Стріха М. Данте Аліг’єрі та його «Божественна комедія». Здолавши півшляху життя земного… : «Божественна комедія» Данте та її українське відлуння / пер. з італ. та упоряд. М. Стріха. Київ: Факт, 2001. С. 9 – 28.
Dante Alighieri. Il Convivio. Tutte le opere. Opere minori: nel 2 vol./ a cura di F. Chiappelli, E. Fenzi, A. Jacomuzzi, P. Gaia. Torino: Unioine Tipografico-Editrice Torinese, 1986. Ristampa 1997. V. 2. P. 9–322.
Данте Аліг’єрі. Божественна комедія / переклад з італійської та примітки Євгена Дроб’язка. К: Видавництво художньої літератури «Дніпро», 1976.
Данте Алигьери. Монархия / пер. с итал. В.П. Зубова; комментарии И.Н. Голенищева-Кутузова. Москва: Канон-пресс–Ц–Кучково поле, 1999. 192 c.
Ржевська В.С. Міжнародно-правові ідеї Данте Аліг’єрі щодо підтримки миру. Часопис Київського університету права, 2013, №1. C. 316–320.
Ржевская В.С. Империя в представлении Данте Алигьери: «вечный мир», а не «коллективная безопасность». Международное право как основа современного миропорядка. Liber Amicorum к 75-летию проф. В.Н. Денисова : моногр. / под ред. А. Я. Мельника, С. А. Мельник, Т.Р. Короткого. Киев; Одесса : Фенікс, 2012. C.424–441.
Dante Alighieri. Epistola quinta. Tutte le opere. Opere minori: nel 2 vol./ a cura di F. Chiappelli, E.Fenzi, A.Jacomuzzi, P. Gaia. Torino: Unioine Tipografico-Editrice Torinese, 1986. Ristampa 1997. V. 2. P. 375–385.
Dante Alighieri. Epistola sesta. Tutte le opere. Opere minori: nel 2 vol./ a cura di F. Chiappelli, E. Fenzi, A. Jacomuzzi, P. Gaia. Torino: Unioine Tipografico-Editrice Torinese, 1986. Ristampa 1997. V. 2. P. 386–399.
Dante Alighieri. Epistola settima. Tutte le opere. Opere minori: nel 2 vol./ a cura di F. Chiappelli, E. Fenzi, A. Jacomuzzi, P. Gaia. Torino: Unioine Tipografico-Editrice Torinese, 1986. Ristampa 1997. V. 2. P. 400–411.
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1007318
рубрика: Проза, Лірика кохання
дата поступления 03.03.2024
Моя статья о политико-правовых взглядах Данте Алигьери. Опубликована в 2012 г. в юбилейном сборнике к 75-летию любимого научного руководителя. Также ранее выложена на Вордпрессе.
Ржевская В.С. 1
Империя в представлении Данте Алигьери: «вечный мир», но не «коллективная безопасность»
Историческое развитие идеи постоянного мира между народами невозможно представить без слова великого итальянского поэта, мыслителя и политического деятеля Данте Алигьери (1265 – 1321). В трактате «Монархия» (наиболее распространено мнение, что трактат написан в 1313 г.) Данте обосновал необходимость империи – универсальной светской власти – в том числе тем, что только империя обеспечит универсальный и вечный мир. Убеждение в огромной ценности мира неоднократно выражено и в его главном произведении – поэме «Божественная комедия»:
Тот ангел, что земле принес обет
Столь слезно чаемого примиренья
И с неба вековечный снял завет …
(«Чистилище», песнь десятая) [2].
Вместе с тем мысли великого Данте об установлении вечного мира, высказанные в «Монархии», не могут в строгом смысле рассматриваться как «проект коллективной безопасности» в понимании «организация межгосударственных отношений, при которой ее участники рассматривают свое состояние нормального развития и защищенности от угроз как общее и взаимосвязанное». Для этого существует по крайней мере одна серьезная причина. Данте отстаивает не международное сотрудничество как условие поддержания мира, а именно индивидуальную ответственность за поддержание мира, как и за благополучие человечества в целом. Он выступает не за объединение усилий многих, а за Одного – за императора, считая, что лучше, если цель достигается одним, чем многими. Достаточно привести лишь одно его рассуждение: «То, что может происходить благодаря одному, лучше, если происходит благодаря одному, чем посредством многих…Если … то же самое, что происходит, благодаря А и В, может произойти и благодаря одному лишь А, излишне допускать В, ибо из его допущения ничего не следует, коль скоро раньше то же самое происходило и благодаря одному лишь А. И так как любое подобное допущение является напрасным или излишним, все же излишнее не угодно Богу и природе, а все, что неугодно Богу и природе, есть зло (и это само по себе очевидно). Отсюда следует, что лучшее по результатам происходит благодаря одному, а не благодаря многим; и более того: то, что происходит благодаря одному, есть благо, а благодаря многим – абсолютное зло»[3].
Модель отношений, описанная и аргументированная Данте в «Монархии», – это не система сотрудничества государств для достижения мира, это именно гарантия мира путем их покорности одному – императору. Хотя, конечно, можно рассуждать и в обратном направлении и утверждать, что результатом такой покорности будет именно объединение, создание общности, которое и принесет постоянный мир.
К тому же произведение Данте не является проектом: он не предлагает чего-то качественно нового, а защищает структуру, которая уже существовала – как Римская империя – или существует – как Священная Римская империя. Он также не предлагает каких-либо особенных механизмов, которые бы обеспечили ее функционирование – какой-нибудь совет или военную коалицию. Он говорит об империи в целом как о явлении. Правда, великий поет изображает империю такой, какой она должна была бы быть в соответствии с совершенным замыслом.
Но существует также несколько причин, благодаря которым невозможно при рассмотрении исторических проектов коллективной безопасности уклониться от того, чтобы уделить внимание также идеям Данте Алигьери – хотя бы в общем контексте этого явления. Первая причина в том, что Данте рассматривает империю как средство обеспечения мира. Следовательно, мы не можем игнорировать его мысли о средствах обеспечения мира, хотя бы как альтернативные по отношению к концепции коллективной безопасности. Тем более важно остановиться на них с учетом значения фигуры самого Данте.
Другая причина в том, что уже в Новое время Священная Римская империя повлияла на планы международных федераций, предлагавшиеся с целью поддержания мира. Но это была уже империя после Вестфальского мира, где еще более снизилось значение центральной власти. Таким образом, идеи Данте о необходимости империи, принадлежащие к началу XIV в. и касающиеся империи до Вестфальского мира, в которой, однако, уже обозначились тенденции к децентрализации, важно рассмотреть ради исторической преемственности.
Наконец, имеет смысл рассматривать идеи Данте об империи в связи с проектом Пьера Дюбуа, принадлежащим к той же исторической эпохе. Чтобы уяснить себе такую возможность, вспомним некоторые исторические обстоятельства.
Папа Римский Бонифаций VIII (около 1235 – 1303) утверждал доктрину верховенства духовной (то есть своей) власти над светской, изложенную в булле «Unam Sanctam» (1302). Незадолго до того, как Бонифация VIII уничтожил король Франции Филипп IV Красивый, Данте пострадал от папы и от брата Филиппа, Карла де Валуа. Партия гвельфов, находившаяся при власти во Флоренции, делилась на два крыла – так называемых «черных» и «белых». Разногласия между ними были наиболее заметны во внешнеполитических взглядах: в то время как «черные» гвельфы традиционно рассматривали как союзника папу, а также французских принцев, «белые» гвельфы опасались стремления папы захватить власть над Тосканой, не были склонны также принять французское влияние. Данте принадлежал к руководству «белых» гвельфов («черных» возглавляла семья Донати, из которой происходила его жена). В конце 1301 – начале 1302 г.г. при непосредственном содействии папы Бонифация и французского принца Карла де Валуа «черные» гвельфы устроили переворот во Флоренции и захватили власть. Данте, объявленный государственным преступником и заочно осужденный на смертную казнь, стал изгнанником на долгие годы – его жизнь была разрушена.
Генрих, граф Люксембургский, избранный императором («римским королем») под именем Генриха VII в ноябре 1308 г. вопреки амбициям Карла де Валуа, объявил, что не различает гвельфов и гибеллинов и выступил в поход в Италию, чтобы объединить империю под своей властью. Папа Климент V вначале как будто поддерживал Генриха, но потом начал ставить ему препятствия. Данте с надеждой приветствовал планы нового императора как примирителя и объединителя и призвал всю Италию покориться его законной власти: «Радуйся ныне, Италия – ты могла вызвать сострадание даже в Сарацинах, отныне же ты будешь предметом зависти для всего земного шара. Твой жених. утешение всего мира и гордость твоего народа, богатый милостями Генрих, подобный божеству, Август, Цезарь спешит к брачному обряду[4].
Императора поддержал ряд гибеллинских городов, а ряд гвельфских городов, объединившихся в лигу, не признал власть императора и оказывал ему сопротивление, причем возглавила его Флоренция (среди других были Лукка, Сиена, Перуджа, Болонья). Таким образом, Данте наблюдал объединение нескольких итальянских городов-государств, которые в его глазах были бунтовщиками, против законного государя – следовательно, «коллективная безопасность» гвельфских городов была для него не средством поддержания мира, а средством нарушения мира, так как она подрывала универсальный характер империи. В 1311 г. Данте обратился к соотечественникам с гневным письмом, где обличал их как коварных алчных предателей и угрожал страшными карами за непослушание. «Уж не хотели ли вы, ослепленные, как новые Вавилоняне, отделиться от законной империи и основать для себя новое государство, для того, чтобы одно называлось флорентинским государством, а другое римским? Отчего вам не захотелось в то же время враждебно взглянуть и на апостолическое единодержавие, чтобы, коль скоро на небе будет две луны, явилось на нем и двойное солнце?[5] » Данте выразил уверенность, что император обязательно победит флорентинцев и, если те будут непокорны и не согласятся на его власть заранее, «от противодействия вашего прибытие справедливого короля станет еще страшнее, медлительность, всегда сопровождающая его полки, с негодованием покинет их; и там, где вы думали отстоять для себя почетное одеяние свободы, вы погрузитесь в недра невольничьей темницы истинного рабства[6] » – то есть, Генрих по праву победителя прямо-таки раздавит Флоренцию репрессиями, которые она, по мнению Данте, заслужила. Император объявил всеобщую амнистию, но Данте полагал, что Флоренция, если она останется непокорной, должна быть из амнистии исключена. Он также призвал императора покорить Флоренцию.
Жестокость и непоследовательность позиции разгневанного Данте отмечает его биограф Э.Н. Уилсон: «Человек, который всего лишь несколько лет назад говорил о том, что Италия станет, так сказать, новой нацией, путем открытия общего языка, теперь бранил в наиболее несдержанных выражениях собственных сограждан за то, что они не желали, чтобы ими управляла немецкая армия»[7]. Л.М. Баткин в 60-е годы ХХ в. пытался, видимо, несколько смягчить впечатление от инвектив и угроз Данте, утверждая, что тот лишь «с величайшим негодованием обличает сепаратизм правящих кругов Флоренции»[8], противящихся объединению Италии. Современный украинский переводчик и исследователь творчества Данте М. Стриха так пишет о его настроении: «Данте всей страстью своей натуры становится на сторону императора, который единственный, верит он, сможет спасти Италию и вытащить ее из бесконечных распрей»[9]. М. Стриха подчеркивает, что с точки зрения Данте сопротивление императору было сопротивлением Божьей воле[10].
Но успех оставил Генриха VII. Он был вынужден снять осаду Флоренции и внезапно умер в августе 1313 г.
В представлении исследователей личность и деяния Генриха VII остались навсегда связаны с Данте. «Он свято верил в свою миссию примирителя всех враждующих и восстановителя римской монархии [11]» – пишет о Генрихе И.Н. Голенищев-Кутузов, а Ф. Вегеле отмечает следующее: «По истине, нужно было обладать смелой фантазией и великой уверенностью в своих силах, чтобы, отрешаясь от реального положения дел, верить в возможность восстановления престижа империи. Но фантастический характер всего предприятия живописует всего рельефнее еще одна черта: Генрих лелеял представление о неограниченности его власти. … Везде, где он ни появлялся, и поскольку это вообще исполнимо было, он требовал себе непосредственного владычества.» Э.Н. Уилсон замечает: «Данте опять сел не на ту лошадь. Флоренции и европейском национализму суждено было торжествовать. Империализм был, по правде говоря, мертв еще до того, как со смертью Генриха VII действительно наступила тишина. Приход Генриха VII далеко не принес Италии мира — из-за него в значительной мере возросли разорение и кровопролитие[13].» С точки зрения М. Стрихи, Генрих не проявил таланта государственного деятеля[14].
Известно также, что еще до похода Генриха VII Данте ездил в Париж, и, возможно, это произошло в 1307 или 1308 гг., то есть во время, когда трактат П. Дюбуа «Об отвоевании Святой Земли» уже был написан, и начинался или должен был начаться процесс Филиппа Красивого против тамплиеров. В контексте тогдашних политических событий «Монархия» Данте читается как обоснование намерений Генриха VII, но, возможно, она в какой-то степени является также полемическим ответом на трактат П. Дюбуа, стремившийся закрепить европейское лидерство Франции, либо на какие-то содержательно связанные с этим проектом идеи, которые могли стать известны Данте.
Данте и П. Дюбуа объединяет уверенность в независимости светской власти от церковной. Ф. Вегеле указывает: «Трудно было бы решить окончательно вопрос, знал ли Данте какое-нибудь из числа публицистических сочинений, вызванных борьбой короля Филиппа IV c папой Бонифацием, и пользовался ли он ими [15].» Однако, по замечанию также Ф. Вегеле, Филипп и его помощники и Данте со своей стороны рассматривали проблемы отношений светской и духовной власти в разных аспектах: «Данте рассматривает не отношение между духовной и светской властью, между государством и церковью вообще, но только отношение между папством и императорской властью, тогда как в споре Бонифация с королем Филиппом, главную сущность составляла защита прерогатив французского королевства от притязаний курии»[16].
Отношение Данте к политическим персонажам своей эпохи очевидно из того, кого куда он поместил в своей модели Вселенной в «Божественной комедии». Папу Бонифация VIII и французского папу Климента V поэт неоднократно по-разному обличает от имени разных действующих лиц и помещает в восьмой круг Ада к симонистам (тем, кто покупает и продает церковные должности). Поскольку Данте путешествует по Аду формально в 1300 г., то есть еще до смерти Бонифация VIII, проследовавшей в 1303 г., и Климента V, умершего в 1314 г., им он обещает соответствующие места «заранее». «Хозяина» П. Дюбуа Филиппа Красивого и его брата Карла, которому в плане П. Дюбуа принадлежит заметная роль как императору Константинопольскому, Данте ненавидит, и в двадцатой песне «Чистилища» прародитель этой династии французских королей Гуго Капет осуждает в своей речи и Карла де Валуа, и Филиппа, названного не иначе, как новейшим Пилатом. Но поэт обещает устами своей возлюбленной Беатриче Генриху VII под именем «Арриго» престол в Раю.
Воссядет дух державного средь вас
Арриго, что, Италию спасая,
Придет на помощь в слишком ранний час.
(«Рай», песнь тридцатая)[17].
Объединяет П. Дюбуа и Данте симпатия к французскому философу Сигеру (Сигерию) Брабантскому (около 1240 – 1284), идейному оппоненту Фомы Аквинского. Данте помещает его в Рай среди мудрецов (как и Фому Аквинского).
В «Монархии» Данте ставит три вопроса: необходима ли светская монархия, «называемая обычно империей»[18], для благополучия мира; имеет ли право римский народ на то, чтобы империя принадлежала именно ему; зависит ли авторитет монархии непосредственно от Бога или от папы Римского. На первые два вопроса он дает однозначно утвердительный ответ. В отношении третьего Данте доказывает, что император имеет власть непосредственно от Бога, но замечает, что это не нужно понимать так, как будто император совсем ни в чем не зависит от папы, и что императорская власть должна высказать к церкви («Цезарь к Петру») «уважение, проявляемое первородным сыном к отцу своему «[19].
Для целей нашего исследования мы выделим только те рассуждения Данте, которые имеют отношение к роли империи для поддержания мира и/или имеют правовой аспект.
1) Данте рассматривает понятие о светской Монархии как наиболее полезную среди других скрытых и полезных истин, и как особенно скрытое, поскольку оно не имеет «непосредственного отношения к житейской выгоде»[20]. Поэтому открытие связанных с этим понятием неисследованных истин Данте считает полезным для общества.
2) Исходный принцип, на котором Данте строит свое доказательство необходимости империи, – установленная им «универсальная цель гражданственности человеческого рода»[21], которую он, большой и преданный интеллектуал, видит в интеллектуальной способности. «Дело, свойственное всему человеческому роду, взятому в целом, заключается в том, чтобы переводить всегда в акт всю потенцию “возможного интеллекта”, прежде всего ради познания, и, во-вторых, расширяя область познания, применять его на практике»[22]. Для Данте мир между людьми важен не сам по себе, а как условие наилучшего осуществления этой цели бытия человечества. «И поскольку в целом происходит то же, что и в части, и поскольку случается, что в отдельном человеке, когда он сидит и пребывает в покое, благоразумие и мудрость его совершенствуются, очевидно, что и род человеческий, будучи в состоянии покоя и ничем не возмутимого мира” обладает наибольшей свободой и легкостью совершать свойственное ему дело, почти божественное … Отсюда ясно, что всеобщий мир есть наилучшее из того, что создано для нашего блаженства» [23].
В этой связи биограф Данте Р.У.Б. Льюис замечает, что лично для Данте в идеале только универсальная империя и император могли создать надлежащие условия, чтобы он мог осуществить ему «надлежащую работу» – писать «Комедию», и что в «Монархии» поэт отстаивает гражданскую ответственность людей умственного труда — обязанность высокообразованных людей выражать свое мнение об актуальных политических проблемах [24].
3) Светская монархия необходима для обеспечения мира прежде всего потому, что любая общность нуждается в ком-то одном для управления и упорядочения. При формальном равенстве всех членов любой общности управление невозможно. Данте доказывает это с помощью как рассуждений Аристотеля, так и многочисленных жизненных примеров. «Если мы посмотрим на поселение, цель которого – взаимная поддержка как в делах личных, так и имущественных, то один должен управлять прочими, либо назначенный кем-либо посторонним, либо выделенный из среды соседей с согласия прочих; иначе не только не будет достигнуто взаимное удовлетворение, но разрушится и все поселение, если несколько пожелают выделяться над прочими. А если мы посмотрим на город, цель которого жить хорошо и в достатке, то должно быть одно управление, и это не только при правильном государственном строе, но и при извращенном. В противном случае не только не достигается цель гражданской жизни, но и сам город перестает быть тем, чем был[25].» В этих примерах очевидно отражение личной трагедии Данте. Постепенно он приводит читателя к мысли, что человеческому роду, как единой общности, нужно единое руководящее начало, «и это одно должно называться монархом или императором»[26].
4) Среди других аргументов Данте в пользу империи с точки зрения международного правопорядка нужно особо отметить такой: империя необходима для разрешения споров, поскольку спор между формально равными субъектами, с точки зрения Данте, не может решить равный им. «Между любыми двумя правителями, из которых один вовсе не подчинен другому, может вспыхнуть раздор, и они или их подчиненные могут быть виновными, что само собой очевидно. Следовательно, их должен рассудить суд. И так как … один другому не подчиняется (ведь равный не подвластен равному), должен быть кто-то третий, с более широкими полномочиями, главенствующий над обоими в пределах своего права. И он или будет монархом, или нет. Если да, мы имеем то, что требовалось доказать; если же нет, у него, в свою очередь, будет равный ему вне пределов его правоспособности, а тогда вновь будет необходим кто-то третий. И так получалось бы до бесконечности, чего быть не может; следовательно, нужно дойти до первого и высшего судьи, чье суждение прекращает все раздоры либо косвенно, либо непосредственно, и это будет монарх или император. Следовательно, монархия необходима миру»[27].
Здесь обратим внимание на такую деталь: Данте отмечает, что в споре, который будет рассматривать император, могут быть виновны правители или их подданные. Это влечет за собою допущение, что международный (или же скорее наднациональный) суд в лице императора, предусмотренный Данте, может принимать решения об ответственности этих подданных, и то, что они находятся под властью правителей, не защитит их.
5) Данте особенно воспевает монархию как наиболее совершенное средство установления справедливости – ведь «мир лучше всего устроен, если высшую силу в нем имеет справедливость»[28]. «Справедливость имеет в мире высшую силу тогда, когда она свойственна тому, кто обладает высшей волей и властью; таковым является один лишь монарх; следовательно, только присущая монарху справедливость обладает в мире высшей силой»[29].
По глубокому убеждению Данте, справедливость господствует тогда, когда отсутствует сила, противоположная справедливости, а это – алчность. Монарху незачем быть алчным, так как ему нечего желать, «ведь его юрисдикция ограничена лишь Океаном, и этого не бывает с другими правителями, чья власть ограничена властью других, например, власть короля Кастилии – властью короля Арагона. Отсюда следует, что монарх может быть чистейшим носителем справедливости среди смертных»[30]. Также монарх –наилучший законодатель и исполнитель законов и наиболее способен к управлению, поэтому также может наилучшим образом подготовить к этому других. Так как «алчность единственно искажает правильное суждение и оказывается помехой справедливости»[31], то лишенный алчности монарх «среди прочих … может иметь верное суждение и справедливость в наибольшей мере [32] .»
6) Следя за рассуждениями Данте, мы можем назвать его императора «наднациональным лицом», поскольку Данте утверждает, что люди ближе к монарху, чем к другим правителям, «к другим правителям люди приближаются лишь частично, к монарху же всецело»[33], кроме этого «к другим правителям они приближаются благодаря монарху, но не наоборот[34].» Монарх Данте является источником универсальной заботы обо всех вообще и источником власти других правителей более низкого уровня по отношению к их подданным. Вместе с тем – и это подчеркивают комментаторы Данте, в частности И.Н. Голенищев-Кутузов[35], – империя не означает отмены отдельных государств, входящих в ее состав, и их внутренних правопорядков. Данте настаивает, что «народы, королевства и города имеют свои особенности, которые надлежит регулировать разными законами»[36], однако «человеческий род, в соответствии со своими общими чертами, присущими всем, должен управляться монархом и общим для всех правилом приводиться к миру. Это правило, или этот закон, отдельные правители должны получать от монарха[37].» Данте приводит пример Моисея, который дал право низшего суда главным из колен Израиля, но оставил полностью за собой высшее и более общее право суда, «каковым более общим руководствовались главные в коленах своих, в соответствии с тем, что подобало каждому из колен[38].»
Мы видим, что в модели империи Данте император должен был бы быть источником высшего и общего для империи закона, который должен был бы обеспечивать общий мир, и одновременно носителем высшего суда, с которым все другие внутренние суды находились бы в отношениях субординации. Существование общего закона не исключает существования внутренних законов в каждой общности, которые не должны были противоречить общему, но учитывали бы конкретные особенности правового регулирования, следовавшие из особенностей жизни той или иной общности. «Разумеется, иначе должны быть управляемы Скифы, живущие за пределами седьмого климата, страдающие от великого неравенства дня и ночи, угнетаемые нестерпимой дрожью от холода, иначе – Гараманты, обитающие под экватором и всегда имеющие дневной свет, уравненный с мраком ночи, а потому при чрезвычайной знойности воздуха не имеющие возможности прикрываться одеждами[39].»
7) Среди других аргументов, используемых Данте для обоснования необходимости империи, – аргументы, связанные с категориями свободы и единства воли. Данте утверждает, что «человеческий род оказывается в наилучшем состоянии, когда он совершенно свободен»[40], понимая при этом под «свободой» такое состояние, когда кто-либо «существует ради себя самого, а не ради другого»[41].»Ведь не граждане существуют ради консулов и не народ ради царя, а наоборот, консулы ради граждан и царь ради народа…. Отсюда явствует также, что хотя консул или король, если говорить о них, имея в виду движение к цели, являются господами над прочими, то с точки зрения самой цели они являются слугами, в особенности же монарх, которого, без сомнения, надлежит считать слугою всех [42]». Здесь в словах Данте слышно эхо слов Иисуса: «Кто хочет быть большим между вами, да будет вам слугою; и кто хочет быть первым между вами, да будет всем рабом» (Евангелие от Марка 43 – 44:10). Поэтому Данте считает, что настоящая свобода людям может быть обеспечена только при империи. «Человеческий род под властью единого монарха существует ради себя, а не ради другого; ведь только тогда выправляются извращенные государственные системы, т.е. демократии, олигархии и тирании, порабощающие род человеческий, как явствует при последовательном разборе их всех, и только тогда занимаются должным государственным устроением короли, аристократы, именуемые оптиматами, и ревнители свободы народа. Ведь так как монарх наиболее расположен к людям, в соответствии со сказанным ранее, он хочет, чтобы все люди стали хорошими, что невозможно при извращенном государственном строе…[43]» Из этих слов мы видим, что Данте в целом представляет себе идеального монарха подобным Иисусу.
В отношении единства воли Данте считает, что «в любом роде вещей оказывается наилучшим то, что в наибольшей мере едино»[44], а поэтому «наилучшее состояние рода человеческого зависит от единства воли»[45]. Но с точки зрения Данте единства воли быть не может, если «нет единой воли, владычествующей и согласующей в одно все прочие; ведь воля смертных из-за соблазнительных утех юности нуждается в руководстве… Эта воля не может быть единой, если нет единого правителя, чья воля способна быть госпожой и руководительницей всех прочих [46] .» Из этого Данте также выводит необходимость монарха – носителя единой воли.
В целом из других рассуждений Данте мы можем вывести также, что необходимой составляющей любого правопорядка является совершенная система принятия решений (которая обеспечивает надлежащее управление и мир). В международном правопорядке, по мысли Данте, такая система возможна только в империи и воплощается в воле императора.
8) Призыв Данте к всеобщему миру не означает, что он против создания империи силой оружия. Во второй части своего трактата одним из средств доказательства того, что Рим имел право на создание империи, для Данте становится то, что Рим создал империю, словно побеждая все другие народы в поединке. Поединок, если он произошел по правилам, для Данте является разновидностью испытания, через которое Бог дает людям откровение о своем решении. «Римский народ – утверждает Данте – одержал верх над всеми, кто боролся за мировое владычество; это станет очевидным, если посмотреть и на состязавшихся, и на приз или конечную цель [47] .»
На этом этапе своего доказательства Данте пользуется случаем очень интересно изложить свое представление о законности применения силы в международных отношениях по аналогии с правилами кулачных боев – duelliones. По мнению Данте важным критерием справедливости результата поединка (то есть верного выявления Божьей воли этим путем) является бескорыстие участников состязания. Данте уверен, что в случае поединка-соревнования за господство над миром обогащение ни в какой мере не может быть стимулом – предметом соревнования должно быть в чистом виде право на первенство.
Выразительную иллюстрацию этого взгляда Данте мы находим также в «Божественной комедии»: он изображает бесконечный поединок в аду двух «команд» – скупцов и расточителей, который никогда не завершится, так как предмет их состязания лишен смысла:
Как над Харибдой вал бежит вперед
И вспять отхлынет, Прегражденный встречным,
Так люди здесь водили хоровод.
Их множество казалось бесконечным;
Два сонмища шагали, рать на рать,
Толкая грудью грузы, с воплем вечным;
Потом они сшибались и опять
С трудом брели назад, крича друг другу:
«Чего копить?» или «Чего швырять?» –
И, двигаясь по сумрачному кругу,
Шли к супротивной точке с двух сторон,
По-прежнему ругаясь сквозь натугу;
И вновь назад, едва был завершен
Их полукруг такой же дракой хмурой…
(«Ад», песнь седьмая)[48].
Также и акт выборов императора для Данте – проявление Божественной воли. Выборщиков, избирающих императора, Данте рассматривает в третьей части «Монархии» как «глашатаев божественного провидения»[49]. Если же выборщики не могут прийти к согласию между собой, это, по мнению Данте, происходит потому, что корыстолюбие мешает всем или некоторым из них различить «сущность божественного домостроительства «[50].
9) Высказываясь о правилах войны как поединка, Данте замечает также, что войны, предметом которых является борьба за империю, надо вести с наименьшей жестокостью – он присоединяется здесь к мысли Цицерона. С точки зрения Данте, римляне в своих войнах соблюдали это условие: «Римляне всегда уважали законы войны, борясь с соседними народами»[51]. Но мы видели выше, рассматривая реакцию Данте на нежелание Флоренции покориться императору Генриху VII, что глубоко возмущенный поэт, сам – жертва репрессий, считает для мятежной Флоренции справедливой жестокую кару.
Крайне трудно рассматривать по отдельности хвалу миру, которую поет Данте в «Монархии» и «Комедии», и его же угрозы в письмах расправой над Флоренцией, не признающей власть «Арриго». Это можно попытаться сделать, принимая во внимание личные обстоятельства самого поэта, некоторую непоследовательность его натуры и в особенности законы войны того времени (всеохватывающая оговорка, которая замечательно выглядит на бумаге). Но такое разделение будет натяжкой, и тяжелый осадок все равно остается: если слово Данте в защиту мира звучит с убеждающей силой, то его же слова против Флоренции способны в одночасье значительно снизить силу этого убеждения. По всей видимости, здесь еще один повод отметить, как часто средства осуществления вредят благородной цели. Однако, должно быть, обоснование Данте идеи мира в интересах человечества с помощью доводов разума и вдохновения поэта по своему значению перевешивает его же возгласы, продиктованные гневом и горем изгнанника.
Очевидно, что Данте не позволяет своевольного человеческого пересмотра Божьего решения об установлении империи. Этот пересмотр не может осуществить и сам император. В третьей части своего трактата, доказывая, что император не мог передать власть над собой римскому первосвященнику, Данте говорит, что «праву человеческому противно, если империя разрушает самое себя; следовательно, империи не подобает разрушать самое себя… империя есть правовое установление, охватывающее всю область светского права; следовательно, она предшествует тому, кто осуществляет ее власть, т.е. императору, ибо он предназначен для нее, а не наоборот. Отсюда очевидно, что император, в той мере, в какой он является императором, изменять установленный правопорядок не может, ибо от империи получает он свою власть[52].» Мы видим также, что Данте рассматривает правопорядок империи в его основе как неизменный – по крайней мере, он не может быть изменен человеком, даже императором.
Исследователь политических взглядов Данте Л.М. Баткин увидел в его мыслях об империи облеченный в утопическую форму проект национального объединения Италии, в котором были бы надлежащим образом согласованы преимущества центральной власти и интересы итальянских коммун, и предвосхищение идеи просвещенной буржуазной монархии[53]. Л.М. Баткин специально обращает внимание, что «слова насчет противоестественности разобщения людей, гражданственности, мира, правосудия, общего покоя и счастья встречаются у Данте на каждой странице, когда он пишет об империи. И это, разумеется, не просто слова: Данте выносил их под сердцем[54]».
Характерной чертой рассуждений Данте об империи – одной из определяющих черт его трактата, что отвечает и его мировоззрению в целом – является полное отсутствие любого экономического обоснования его интеграционной структуры или экономических средств ее осуществления или усиления. В проекте Пьера Дюбуа важная роль отводилась средствам, за которые должен быть осуществлен крестовый поход, изъятым у церкви богатствам. У Данте мы читаем нечто вовсе противоположное. Он говорит о праве, об общих закономерностях мироустройства, о воле Божией – но ничего о деньгах. Дело в том, что Данте ненавидит (именно ненавидит) и повсеместно обличает алчность. По его мнению алчность – то, что мы сейчас назвали бы «двигатель регресса», а для Данте она является скорее очень страшным орудием порчи человека и разрушения справедливого мирового порядка на всех уровнях. Очень известен художественный образ алчности в самом начале «Божественной комедии»: волчица, один из трех зверей, препятствующих на пути к спасению. И Филиппа Красивого Данте также упрекает от имени его предка Гуго Капета за то, что Филипп из-за алчности оскорбил Христа в лице его первосвященника (хотя это и враг Данте папа Бонифаций) и уничтожил тамплиеров. Также империя Данте не является объединением на основе соглашения и военной коалицией – как правовая основа ее создания для Данте имеют значение индивидуальные победы Рима в мировых состязаниях за империю, что является выражением решения Бога, а не соглашением людей. Он также непримирим к той группе итальянских городов, которые ставят собственную независимость от императора выше, чем его законные, по глубокому убеждению Данте, претензии, удовлетворение которых обеспечило бы универсальный мир.
Свою империю Данте выводит из общих законов мирового порядка. В его системе доказывания важную роль играют рассуждения о соотношении части и целого: каждая часть имеет отдельное предназначение, но предназначение есть и у целого, благодаря чему обеспечивается их связь, и можно определить цель и законы их существования. В самом начале, устанавливая руководящий принцип исследования, Данте говорит: «Подобно тому, как существует цель, ради которой природа производит палец, и другая, ради которой она производит всю ладонь, и еще третья, отличная от обеих, ради которой она производит руку, и отличная от всех них, ради которой она производит человека, подобно этому одна цель, ради которой предвечный Бог своим искусством (каковым является природа) приводит к бытию единичного человека, другая – ради которой он упорядочивает семейную жизнь, третья – ради которой он упорядочивает поселение, еще иная – город, и еще иная – королевство, и наконец, существует последняя цель, ради которой он упорядочивает весь вообще человеческий род[55].»
Можно заметить, что большое значение для Дантовой империи имеют личные моральные качества монарха, который должен желать добра всем людям с такой же преданностью, как Иисус.
Монархия, или Империя Данте Алигьери – это модель мирового порядка, направленная на достижение блага человечества. Составляющей этого блага с необходимостью является всеобщий мир. Эта модель создана мыслителем и поэтом, гений которого имел склонность и способность к строительству моделей мирового порядка. В ней отсутствуют какие-либо конкретные правовые механизмы функционирования и контроля (за исключением, однако, одного — разрешения споров императором), но очень подробно выписаны принципы ее надлежащей работы, так как все те потребности человечества, которые, по мнению Данте, должна и может удовлетворить только империя (мир, справедливость, свобода, эффективное принятие решений и др.), все тезисы, которые использует Данте для доказательства необходимости империи могут рассматриваться как общие принципы ее деятельности – такой империя должна быть.
Империя Данте является средством обеспечения мира, но не системой «коллективной безопасности» – скорее она является системой «безопасности коллектива», то есть человечества, реализовать которую должно не сотрудничество многих, а деятельность одного светского главы – императора. Она не исключает, а предусматривает сохранение государств со своими внутренними законами особенностями управления, которые, однако, должны отвечать общим основам империи, которые не могут быть изменены по воле человека. Проект П. Дюбуа использует общий интерес ради удовлетворения частного – предусматривает план европейской коалиции и похода в Святую Землю ради широких внутренних реформ и утверждения международного доминирования Франции. Модель империи Данте Алигьери – произведение противоположного характера: доказательство того, как один – император, под властью которого происходит объединение, должен на своем месте служить благу всех.
1. В 2003 г. защитила кандидатскую диссертацию под научным руководством В.Н. Денисова.
2. Алигьери Данте. Божественная комедия: Поэма / Алигьери Данте; Пер. с ит. М. Лозинского – Москва: ООО «Издательство АСТ»; Харьков: «Фолио», 2002. – С. 204.
3. Алигьери Д. Монархия. / Пер. с итал. В.П. Зубова; Комментарии И.Н. Голенищева-Кутузова. – М.: “Канон-пресс-Ц” – “Кучково поле”, 1999. – С. 47.
4. Вегеле Ф. Данте Алигьери. Его жизнь и сочинения. – Москва: Издание К.Т. Солдатенкова, 1881. – С. 156.
5. Там же. – С. 164.
6. Там же. – С. 165.
7. A.N. Wilson. Dante in love. – New York: Farrar, Straus and Giroux, 2011. – P. 274.
8. Баткин Л.М. Данте и его время. – Ленинград: Наука, 1965. – С. 38.
9. Стріха М. Данте Аліг’єрі та його «Божественна комедія»//Здолавши півшляху життя земного…: «Божественна комедія» Данте та її українське відлуння/ Пер. та упоряд. М. Стріха. – К.: Факт, 2001. – С. 13
10. Там же.
11. Голенищев-Кутузов И.Н. Жизнь Данте. [Електронный ресурс]: http://lib.ru/POEZIQ/DANTE/life_dante.txt
12. Вегеле Ф. Данте Алигьери. Его жизнь и сочинения… – С.160.
13. A.N. Wilson. Dante in love… – P. 275.
14. Стріха М. Данте Аліг’єрі та його «Божественна комедія»… – С.13.
15. Вегеле Ф. Данте Алигьери. Его жизнь и сочинения … – С. 229.
16. Там же – С. 273.
17. Алигьери Данте. Божественная комедия: Поэма … – С. 446.
18.Алигьери Д. Монархия. / Пер. с итал. В.П. Зубова; Комментарии И.Н. Голенищева-Кутузова. – М.: “Канон-пресс-Ц” – “Кучково поле”, 1999. – С. 22.
19. Там же. – С. 138.
20. Там же. – С. 22.
21. Там же. – С. 24.
22. Там же. – С. 27.
23. Там же. – С. 28.
24. Lewis R.W.B. Dante. A life. – New York: Penguin Books, 2009. – P. 128.
25. Алигьери Д. Монархия. / Пер. с итал. В.П. Зубова … – С. 30.
26. Там же. – С. 31.
27. Там же. – С. 36.
28. Там же. – С.36.
29. Там же – С.38.
30. Там же. – С.39.
31. Там же – С.46.
32. Там же. – С.46.
33. Там же. – С.40.
34. Там же. – С. 40.
35. Голенищев-Кутузов И.Н. Жизнь Данте. [Електронный ресурс]: http://lib.ru/POEZIQ/DANTE/life_dante.txt
36. Алигьери Д. Монархия. / Пер. с итал. В.П. Зубова … – С. 48.
37. Там же. – С. 49.
38. Там же. – С. 49.
39. Там же. – С. 48.
40. Там же. – С. 41.
41. Там же. – С. 43.
42. Там же. – С. 44.
43. Там же. – С. 43.
44. Там же. – С. 50.
45. Там же. – С. 52.
46. Там же. – С. 53.
47. Там же. – С. 80.
48. Алигьери Данте. Божественная комедия: Поэма … – С. 45.
49. Там само. – С. 137.
50. Там само. – С. 138.
51. Там же. – С. 88.
52. Там же. – С. 122.
53. Баткин Л.М. Данте и его время … – С.38 – 41.
54. Там же. – С.36.
55. Там же. – С. 24.
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1007317
рубрика: Проза, Лирика любви
дата поступления 03.03.2024
О поэте с особенным зрением
(поэт не совсем выдуманный)
Е.П.
Немало в мире тех, кто, видя мир легко,
На слишком многое в нем смотрит безразлично:
Что в нем подальше, то уж слишком далеко,
Что в нем поближе, сделалось для них привычным.
Он видит ясно, но не так, как большинство,
Хоть присмотреться тяжело ему бывает.
Добро, честь, совесть – драгоценны для него,
И их он повсеместно защищать желает.
Такое прошлое, как прожил и читал,
Он любит и хранит в своих стихах, в рассказах.
Вперед движенья вовсе он не отрицал,
Но современности он не восславит сразу,
За то лишь, что пришла. Как пламя, память – с ним:
Ему во тьме пути – помощник, дальше – больше.
Не скучен он, а чуток; он, живя, раним,
И не отчитывать, а просвещать он хочет.
Есть в прошлом – тень, и до сих пор она жива:
Певец войны и гнева, и пути, что долог…
Речь ясная затем, что голова светла.
Мысль, как и сердце, видит – с глаз убрали полог.
27.02.2024
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006999
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 28.02.2024
На мотив Державіна
Ріка часів тече невпинно,
Уносить все без вороття.
З Г.Р. Державіна, свій переклад
Як скажуть при тобі: «Це вічне»,
То сперечатись хочеш ти
І стверджуєш: «Кінець – це звичне,
Що завжди скине з висоти».
Проте про інше скажуть: «Плинне»,
І сперечатись хочеш знов,
Наполягаєш: «Не загине!»
До спору змушує любов.
Як любиш ти – смерть від любові
Женеш, але свою прийнять
Погодишся, бо це – крок долі.
Так з небуття вам – повставать.
27. 02. 2024
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006943
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 27.02.2024
Акровірша не передано.
Оригинал:
Г.Р. Державин
Река времён в своём стремленьи
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
А если что и остаётся
Чрез звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрётся
И общей не уйдёт судьбы.
Мій переклад:
З Г.Р. Державіна
Ріка часів тече невпинно,
Уносить все без вороття.
Народів силу, владу сильну -
Все топить в прірві забуття.
А як лишається щось довше:
Тримають співи чи хвала, -
Все ж уникнуть того не зможе,
Щоб вічність до жерла взяла.
Переклад 27. 02. 2024
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006939
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 27.02.2024
А надо ль выражать свои восторги?
Ведь для кого-то даже блестки - боги.
Найдется кто-то, кто иначе видит,
Виденье здравым виденьем обидит.
Пристрастность ли, бесстрастность в жизни лучше -
Спор длинный, он и спорщикам не нужен.
Надежней быть невысказанным, скрытным,
Что тронет - от чужих держать невидным.
Но вот представь: ты очень ясно знаешь,
Что не летать тебе и вдруг - взлетаешь.
В нежданной радости признаться вздохом -
Быть откровенным в счастье: это много!
Будь при своем, кто нас не понимает.
Восторгом не торгуют, им - вздыхают.
04.10.2016
Держу сосуд я с зельем золотой.
Горит в нем чудный свет - он только мой.
Коль схватят восклицаньем: "Ах, красиво!"
Ответ мой будет скрытный: "Очень мило".
Темнеет свет от множества похвал,
А не хочу я, чтобы тусклым стал.
Но щедрость повелит перемениться:
Дать посмотреть, погреться и напиться.
08.10.2016
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006844
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 26.02.2024
Случается, завидуем растениям:
Не неподвижности - успокоению.
Вот знак, как бурным можно утомиться.
Нам согласиться? или повиниться?
Другого мы представить не пытаемся,
Судьбы его желая, ошибаемся.
Трава, и цвет, и лес сраженья знают
И силы тратят, но и обновляют.
Особый, хитрый их язык, чтоб жаловаться -
Обычно от нечуткости скрывается.
И верно, в этом мастерство большое:
Держась в боренье, вид держать покоя.
27.09.2016
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006843
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 26.02.2024
Неохотно пробудилось злое утро.
Слишком рано - это слишком неуютно.
Ждут, чтоб утро быстро многое свершило -
Уж давно привыкло, все не полюбило.
Сон смотреть бы, в полудреме задержаться -
Нет, придется все за то же приниматься.
Но пускай смягчится утро от привета,
Радость ясную прочтет в глазах рассвета
И накажет, устыдившись раздраженья:
"Злоба, прочь ступай! - и отправляюсь в день я!"
03.07.2016
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006782
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 25.02.2024
Теплый вечер собирается уснуть,
От дневного уставанья в ночь свернуть.
Развлечем его да заиграем
Иль еще отметим так, как знаем.
Сохранится дальше что-то из него -
"Что-то" - это на пределе "ничего".
Настроенье, пару слов запомним,
Прочее как прошлое уроним.
Следом будет теплых много вечеров,
Не один еще разнежится таков.
Нет согласья вечерам и людям:
Вечерели б в сон - а мы разбудим.
Но когда меж них затешется другой -
Раздраженный молча, мерзнущий и злой -
Помощь их тепла призвать сумеем,
Вспомним, и холодного согреем.
10.06.2016
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006780
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 25.02.2024
Источник оригинала: Rime di tre gentildonne del Secolo XVI. VITTORIA COLONNA — GASPARA STAMPA— VERONICA GÀMBARA. MILANO. EDOARDO SONZOGNO, EDITORE. 14. Via Pasquirolo, 14. 1882.
SONETTO LXXXVII.
Vergine pura, or da’ bei raggi ardenti
Del vero sole in cielo eterno giorno
Ti godi, e ‘n terra avesti alto soggiorno
Che agli occhi tuoi divini eran presenti.
Uomo il vedesti e Dio, quando i lucenti
Spirti facean l’albergo umile adorno
Di chiara luce, e timidi d’intorno
Stavan tremando al grande ufficio intenti.
Immortal Dio nascosto in mortal velo,
L’adorasti signor, figlio il nudristi,
L’amasti sposo e l’onorasti padre.
Prega lui dunque che i miei giorni tristi
Ritorni in lieti; e tu, donna del cielo,
Vogli in questo desio mostrarti madre!
Сонет 87
Ты солнце настоящее узнала,
Что греет, Дева, вечно услаждая.
Была высокой жизнь твоя земная:
Ты взор со взором Божьим сочетала.
И Бога в человеке ты видала:
Как духи, украшавшие сияньем
Дом скромный, все ж робели пред деяньем
Великим, что свершить им предстояло.
Ты пред Бессмертным в оболочке смертной
Склонялась, воспитала как ребенка,
Любила мужа в Нем, отца в Нем чтила.
Молю: пусть прекратится срок мой горький,
Дай радость мне! Услышь, Царица неба,
Исполнив, ты б себя как мать явила!
Перевод 13.02.2022
SONETTO CXXXVIII.
Le nostre colpe han mosso il tuo furore
Giustamente, Signor, nei nostri danni;
Ma se l’offese avanzano gli affanni,
D’assai la tua bontà vince ogni errore.
Chiede mercè ciascun carco d’orrore,
Deposta la superbia e i ricchi panni;
Non fe ragione in lungo volger d’anni
Quel che il divin giudicio ha in sì poche ore.
Vede ‘l passato mal, piange ‘l presente,
Teme ‘l futuro, e più il supplicio eterno:
Chè tal vita tal pregio al fine apporta.
Scorga il bel raggio tuo la cieca gente!
Senta il rimedio del tuo amor superno!
Apri omai di pietà l’immensa porta!
Сонет 138
Мы заслужили гнев Твой, зло творя.
Чем вызван он, мы, Боже, понимаем,
Но, коль провинность привела к страданью,
Ее сильнее доброта Твоя.
Всяк просит милосердья у Тебя,
И пышность, и надменность отвергая.
Наш ум не совершит того годами,
Что Ты — за час, мудрейший Судия.
Что было — стыд для нас, что есть — то горе,
Что будет — страшно. Муки бесконечной
Боимся мы, возмездья — прегрешеньям.
Пусть свет Твой око ведает слепое!
Пусть нашу боль любовь Твоя излечит,
Раскрой широкие врата прощенья!
Перевод 20-21.02.2022
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006678
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 24.02.2024
Раньше я пробовала переводить сонеты Виттории Колонна памяти ее покойного мужа. Теперь попробовала перевести несколько стихотворений на религиозные темы: о Богородице. Стихи принадлежат к рукописи, подаренной Витторией Микеланджело.
Источник оригинала: Vittoria Colonna. Sonnets for Michelangelo. A Bilingual Edition. Edited and Translated by Abigail Brundin, The University of Chicago Press, Chicago & London, 2005.
(Издание включает оригиналы и английские переводы редактора, а также ее комментарии. Переводила с итальянского, английским переводом пользовалась как разновидностью комментария).
Русских переводов тех же стихов предварительно не читала.
9. S2: 22 (1539), fol. 5v
Rinasca in te il mio cor quest’almo giorno
Che nacque a noi colei di cui nascesti,
L’animo excelso tuo l’ale ne presti
Per gir volando al vero alto soggiorno.
Di mille rai da pria consperso intorno
Era ’l suo mortal velo, e mille desti
Sempre al ben far pensieri alti ed onesti,
Poi dentro il fer di maggior lume adorno.
So ch’ella prega te per noi, ma, o pio
Signor, prega tu lei che preghi in modo
Ch’io senta oprar in me sua vital forza,
Ond’io sciogliendo anzi spezzando ’l nodo
Che qui mi lega, questa umana scorza
Serva a lo spirto, e sol lo spirto a Dio.
Пусть новое рождение – в Тебе –
Мое получит сердце в день счастливый
Рождения Тебя Родившей! Крылья
Пусть Дух Твой даст, чтоб жить мне – в высоте!
Ей облаченьем – тысяча лучей.
Ты также тысячу послал Ей мыслей,
Как лишь добру служить, высоких, чистых, –
И величайший свет зажегся в Ней.
О нас – к Тебе Ее молений много,
Но Ты моли Ee о том просить,
Чтоб сила от Нее меня живила,
Чтоб развязать – и даже разрубить –
Свои смогла я узы, и служила
Плоть неизменно – духу, дух же – Богу.
Перевод 02.07.2021.
43. S1: 107 (1546), fol. 22v
Quando vedeste, Madre, a poco a poco
A Iesu dolce in croce il bel splendore
Fuggir da gli occhi e in sua vece l’amore
Sfavillar d’ogn’intorno ardente fuoco,
Credo che i vostri spirti andar nel loco
D’ suoi per riportarne al vostro core
Quei che v’eran piu cari, ma brev’ore
Vi fur concesse al doloroso gioco,
Che la morte li chiuse, onde s’aperse
La strada a noi del ciel, prima serrata
Mille e piu lustri da la colpa antica.
Lo scudo de la fede in voi sofferse
Il mortal colpo, onde ogni alma ben nata
Nel favor vostro sua speme nudrica.
Когда Вы у Креста стояли, Мать,
И видели, как дорогого Сына
Глаза тускнеют, уж не блещут дивно,
Но что любви огню – вокруг сиять,
Я верю: дух хотел Ваш удержать
То, что милей Вам в Духе Сына было,
Взяв в сердце Ваше, – но неумолимо
Коротким было время, чтобы взять…
Он умер, но для нас стал путь открыт
На небеса, что был виною древней
Закрыт нам на тысячелетья прежде.
Удар был страшен в веры Вашей щит,
Чтоб души те, чье для добра рожденье,
Искали в Вашей милости надежду.
Перевод 14. 07.2021.
В оригинале духи Матери и Сына — во множественном числе. Подобно этому и в следующем сонете буквально — «каждый Твой дух и каждая живая часть».
Виною древней — первородным грехом.
51. S1: 103 (1546), fol. 26v
Donna, dal ciel gradita a tanto onore,
Che il tuo seno il figliuol di Dio nudriva,
Or com’ei non t’ardeva e non t’apriva
Con la divina bocca il petto e ’l core?
Or non si sciolse l’alma, e dentro e fore
Ciascun tuo spirto ed ogni parte viva
Col latte insieme a un punto non s’univa
Per gir tosto a nudrir l’alto Signore?
Ma non conviene andar coi stretti umani
Termini a misurar gli ordini vostri,
Troppo al nostro veder larghi e lontani;
Dio morм in terra; or nei superni chiostri
L’uom mortal vive, ma ben corti e vani
Sono a saperne il modo i pensier nostri.
Жена, что удостоилась кормить
Господня Сына, как с прикосновеньем
Его не знала Ты в груди горенья,
Могла без ран грудь, сердце сохранить?
И не пришлось души освободить,
Спаслись и дух, и тело от стремленья
К тому, чтоб с молоком в соединенье
Для Господа им пищей послужить?
Не нам понять; мы думаем как люди,
И, значит, разум ограничен слишком,
Закон Ваш для него безмерным будет.
Бог умер на земле; в ограде вышней
Жив Смертный, но поверхностно мы судим,
И непонятно нам, как это вышло.
Перевод 07.07.2021
52. S1: 104 (1546), fol. 27r
Un foco sol la donna nostra accese
Divino in terra, e quello in ciel l’accende;
Quella stessa bontа chiara or comprende
L’intelletto, che in parte giа comprese.
Le parole, che pria l’orecchia intese,
Per celeste armonia l’anima intende;
Con Dio immortal quel grado ora in ciel prende
Di madre che con l’uom qui mortal prese.
Cangiar obbietto o variar pensero
Uopo non le fu mai, perchй i bei sensi
Fosser da la ragion ripresi e vinti;
Ch’infin dal primo giorno solo al vero
Aperse gli occhi, e li spirti ebbe accensi
Sempre d’un foco ripurgati e cinti.
На небе – тот же в Ней огонь святой,
Что был и на земле. И та же милость,
Во всем чиста, уму Ее открылась,
Что на земле уж не была чужой.
Она на небе приняла душой
Слова, что слуху на земле явились.
Как Матерь Божья в небе воцарилась,
Для Смертного быв Матерью земной.
Она не помышляет измениться,
Чтоб разум был превыше чувств прекрасных
И власть его признать им было надо.
Ведь взор Ее лишь к истине стремится,
А дух одним огнем горит всечасно,
Что духу – очищенье и ограда.
Перевод 13.07. 2021
64. S1: 131 (1546), fol. 33r
Angel beato, a cui ’l gran Padre expresse
L’antico patto, e poi con noi quel nodo
Che die’ la pace, la salute e ’l modo
D’osservar l’alme sue larghe promesse:
Colui ch’al grande ufficio pria t’elesse
Con l’alma inchino e con la mente lodo,
E de l’alta ambasciata ancora io godo
Che ’n quel virgineo cor si ben s’impresse.
Ma vorrei mi mostrassi il volto e i gesti,
L’umil risposta e quel casto timore,
L’ardente caritа, la fede viva
De la donna del cielo, e con che onesti
Desiri ascolti, accetti, onori e scriva
I divini precetti entro nel core.
Благословенный Ангел, ты узнал
От Господа о соглашенье давнем,
Что с нами Он – и спасены мы станем,
И как Он совершит, что обещал.
Тому, Кто вестником тебя избрал, –
Души поклон, от мысли – величанье.
И вновь, и вновь мне – благо с тем посланьем,
Чей в сердце Девы след не исчезал.
Но я б хотела видеть этот миг:
Ответ смиренный, чистоты смущенье,
В Ней – жалости огонь, живую веру.
Я б прожила, всем существом почтив,
И записала в сердце непременно
Всевышнего святые наставленья.
Перевод 09.07. 2021
Благословенный Ангел — архангел Гавриил, явившийся Деве Марии.
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006676
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 24.02.2024
Cонеты посвящаются покойному мужу Виттории, военачальнику Фернандо (или Ферранте) д’Авалосу. Как можно ожидать, стихи печальны и исполнены высокого религиозного чувства.
Переводы вольные, иногда очень, некоторые вольности особо отмечены. Переводчица хотела, чтобы у нее получились «вообще» стихи тоскующей жены о ее покойном муже, которым она восхищается как великим воином. («Великий воин» можно понимать и метафорически). Поэтому точнее было бы сказать, что стихи «по мотивам».
1.
Scrivo sol per sfogar l’interna doglia,
Di che si pasce il cor, ch’altro nom vole,
E non per giunger lume al mio bel sole,
Che lasciò in terra sì onorata spoglia.
Giusta cagione a lamentar m’invoglia;
Ch’io scemi la sua Gloria assai mi dole;
Per altra penna e più saggie parole
Verrà chi a morte il suo gran nome toglia.
La pura fé, l’ardor. l’intensa pena
Mi scusi appo ciascun, grave cotanto
Che né ragion né tempo mai l’affrena.
Amaro lagrimar, non dolce canto,
Foschi sospiri, e non voce serena,
Di stil no, ma di duol mi danno il vanto.
Сонет 1.
Пишу, чтоб говорить тоска могла:
Она мне – хлеб, и брезгую сластями.
Мое я Солнце не дарю лучами,
Великий дар Земле – его дела.
Еще причину горевать нашла:
Его не стою с жалкими стихами.
Прославят лучшими его строками,
Чтоб Смерть от славы прочь ни с чем ушла.
Его люблю и верю, и болею
Утратой – горем лишь одним сильна я.
Ни разум мне, ни время – не леченье.
Мой голос – плач, скорбит, не услаждая,
Вздох сумрачный, не радостное пенье.
Возьму я не изяществом – страданьем.
Перевод 5 – 6. 01. 2015
Одна из вольностей перевода: la spoglia – это буквально не «дела», а «оболочка», «cмертное тело», еще одно значение – «трофей». Умерший муж оставил земле благородные останки, окруженные славой.
2.
Per cagion d’un profondo alto pensiero
Scorgo il mio vago oggetto ognor presente;
E vivo e bello sì riede alla mente,
Che gli occhi il vider già quasi men vero.
Per seguir poi quel divin raggio altero,
Ch’ è la sua scrota, il mio spirito ardente
Aprendo l’ali al ciel vola sovente,
D’ogni cura mortal scarco e leggiero:
Ove del suo gioir parte contemplo,
Ché mi par d’ascoltar l’alte parole
Giunger concento all’armonia celeste.
Or se colui, che qui non ebbe esemplo,
Nel mio pensier di lungi avanza il sole,
Che fia, vederlo fuor d’umana veste?
Сонет 2.
От долгих мыслей, долгого стремленья
Со мной любимый образ мой всечасно:
Его мой разум видит живо, ясно,
Спасая там, где не поможет зренье.
Божественное с ним делить свеченье,
К нему быть ближе дух мой рвется властно, –
Откроет крылья, в небе реет часто,
Отринув тяжесть и к земле влеченье.
Так, радости причастна совершенной,
Я, мнится, слышу речь, что помогает
Гармонии небес мне приобщиться.
Иль, может, сжалившись, тот несравненный
В печаль мою свет дальний посылает,
Чтоб, пусть не во плоти, но мне явиться?
Перевод 01. 02. 2015
4.
S’alla mia bella fiamma ardente speme
Fu sempre dolce nodrimento ed esca,
Ond’ è che quella spenta l’ardor cresca,
E in mezzo’l foco l’alma afflitta treme?
Fugge il piacere e la speranza insieme,
Come dunque la piaga si rinfresca?
Chi mi lusinga, o qual cibo m’inesca,
Se morte ha tolto I frutti, I fiori e’l seme?
Quel foco forse che’l mio petto accende,
Da così pura face tolse amore,
Che l’immortal principio eterno il rende.
Vive in sè stesso il mio divino ardore:
Nè il nutrir manca, che dall’alma prende
Il cibo ch’è ben degno al suo valore.
Сонет 4.
Я свой огонь надеждою усладной
Всегда и разжигала, и питала,
Но вырос жар, – зачем ее не стало? –
Горю печалью несмягчимой, жадной.
Что сделать мне, – не ждущей, безотрадной, –
Чтоб воспаляться язва перестала?
Какое насыщенье мне пристало,
Коль сад обобран смертью беспощадной?
Но, может, муку, что меня сжигает,
Мне факел чистый вызвал той любовью,
Что вечный свет навечно посылает.
Страсть чудная жива самой собою:
В душе моей питанье получает,
Ее вполне достойное ценою.
Перевод 02.02.2015
Слово “усладный” не изобретено переводчицей: это старинное русское слово, которое встречается, например, в переводе “Одиссеи” Жуковского и русском переводе “Искендер-наме” Низами, сделанным К. Липскеровым.
5.
Alle vittorie tue, mio lume eterno,
Non diede il tempo o la stagion favore;
La spada, la virtù, l’invitto core
Fur li ministri tuoi la state e’l verno.
Col prudente occhio e col saggio governo
L’altrui forze spezzasti in sì brev’ore,
Che’l modo all’alte imprese accrebbe onore
Non men che l’opre al tuo valore interno.
Non tardaro il tuo corso animi altieri,
O fiumi o monti, e le maggior cittadi,
Per cortesia od ardir rimaser vinte.
Salisti al mondo i più pregiati gradi;
Or godi in ciel d’altri trionfi e veri,
D’altre frondi le tempie ornate e cinte.
Сонет 5.
Неугасимый свет мой, ты сражался,
Приязни сил природы не имея.
Твой меч, отвага, честь в любое время
Служили, как бы ветер не менялся.
Умом, разумным взглядом добивался
В столь краткий срок победного решенья,
Что подвиг был – предмет для удивленья
И совершившим всякий восторгался.
Ни люди, ни стихии, ни твердыни
Стези не преградили беспримерной,
Искусству или доблести сдаваясь.
Земных вершин достиг ты – и, наверно,
Ты высших почестей вкушаешь ныне,
Венком небесной славы украшаясь.
Перевод 27.01.2015.
В первой строфе буквально: твои меч, доблесть и непобедимое сердце были твоими посланниками (слугами) и летом, и зимой.
6.
Oh che tranquillo mar, oh che chiare onde
Solcava già la mia spalmata barca,
Di ricca e nobil merce adorna e carca,
Con l’aer puro e con l’aure seconde!
Il ciel ch’ora I bei vaghi lumi asconde,
Porgea serena luce e d’ombra scarca:
Ahi quanto ha da temer chi lieto varca!
Ché non sempre al principio il fin risponde.
Ecco l’empia e volubile fortuna
Scoperse poi l’irata iniqua fronte,
Dal cui furor sì gran procella insorge.
Vènti, pioggia, saette insieme aduna,
E fiere intorno a divorarmi pronte;
Ma l’alma ancor la fida stella scorge.
Сонет 6.
Как тихо, ласково ты, море, было,
Как я в челне богатом отплывала!
Груз ценный и украшенный немало,
С попутным, свежим ветром ты стремило.
И небо, что лучи отрады скрыло,
Без туч, без гроз свет чистый посылало…
Удачи бойся! Мирное начало
Не всяк конец пути определило.
Фортуна, нечестивица ты злая,
Изменница, разишь неправым гневом:
Cвирепа буря, ужасы все ближе…
Дожди, ветра, блеск молний ослепляют,
И гады жадные раскрыли зевы…
Но верную звезду в пути я вижу!
Перевод 25.01. 2015
7.
Chi può troncar quel laccio che m’avvinse,
Se ragion diè lo stame, amor l’avvolse,
Né sdegno il rallentò, né morte il sciolse,
La fede l’annodò, tempo lo strinse?
Chi’l fuoco spegnerà che l’alma cinse,
Che non pur mai di tanto ardor si dolse,
Ma ognor più lieta a grande onor si tolse,
Che né sospir né lagrimar l’estinse?
Il mio bel sol, poi che dalla sua spoglia
Volò lontano, dal beato regno
M’accende ancora e lega e in cotal modo,
Che accampando fortuna, forza e ingegno,
Mai cangeranno in me pensieri o voglia;
Sì m’e soave il foco, e caro il nodo!
Сонет 7.
Петля все туже – кто меня избавит,
Коль ум, любовь – ее все поощряло,
Ни гнев, ни смерть – не в помощь мне нимало,
Cилок сплела мне вера, время ставит?
Иль кто огонь, что душу жжет, ослабит?
Душа не просто столько не страдала,
Но мукой счастлива, как честью, стала, –
Ни вздох, ни плач огня уж не подавит?
Мой свет одежды тленной не имеет –
Взлетел в большую даль, в благое царство,
И я в жару, в неволе потому-то …
Пусть хитрость, мощь, судьба объединятся –
Моих причуд упорных не изменят:
Огонь любезен мне, милы и путы!
Перевод 02.02.2015
9.
Mentre io qui vissi in voi, lume beato,
E meco voi, vostra mercede, unita
Teneste l’alma, era la nostra vita
Morta in noi stessi e viva nell’amato.
Poiché per l’alto e divin vostro stato
Non son più a tanto ben qua giù gradita,
Non manchi al cor fedel la vostra aita
Contro il mondo ver noi nemico armato.
Sgombri le spesse nebbie d’ogn’intorno
Sì ch’io provi a volar spedite l’ali
Nel già preso da voi destro sentiero.
Vostro onor fia, ch’io chiuda ai piacer frali
Gli occhi in questo mortal fallace giorno,
Per aprirgli nell’altro eterno e vero.
Сонет 9.
Вы были мною, Вами я была;
В любви одной душой мы быть умели,
Своих мы жизней порознь не имели,
Но ту лишь, что в возлюбленном жила.
Вас благодать всевышняя взяла –
Мир низменный без Вас мне дорог еле.
Когда бы Вы мне помощь дать хотели,
Чтоб за двоих врага отбить могла!
Вокруг меня рассейте тень, пошлите
Мне крылья – и взлететь я попытаюсь
На правый путь, что показали Вы же.
Для Вас глаза закрою, отрекаясь
От ложного и суетных событий.
Открыв их, настоящее увижу.
Перевод 03.02. 2015
10.
A quale strazio la mia vita adduce
Amor, che oscuro il chiaro sol mi rende,
E nel mio petto al suo apparire accende
Maggior disio della mia vaga luce!
Tutto il bel che natura a noi produce,
Che tanto aggrada a chi men vede e intende,
Più di pace mi toglie e sì m’offende,
Ch’a’più caldi sospir mi riconduce.
Se verde prato e se fior vari miro,
Priva d’ogni speranza trema l’alma:
Ché rinverde il pensier del suo bel frutto
Che morte svelse. A lui la grave salma
Tolse un dolce e brevissimo sospiro,
E a me lasciò l’amaro eterno lutto.
Сонет 10.
В какое же глумленье превращаешь
Ты жизнь, любовь! Светло – приходишь тьмою,
В груди моей с острейшею тоскою
К любимому желанье зажигаешь!
Дары, что от природы получаешь,
Тем в радость, кто не ласкан был судьбою;
А мне – в печаль: ведь ты, играв со мною,
Меня к горчайшим вздохам возвращаешь.
Как вижу изобилье, цвет ярчайший,
Так знаю вновь отчаянья терзанье:
И мне когда-то чудный плод достался,
Что смерть отобрала. Его дыханья
Был миг лишь, благородный и кратчайший,
А мне плащ скорби навсегда остался.
Перевод 04. 02. 2015
11.
Mentre scaldò’l mio sol questo emispero,
Qual occhio fu da troppa luce offeso,
E qual da invidia tinto, onde conteso
A lor fu sempre il puro raggio intero.
Or c’ha lasciato il mondo freddo e nero,
D’onesta voglia ogn’altro spirto acceso
L’adora, e molti han con lor danno inteso,
Che’l proprio error non li scoperse il vero.
La morte fama al suo valore aggiunge,
E il tempo avaro che i bei nomi asconde,
Quella dal suo velen serba e prescrive.
L’opre chiare d’altrui non ben seconde
Seguon le sue, né mai fia chi l’arrive:
Tanto volò dal veder nostro lunge!
Сонет 11.
Им, кто был Солнцем – мне, мир озарялся.
Иных его сиянье оскорбляло,
Иным и зависть зренье затемняла, –
Но всем равно свет ясный доставался.
Ушел – мир мрачен, холоден остался.
Чтить благородному его пристало,
Завистнику ж раскаянье настало:
По своему незнанью ошибался.
И в смерти – славен больше, независим
От времени, чья алчность избегает
Ему вредить, хоть приберет другого;
Герой его деяньям подражает,
Но нового не явится такого:
Он скрылся – сколь же многого не видим!
Перевод 04. 02. 2015
13.
Gli alti trofei, le gloriose imprese,
Le ricche prede, i trionfali onori
E le corone di sacrati allori,
Tenner le voglie già di laude accese.
Poiché l’eterno sol ne fe palese
Altra vita immortal, di santi ardori
S’inflammar l’alme, e ne’più saggi cori
Le vere glorie fur più certo intese.
E il mio bel lume in un soggetto solo
D’eterna fiamma ornò la bella spoglia,
E di foco divino accese l’alma.
Con opre conte all’uno e all’altro polo
Qui fra noi contentò l’altera voglia;
Or gode in ciel la più onorata palma.
Сонет 13
Сокровища, что подвиги давали,
Триумфа пышность, честь его добиться,
Священным лавром на челе гордиться
Cтремленье к похвалам легко вселяли.
Но небеса нам знание послали:
Есть выше слава – должно к ней стремиться,
Гореньем истины воспламениться;
Мудрейшие сердца его признали.
А мой любимый свет в одном созданье
Мог красоту святым огнем дополнить
И поселить в душе благую правду.
Сумел, повсюду обретя признанье,
Меж нас дерзанье лучшее исполнить,
За это – в небе лучшая награда.
Перевод 05.02.2015
14.
Mentre un pensier dall’altre cure sciolto
Con l’alma del comun danno si lagna,
Sì largo pianto il triste sen mi bagna,
Che forma un fonte il vivo umor raccolto.
Ove, come in un specchio, il suo bel volto
Rimiro, onde le lagrime ristagna
Quel piacer, che dall’altro mi scompagna:
Ma né questi né quel m’appaga molto.
La grata vista il lagrimar affrena,
E rimangon sì caldi i miei sospiri,
Ch’ascugan del già scorso pianto l’onde.
Se ciò non fusse, per la dolce vena
Delle lagrime mie, gli alti desiri
Avrian le stelle avverse qui seconde.
Сонет 14.
Мечта, других забот не признавая,
С душою вместе плачет о потере;
Их общих слез на грудь мне все сильнее
Идет поток, сок жизни изливая.
Смотрю, как в зеркало, в нем узнавая
Любимый образ… Стану веселее:
Мне вид его всех радостей милее –
Но все ж замена непрочна такая.
Его увижу – и не будет плача,
Поток все реже и пройдет, как не был,
Глаза вздох жаркий сделает сухими…
Без утешенья было бы иначе:
Слез нежность умолила бы и небо,
Чтоб злые звезды сделало благими!
Перевод 06. 02. 2015
Сонет 15.
Я б лучшего союза не желала!
Создатель сам устроил это дело;
Благословив как душу, так и тело,
Влекла нас нежность, и любовь связала.
Но, хоть хвалить его и не устала,
Скажу: освободиться бы хотела.
И в здравье, и в болезни я б сумела
Тебя хранить – утраты боль настала.
Душа не рада жизни, но томится
И во плоти, что узница, страдает:
Здесь тошно, а взлетела б – не пробиться, –
И с Солнцем лишь своим она желает –
То будет счастье! – вновь соединиться:
Ведь жизнь, живя в любимом только, знает.
Перевод 06.02.2015.
Переводы опубликованы на бумаге в сборнике: И музы, и творцы. Несколько поэтесс эпохи европейского Возрождения / сост. и пер. Валентины Ржевской. 2-е изд., доп. – Одесса : «Фенікс», 2021. – С. 13-19.
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006513
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 22.02.2024
Свой анализ песни сложился в стишок.
На мотив песни Чижа и Co «О любви»
А не спеть ли мне песню о любви?
А не выдумать ли новый жанр?
Попопсовей мотив и стихи
И всю жизнь получать гонорар.
О.Тарасов
Ты работал на рынке целый день,
И, сердитый, пришел ты домой.
То, что прожито – мрачно, злая тень,
Но любимая – есть и с тобой.
Ясно помнишь потери ты свои,
Слишком трудно тебе их забыть.
Сочинить хочешь песню о любви,
Чтобы радостней вам дальше жить.
И, подумав, гитару опять берешь.
Тему быстро, удачно найдя,
Ты о замысле новом сейчас поешь,
А любимая слышит тебя.
Только стиль тебе модный слишком чужд,
Песни ради успеха – не те…
Не умеешь ты петь для финансовых нужд,
А умеешь ты петь – о мечте.
21.02.2024
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006494
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 22.02.2024
Оратор
(сценка)
Как излагал красноречиво,
Как убежденно суд творил,
Как остроумно, справедливо
"Так" и "не так" он разделил!
Ему участливо внимали
Ведя дискуссию, не торг,
И обоснованно признали:
Достойный вывод - лишь восторг.
При этом соблюли, что надо,
Имея опыт, как судить:
Процент необходимый - правда,
Другое - можно изменить.
09.07.2016
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006389
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 21.02.2024
Все страсти выжжены. Остался смех.
Так высмеем его мы до упаду!
Когда печаль втеснится меж утех,
Нам вспомнить свежесть чувства будет надо.
30.06.2016
- Не слишком ли смеемся часто,
Когда уместней был бы плач?
Так чувства искажать опасно,
Под смехом грусти ты не прячь...
- Замечено: она - виднее,
Коль смехом грустный посещен.
Когда невесел, смех - смелее...
Противоречий в нем закон.
13.03.2022
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006388
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 21.02.2024
Как удивительно: можно бояться свободы!
Противоречье известно, но все удивляет:
Признанный рай для людей и стремленье народов
Издали смелость внушит, а наступит - пугает.
Тот, кому много ее, говорит, что пресыщен,
Блага ее рассужденьем сердитым унизит.
Кто несвободы знал боль, вне сомнения ищет,
Жизнь прострадает - ее хоть на волос приблизит.
Тем, кто идет к ней, дорога крутая дается,
Но перед трудностью будут настойчивей даже.
А достигают - равниной пустой обернется,
Страшное о человеке ему же расскажет.
Думаю я, дело в том, что ее подменяют
И утверждается призрак свободы неверной.
Он-то и страшен: он лжив, он не любит, желает
Вправду лишь власти он - не над собой, а безмерной.
17.07.2016
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006327
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 20.02.2024
Золотое колечко на черной траве -
Уронили непрошенным даром.
Яркой точкой блестит на угрюмой земле,
Пропитавшейся долгим пожаром.
Светит точка, споря с черным полем:
Чье-то счастье закатилось в горе.
04.04.2016
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006326
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 20.02.2024
(Стишок)
Одно из мировых проклятий,
Которое могу назвать:
Быть главному в себе предатель,
Хоть создан говорить - молчать.
06.08.2016
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006212
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 19.02.2024
У поэта (дамы-поэта) Мэрилин Чандлер Макентайр (Marilyn Chandler McEntyre) есть сборник "В тихом свете. Cтихи о женщинах с картин Вермеера" (In Quiet Light : Poems on Vermeer's Women, 2000). Некоторые стихотворения из него выложены на разных сайтах, где стихи и картины иллюстрируют друг друга; два я нашла и попробовала перевести.
Что интересно - видение героинь не такое, как в романе Трейси Шевалье; там это, соответственно - Грит и Таннеке.
Стихи без рифм, но с ритмом. Постаралась перевести близко к тексту.
Стихотворение о "Девушке с жемчужной сережкой" обыгрывает символику Благовещения.
Оригинал:
Marilyn Chandler McEntyre
Girl with a Pearl Earring
See how she turns to greet what comes,
surprised but untroubled, not quite
welcoming. She looks askance
at one who has, unmasking, disturbed her
solitude. Her greeting concedes what it must,
but she remains turned to purpose of her own.
This, too, she will turn to her purposes,
an encounter she expected, not knowing
just when, or what she should expect.
She has kept her own counsel;
It will serve her now.
Breeding has taught her that all-bearing look.
Poised to take what comes, she receives
with grace, gives back what befits
her modesty and station.
Cordelia would have done no more.
Richly presentable in linen and pearls,
wrapped in a light that fits her like her scarves,
she rises to the occasion, self-possessed,
accustomed to possession,
relinquishing solitude with dignity,
who will not be forced,
neither eager not reluctant,
not defensive, not submissive,
willing to speak her "Fiat mihi"
In her own time.
Мой перевод:
М. Ч. Макентайр
Девушка с жемчужной сережкой
Как оборачивается она, встречая, что близится:
удивлена, но покойна, не вполне
приветлива. Взгляд ее - искоса,
на того, кто, снимая маску, нарушил
ее одиночество. Привет ее скажет, что должно,
но что думает - оставит она при себе.
И это послужит тому, что она задумала -
встреча, которой ждала она, не зная
лишь когда, или чего ей следует ждать.
Она привыкла к скрытности;
Ей сейчас это будет на пользу.
От воспитания у нее этот смиренный вид.
Принимая, что близится, с выдержкой, она берет
благодарно, и взамен отдает, что следует
по ее скромности и положению.
Корделия не сделала бы большего.
Наряжена пышно в полотно и жемчуга,
закутавшись в свет, что к лицу ей, как ее шрамы,
встает, приветствуя случай, собой владея,
привыкнув к владенью,
оставляя одиночество - с достоинством,
та, кого не принудишь,
не стремится она, не противится,
не защищается, не сдается,
согласна сказать: "Да будет мне",
когда время придет ей.
Перевод 02.05.2020
"Да будет мне" - в оригинале "Fiat mihi", слова Девы Марии из Евангелия от Луки: " Да будет Мне [по слову твоему]".
Оригинал:
Marilyn Chandler McEntyre
The Milkmaid
There is no flattery here: this thick-
muscled, broad-bottomed girl has milked
cows at dawn and carried sloshing pails
hung from a yoke on shoulder
broadened to the task. She has kneaded fat
mounds of dough, sinking heavy fists deep
into voluptuous bread, innocent
and sensuous as a child in spring mud.
Evenings she mends and patches
the coarse wool of her bodice, smelling
her own sweat, sweet like grass and dung
in the barn or like warm milk
fresh from the udder.
Her world is grained and gritty, deep-
textured, rough-hewn, earth-toned, solid,
simple and crude. Reed and brass and clay,
wheat and flax and plaster turned to human use
have not come far from the loamy fields
where they were mined and gathered. The things
she handles are round and square. tough-
fibered and strong, familiar as flesh to the touch.
The jug rests in her hand like a baby's
bottom. She bends to her task like a mother
tending her child, hand and eye trained
to this work, heart left to its pondering.
How like tenderness, this look
of complete attention, how like a prayer
that blesses these loaves, this milk
(round like this belly, full like this breast),
given daily into her keeping, this handmaid
on whom the light falls,
haloed in white, hallowed by the gaze
that sees her thus, heavy, thick-lipped,
weathered and earthbound, blessed
and full of grace.
Мой перевод:
М. Ч. Макентайр
Девушка, разливающая молоко
Никакой лести: эта крепкорукая,
широкозадая девушка доила коров
на рассвете и носила хлюпающие ведра
на коромысле через плечо,
широкое, как для этого нужно. Она месила
жирные курганы теста, погружала тяжелые кулаки
глубоко в жаждущий хлеб, невинная
и чувственная, как ребенок в весенней грязи.
По вечерам она чинит, латает
грубую шерсть своего корсажа, пахнущую
ее же потом, сладким как трава и навоз
в сарае или как теплое молоко,
только что из вымени.
Ее мир - из зерна, из щебня,
плотно плетеный, грубо тесаный,
землей крашеный, крепок, прост и груб. Тростник и медь,
и глина, пшеница и лен, и гипс, поставленные служить человеку,
недалеко ушли от глинистых полей,
где их добывали и собирали. То,
с чем она управляется - круглое и прямое, из густого
волокна и прочное, на ощупь знакомое, как плоть.
Кувшин покоится в ее руке,
как попка ребенка. Она склоняется к работе,
как мать, ребенком занятая: рука и глаз
приноровились к делу, сердце - в мыслях о нем.
Как похож он на нежность,
этот взгляд совершенного внимания; как похож на молитву, благословляющую эти хлебы, это молоко
(круглое, как этот живот, полное, как эта грудь);
ежедневно в своих заботах эта работница,
на которую падает свет,
окружена белым нимбом, освящена взглядом,
который видит ее такой - грузной, толстогубой,
обветренной, всецело земной, благословенной
и полной благодати.
Перевод 02.05.2020
с чем она управляется - круглое и прямое - в оригинале: The things she handles are round and square - может быть, здесь игра слов: square может значить и "круглый" и "честный" (синоним - "прямой").
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006210
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 19.02.2024
1) Оригінал:
Юнна Мориц.
Замечательная клякса
В каждой кляксе
Кто-то есть,
Если в кляксу
Пальцем влезть.
В этой кляксе -
Кот с хвостом,
Под хвостом -
Река с мостом,
Судоходная река
Для судов и судака.
На мосту -
Чудак с чудачкой.
Под мостом -
Судак с судачкой,
И плывут туда-сюда
Всевозможные суда:
Туда плывут с тудачками,
Сюда плывут с сюдачками,
Отражаются в реке
Судаки с чудачками,
Чудаки с судачками.
Этой кляксе - конец,
Надо сделать новую,
В ней - огромный дворец
И балкон с коровою!
Мій переклад:
Юнна Моріц
Дива у ляпці
Є у кожній ляпці
Хтось.
Палець всунемо —
І ось:
Є в цій ляпці
Кіт з хвостом,
Під хвостом —
Ріка з мостом,
Судноплавна це ріка —
СУден шлях і судака.
На мосту —
Дивак, дивачка.
Під мостом
Судак, судачка
Й сУдна — будь-які, зирни! —
Що пливуть туди й сюди .
Туди пливуть з тудичками,
Сюди пливуть з сюдичками,
Віддзеркалення в ріці —
Судаків з дивачками,
Диваків з судачками.
Ляпка ця — скінчилась в нас
І нову ми зробимо:
Величезний в ній палац
І балкон з коровою!
Переклад 07.06. 2022
2) Оригінал:
Юнна Мориц.
Мое созвездье - Близнецы,
Моя стихия - воздух.
Меркурий, сердолик, среда
Приносят мне удачу.
И, как считают мудрецы,
Такой расклад на звездах -
Что в среду или никогда
Я что-нибудь да значу.
Меркурий плавает во мгле,
А сердолик - в Тавриде,
А на земле - моя среда
Приносит мне удачу.
И в среду - я навеселе,
Я в среду - в лучшем виде,
Ах, в среду или никогда
Я что-нибудь да значу!
И если кто-нибудь отверг
В издательстве мой сборник,
Когда была я молода
И жизнь вела собачью, -
Так значит, было то в четверг,
В четверг или во вторник, -
Ведь в среду или никогда
Я что-нибудь да значу.
Когда в один из прочих дней
Я стану легким светом,
Где в роге Млечного Пути
Пылает спирт созвездий, -
Тогда я напишу ясней
Об этом же, об этом, -
Откройся, третий глаз,
прочти Мои благие вести!
1978
Мій переклад:
Юнна Моріц
Мені сузір’я — Близнюки,
Стихія — то повітря,
Приносять успіх — сердолік
І середа, й Меркурій.
І, як вважають мудреці,
Так визначили зорі,
Що в середу я значу щось,
Як взагалі щось значу.
Меркурій плаває в пітьмі,
А сердолік — в Тавриді,
А на землі — день середа
Мені приносить успіх.
Я напідпитку в середу —
Найкраще почуваюсь,
Ах, в середу я значу щось,
Як взагалі щось значу!
І, як мою відкинув хтось
У видавництві збірку,
Коли я молода була
Й жила життям собачим,
Ця прикрість сталася в четвер
Чи, може, у вівторок,
Бо в середу я значу щось,
Як взагалі щось значу.
Коли в якийсь із інших днів
Легким я світлом стану,
Де на Чумацькому Шляху
Сузір’їв спирт палає,
Тоді ясніш я напишу
Про це ж, про все це ж саме,
Глянь, третє око, прочитай
Мої благі ти вісті!
Переклад 07.06. 2022
3) Оригінал:
Юнна Мориц.
Март В Тарту
Отбросим ветку от окна
И выглянем наружу,
А там увидим, как весна
Перемогает стужу.
Сугробы вянут на глазах,
И сад шалит капелью,
А только день тому назад
Исхлестан был метелью.
Казалось, это — навсегда,
Как римское изгнанье,
А вот прошло — и ни следа,
Одно воспоминанье.
Б камине скука сожжена,
Как черновик негодный.
Душа прекрасно сложена —
Как раз чтоб стать свободной.
И все овеять и назвать
Своими именами,
И прутья в чашке целовать,
И сочетаться с нами.
Мій переклад:
Юнна Моріц.
Березень у Тарту
Геть від вікна лети, гілля!
Ми визирнемо з дому
Й побачимо: пройшла борня,
Весна долає холод.
Замети в'януть на очах,
В садку капіж вже грає,
А день тому дивились: сад
Хурделиця шмагає.
Здавалось нам: назавжди - сніг,
Мов римське те вигнання,
А нині він без сліду зник,
Нам - спогад на прощання.
Немов чернетка зайва, хай
Нудьга згорить в каміні!
І складена чудово вкрай
Душа - щоб стала вільна.
Щоб все овіяти й назвать
Своїми іменами,
Й прути щоб в чашці цілувать
І поєднатись з нами.
Переклад 09.06.2022
4) Оригінал:
Марго в облаках/ Старая песня
стихи Ю. Мориц
В облаках сентября
Намокает заря,
Журавли улетают на юг.
А Марго в облаках
С хворостиной в руках
Журавлей не пускает на юг!
Ох, смех! О - го - го!
Подвинься, Марго,
Дай местечко на небе своем –
Вдвоём в облаках
С хворостиной в руках
Эту песенку дальше споём!
В облаках декабря
Дико блещет заря,
Журавли – на санях, на коньках!
А Марго в облаках
С хворостиной в руках
С журавлями – ля - ля! – на коньках.
Ох, смех! О - го - го!
Подвинься, Марго,
Дай местечко на небе своем –
На коньках в облаках
С хворостиной в руках
Эту песенку дальше споем
В облаках по весне
Сладко детям во сне –
Дуют в дудочки март и апрель!
А Марго в облаках
С журавленком в руках
Стелет свет золотой в колыбель...
Ох, смех! О - го - го!
Подвинься, Марго,
Дай местечко на небе своём –
Вдвоём в облаках
С журавленком в руках
Эту песенку снова споём!
1977 г.
Мій переклад:
Юнна Моріц. Марго у хмарках (Стара пісня).
Вересневі хмарки,
В них промокли зірки,
Журавлям - час на південь у путь,
А Марго у хмарках,
Хворостина - в руках,
Журавлям загороджує путь!
Ох, сміх! О-го-го!
Впусти-но, Марго,
У своїх небесах місце дай -
Зі мною в хмарках
З хворостиною в руках
Цю співаночку далі співай!
Крізь грудневі хмарки
Гарно сяють зірки,
Журавлям любо ковзатись, грать!
А Марго у хмарках,
Хворостина - в руках,
З журавлями також нумо грать.
Ох, сміх! О-го-го!
Впусти-но, Марго,
У своїх небесах місце дай -
У зимових хмарках
З хворостиною в руках
Цю співаночку далі співай!
У хмарках навесні
Дітлахам - добрі сни,
Березневий, квітневий мотив!
А Марго у хмарках
З журавлем-малям в руках
Золотим світлом пестить малих...
Ох, сміх! О-го-го!
Впусти-но, Марго,
У своїх небесах місце дай -
Зі мною в хмарках
З журавлем-малям в руках
Цю співаночку знов починай!
Переклад 24.09.2022
5) Оригинал:
Юнна Мориц
За Невлюбленными Людьми. Из фильма «Почти смешная история».
За невлюбленными людьми
Любовь идет, как привиденье.
И перед призраком любви
Попытка бить на снисхожденье -
Какое заблужденье!
Любви прозрачная рука
Однажды так сжимает сердце,
Что розовеют облака
И слышно пенье в каждой дверце.
За невлюбленными людьми
Любовь идет, как привиденье.
Сражаться с призраком любви,
Брать от любви освобожденье -
Какое заблужденье!
Все поезда, все корабли
Летят в одном семейном круге.
Они - сообщники любви,
Ее покорнейшие слуги.
Дрожь всех дождей,
Пыль всех дорог,
Соль всех морей,
Боль всех разлук -
Вот ее кольца,
Кольца прозрачных рук,
Крыльев прозрачных свет и звук.
За невлюбленными людьми
Любовь идет, как привиденье.
В словах любви, в слезах любви
Сквозит улыбка возрожденья,
Улыбка возрожденья...
И даже легче, может быть,
С такой улыбкой негасимой
Быть нелюбимой, но любить,
Чем не любить, но быть любимой.
Дрожь всех дождей,
Пыль всех дорог,
Соль всех морей,
Боль всех разлук -
Вот ее кольца,
Кольца прозрачных рук,
Крыльев прозрачных свет и звук.
Мій переклад:
Юнна Моріц. "За тим, хто від любові втік..." З фільму "Майже смішна історія"
За тим, хто від любові втік,
Любов іде, немов примара.
До інших повертать доріг,
В любові бачити оману -
Яка ж то втеча марна!
Колись стискає серце так
Любов прозорою рукою,
Що рожевіє щось в хмарках,
В дверцятах кожних - спів раптовий.
За тим, хто від любові втік,
Любов іде, немов примара.
Прогнать любов з думок своїх,
За поклик їй сказать догану -
Яка ж то втеча марна!
Всі потяги, всі кораблі
Летять в однім сімейнім колі.
Любові спільники вони,
В усім її покірні волі.
Дрож всіх дощів,
Пил всіх доріг,
Сіль всіх морів,
Біль всіх розлук -
Ось її кільця,
Кільця прозорих рук
І крил прозорих світло й звук.
Того, хто утекти обрав,
Любов так просто не відпустить.
В її словах, в її сльозах
Відродження є усміх,
Відродження є усміх...
Хто прийме усміху могуть,
Тим легше так з любов'ю бути:
Хоч не збудити, та відчуть,
Ніж хоч збудить, та не відчути.
Дрож всіх дощів,
Пил всіх доріг,
Сіль всіх морів,
Біль всіх розлук -
Ось її кільця,
Кільця прозорих рук
І крил прозорих світло й звук.
Переклад 28.09.2022
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006144
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 18.02.2024
Тем ценно милосердье, что свободно,
Но нужно помнить, что оно - свободно:
Туда войдет, где и не ждут его;
И щедрое тогда, и благородно.
Жестокое ведет с собой жестокость,
Причины плен ведет с собой жестокость,
А милосердье хочет выбирать
И знать, что можно предпочесть беззлобность.
Жестокость милосердье искушает
И справедливость даже искушает:
Ты в тесноту причин себя замкни -
Решение быть странным перестанет.
И прежде выбора есть колебанье -
Опасное приступит колебанье
Меж этой добротой сверх ожиданья
И злобой, у которой оправданье...
Вознаградить чем выбор милосердья?
Лишь памятью, как вздох прекрасен легкий,
Когда оно закроет путь жестокий
И повернет к прощенью от возмездья.
11.05.2016
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006138
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 18.02.2024
Колись, коли казали "до війни",
Торкались словом цим старовини.
Не вмить старовина її бої -
Посунув у минуле мир її.
Та, згодна лиш частково відступать,
Уміла із віддалення тримать.
Завісою скорбот іще тяглась,
Стіною на серцях людських звелась.
Верталась чергою безжальних снів,
Значуще нахиляла ряд голів.
Відтоді вже не раз прийшла вона -
Війна, яка ще не старовина.
І люди знов її старіння ждуть,
І мир, протягуючи руки, звуть.
Їй теж аналізованою стать,
Прохолодитись та ім'я дістать.
Та, поки ще горить, вона нова.
Єднає бруд і подвиг голова.
Випробувальне вариво круг нас -
Відповідать, хто є ми, ще раз час.
22.06.2017
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006047
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 17.02.2024
Когда-то говорили "до войны",
Касаясь этим словом старины.
Она была не сразу старина -
Но миром в прошлое уведена.
Согласна лишь частично отступать,
Она умела, отойдя, держать.
Она стояла - занавес скорбей,
Стена, сердца прижавшая людей.
Ряд снов, что, возвращаясь, не щадят,
И много значащих поклонов ряд.
Уже не раз с тех пор пришла она -
Война, которая не старина.
И человек ее старенья ждет,
Протягивая руки, мир зовет.
Что ж, и ее однажды разберут
И охладят ее, и назовут.
Пока горит, горящая нова.
Сцепляет грязь и подвиг голова.
Швырнули в испытательную смесь,
Чтоб снова отвечать нам, кто мы есть.
22.06.2017
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006046
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 17.02.2024
Представь себе орган, как гром,
Что наступает без смущенья,
Как все определивший тон,
Что с шумом размежует пенье.
А из-за грома выйдет луч,
Не разрушая - просвещая.
И нежный, так же он могуч,
Без огорчений удивляя.
Когда гремевший станет тих
И нерешительность проявит,
Такая разность суть добавит
В банальность выдумок твоих.
20.08.2017
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005982
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 16.02.2024
Как же все-таки музыка горести коротка!
Видишь: мутность одна впереди, без огонька.
Знаешь: тебе по ней шагать, да не перейти,
И свернув, цветущего дола не обрести.
К ней припав, бессилие высказать бы, навзрыд, -
Но в казавшемся бесконечным "Amen" звучит.
То ли это смирение: в путь, значит - пускай...
То ли это прозрение: в путь, так - не сникай!
29.11.2017
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005981
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 16.02.2024
Зима сера, как музыка - стара.
Зима лежит на улице, ленива.
Пуста, без блеска снежного - строга,
Не сразу видишь, что она красива.
А музыка - из отступивших дней,
Напевы пробиваются сквозь скрипы.
Их записал ученый чудодей,
Любя потока времени изгибы.
И вдруг понятно, что они похожи:
Звук с диска и картинка из окна.
Пусть музыка старинная, но все же
Сегодня современна - как зима.
10.07.2018
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005877
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 15.02.2024
Певец тот из простых, наверно, был,
Свой хлеб искал он на гуляньях громких
И песней сельских пареньков учил,
Как надо с гордой толковать девчонкой.
Он мог быть вхож в дома и к господам,
Согласным поддержать его искусство,
И песней об изящном тешить дам,
Им дополняя быт красивым чувством.
Так странствуя, однажды он прошел,
И, хоть с тех пор запрос уже повыше,
Возобновляют то, что он завел,
За новыми его хотят услышать.
Что возле песен - тем и привлекают.
Не зная точно, пусть воображают!
20.12.2016
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005876
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 15.02.2024
(Віршик обіграє значення імені Лесі Українки - Лариса (чайка).
Поетка Чайка – он вона, над морем…
Напрошується легко рима «горе».
Яким же може бути горе птахи?
Бач, як вона летить… Хіба невдаха?
Ця Чайка знає, як боротись з болем.
Вона відверто сильна – в цьому й горе.
Вона різка буває і недобра…
Великі хвилі виросли довкола,
Та голос свій вона примусить чути,
Тим, хто почув його, – вже не забути.
Вона за волю битись закликає,
Байдужих до неправди – зневажає,
А ще про неї визнати годиться,
Що скривджених жінок це захисниця.
Якщо несправедливий чийсь коханий,
Вона суддею, і суворим, стане.
Герой з легенди і поет великий
Від неї чують: знай, твій скарб - ця жінка!
Що ще уміє? Світом милуватись,
Красотам рідної землі вклонятись.
Рядки – і зброя, і жива водиця…
І войовниця це, і чарівниця.
Буває нелюб’язна, неприємна –
Проте любові гідна. Це напевно.
13.02.2024
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005689
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 13.02.2024
Оригінал:
А. С. Пушкин (из "Египетских Ночей")
Поэт идет — открыты вежды,
Но он не видит никого;
А между тем за край одежды
Прохожий дергает его...
«Скажи: зачем без цели бродишь?
Едва достиг ты высоты,
И вот уж долу взор низводишь
И низойти стремишься ты.
На стройный мир ты смотришь смутно;
Бесплодный жар тебя томит;
Предмет ничтожный поминутно
Тебя тревожит и манит.
Стремиться к небу должен гений,
Обязан истинный поэт
Для вдохновенных песнопений
Избрать возвышенный предмет».
— Зачем крутится ветр в овраге,
Подъемлет лист и пыль несет,
Когда корабль в недвижной влаге
Его дыханья жадно ждет?
Зачем от гор и мимо башен
Летит орел, тяжел и страшен,
На чахлый пень? Спроси его.
Зачем арапа своего
Младая любит Дездемона,
Как месяц любит ночи мглу?
Затем, что ветру и орлу
И сердцу девы нет закона.
Таков поэт: как Аквилон,
Что хочет, то и носит он —
Орлу подобно, он летает
И, не спросясь ни у кого,
Как Дездемона, избирает
Кумир для сердца своего.
Мій український переклад. (Знаю ще переклад О. Грязнова)
Поет іде – відкриті очі,
Й навряд чи бачить він кого.
Та десь узявся перехожий,
За одяг смикає його.
«Скажи: без цілі чом мандруєш?
Ти ж ледь височини досяг,
А долу дивишся й прямуєш,
І вабить до низини шлях.
Стрункий наш світ – смутний твій погляд,
Неспокій твій – без плоду жар.
Дрібниці, а не сенсу повне,
Ти наділяєш міццю чар.
Для геніїв тропа – до неба,
В неволі істинний співець:
Нехай дає йому натхнення
Піднесеного лиш взірець».
–А нащо в балці вітер грає,
Здіймає листя, крутить пил?
На нього ж корабель чекає,
Чекає на волозі хвиль.
Чому від гір, чому повз вежі
Летить орел, страшний, важенний
На чахлий пінь? Спитай його.
Спитай, арапа чом свого
Обрала серцем Дездемона,
Як ясний місяць – ніч, імлу?
Тому, що вітрові й орлу,
І дівчині – нема закону.
Так і поет: мов буревій,
Що хоче, те і носить він,
І вільно, мов орел, літає
Й не стане дозволу просить:
Мов Дездемона, обирає
Кумир, щоб серцеві - любить.
Переклад 12.02.2024
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005688
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 13.02.2024
В 2012 г. пришла мне охота поиграть немного со знаменитым рассказом А.П. Чехова «Драма» (к журналисту приходит дама читать свое произведение, читает, ЧИТАЕТ и приводит его в такое состояние, что в конце он ее — пресс-папье по макушке. Еще и «присяжные оправдали его»). Должна же была какая-нибудь дама, чье чувство юмора обращено в другую сторону, рано или поздно за Мурашкину заступиться. :-)
Рассказ "Драма" можно прочесть, например, здесь: http://feb-web.ru/feb/chekhov/texts/sp0/sp6/sp6-224-.htm?cmd=p (и он лучше, я согласна, вопрос не стоит. Цель была - его немного спародировать, а немного - проанализировать).
Баловство ранее выложено здесь: https://valyarzhevskaya.wordpress.com/2012/10/31/drama2/
Еще раз: охота пришла в 2012 году, а сам рассказ впервые опубликован в 1887 году, поэтому шутка начинается с упоминания именно такой годовщины.
Памяти мадемуазель Мурашкиной
(Mmes, гг, д!) Медам, господа, друзья!
Вот уже сто двадцать пять лет, как рукой недостойного вандала была умерщвлена в минуту благороднейших чувств и высоких вдохновений незабвенная наша Валькирия Станиславовна Мурашкина.
Славный наш и всемирно известный автор Антон Павлович Чехов сохранил нам подробности сего прискорбного события в своем несомненно первосортном рассказе «Драма». Он опустил, однако, весь рассказ о судебном рассмотрении дела, оставив его, так сказать, в сфере внимания газетчиков, но не утаил от нас того обстоятельства, что присяжные — увы! — оправдали убийцу. Данный факт, бесспорно, есть красноречивейшее свидетельство высокого, истинно европейского, уровня, достигнутого отечественной адвокатурой в своем развитии, ибо ничем иным, как лукавым мастерством защитника столь легкомысленный вердикт присяжных невозможно объяснить. Об этом явственно и совершенно однозначно свидетельствуют все обстоятельства дела, столь талантливо собранные для нас пером нашего классика. И воистину, дорогие медам и господа, как не подивиться в очередной раз прозорливости также другого нашего, дипломатического классика, с горечью воскликнувшего от лица своего персонажа: «А судьи кто?»
Действуя от имени «Общества прогрессивных девиц», неизменно преданных памяти м-ль Мурашкиной, я попытаюсь воскресить перед вами ее драгоценный образ и, сколь возможно, обосновать свое мнение: почему нам следует считать, что присяжные жестоко ошиблись.
Уже с первых строк рассказа нас поражает яркость психологических характеристик, данных его действующим лицам. И что же, руководствуясь этими характеристиками, можем мы сказать об них — о Павле Васильевиче и несчастной Мурашкиной? В Павле Васильевиче преобладают негативные черты. Он, прежде всего, совсем дурной кавалер, способный послать даму, притом незнакомую, к черту — пусть только мысленно, но зато неоднократно, — а также сравнить ее с неэстетичною свиньею — пусть иносказательно, зато очевидно. Далее, пользуясь репутацией даровитого писателя, каковая репутация предполагает также литературный вкус, он в действительности ограничен и одарен от природы мелочным эгоизмом: любит только свои статьи, знакомства же с чужими абсолютно не переносит. Нам легко заключить, что это свойство души, которое никак не может быть названо великодушием, вовсе лишает его способности быть непредвзятым судьею представленного на его суд литературного труда, каковы бы ни были истинные качества последнего. Далее, будучи внешне импозантен, Павел Васильевич на деле скрывает за этой личиной самый малодушный характер, столь талантливо раскрытый с помощью образа «в душе тряпки». А ведь прояви он хоть немного твердости, присущей настоящему мужчине, и откажись слушать — это могло бы, без преувеличения, спасти жизнь творческого человека! В ходе повествования мы также проникаем в умственный и душевный мир Павла Васильевича и обнаруживаем, что мир этот какой-то меленький, дрябленький, в нем находим мы лишь осколки хозяйственно-бытовых мыслей. Свою интеллектуальную ограниченность он скрывает от окружающих, заслоняясь пером и книгой как общеизвестными символами высокого умственного труда. Однако и этой личины недостаточно, чтобы от нас ускользнула душевная и ментальная узость внешне респектабельного персонажа.
Таков Павел Васильич. Между тем, обратясь от него к столь же талантливо обрисованной мадемуазель Мурашкиной, что же мы видим? — полную его противоположность. Подчеркнутую вежливость, соединенную с естественною робостию начинающего автора, искренний интерес к литературе, в том числе — к публицистике, вместе с тем — настойчивость, проницательность (наша героиня угадала намерение Павла Васильича послать ее к черту), вместе с тем — известную широту интеллектуальных интересов. Любовь к детям и знание иностранных языков, без которого немыслима переводческая работа, позволяют видеть в м-ль Мурашкиной подлинного гуманиста: она с симпатией наблюдает развитие чужой личности, одновременно развивая свою. Помимо перечисленного, мы можем угадать также в м-ль Мурашкиной скромное и жертвенное одиночество: вполне вероятно, что она, будучи в менее зрелые годы, окружена многими поклонниками — так как незаурядность ее натуры вкупе с ненавязчивой силой характера должна была способствовать интересу противоположного пола — тем не менее отреклась от них, посвятив себя всецело литературному труду. Мы можем также — да простит нам героиня вторжение, может быть, слишком дерзкое, в ее, так сказать, исподние тайны — угадывать в м-ль Мурашкиной не вполне осознанное ей самой нежное и священное чувство к Павлу Васильичу, которого она, стосковавшись по родственной душе, несколько идеализирует, приглушив свою природную проницательность. Бесспорно, это чересчур смелое и даже головокружительное предположение, но оно исчерпывающе объясняет, почему наша героиня, получив все-таки разрешение читать драму, решила прочесть ее всю до конца и не хотела отпускать от собственных души и тела столь мало благодарного слушателя.
Необходимо отметить и следующее. Павел Васильевич — журналист, и статьи его ни разу не цитируются в рассказе. Между тем как отдельные эпизоды, реплики и даже ремарки из драмы Мурашкиной приводятся Антоном Павловичем в изобилии, вызывая неизменно у многих читательских поколений здоровый смех — что, как должно было быть известно писателю и врачу, есть только положительная реакция!
Mmes, гг! Повсеместно приходится слышать мнение, что м-ль Мурашкина была посредственным литератором и жалким графоманом, одержимым, тем не менее, преступной страстью глушить всех и каждого своими далеко не совершенными сочинениями. Следовательно, Павел Васильевич якобы даже правильно поступил, нанеся ей подлый удар и тем самым вынудив доверчивую барышню к вечному молчанию. Распространенность мнения не является еще доказательством его истинности. Добрая наша Валькирия Станиславовна отнюдь не была бездарным литератором, о чем свидетельствует, между прочим, и непреходящая популярность рассказа «Драма», нашпигованного буквально, как мы только что заметили, цитатами из ее собственной, так сказать, личной драмы. Скажу больше — Мурашкина была гением! Ее подлинная и слишком рано зачахшая гениальность кричит, вопиет и требует быть замеченной. Мы с вами, дорогие друзья, без лишних экивоков убедимся в гениальности нашей героини, приняв во внимание следующие тезисы.
Прежде всего, м-ль Мурашкина разделила судьбу многих гениев, уйдя, не понятой современниками. Опередив свое время, она изобрела новый, так сказать, междисциплинарный и даже мультимедийный жанр — комическую «мыльную оперу», в которой весьма умело высмеяла литературные и общественно-политические штампы своей эпохи. Легко убедиться, что произведение, которое читает Мурашкина Павлу Васильевичу, — это, на самом деле, сценарий многосерийного фильма. Конечно, в те далекие времена снять фильм было невозможно — но если бы можно было совершить невозможное! Будучи реализован, сценарий, вне всякого сомнения, принес бы народную любовь и материальное благополучие (оно лишним не бывает) своей создательнице. (Я не исключаю впрочем, что Валькирия Станиславовна, подчиняясь скромности, неразлучной спутнице таланта, оставила бы всю славу «кинозвездам», сама грациозно уйдя в тень).
Затем. Нет нужды повторять, и все-таки я напомню: не все то драма, что зовется «Драмой». Произведение м-ль Мурашкиной, как мы определили только что, на самом деле — комедия. Средствами создания комического являются в нем гиперболизация, то есть художественное преувеличение, страстей героев, а также — особо изысканная избыточность, которая просто обязана была прийти на смену пошлому лаконизму.
Во время мимолетной встречи у Хруцких м-ль Мурашкина была, должно быть, удивлена скучной миной Павла Васильича, которого она привыкла представлять себе озаренным неугасимым огнем энтузиазма, и, будучи сама наделена чувством юмора, пришла немного рассеять его мрачность своим сочинением, именно что для развлечения и социальной критики предназначенным. Как и подобает отличной комической актрисе, она выдержала роль и не смеялась сама, читая смешное. Но принять ее «драму» за чистую монету, то есть воспринять ее как откровенно занудное и непомерно длинное, не годящееся для постановки, сочинение, мог лишь такой безнадежно унылый тип, каким был Павел Васильич.
Я замечу в скобках, дорогие друзья мои, что умение смеяться над собой — свойство если не таланта, то, во всяком случае, сильной личности, как тому из века в век учит нас культурная традиция, подтверждаемая время от времени также жизненным опытом. И, не правда ли? каков бы ни был художественный талант м-ль Мурашкиной, с ее стороны было актом высокого самопожертвования — будучи искренне преданной литературе, предстать пред слушателем всего лишь смешной графоманкой и ради его забавы высмеять величайшую любовь своей жизни.
И наконец, — главное, наиважнейшее. Все мы помним историю о древнем художнике, изваявшем не с натуры, а лишь из воображения статую девушки столь прекрасной, что сам он воспылал к своему же творению духовным и чувственным влечением, притом такой силы, что божественная Афродита оживила статую, снизойдя к зову его сердца. Нередко можно видеть также на художественных выставках, как невинный ребенок, разглядывая натюрморт, начинает при виде искусно исполненного яблока или апельсина теребить свою родительницу: «Мама, кушать!»
Не в этом ли великое волшебство искусства, превращающее мысль в действительность?
А ведь именно это, друзья мои, и произошло в нашем случае. Валькирия Станиславовна до такой степени заворожила Павла Васильевича своей «Драмой», что, хотя он и невнимательно слушал, у него, во-первых, начались от нее зрительные галлюцинации, в которых наша героиня стала расти над собой. А во-вторых — в момент наибольшего экстаза он сделал именно то, о чем шла в этот момент речь на страницах ее труда. К сожалению, речь там шла об аресте и гибели…
Может ли быть лучшее свидетельство тому, что м-ль Мурашкина была действительной жрицей высокого искусства, и что Павел Васильевич поддался чарам его, даже и не будучи способен осознать весь масштаб дарования своей гостьи и своей жертвы?
… Дорогие дамы и господа! Присяжные жестоко ошиблись, но время оказалось справедливейшим судьей. Кто такой Павел Васильич? — ныне лишь герой (правильнее сказать, антигерой) рассказа «Драма». Фамилии его, как и его статей, не сохранила история. Но я имею честь сообщить вам, что труд Валькирии Станиславовны Мурашкиной сейчас проходит небольшую доработку в руках коллектива авторов, после чего сериал по ее сценарию будет поставлен телеканалом «Культура Плюс», который рассчитывает на теплый прием аудитории самых просвещенных и чувствительных зрителей.
Благодарю за внимание.
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005602
рубрика: Проза, Лирика любви
дата поступления 12.02.2024
Фелициата
(персонаж из пьесы А.Н. Островского "Правда - хорошо, а счастье - лучше")
Нянюшки Фелициаты
Жизнь заботами богата.
Ведь хозяйская девица
Выбрала, в кого влюбиться -
В паренька, что слишком беден,
Слишком честностью заметен.
Бабушка ее сурова -
Лучше выдаст за другого.
Так, меж властной и наивной
Бегать няньке хлопотливой.
Где упрямых спор ведется,
Незаметной - быть придется
Устроительницей доброй,
Примирительницей ловкой.
И, как выйдет на поклоны -
Хлопай, хлопай, зал довольный!
Нянькой стоит восхищаться,
Ведь ее рук дело - счастье.
14.02.2020
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005599
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 12.02.2024
Дружок, не помирают от любви.
Лишь врут, свои невзгоды украшая.
Пример, какой припомнишь, назови —
Причина в самом деле есть другая.
Смерть, нас дразня, обходит стороной,
Когда совсем уж близко показалась…
Вот о девчонке я слыхал одной —
Все потеряв почти, жива осталась.
И что? С судьбой решила пошутить.
Наряжена язвительным мальчишкой,
Взялась любовь по-всякому чернить:
А потому, что влюблена, и слишком.
Глядящего в лицо не распознаешь…
Не понял ты, что с ней сейчас болтаешь.
03.03.2017
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005515
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 11.02.2024
Не жены Александра Македонского — ростановской Роксаны. Собственная фантазия в стихах: как живет Роксана после смерти Сирано де Бержерака. Вернее, о чем она думает.
Монолог стареющей Роксаны
Мне монастырь не скучен. Я мечтаю.
Я говорю «мечтать», не «вспоминать».
Мгновенья те былые призываю,
Когда мне жизнь влюбленной исчерпать
Случилось…Начинала я желать,
Решив, что совершенного пленю.
Мне большее пришлось в любви узнать.
Двоих я чту и одного люблю.
Сменила гордость радостью, внимая
Словам, что не могла бы отвергать,
Почувствовав: дана вода живая,
Мне пить ее и сердце насыщать.
Хотела я и взять, и возвращать,
Творила счастье прежде, чем скорблю.
Вслед скорби мне вину пришлось принять.
Двоих я чту и одного люблю.
Я знаю, судят: глупая какая!
Не догадавшись вовремя избрать,
Затворничество тянет, увядая.
Ей дурость умножать, не искупать!
Порой обман любовный порицать
Начну…но долго этого не длю.
Мошенники! Умели угождать:
Двоих я чту и одного люблю.
Любовь храню я, что не затрепать.
Я благодарна им, их не делю.
Не в тягость с ними встречи ожидать:
Двоих я чту и одного люблю.
07.02.2017
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005512
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 11.02.2024
В одном уважаемом немузыкальном учебном учреждении поставили в фойе рояль.
Первыми о том, что они заметили существование рояля, заявили те, кто хотел не играть, а бренчать. Поэтому вскоре на его крышку, оставленную опущенной, легли два листка бумаги с текстом - написанные от имени рояля просьбы не бренчать, а играть, и не играть не на переменах. Недостаточно подготовленные энтузиасты не отстали сразу, но интерес их уменьшился, хотя нельзя сказать, чтобы вообще исчез. Но те, кто не только хотел, но и умел играть, поняли, что инструмент здесь - для них, и пошли навстречу его ожиданиям.
Обычно в таких учреждениях рояль может появиться в актовом зале и не слишком часто слышен. В этом же случае рояль был предоставлен всем желающим, при условии, что его не обижают и не используют, чтобы мешать занятиям озорства ради. И когда это перестало казаться странным, перед занятиями и на переменах начались маленькие концерты. Гостями учреждения сделались знаменитые композиторы. Шопен, Бетховен, Георгий Свиридов и те, кого вы вспомнили после "и", - никак не уступающие им по важности и по любви слушателей.
Подходя к музыкальной школе, слышишь музыку, доносящуюся из классов - и произведения, и упражнения. Не всегда ученики играют так, что учителя довольны. В немузыкальной школе можно услышать фортепиано, если готовится концерт. В обоих случаях это, не обязательно радующее слушателей, звучание - то, что должно быть, всегда или по известным из календаря причинам. В немузыкальной высшей школе слышать фортепиано часто - это неожиданность, потому что, по общему представлению, главное предназначение ее другое. Здесь мимо рояля в фойе должны пробегать, торопясь куда-то по делу, - но к нему подходят и с ним беседуют. Рояль удивляет, даже если уже привыкли к тому, что он стоит в фойе и ждет своего друга. Неизвестно, кто именно будет этим другом, который сейчас разбудит рояль к его радости - хотя уже и появились те, кто будит его регулярно. Неизвестно, какой именно композитор придет вместе с пианистом и следующим напомнит о себе студентам и преподавателям.
И именно тогда, когда к роялю, и все чаще, стали подходить местные пианисты, стало понятно: это восхитительно. За стенами может быть ливень или, напротив, удручающая осенняя жара. Впереди может быть нервный день. В новостях (и не только в них) может быть горе. А здесь - музыка. Ты проходишь мимо вахты, здороваешься, может быть, берешь ключ, идешь к лифту или к лестнице, - а тебя встречает пианист, который играет для себя, но и для всех нас, сквозь пьесу проходящих.
Хочешь верить, что, пока эта музыка есть, все то, что кроме нее - преодолимо.
А тех, кто недолго побренчит и уйдет от рояля, потому что у них интерес пропадет, - их тоже можно пускать к нему иногда. После них подойдут и другие. Они задержатся дольше и вернутся.
О музыкантах. Можно, наверное, признать, что подходить вот так к роялю - дело рискованное. Ты играешь - значит, открываешь свои тайны. До сих пор ты была одна из многих девушек на лекции, ты был один из юношей в столовой, а теперь ты - тот, кто вчера после третьей пары играл Шопена. И кое-что рассказал о себе даже тем, кто не знает твоего имени.
Вы мне возразите, и совершенно обоснованно, что рояль не должен попрошайничать - ждать кого угодно, чтобы тот подошел и прикоснулся к его клавишам как угодно. Но рояль точно так же помогает выявить не только музыкальные вкусы тех, кто на нем играет, но и лентяев, небрежных, презрительных. Есть те, кто его дразнит, но есть и те, кто после его жалеет. И именно благодаря этим вторым стало ясно, насколько хорош всех встречающий рояль.
Однажды начало происходить то, что казалось еще более неожиданным, но было, если подумать, закономерным. Пианисты стали играть свою музыку.
Как-то раз, когда я уже решила, что привыкла к роялю, я услышала музыку, которой не знала, а мне она понравилась. Сказать "красиво" - мало, сказать "мечтательно" - тоже, пожалуй, мало. Весна, раскрытое окно, и кто-то поставил на подоконник вазу из прозрачного стекла с весенними цветами. И на нее светит солнце. Вы смотрите на нее и начинаете что-то вспоминать, любоваться. То, что вы вспоминаете - хорошо, и хорошо то, чего вы ждете в будущем. Это я себе вообразила.
Мне было неловко прерывать музыканта своим вопросом, да и он сам, похоже, не был рад, что его остановили. Он ответил мне и продолжил.
С того времени мне захотелось, чтобы из фойе подольше не уходил рояль.
05.10.2018
[url="https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1009990"]Те ж саме українською[/url]
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005397
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 10.02.2024
Прославленная веками,
Черпая крепость в веках,
Живет глубоко в кармане
«Повесть о двух городах».
Перевернулась с маслом
Цистерна у дома — изволь,
Припомни бочку, что красным
Поила парижскую голь.
Два странных великих брата
Грубят в новом споре своем,
И мирит их хитровато —
Равняя — рука с пером.
Идея: отмщенье — недаром,
Его накликала скорбь;
Недаром, но — зло. И надо,
Чтоб большим спасла любовь.
Бранясь, не порвут, конечно:
Еще одна связь — бои,
И держит противоречье
Никак не слабее любви.
08.09.2017
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005396
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 10.02.2024
Книжка старых сказок,
Долго ты живешь.
Клад тебе указан —
Ты и бережешь.
Чтобы возвратиться
Хвори не могли,
Мне тебя в больницу
В детстве принесли.
И была ты миром
Вне палаты стен —
В разном платье миром,
Что привлечь хотел.
В нем гора смеялась
И гулял пирог,
Дело награждалось,
Враг брать верх не мог.
Были в нем и споры,
И борьба велась,
Но кто прав в них — скоро
Ты решить бралась.
На страницах игры
Мир мог затевать,
Но не чтоб погибнуть —
Чтобы продолжать
Разных стран проказы,
Выдумки свои…
Книжка старых сказок,
Дольше ты живи!
20.05.2017
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005351
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 09.02.2024
В одной известной книге — и на сцене —
Смотрела женщина на сад в цветенье.
Глядела в царство чистоты желанной
Она — любовь униженная, с раной.
Художник, бывший раб, был в заключенье
И сад упомянул в стихотворенье.
Сад маленький, всего двумя строками, —
Для воли вызванный к нему мечтами.
Я вспоминаю хрупкой темы ради
Тот сад вишневый и вишневый садик.
Считают: за рабов отмщенье нужно,
Сад женщины и потому разрушен.
В одной печали — тихое прощенье.
Одно их мирит белое цветенье.
28.04.2018
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005349
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 09.02.2024
Стихи о Ходже Насреддине,
написанные по прочтении первой части «Повести» Леонида Соловьева
Памяти моего дедушки,
который ужасть как любил эту книгу
Вернись, приди, веселый Насреддин!
Утешь в беде, сто туч развей один!
Накажешь сладострастного хапугу,
На выручку придешь страдальцу-другу,
Невеж-лжемудрецов разоблачишь,
Мрак велеречий шуткой вмиг пронзишь
И вызволишь от жадного эмира
Ту, кто твоей, бродяга, стала милой.
(Да не вкусит забвения никак
Твой верный и ученейший ишак!)
Хоть всякое — под странствий глубиною,
Но вверх взметнется сказки чистотою.
Чтоб выправить порядок на земле,
Заверчен беспорядок в Бухаре.
Ты дергаешь и бороду пророка —
Коль он сердит, видать, не слишком много:
Не раз тебя от казни он унес —
Знать, не считает в бороде волос.
Коль интриганам побеждать мешаешь —
Ты истине преловко помогаешь.
Но…как ни жаль, великий Насреддин,
И ты не знаешь средств от всех кручин.
Когда б всегда столь четко различались,
Как в книге о тебе повествовалось,
Добро и зло…так не было б тоски,
Что сказки, мол, от жизни далеки.
Ах, не сердись, как будто упрекали:
Не полюбив, тебя б не призывали.
Ты не один скитаешься таков:
Мир топчут много славных шутников.
И если как-то Тиля повстречаешь:
Конечно, живо братца распознаешь, —
Не будете о вере зло судить;
С ним смех и плов сумеешь разделить,
И он в своем подарке не откажет:
Тебя в себе как в зеркале покажет.
17.05.2016
Стихи, сочиненные после второй части «Повести»
Почти как равный в сонме мудрецов —
Звезда среди ученых ишаков,
Но дальше он пошел: стал принцем дивным,
Очеловечен хитрым Насреддином.
А Насреддин опять как в змей клубок
Попал к врагам, но целым выйти смог,
На свет ведомый силой неизменной:
Своей нехищной волей, к жизни верой.
Джафара злого прежде он убил —
За дело, но убийство совершил.
Хватило для счастливого финала,
Но для добра победы — все же мало.
Пускай, войдя во времена седин,
Печальней стал веселый Насреддин,
Но также стал добрей он и честнее,
Делами сердце высказать умея.
Любовь он к людям лучше доказал,
Когда противоречья в них признал:
К раскаянью порыв, хоть поневоле,
Открыл он и в самом Багдадском Воре.
Он к детям радость праздника привел —
Награду и своей душе обрел;
На воробья он озеро меняет —
Так, как детей, и взрослых одаряет.
Хоть притча в чем-нибудь да неверна,
Зато с желаньем правды рождена:
Не только детям дорог в передряге
Заступник в роли мудрого бродяги.
21.05.2016
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005303
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 08.02.2024
Оригінал:
Johannes R. Becher
Wo Deutschland lag...
Wie viele sind's, die deutsche Namen tragen
Und sprechen deutsch... Doch wird man einstmals fragen:
Wo Deutschland war in all der schweren Zeit?
Wo Deutschland lag in jenen dunklen Tagen?
Wo hat am reinsten Deutschlands Herz geschlagen
F;r Deutschlands wahre Machtvollkommenheit?
Wo Deutsche sich zu Raub und Mord bekannten
Und sich zu F;hrern deutschen Reichs ernannten,
Lag Deutschland dort? War Deutschland dort gelegen,
Wo Deutsche Deutschland unterworfen haben
Und zogen aus, um Deutschland zu begraben,
Und Deutschland starb und darbte ihretwegen?
Und waren Deutschland sie, die unternahmen
Ein blutiges Gesch;ft in Deutschlands Namen
Und hielten es f;r deutsche Ehrenpflicht,
Da; sie mit Galgen fremdes Land bebauten?
Dort lag nicht Deutschland, wird die Antwort lauten.
Die Antwort heisst: Sie waren Deutschland nicht!
Dort aber, in den Bunkern, in den Gräben,
Dort, wo die Toten lagen, dicht daneben,
Und in der Toten fluchgeladenem Blick:
Dort, sterbensnah, lag Deutschlands neues Leben.
Dort, dort lag Deutschland, um sich zu erheben.
Und dort lag Deutschlands k;nftiges Geschick!
Und dort lag Deutschland: hinter jener Mauer,
Wo der Gefangene, die Todesschauer
Verachtend, schritt zum Richtblock, stolz wie nie!
Und dort lag Deutschland: in der Mütter Trauer,
In ihnen lag ein Deutschland ewiger Dauer.
Die Antwort lautet: Deutschland waren sie!
Wo Deutschland lag? In unseren Herzenstiefen,
Dort lag es, wenn wir wachten, wenn wir schliefen,
So lag es wartend in der Dunkelheit.
Und dort lag Deutschland: in den Feldpostbriefen,
In wehen Schreien, die nach Frieden riefen
Dort, dort lag Deutschland all die schwere Zeit.
Ein heimlich Reich, so lag es wie vergangen,
So lag es wie im Traum und lag gefangen.
Doch einmal, wussten wir, wird es geschehn,
Da wird des Volkes Wille es erwecken,
Und alle werden dann das Reich entdecken,
Das Deutschland heisst. Deutschland wird auferstehn!
Es riefen uns die Stimmen unserer Ahnen,
Die Zukunft schien uns daran zu gemahnen:
„Ihr seid berufen! Deutsches Reich seid ihr!“
Es war das Reich, das wir in uns bewahrten.
Wie wir uns fest um unser Deutschland scharten,
Und Deutschland waren - Deutschland wurden: wir!
Мій український переклад:
Йоханнес Роберт Бехер.
Де була Німеччина…
Чимало їх.. Їх імена німецькі
Й німецька мова. Якось доведеться
Відповідати на питання їм:
«То де ж була Німеччина в час скрути?
Серця німецькі де обрали бути,
Що домом справжнім визнали своїм?
Як німці вбивства й грабежі вчиняли,
Себе панами краю призначали,
Чи там була? Чи серед німців тих,
Кому вона, знедолена, вклонялась,
Вони ж на похорон її збирались,
Пізнала голод, смерть – заради них?
Чи тих Німеччиною слід вважати,
Хто кров чужу був ладен проливати
В її ім’я, не полишав пітьми,
Хто шибениці ставив по країнах?» –
«Не там – це буде відповідь, і вірна. -
Були Німеччиною – не вони!
Та у в’язниці повній, у могилі,
У ямах, де мерці лежали щільно,
Де в їх очах був гнів, не забуття -
Це там нове життя прийшло до неї,
Там здобула, щоб підвестись, натхнення,
Її там готувалось майбуття!
І за тюремними була стінами,
Там, де страх смерті в’язні зневажали,
На страту горді, як ніколи, йшли!
А ще була – у материнськім горі,
Триває вічно в матерях, в їх долі.
Так, це була Німеччина – вони!
То де вона була? В серцях укрита,
Як працювали ми чи йшли спочити,
Вона чекала в темряві на нас.
То де ж вона була? В листах солдатів,
У криках при народженні дитяти -
Ось де була Німеччина в цей час!
Таємний краю наш! Хоч ти ховався,
Проте до нас у мріях ти з’являвся.
Ми знали, бути - переміні цій:
Колись народу воля сон покине
І щасливіший край усіх зустріне –
Німеччина. Колись – воскреснуть їй!
І заклик наших предків нині чути,
І світло з майбуття не дасть забути:
“Господарі в німецькім краю – ви!“
Це край, який в собі ми зберігали,
Для нас зібратись в нім пора настала,
Німеччина була і стала – ми!“
Переклад 07.02.2024.
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005270
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 08.02.2024
Это английский король Ричард III (1452-1485). Вы его знаете. Что его нашли и полуреабилитировали, вы тоже знаете.
А это мой перевод монолога Ричарда III из «Зерцала правителей»/ «Зеркала для магистратов» (The Mirror for Magistrates), где Ричард описывает свои злодеяния и кается в них. Фрагмент имеет смысл потому, что это, по всей видимости, – один из источников той самой шекспировской пьесы. Ричард здесь литературный. Легендарный и литературный.
Мой перевод:
Как Ричард Плантагенет, герцог Глостер, убил детей своего брата, захватил корону и на третий год царствования был совершенно заслуженно лишен жизни и королевства на Босвортской равнине Генрихом, графом Ричмондом, позднее прозванным Генрихом VII 22 августа 1485.
Кого бы мой не возмутил рассказ,
Как горестно я, третий Ричард, правил?
Был назван королем в недобрый час,
Я был жесток, презрел значенье правил,
Убийство к тирании я прибавил.
Мной Эдвард Пятый жизни был лишен,
Его брат Ричард также умерщвлен.
Опеке их доверили моей,
В измену та опека обратилась.
Природу, верность, долг всего скорей
Забыл я – смерть племянников свершилась.
Что властолюбью - родственная близость?
Вот как творил я черные дела,
Вот как в тюрьме невинных смерть нашла.
Протектором я был провозглашен
Земли и короля единогласно,
Но этим не был удовлетворен,
Другое я обдумывал всечасно,
И стало положение неясным:
Один страною править я хотел,
Но титула при этом не имел.
Всем пэрам, государям я – пример,
Пусть осторожны будут в начинаньях,
Предвидеть, что паду, я не умел,
Пусть держат мой пример перед глазами.
Мгновенье – и удача уж не с нами.
Я силой право так легко попрал,
За право стала сила, я же – пал.
Какой же принц еще так осквернить
Мог честь свою, омыв в крови невинной!
Двух братьев благородных я убить
Велел – их, слишком юных, чтоб царили.
Презрен я старыми и молодыми
За это дело. Бог и человек
Судили, чтоб я проклят был навек.
Природу, Бога, верность я презрел,
И гнусное то дело замышлял я.
Когда ж оно свершилось, Бог велел,
Чтоб ужасы всегда меня терзали,
Зловещие меня не оставляли.
Такой огонь все дни меня сжирал,
Что я покой все больше забывал.
Племянников – все на престол права,
Я не губить – хранить их был обязан.
Но, право и родство презрев сперва,
Заботу я направил неотвязно
На то, чтоб взять венец, сгубив двух сразу.
Я Бога оскорбил так, вызвал гнев
Его, желаньем подлым воскипев.
Ты с делом Каина мое сравни.
Был брат убит им, Авель справедливый.
Не то же ль зло свершил и я, взгляни,
Отправив брата Кларенса в могилу?
Ужасна и странна его кончина.
Он весь промок, но не было воды
Вблизи. Кто узнает, те смущены.
Он вовсе не был целью для меня,
Но только встал он между мной и целью.
Когда б он жил, не попытался б я
То сделать, что предстало так вернее.
Нас было трое братьев, я был третий.
Но думал я: коль старшего убрать,
Один я буду властью обладать.
Желаньем власти был я подчинен,
Паденья рокового не предвидел.
Был до того гордыней ослеплен,
Что равных я себе в стране не видел.
Презрел я знатных родом, их обидел.
Мне – подниматься, прочих – вниз толкать.
Решил я наконец корону взять.
Вседневно способ я изобретал, -
Племянников сгубить мне было надо, -
И к Брекенбери срочно я послал,
Который Тауэра был комендантом.
Его просил я устранить преграду:
Желание мое осуществить
И брата моего детей убить.
Он отказал мне, просто «нет» сказав:
Умрет он, но за дело не возьмется.
Я преуспел, помощника сыскав –
Ведь сказано: «В беде друг познается».
Джеймс Тиррелл – так помощник мой зовется.
Поехал к Брекенбери он, опять
С моим приказом: все ключи отдать.
Ключи тот отдал, но не пожелал
Помочь свершить деянье то дурное.
Счастливец! Лучше б смерть тогда избрал,
Чем руку на невинных агнцев поднял.
Послушал совести, не злобной воли.
Его за постоянство похвалю
И тем жестокость осужу мою.
Он отказался, но зато нашлись
Другие и готовы были взяться,
Упорно наблюденью предались
И стали жертв несчастных дожидаться,
Как кот, когда решит за мышью красться.
Нет, Тиррелл не решился кровь пролить,
Велел детей в постели задушить.
Готовы были волки, чтоб пожрать
Невинных агнцев, что спокойно спали,
Покорны смерти, что пришла их взять.
Бежать бы не могли, когда бы знали.
Проклятье – мне, тому, чьей жертвой стали!
Помощники злодею подошли:
Майлс Форрест и Джон Дайтон помогли.
Те, тайно к братьям в комнату войдя,
Пред полночью, путем, который знали,
И спавшими, обнявшись, их найдя,
Душить несчастных беспощадно стали.
Жестокой силой смерти их предали.
Сжимали мертвой хваткой братьев двух,
Пока они не испустили дух.
Рассказ о смерти их освободил
Меня от боли скрытой, от несчастья,
Но этим делом знать я возмутил:
“О Боже, почему тиран при власти?
Убить племянников он не боялся!“
Кто эти речи раз один слыхал,
Немедля слез потоки проливал.
Но жадный удовлетворится чем?
Купается в крови - льет больше крови.
Я слишком хорошо известен тем –
Причиной государя тяжкой доли.
И волчью жадность превзошел я вскоре.
Вполне я подтверждаю: кто убьет,
Тот от убийства – бойтесь! – сам падет.
Заметьте, что вслед злу произошло,
Причиной моего паденья стало.
Простых и знать так горе потрясло,
Что каждодневно ненависть крепчала
Ко мне, искать путей всех побуждала,
Как мне за грех свершенный отомстить,
За то, что мог своих родных убить.
Нет, не одних родных, но короля,
Чье я жестоко отнял королевство
И жизнь чью воля отняла моя,
С ней – брата жизнь, а должен был я печься
О них. Вот властолюбия наследство:
Я гнусную измену совершил,
И ум, и право оттолкнув, убил.
Жестокой смертью той возмущены,
Природы оскорбленье осуждая,
Презреньем лорды были сражены,
Ко мне доверья вовсе не питая.
Их ненависть росла, меня пугая.
Cтрах и смятенье я узнал не зря:
Ведь мук началом стали для меня.
Я полагал: желания мои
Исполнены, коль умерли те дети, -
Но все же не избег я западни.
Менялись так, как месяц в небе светит,
Сердца людей, которых я отметил.
Сперва я их вернейшими считал,
Но тайной злобы в них огонь пылал.
Внезапно до меня донесся слух,
Что Бэкингем, решительности полон,
С сообщниками, мой неверный друг,
Уже готов, чтоб битву дать мне в поле,
Коль мне с ним встретиться достанет воли.
Я был испуган: войска не имел,
Быть бдительным чрезмерно не хотел.
Но помня, что хоть искра и мала,
Все ж разгорится пламенем огромным,
Решил я, что разить пора пришла:
Мне было армию собрать угодно,
Где смог я, приготовиться к походу.
И в Солсбери тогда держал я путь,
Там, слышал, герцога войска нас ждут.
Но к Солсбери когда я подходил,
Узнал, что герцог уж оттуда скрылся.
Утратил войско он, один он был,
В отчаяньи, без сил он очутился
И плакался, и в сделанном винился.
Тогда я поспешил его искать,
Стараясь прежде сведенья собрать.
Сперва я ничего не знал о нем,
Затем, что смог бежать путем он тайным,
Укрылся к Хамфри Банастеру в дом,
Которого не обделял вниманьем,
Которого ценил во всех стараньях,
О чем все ж сожаленье испытал,
Когда он друга верного искал.
Ведь вышло так, к несчастью для него:
Я, ничего о герцоге не зная,
Велел для усиленья своего,
Чтоб всюду разнесли моё воззванье,
За сведенья награду обещая.
Дам тысячу я марок за ответ.
Чему цены в деньгах на свете нет?
За деньги, за хвалу иль чтоб спастись,
Но Банастер доверье гостя предал.
Судить о нем по-разному взялись,
Причина он то милости, то гнева.
В сомненьях те, кто обсуждает дело.
Но все же герцога он погубил,
Которого я без суда казнил.
Да, так сгубить я герцога сумел –
Ведь я того, что он творил, боялся.
Я в доме Банастера повелел,
Чтоб без суда он с головой расстался.
И в Солсбери он снова оказался,
На эшафоте новом был казнен.
Был всякий зритель этим удручен.
Я после казни войско распустил,
Доволен был весьма своим везеньем
И в городах приморских поручил
Предотвращать любое злоключенье.
Мне нового не нужно приключенья.
За всем происходящим пусть следят,
Усердно побережье пусть хранят.
Шерифам всем посланья разослать
Велел я, где сурово воспрещалось
Тех, кто прибудет в их края, впускать
И также выпускать не позволялось,
Когда б нам угодить они старались.
Пусть проявляют бдительность вполне,
Свое усердье пусть докажут мне.
Установив порядок, как сказал,
Чтоб не было врагам моим успеха,
Себя я защищенным почитал,
Отвлекся от известной мне помехи.
Я в замок Ноттингам тогда поехал,
Когда еще недолго был в пути,
Меня сумела новость потрясти.
Мне сообщили – правда то была –
Что Ричмонд-граф – в Уэльсе, он причалил
Уж в Милфорд-хэйвен с войском без числа,
Свой флот немалый он назад отправил.
Я без вниманья весть – как слух - оставил,
Затем, что истинна она, узнал
И страх тогда великий испытал.
Так стала мне удача изменять,
Взглянула на меня она с презреньем.
Страшился я опору потерять,
Ослаб мой дух, настало истощенье.
Измена счастья – то за грех отмщенье.
Я понял, но отчаянье гнал прочь
И ждал, что перестанет злобный дождь.
Спеша, как только мог, я повелел
По графствам всем собрать войска, не мешкать.
Дать графу бой скорее я хотел,
Покуда он не получил поддержки,
От тех, кто на него питал надежду.
(Я знал: уже немало таковых,
К нему стекается все больше их).
Я многим знатным письма отослал
И честно в бой готовиться просил их.
Я в Ноттингаме, в замке ожидал,
Чтоб в помощь мне в столь важном деле были.
Придя ко мне, поддержку мне явили
Джон, герцог Норфолк, старший сын его,
Нортумберленд – и более того.
Людей и снаряженье так собрав,
Мы выступили, бой приготовляя,
Разведчиков повсюду разослав,
Чтоб точно выяснить, где графа лагерь.
В ту сторону мы путь свой направляли,
Чтоб лучшее нам место отыскать,
Где б бой ему могли с успехом дать.
И вот два войска наконец сошлись
Близ Лестера, на Босвортской равнине.
Здесь я хотел к победе вознестись.
Добуду мир – иль власть моя погибнет.
Но отказал успех мне в благостыне.
Когда я в поле лагерь свой разбил,
Где доверял, там и обманут был.
Всецело овладела злоба мной,
Упорно ненависть меня толкала
Вперед, чтоб в битву путь продолжил свой,
Меня сражаться храбро побуждала,
Надежду на победу мне внушала.
Я верил: славу получу в бою, -
И выстроил я армию свою.
Жизнь будет мне иль смерть, я в бой пошел,
Сразился я с противником столь сильным,
Но благосклонность он судьбы нашел,
Меня большое войско окружило.
И я, поняв, что счастье отступило,
Метнулся на противника с мечом –
И жизни жалкой стало то концом.
Меня, убитого, поволокли
На лошади, нагого, как родился,
А руки, ноги, голова мои
Свисали. Грязью, кровью я покрылся,
Будь проклят день, когда я в мир явился!
Покрыли раны тяжкие меня –
Так был жестокостью противен я.
Тиранству и измене кара– вот.
Их ненавидит Бог всего сильнее,
За них расплату справедливо шлет.
Когда б свой долг я чтил, не сожалея,
Я прожил бы, лишь почести имея,
Но был желаньем править ослеплен
И так природы преступил закон.
Злодей несчастный! Что ж так высоко
Вскарабкался – чтоб вышло злоключенье?
Возжаждал власти высшей я легко,
Но, быстро вознесясь, узнал паденье.
Довольны будьте вашим положеньем
И злом добру не думайте вредить:
Бог обещал урон весь возместить.
Так знайте о падении моем
И как за подлость получил возмездье!
Будь зеркало всем государям в том,
Когда прочтут трагедию позднее.
Пусть осторожней будут и пусть ценят
Так право править, как должны – безмерно:
Проверит время верность и измену.
Ф. Сег.
Введено в 1571, означает Фрэнсис Сегар (Added ed. 1571 for Francis Segar)
Перевод 26.01, 29.01, 1.02, 03.02, 05.02 2024.
Племянников – все на престол права – захват власти Ричардом Глостером строился на утверждении, что сыновья Эдуарда IV Эдуард и Ричард в действительности незаконны, так как Эдуард IV на момент венчания с их матерью, Елизаветой Вудвил, был уже женат на дочери знаменитого полководца Толбота Элеоноре, и поэтому прав на престол не имеют. Утверждение, что эта аргументация совершенно обоснована, - в основе доказательств защитников Ричарда (см., например, работы Дж. Эшдаун-Хилла (J. Ashdown-Hill) на эту тему).
Не то же ль зло свершил и я, взгляни, Отправив брата Кларенса в могилу? – исторически Георг, герцог Кларенс (1449–1478), был осужден парламентом по обвинению королем Эдуардом IV в государственной измене, и то, что он был утоплен было, по-видимому, формой смертной казни. Изображение Ричарда Глостера как заказчика его смерти перешло в шекспировскую пьесу «Ричард III». При этом существует предположение, основанное на анализе текста, что в первых постановках роль Кларенса играл Шекспир.
Бэкингем, решительности полон – Генри Стаффорд, герцог Бэкингем (1455 – 1483), изображенный в шекспировской пьесе как главный сообщник Ричарда Глостера.
И в Солсбери он снова оказался – буквально: «он был отведен шерифом Шропшира в Солсбери».
Где доверял, там и обманут был – во время битвы при Босворте 22 августа 1485 г. силы Стэнли перешли на сторону будущего Генриха VII.
Когда б свой долг я чтил, не сожалея, Я прожил бы, лишь почести имея – буквально: «если бы я принял во внимание мой долг, я мог бы до сих пор жить в чести вместе с лучшими, и если бы я не попытался сделать то, что меньше всего следовало».
пусть ценят Так право править, как должны – безмерно – буквально: «и терпят право править, как разумно».
Оригинал:
How Richard Plantagenet, Duke of Gloucester, Murdered his
Brother’s Children, Usurping the Crown and, in the third Year of
his Reign, was Most Worthily Deprived of Life and Kingdom in
Bosworth Plain by Henry, Earl of Richmond, after called King
Henry the Seventh
What heart so hard but doth abhor to hear
The rueful reign of me, the third Richard?
King unkindly called, though I the crown did wear,
Who entered by rigour but right did not regard,
By tyranny proceeding in killing King Edward,
Fifth of that name, right heir unto the crown,
With Richard his brother, princes of renown.
Of trust they were committed unto my governance,
But trust turned to treason, too truly it was tried,
Both against nature, duty, and allegiance,
For through my procurement most shamefully they died.
Desire for a kingdom forgeteth all kindred,
As after by discourse it shall be show;d here,
How cruelly these innocents in prison murdered were.
The Lords and Commons all with one assent
Protector made me both of land and king,
But I therewith, alas, was not content,
For, minding mischief, I meant another thing,
Which to confusion in short time did me bring.
For I, desirous to rule and reign alone,
Sought crown and kingdom, yet title had I none.
To all peers and princes a precedent I may be,
The like to beware how they do enterprise,
And learn their wretched falls by my fact to foresee,
Which rueful stand, bewailing my chance before their eyes,
As one clean bereft of all felicities,
For right through might I cruelly defaced,
But might helped right and me again displaced.
Alas, that ever prince should thus his honour stain
With blood of innocents, most shameful to be told,
For these two noble imps I caused to be slain,
Of years not full ripe as yet to rule and reign,
For which I was abhorred both of young and old.
But as the deed was odious in the sight of God and man,
So shame and destruction in the end I wan.
Both God, nature, duty, allegiance all forgot:
This vile and heinous act unnaturally I conspired,
Which horrible deed done, alas, alas, God wot,
Such terrors me tormented and my spirits fired,
As unto such a murder and shameful deed required.
Such broil daily felt I breeding in my breast,
Whereby more and more increased my unrest.
My brother’s children were right heirs unto the crown,
Whom nature rather bound to defend than destroy,
But I, not regarding their right nor my renown,
My whole care and study to this end did employ,
The crown to obtain and them both to put down,
Wherein I God offended, provoking just his ire
For this my attempt and most wicked desire.
To cruel curs;d Cain compare my careful case,
Which did unjustly slay his brother just Abel.
And did I not in rage make run that rueful race
My brother duke of Clarence, whose death I shame to tell,
For that so strange it was, as it was horrible?
For sure he drench;d was and yet no water near,
Which strange is to be told to all that shall it hear.
The butt he was not whereat I did shoot,
But yet he stood between the mark and me,
For had he lived, for me it was no boot
To tempt the thing that by no means could be,
For I third was then of my brethren three,
But yet I thought the elder being gone,
Then needs must I bear the stroke alone.
Desire to rule made me, alas, to rue;
My fatal fall, I could not it foresee.
Puffed up in pride so haughty then I grew
That none my peer I thought now could be,
Disdaining such as were of high degree.
Thus daily rising and pulling other down,
At last I shot how to win the crown.
And daily devising which was the best way
And mean how I might my nephews both devour,
I secretly then sent without further delay
To Brackenbury, then lieutenant of the Tower,
Requesting him by letters to help unto his power
For to accomplish this, my desire and will,
And that he would secretly my brother’s children kill.
He answered plainly with a flat nay,
Saying that to die he would not do that deed,
But finding then a proffer ready for my prey,
‘Well worth a friend’, quoth I, ‘yet in time of need.’
James Tyrell hight his name, whom with all speed
I sent again to Brackenbury, as you heard before,
Commanding him to deliver the keys of every door.
The keys he rendered but partaker would not be
Of that flagitious fact. ‘Oh happy man!’, I say,
And as you heard before, he rather chose to die
Than on those silly lambs his violent hands to lay.
His conscience him pricked, his prince to betray:
Oh constant mind, that wouldst not condescend,
Thee may I praise and myself discommend!
What though he refused, yet be sure you may,
That other were as ready to take in hand the thing,
Which watched and waited as duly for their prey
As ever did the cat for the mouse-taking,
And how they might their purpose best to pass bring,
Where Tyrell he thought good to have no bloodshed,
Becast them to kill by smothering in their bed.
The wolves at hand were ready to devour
The silly lambs in bed, whereas they lay,
Abiding death and looking for the hour,
For well they wist they could not scape away.
Ah, woe is me that did them thus betray
In assigning this vile deed to be done
By Miles Forrest and wicked John Dighton,
Who privily into their chamber stale
In secret-wise somewhat before midnight
And gan the bed together tug and hale,
Bewrapping them, alas, in rueful plight,
Keeping them down by force, by power and might,
With haling, tugging, turmoiling, torn and tossed
Till they of force were forc;d yield the ghost.
Which when I heard, my heart I felt was eased
Of grudge, of grief, and inward deadly pain.
But with this deed the nobles were displeased
And said, ‘Oh God, shall such a tyrant reign
That hath so cruelly his brother’s children slain?’
Which bruit, once blown in the people’s ears,
Their dolour was such that they brast out in tears.
But what thing may suffice unto the bloody man?
The more he bathes in blood, the bloodier he is alway.
By proof I do this speak, which best declare it can,
Which only was the cause of this prince’s decay:
The wolf was never greedier than I was of my prey,
But who so useth murder, full well affirm I dare,
With murder shall be quit, ere he thereof be ware.
And mark the sequel of this begun mischief,
Which shortly after was cause of my decay,
For high and low conceiv;d such a grief
And hate against me, which sought day by day
All ways and means that possible they may
On me to be reveng;d for this sin,
For cruel murdering unnaturally my kin.
Not only kin but king the truth to say,
Whom unkindly of kingdom I bereft,
His life also from him I raught away
With his brother’s, which to my charge were left.
Of ambition, behold the work and weft,
Provoking me to do this heinous treason
And murder them against all right and reason.
After whose death thus wrought by violence,
The lords, not liking this unnatural deed,
Began on me to have great diffidence,
Such brinning hate gan in their hearts to breed,
Which made me in doubt and sore my danger dread,
Which doubt and dread proved not in vain
By that ensued, alas, unto my pain.
For I supposing all things were as I wished
When I had brought these silly babes to bane,
But yet in that my purpose far I missed,
For as the moon doth change after the wane,
So changed the hearts of such as I had tane
To be most true, to troubles did me turn,
Such rage and rancour in boiling breasts do burn.
And suddenly a bruit abroad was blown
That Buckingham, the duke both stern and stout,
In field was ready with divers to me known
To give me battle if I durst come out,
Which daunted me and put me in great doubt,
For that I had no army then prepared,
But after that, I little for it cared.
But yet remembering that oft a little spark
Suffered doth grow unto a great flame,
I thought it wisdom wisely for to wark,
Mustered then men in every place I came,
And marching forward daily with the same
Directly towards the town of Salisbury,
Where I gat knowledge of the duke’s army.
And as I passed over Salisbury down,
The rumour ran the duke was fled and gone,
His host dispersed besides Shrewsbury town
And he dismayed was left there post alone,
Bewailing his chance and making great moan,
Towards whom I hasted with all expedition,
Making due search and diligent inquisition.
But at the first I could not of him hear,
For he was scaped by secret byways
Unto the house of Humphrey Bannister,
Whom he had much preferred in his days
And was good lord to him in all assays,
Which he full evil requited in the end,
When he was driven to seek a trusty friend,
For it so happened to his mishap, alas,
When I no knowledge of the duke could hear,
A proclamation by my commandment was
Published and cried through every shire
That whoso could tell where the duke were
A thousand mark should have for his pain:
What thing so hard but money can obtain?
But were it for money, meed or dread,
That Bannister thus betrayed his guest.
Divers have diversely divined of this deed,
Some deem the worst and some judge the best,
The doubt not dissolved nor plainly expressed,
But of the duke’s death he doubtless was the cause,
Which died without judgment or order of laws.
Lo, this noble duke I brought thus unto the bane,
Whose doings I doubted and had in great dread;
At Bannister’s house I made him to be tane
And without judgement be shortened by the head,
By the shrive of Shropshire to Salisbury led,
In the marketplace upon the scaffold new,
Where all the beholders did much his death rue.
And after this done, I broke up my host,
Greatly applauded with this happy hap,
And forthwith I sent to every sea coast
To foresee all mischiefs and stop every gap
Before they should chance and light in my lap,
Giving them in charge to have good regard
The sea coast to keep with good watch and ward,
Directing my letters unto every shrive,
With straight commandment under our name
To suffer no man in their parts to arrive
Nor to pass forth of the same,
As they tendered our favour and void would our blame,
Doing therein their pain and industry
With diligent care and vigilant eye.
And thus setting things in order as you hear
To prevent mischiefs that might then betide,
I thought myself sure and out of all fear
And for other things began to provide.
To Nottingham castle straight did I ride,
Where I was not very long space,
Strange tidings came, which did me sore amaze.
Reported it was, and that for certainty,
Th’earl of Richmond landed was in Wales,
At Milford Haven, with an huge army,
Dismissing his navy, which were many sails,
Which at the first I thought fleeing tales,
But in the end did otherwise prove,
Which not a little did me vex and move.
Thus fawning Fortune began on me to frown
And cast on me her scornful louring look.
Then gan I fear the fall of my renown;
My heart it fainted, my sinews sore they shook,
This heavy hap a scourge for sin I took,
Yet did I not then utterly despair,
Hoping storms passed, the weather should be fair.
And then, with all speed possible I might,
I caused them muster throughout every shire,
Determining with the earl speedily to fight
Before that his power much increas;d were
By such as to him great favour did bear
(Which were no small number, by true report made,
Daily repairing him for to aid),
Directing my letters to divers noble men,
With earnest request their power to prepare
To Nottingham castle whereas I lay then,
To aid and assist me in this weighty affair.
Where straight to my presence did then repair
John, duke of Norfolk, his eldest son also,
With th’earl of Northumberland and many other mo.
And thus being furnished with men and munition,
Forward we marched in order of battle-ray,
Making by scouts every way inquisition
In what place the earl with his camp lay,
Towards whom directly we took then our way,
Evermore minding to seek our most avail,
In place convenient to give to him battayle.
So long we laboured, at last our armies met
On Bosworth plain besides Leicester town,
Where sure I thought the garland for to get
And purchase peace or else to lose my crown,
But fickle Fortune, alas, on me did frown,
For when I was encamp;d in the field
Where most I trusted I soonest was beguiled.
The brand of malice, thus kindling in my breast
Of deadly hate which I to him did bear,
Pricked me forward and bade me not desist
But boldly fight and take at all no fear
To win the field and the earl to conquer.
Thus hoping glory great to gain and get,
My army then in order did I set.
Betide me life or death, I desperately ran
And joined me in battle with this earl so stout,
But Fortune so him favoured that he the battle wan;
With force and great power I was beset about,
Which when I did behold in mids of the whole rout,
With dent of sword I cast me on him to be reveng;d,
Where in the midst of them my wretched life I ended.
My body it was hurried and tugged like a dog
On horseback, all naked and bare as I was born.
My head, hands, and feet down hanging like a hog,
With dirt and blood besprent, my corpse all-to torn,
Cursing the day that ever I was born,
With grievous wounds bemangled most horrible to see,
So sore they did abhor this, my vile cruelty.
Lo, here you may behold the due and just reward
Of tyranny and treason, which God doth most detest,
For if unto my duty I had taken regard,
I might have lived still in honour with the best,
And had I not attempt the thing that I ought lest.
But desire to rule, alas, did me so blind,
Which caused me to do against nature and kind.
Ah cursed caitiff! Why did I climb so high,
Which was the cause of this my baleful thrall?
For still I thirsted for the regal dignity,
But hasty rising threateneth sudden fall.
Content yourselves with your estates all
And seek not right by wrong to suppress,
For God hath promised each wrong to redress.
See here the fine and fatal fall of me
And guerdon due for this my wretched deed,
Which to all princes a mirror now may be
That shall this tragical story after read,
Wishing them all by me to take heed
And suffer right to rule as it is reason,
For time trieth out both truth and also treason.
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005199
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 07.02.2024
Так славно было свет смотреть великий -
Пробег сцен городов, дворцов покои, -
Но поразило озеро большое,
Случайно виденное на картинке.
Оно лежало ровным, чистым ликом,
Собрав всю пышность странствий - простотою,
Внушая величавой красотою:
Здесь музыка, другие звуки - крики...
Я вру: те в далях встреченные дива
Нужны мне и милы - не отказаться,
Любить и чтить их с верностью я буду,
Но равновесья ищут прихотливо:
Чтоб мне довольной полностью назваться,
Нужны мне и они, и это чудо.
12.05.2016
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005105
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 06.02.2024
Листок бумаги. Век, который выцвел.
Вознесся на листке красивый город.
Есть в городе дворцы, музеи, храмы.
Есть в нем и человек - который смотрит.
Переменился век. Дворцы на месте.
Осталось в городе, чем любоваться,
Но горожане больше жизнь узнали,
И тот, который смотрит, стал старее.
Хоть выцвел век, ярка еще картинка.
Ее края затрепаны немного.
Жив город - но чего еще дождется,
Какие потрясения узнает?
Он из больших страданий поднимался
И украшался, словно бы умножить
Красу несчастья могут...и жесточе,
Хитрей, скучней изобретались беды.
Но, вопреки смущению, он блещет -
Веселью тоже учат испытанья,
Уменью находить его, бороться...
Листок пока что цел. Будь прочен, город!
16.06.2017
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005104
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 06.02.2024
Я устроена так, что влечет непростое
И люблю, когда сложными быть не боятся.
Тех хвалю, что нарочно не горбятся стоя,
Напоказ на корточки не садятся.
Просто, сложно ли что — по себе все мы судьи.
О других гибким словом себя проверяем.
Говорим "Слишком сложно" — и этим осудим.
"Посложнее" скажем - уже похвалим.
Простоту признают обаятельной — правда,
Но, раз вас не прельстило еще упроститься,
То смелы вы. И смелость признать в вас надо,
Даже если горды — а вдруг простится?
24.06.2017
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005013
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 05.02.2024
Два разных художника
(Боттичелли и Караваджо)
Одна картина - это лес волшебный.
Другая - светлый взгляд во мрак пещерный.
Покоен взор цветущей чаровницы.
Больного взгляд пытается дразниться.
Сонм ангелов вокруг святого трона,
И уличная девушка - Мадонна.
Юдифь ступает - легкость над смущеньем,
Юдифь пронзает - режет без прощенья.
Любовь к богам резвящимся входила,
К убогим Милосердие сходило...
Творец костру картину обрекает,
Творец убил, от судей удирает.
И чтимы оба, славны и любимы...
Они б не согласились, что едины.
10.- 13.05.2017
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005012
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 05.02.2024
Во времена справедливого короля и хитроумного кардинала жил в Париже преуспевающий законник. Добрая его супруга рожала ему много детей.
Тогда многие знали, что дитя при рождении может получить какой-либо дар от феи, и что фея может посетить дом и одарить дитя как тайно, лишь по своему желанию, ибо волшебницы прихотливы, так и явно по учтивому приглашению родителей, ибо волшебницы любят, когда им оказывают уважение и доверяют их искусству. Потому семьи, которые могли себе это позволить, всячески старались свести знакомство с феей, а то и с несколькими, по мере возможного, дабы узнать от них заранее судьбу своих детей и рассчитывать на благоприятный дар, который сделал бы дитя счастливее.
Обычай этот был полутайный - отчасти для того, чтобы не возбуждать излишнее любопытство Святой Церкви, ибо не все ее слуги допускали благочестие фей, а это могло повлечь осложнения для семейства, отчасти по той причине, что тайна сообщала дополнительное очарование. Те, кто знал, что такой обычай существовал когда-то, но не верил, что он существует до сих пор, заявляли обыкновенно, что все это - сказки, рассказанные кормилицами; так же из предосторожности поступали и те, кто сам придерживался этого обычая, но не желал привлекать внимание.
Мэтр Пьер Перро, человек деловой и понимавший, что значат хорошие связи, давно уже завел дружбу с одной волшебницей, которая иной раз ужинала вместе с ним и его супругой, госпожой Пакетт, и, когда у них появлялся очередной младенец, как правило, хорошо его одаривала на радость родителям. Фея эта весьма ценила разум и ученость, потому каждого из четверых сыновей четы Перро она одаряла умом и стремлению к знаниям. (Дочь их, к несчастью, умерла тринадцатилетней. Фея всем сердцем хотела спасти ее от этой участи, но увы! - волшебство имеет свои пределы, и установить срок жизни человека не всегда в его власти).
В январский день 1628 года госпоже Пакетт снова пришло время родить. Едва у нее начались схватки, фея - друг их семьи узнала об этом благодаря своей волшебной силе. Сперва она совершила небольшое волшебство, дабы облегчить страдания роженицы, а затем стала смотреть в зеркало, чтобы увидеть, какая судьба уже ждет ребенка и какой подарок лучше всего пригодится ему. И увидела она, что на сей раз госпожа Перро родит двух мальчиков-близнецов, но двойная радость скоро сменится тяжким горем: старший из братьев должен умереть через шесть месяцев. Младшему же предстояла долгая жизнь, в которой он должен был добиться высокого положения, но понести много утрат.
Опечаленная фея стала думать, как ей поступить: ведь ей придется объявить родителям о том, что она узнала. А тем временем, у супругов Перро родился сын и через несколько часов - второй. Отец и мать так радовались двойне, что пожалели о том, что у них - только одна знакомая фея. Вот если бы, думали они, можно было пригласить двух фей, чтобы каждая из них стала покровительницей одного из братьев и поднесла ему свой дар! Будет ли Фея Разума настолько щедра, чтобы равным образом одарить двоих? А может ли случиться, что одному из братьев просто не хватит подарка?
И случилось так, что как раз в то время мимо их дома проходила Фея Зависти. Была она большой неприятельницей Феи Разума, дружившей с семейством Перро, и не перед чем не останавливалась, чтобы насолить ей. Власть ее была велика и над теми, кто знал об этом, а еще больше - над теми, кто об этом не догадывался. И благодаря своей волшебной силе она вошла в дом Перро, так, что никто не смог преградить ей путь, и явилась перед хозяином:
- Сегодня счастливый день, - сказала она, улыбаясь настолько любезно, что сразу стали ясны ее неискренность и недоброжелательность, - у Вас двойня, и у малюток будет сразу две волшебных крестных! Примите мои поздравления, мэтр!
Отец, понимая, что дело неладное, тем не менее не посмел выгнать ее, опасаясь от нее еще большего вреда и надеясь на заступничество Феи Разума. Тем временем прибыла и она. Глубокая печаль лежала на сердце Феи Разума, однако при виде противницы она вооружилась притворной веселостью.
Когда гостьи приблизились к колыбели новорожденных, Фея Зависти внимательно посмотрела на них, удовлетворенно улыбнулась своим мыслям и заговорила первой:
- Вы счастливы - обратилась она к родителям - и должны быть еще счастливее, так как вас ждет в два раза меньше забот, чем вы предполагаете. Здесь - указала она на старшего ребенка - чистый лист! Ваши слезы на земле и его блаженство на небесах. А этот... - указала она на второго - здесь я вижу другое: долгая жизнь, много трудов, переменчивое счастье. Этот близнец, утратив свою пару, должен будет всегда искать ее. Любознательность, честолюбие, творчество... Право, у него хватит способностей быть первым, однако придется быть вечно вторым, ибо всегда он будет нуждаться в паре. Помощник великого министра, слуга великого короля - он отвечает за сияние Солнца Франции... Академик, поэт.. Удачлив, но другие удачливее. Будет слава, но она пройдет. Будет блеск, но он померкнет. Важное станет ненужным, и он сделается одним из многих примеров, на которых надобно изучать игру судьбы. Судьбы царедворца! А так как у него от природы дар слова, я жалую его титулом Великого Спорщика. Всю жизнь он будет спорить - и о чем? О том, что вслед за старым приходит новое. Не правда ли, прелестный предмет? Есть ли старое, которое не было когда-то новым? Есть ли новое, которое не состарится? И когда-нибудь его будут вспоминать как безнадежно устаревшего поэта и королевского льстеца былых времен, воспевавшего превосходство нового над старым!
Так сказала Фея Зависти и замолчала, любуясь собой, а затем заговорила Фея Разума.
- Вы любезны, сестрица, - сказала она, - вы щедры и любезны, теперь будет и мой подарок. Увы, дорогие друзья! Вас и вправду ожидает утрата; как бы я не хотела отвратить ее, не в моих силах это сделать. Старший из этих мальчиков скоро оставит нас для славы небесной, но младший более всех детей прославит на земле всю вашу семью. Он будет умен, трудолюбив, честолюбив. Дар слова, какой ни есть, дан ему от природы, а этот дар может быть и счастьем, и несчастьем. Послушайте, что я скажу: всякая удача изменчива, но истинный успех вашего младшего сына придет с неожиданной стороны. Мой дар ему - дар Нежданной Удачи. Он будет спорить о старом и новом, но когда-нибудь целый мир будет почитать его, как человека, который, того не подозревая, объединил новое и старое: его будут знать и равно любить и ребенок, и взрослый, и старик, воспитывающий ребенка. И, так как никогда нельзя высокомерно судить, что малое, а что великое, будет так: важнейшим делом вашего сына признают то, что вначале казалось безделицей.
...Спустя шесть месяцев старший из близнецов, названный Франсуа, умер, как ни надеялись родители, что судьба будет милостивее предсказательниц. Младший брат, названный Шарль, остался без своей пары. Позднее в коллеже он подружился с мальчиком, которого защитил в драке, и дружба эта длилась года. Она помогла Шарлю преодолеть слабость и страдания, которые, как говорят сведущие люди, выпадают на долю близнеца, разлученного навеки со своей парою, и он сделался одним из лучших учеников.
Но шестнадцати лет он по своей воле оставил коллеж и продолжал учиться самостоятельно вместе с другом своим Борэном. Почему же он ушел? - поспорив с учителем. О чем? - тот не позволял ему спорить с другими учениками. Те должны были защищать диссертации, и для Шарля Перро учитель хотел того же, но родители не пожелали тратиться на церемонию. Между прочим, Перро заявил учителю, что его аргументы в спорах - лучше, чем у других, "что они новы, а их - затерты и стары". Так, во всяком случае, он сам рассказал много позже в своих мемуарах.
Впоследствии Шарль Перро был приказчиком у брата своего Пьера, ставшего главным сборщиком финансов Парижа, а позднее двадцать лет был доверенным лицом господина Кольбера (а кто знает, кто таков был Людовик Великий, тому должно знать, кто был господин Кольбер). И в Малой Академии (затем - Академии надписей) и во Французской Академии по-всякому трудился Шарлю Перро, прославляя короля Людовика, дабы крепче становилась королевская власть, и, значит, благодаря его усердию ярче сияло "Солнце Франции". Брату своему Клоду он помог выиграть конкурс проектов фасада Лувра, и тот сделался затем членом Академии наук.
И спорил, много спорил Шарль Перро вместе с другими с господином Буало и другими о превосходстве новых авторов над древними, и защищал достоинства новых и право их на славу и почет, и славно послужило новым почтенное перо его. Спор сей велик был и шумен, да и до сих пор, признаться, не утратил своего смысла для "древних" и "новых" иных эпох - хотя для стороннего наблюдателя, должно быть, он и вправду несколько курьезен: ведь из авторов всех времен обычно лучше всего помнят тех древних, кого считают вечно новыми, а из новых многие предпочли бы лучше стать однажды древними, но почитаемыми, чем забытыми.
И более двадцати лет возглавлял Шарль Перро работу над "Всеобщим словарем французского языка", и завершил ее, и написал королю "Письмо" по поводу ее окончания. Но еще раньше, чем Французская Академия окончила свой словарь, один из ее академиков на основе подготовленных ею материалов окончил свой и даже получил привилегию на издание. Так Шарль Перро оказался вторым там, где должен был стать первым - и не в первый, и не в последний раз.
И писал Шарль Перро о блеске века Людовика Великого, и о древних и новых во многих томах, и о знаменитых французах, и о защите женщин от поэтических нападок в античном стиле. Да только об этих его произведениях узнаем мы не раньше, чем о Золушке и Ослиной Шкуре. И так повелось, что сказки его привлекательны для детей, как и для взрослых, но дети любят их, так сказать, за внешнюю сторону, а став взрослыми жадно ищут в них то, что детям до поры не полагалось знать (или что они, по юности своей "не так видели").
Много утрат знал в жизни Шарль Перро, горше утраты политического влияния. Кроме родителей, пережил он и братьев, и молодую жену, и юную дочь, и младшего сына Пьера, с которым делит он славу автора "гусыниных сказок". Как то любопытным известно, сборник стихотворных сказок при жизни Шарля Перро был издан под его именем, а прозаический сперва - в 1696 г. - явился под именем сына его Пьера Перро д'Арманкура, и так сказки издавались до 1724 г., когда впервые указали авторство одного Шарля Перро. Ныне ученые люди, сообразуясь cо сведениями племянницы Шарля Перро, госпожи Леритье де Виллодон, полагают так: cын писал сказки на народные сюжеты, а отец обработал содержимое его тетради, дабы они могли быть поднесены принцессе Орлеанской и обеспечили сыну прием в ее свиту. Но по мысли отца так было сделано, или же по совету какой феи, юноше это помогло больше в посмертной славе, чем в жизни. Он заколол, как считают, в ссоре сына соседки и в последний год "Великого века" погиб на войне.
Естественно, что время от времени мы слышим споры, кого следует считать истинным автором "Сказок матушки Гусыни", но занимательно, что и здесь Шарль Перро оказался в паре и так, видимо, и пребудет.
Известно, что сказки Перро часто издаются для детского чтения упрощенными и, как то заметил один сведущий человек, в этом виде они ближе к сочинению сына, чем отца. Но все же - каков поворот: будучи взрослым писателем, Шарль Перро в детской литературе оказался одним из первых! И не занимательно ли, что великий защитник "новых" перед "древними" обратился к, возможно, древнейшему литературному жанру, какой существует на земле?
Мораль. Зависть может строить козни Разуму сколько ей угодно. Но завидует она еще и потому, что Разум даже уготованные ею испытания умеет обратить себе на пользу.
Иная мораль. Читая биографии замечательных людей, иной раз задумываешься: что за феи были при их рождении? И часто по биографии можно предполагать, что фей было несколько, всесильной не была ни одна, и они между собой не дружили. Однако мы узнаем о дарах фей по тому, как применяет их человек.
FIN
12 января 2012 г.
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1004908
рубрика: Проза, Лирика любви
дата поступления 04.02.2024
Давайте представим себе, что во второй половине XVIII века фея, которая одаривает новорожденных, задумала сделать подарки двум мальчикам. Одному она подарила музыку, а другому – стихи.
Предположим, фея любила рассуждать о жизни и об истории. Ей показалось, что, хотя в мире вокруг много красоты и веселья, горя и лицемерия в нем чересчур. Она умела предвидеть будущее и знала, что скоро люди устроят себе новый праздник борьбы за свободу и справедливость. Но ее беспокоило, что в этой борьбе будет много жестокости. Да и лицемерия и несправедливости тоже порядочно. А если так, то, пожалуй, опомнившись, люди будут слишком разочарованы, чтобы верить в хорошее.
Этого фея не хотела допустить. Она не моралистка, но не любит всеобщее разочарование. Если людям все безразлично, ее подарки не принесут никакой радости. Ими вообще не смогут распорядиться. А наплевательского отношения к своей работе фея терпеть не могла!
И вот, когда она рассуждала, что бы такое придумать, самое верное, чтобы люди всегда помнили, что на белом свете всегда останется что-то НЕ-фальшивое, у нее придумалась песня. Тема с вариациями, то в мажоре, то в миноре, и куплеты разные – печальные и веселые чередовались. Но это была настоящая песня. Ее хотелось петь без конца, в нее можно было незаметно влюбиться. Фея уже начала приходить в отчаяние и сомневаться в своих волшебных способностях, а песня сразу подняла ей настроение. И фея решила, что это именно то, что нужно подарить – музыку и стихи.
Для верности она решила подарить то и другое отдельно и выбрала двух понравившихся ей ребят для подарков. В разных странах. Собственно, она одарила не только их, но и их родителей – ей хотелось наградить их за любовь к детям и заботу о них.
Но кроме волшебного дара, фее пришлось дать каждому из мальчиков и беды в жизни. Она этого совсем не хотела, но таково не зависящее от нее правило. Фея очень старалась и выбирала, ей хотелось дать в придачу как можно меньше бед. Но, так как ее дар творчества был очень ценен, то и горести мальчикам достались немалые.
Тем не мене они жили, эти два мальчика, и совершили то, чего фея хотела от них. А после смерти они встретились в ее волшебном царстве, и она приняла их, как любимых родных сыновей.
Это типа сюжет для сказки. :-) А смысл вот в чем.
Когда я летом читала книгу Риты Райт-Ковалевой, пришло мне в голову, что есть нечто общее между Бернсом и Моцартом. Решила их сравнить.
Их дни рождения отделяют два дня: Бернс родился 25 января, Моцарт – 27 января.
Они были современниками, но Моцарт постарше: он родился в 1756 г и умер в 1791-м. Бернс родился в 1759-м и умер в 1796-м. Не один из них не дожил до 40 лет.
Оба были масонами.
У обоих были довольно заботливые отцы, серьезно относившиеся к воспитанию детей и сделавшие много для их образования.
Все, кто интересовался, знают анекдот о том, как маленький Моцарт просил руки Марии-Антуанетты. Бернс в одном из писем обозвал ее проституткой (я не настолько осведомлена о жизни и личности королевы, чтобы претендовать на роль судьи, но, по моему мнению, лучше бы Бернс воздержался. He would have been wiser to shut up:-)).
Жанры творчества Бернса не настолько разнообразны, как у Моцарта. Моцарт писал и оперы, и симфонии, и концерты для разных инструментов, и камерную музыку, и духовную; Бернс знаменит прежде всего как поэт-лирик, а многое из задуманного в других жанрах он не успел осуществить. Но поэзия Бернса очень музыкальна. Многие его известные стихи – это новые слова на мелодии старинных шотландских баллад, которые ему замечательно удавалось придумывать.
Но самое главное, по-моему, что знакомство со многими произведениями Моцарта и Бернса оставляет схожие чувства: цельности, ясности, света. Напоминания (хотя у каждого это – в своем роде и своими средствами), что нечто простое и важное является настоящим. И даром пробуждать лирой добрые чувства каждый из них владел.
25.01.2009
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1004907
рубрика: Проза, Лирика любви
дата поступления 04.02.2024
Зверь доброглазый, улыбнись глазами!
Ты смотришь так, что вот бы подозвать,
Но свой лужок не станешь ты бросать:
Там угождаешь ты любимой даме.
Ей, выдумщице с нежными руками
Венки сплетать и для тебя играть,
Картину умиленья составлять
С пичужками, крольчатами и львами.
Но, может, слишком это все учтиво,
В любезничанье искреннего мало...
Зачем же так предвзято нас судить?
Мы призваны всем существом любить,
И в чувстве нам притворство не пристало,
А мелочи - чтоб вам вздохнуть: красиво...
30.09.2016
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1004821
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 03.02.2024
К этой картине я долго хотела прийти,
Зная уже, без посредства вблизи подивиться:
Чудное шествие странничье празднично длится,
В цели своей ожидая свет счастья найти.
Вот они едут вокруг меня: хочешь - гляди!
Рада, а все же вполне не могу восхититься:
Смотрят со стен, будто взглядом велят извиниться:
"Гостья, будь с нам почтительна: ты позади!"
Может, сердиты на тех, кто явился к ним поздно,
Или им жаль, что идущие вслед утеряли
Нечто, им важное, выпустив в мутное море...
Все же глядим друг на друга, хоть видим мы розно,
Я к вам пришла, притянувшись, и вы мне сказали -
Значит, беседовать можем мы, даже и в споре.
23.08.2016
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1004818
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 03.02.2024
Позвени со мной, мой колокольчик!
Ты подпрыгнешь, заиграешь громче,
Но пока побудем-ка вдвоем.
На колене задержись моем.
Не смешит тебя моя картошка -
Да, дружок, носище мой не крошка.
Я не за труды такой добыл -
Хоть не скажешь, что лентяем был.
Люди видят, злую грубость рубят...
Но красавчик ты. Тебя полюбят.
Явишься в мечтах ты не к одной -
А давно уж звон утихнет мой...
Погоди, еще повесой станешь...
Неужели, как и я, увянешь?
Хоть дорога cразу не ясна,
Знаем, как повьется, коль длинна.
Миновав холм в радости садовой,
Приведет к горе грустящей, голой.
Но коль станешь внука обнимать,
Должен ты себя счастливым звать.
На дороге я с тобой незримо,
Старый с малым будут воедино.
Сердцем да пребудешь молодой -
Так звени мне, колокольчик мой!
23.10.2016
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1004717
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 02.02.2024
Фрески в капелле Торнабуони, в церкви Санта Мария Новелла во Флоренции
Вот флорентийская открытка
Увидеть сцену приглашает -
Блеснет воспоминаний рыбка
В пруду украшенной тоски.
В той сцене дамы, век меняя,
Мать из Писанья навещают,
Ее с младенцем поздравляя,
Им став во времени близки.
С боттегой Гирландайо-мастер
Затвор убрал своею властью:
Века - и сжаты в малый миг,
Где женское многоголосье.
Едины в нем семья и гостьи,
И та вдали, кто видит их.
02.09.2017
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1004716
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 02.02.2024
Как будут говорить про век кровавый,
Надеясь правду издали назвать,
Заслышится и голос тот лукавый,
Который зло возьмется отрицать.
Он скажет: нелегка необходимость,
А бедный неудачник есть всегда,
Непросто, но стабильность получилась,
Иначе не решали никогда.
Зато себя же бывших стали выше,
Жизнь, зрелость принеся, вперед идет…
Тех будет много, кто его услышит,
Тех, кто ему поверит, — он найдет.
Другой негромко скажет, если спросят:
Я жил в тяжелой стыдной духоте,
Я чуял, что стремящее относит
В неверное, даны гребцы — не те,
Что нет мне сил стать ровно и бороться,
Что я бы сгинул - дел не изменить…
Я просто жил, любя, что всходит солнце,
Следил, чтоб самому не навредить.
Раз черное назвали ярко-белым,
Цветов держался, что не подвели;
Мне было больно запрещать мне дело,
Чтоб мной хотя бы пачкать не могли.
Живому мало, если только дышит.
Простите; знал я, что терпя грешу…
Он огорчится, что его услышат,
А чтоб ему поверили — прошу.
24.08.2016
Молись о родине, усталый человек!
Ей промахи прости, хоть их немало,
И не хранит тебя, как обещала…
Молись о родине усталой, человек!
Тем оправданьем, что давно страдала,
Уже ты сыт, лишь можешь зло терпеть
И чуждо на растерянность смотреть:
Смущенная, счастливее не стала.
Причины есть устать, но надо одолеть.
Не опускай при виде горя век!
Соединил нас в испытанье век
Чтоб выше счетов стать: припомнить, как жалеть.
15.10.2016
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1004653
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 01.02.2024
Степной хитрец
(на мотив одной из казахских сказок об Алдаре Косе)
Шутник и плут блуждает по степи.
Ум гибкий применять ему охота,
Чтоб необычные ходы найти.
Зовут его - Обманщик Безбородый.
С одним он добрый, а с другим жесток.
Немного шутит с тем, а с этим - больше...
Он - приключение среди дорог,
Которого не ждешь, а встретить можешь.
След лошадиный превратит в слова,
Рассыплет байки: вот что с ним случилось...
Когда поверят: сила недобра,
То слабости прощают легче хитрость.
- День добрый, бай! - День добрый, Безбородый!
В шубенке жалкой разъезжаешь в холод.
- Cовсем не мерзну в шубе я волшебной.
Ее надев, согреюсь непременно.
- Шути не так нелепо! Шуба в дырах.
- В том чуда смысл: со стороны не видно,
А кто в нее оделся - тот оценит:
Пусть выглядит поношенной, но греет.
- Хочу обмена! Шубу дорогую
Тебе даю! - Но ведь даешь простую.
Немного хочешь заплатить за чудо...
- Вот золото еще! Пусть с чудом буду!
Болтает с бедняками Безбородый.
Рассказ ведет, в забаву для народа
И говорит: не так уж бай ошибся,
Когда моей шубенкой он пленился.
Не раз уж первый взгляд бывал обманчив,
Тот больше узнает, кто смотрит дальше.
И чудо нам дороже за внезапность.
Решаем: нам обычное досталось,
Присмотримся - и множество открытий...
В подарок бая золото примите!
Вновь разъезжает по степи хитрец.
Там обманул и наделил он многих...
И хитрецов находит их конец,
Но этот, верно, до сих пор в дороге.
09, 13.04.2022
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1004652
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 01.02.2024
Восточная сказка на сюжет, который использован также, например, в аудиоспектакле "Самый ленивый" (1970 г.)
Лентяй и нелентяй
(восточная сказка)
Наказуемо безделье как недобрые дела.
В старину у нас в селенье был ленивый Абдулла.
Но назвать его ленивым — все же правды не сказать.
В двух делах неутомим был: есть и в холодке лежать.
Может, замысел он хитрый лежа развивать хотел…
Но супруге этот образ жизни слишком надоел.
Вдаль супругу указала: «Дорогой, в той стороне
Выдающийся мудрец о высшем мыслит на горе.
Прогулялся бы к нему ты да спросил его, как жить
Женам, чьи мужья ни в чем им не умеют подсобить.
Ну а если умудришься в пропасть по пути шагнуть,
Буду вечно, непременно … безутешна. В добрый путь!»
Сто раз ласково просила. На сто первый Абдулла
В путь отправился, чтоб снова докучать уж не могла.
Лес пересекал он долгий, а в лесу — тоскливый волк.
Абдулла хоть пел в дороге, но при встрече приумолк.
Волк ему по-человечьи: «Не пугайся, человек!
Коротаю я без мяса весь свой серый волчий век.
Лишь листочки, стебелечки поглощаю — стыд и срам!
Видно, я на свет родился быть позором всем волкам.
Излечиться бы хотел я и достойным волком стать,
Но какое выпить зелье — не могу того узнать».
«Ну так мы похожи, братец, — недоступного ищу.
Заработать не умею, но в богатстве жить хочу.
К мудрецу иду, узнаю, где удача есть моя…»
«Как и мне помочь, спроси ты — благодарен буду я!»
К озеру подходит путник, видит: рыба велика
Еле плавает в том месте, где вода неглубока.
Жалуется рыба вслух (и мы б поверить не могли):
«Или в глубине погибну или кончусь на мели.
Тяжела я, — знать, больна я, оседаю я ко дну.
Хоть и рыба, а боюсь, что я нелепо утону».
«Ты ходи на глубине, а мне — летать на высоте.
Мудрый получу совет я, да и стану богатей!
Только к мудрецу дойти бы, начал что-то уставать…»
«Обо мне еще спроси ты, чтоб тебя благословлять!»
Абдулла проголодался, видит — яблоня растет.
Думает: вот-вот он с ветки сладких яблочек сорвет.
Молвит дерево: «Куда там! Жребий скудный мой таков:
Пусть цветами покрываюсь, не дала еще плодов!
Повторяется годами эта глупая беда.
Я б хотела, но прохожих не кормлю я никогда…»
«Облетать твоим цветочкам, мне же золото копить.
Я ленюсь, но мне расскажут скоро, как богатым быть.
С мудрецом я потолкую, хоть нелюбо лезть мне ввысь…»
«Как и мне помочь, прошу я, ты узнать не поленись!»
Взору мудреца открыты все, что под горой, дела.
Вот у ног его простерся наконец-то Абдулла.
Что он видел по дороге, не забыл и изложил,
Наставленья, как лентяю стать богатым, попросил.
И из уст, что ложь презрели, он дождался нужных слов:
«Яблоне — той клад мешает много получить плодов.
Полный под ее корнями с золотом кувшин зарыт.
Кто его захочет вырыть, яблоню освободит.
Рыбу мучит драгоценный камень в горле у нее.
Кто достал бы — возвратил бы рыбе прежнее житье.
Волку будет всех труднее исцеление добыть:
Наибольшего лентяя в мире должен проглотить.
Ну а ты, когда захочешь, будь богатым, Абдулла.
Раз уж ты ко мне добрался, то удача помогла».
Абдулла дорогой той же зашагал легко назад.
С яблоней вновь поравнявшись, ей поведал он про клад.
«Так достань кувшин — за помощь богачом бы тотчас стал!»
«Где ты видела лентяя, чтоб под яблоней копал?
Ты с моленьем обращайся лучше к путникам другим,
Быть богатым захотел я — без усилий буду им».
Рыба, как сказал о камне, билась радостно в воде:
«Вынь его — ты и меня бы спас, и плату взял себе!»
«Лень в твое мне лазать горло — зря потеть я не дурак.
Если я желаю денег, приманю к себе их так».
Волк оставил все надежды победить свою беду:
«Наибольшего лентяя в мире целом — где найду?
Как твоей удаче, путник, я завидую — хоть плач!
Клад ты вырыл, камень вынул, — значит, сделался богач!»
«Клад под яблоней остался, камня я не взял, поверь:
Мне обещано богатство, для других трудиться — лень…»
Возопил тут волк счастливый: «О, сколь благостен Аллах!
Ты — лентяй мой-исцелитель, здесь ты, у меня в зубах!»
Абдулла спасаться бегством был, конечно, не готов…
Волк, безмерно благодарный, сделался с тех пор здоров.
Абдуллы жена осталась молодой еще вдовой.
Согласилась, что в хозяйстве пригодится муж другой.
Есть по нраву воздыхатель, ей счастливой стать бы с ним —
Их сосед трудолюбивый, добродетельный Касым.
Этот, сколь известно было, от работы не бежал,
Но удача обходила и богатств он не собрал.
Сговорились полюбовно, чтобы новой быть семье,
Но последнюю преграду нужно устранить вдове.
«Точно ль сгинул Абдулла и был каков его конец?
Чтоб узнать, взойди на гору, — знаешь, где живет мудрец.
Не подумай, что о дурне и лентяе я грущу,
Но когда б он вдруг явился, нам позора не хочу».
Недоволен порученьем, все ж идти Касым решил:
Знать, ту женщину великой он любовью полюбил.
По лесу Касым шел долго, волка, к счастью, не встречал —
Видно тот, узнав вкус мяса, где подальше промышлял, —
Но на озере сдержал он удивление едва:
Горестно взмолилась рыба (до тех пор еще жива):
«Не иди вслепую, путник, мне, несчастной, помоги!
Тяжесть, что давно мешает мне, из горла извлеки!»
Хоть Касыму неизвестно, что ей может так мешать,
Но ведь жалуется честно — помощь надо оказать.
Камень драгоценный вынул, рыбе не дал умереть,
Пожелала, уплывая: «Будь удачливым и впредь!»
Прихватив с собой находку, дальше путь Касым держал,
В срок и яблони-бедняжки голос тихий услыхал:
«Пожалей меня, — взывала, — избавителем мне стань.
Что зарыто под корнями у меня, прошу, достань!»
Хоть Касым еще не знает, что придется доставать,
Но так рыба одарила, что всего он может ждать.
Как из ямы показался полный золотых кувшин,
Яблоня благодарила: «Счастливо дождись седин!»
Вновь Касым закрыл ей корни, клад укрыл в другой тайник,
Да и к цели путь продолжил: рад, но мешкать не привык.
Появления Касыма с чудной чашей ждал мудрец.
В чаше показал, как славно сгинул прежний удалец:
«Он пошел своей дорогой — не заметил, что нашел.
Ты пошел его дорогой — заслужил, к чему пришел».
«Жизнь странна — Касым дивится — ведь умел я труд любить…
Что ж, удачу от лентяя мне в наследство получить?!»
Став наследником удачи, он домой вернуться мог.
Поджидавшая невеста выбегала на порог.
Зажили с тех пор в достатке, став героями молвы —
Это прадед мой с прабабкой, так что сказке верьте вы.
31.07, 01.08. 2017
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1004547
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 31.01.2024
Ниже следует собственный и с добавленным счастливым концом пересказ легенды о пражском орлое из книги Алоиса Йирасека «Старинные чешские сказания» в форме «белого стиха» (:-))). Моя версия к известной истории создания часов имеет еще меньше отношения, чем прозаическая легенда. (Исторический прототип мастера, ставшего героем легенды, не был создателем полностью часов и оформления, а только добавил к ним первый вариант календарного циферблата. Фигуры, украшающие орлой, создавались постепенно).
Притча о пражских часах
О злой награде есть историй много.
Их любят повторять. Одна из них —
О пражском разукрашенном орлое,
Любимых гостем города курантах,
Где каждый час являются фигурки
И в круге тайн небесных ходит стрелка.
Когда народ вздохнул: «Какое чудо!»
Ученые сказали: «Это славно!»,
Засомневался городской совет,
Что мастер не пойдет за лучшей платой
И лучшими часами как-нибудь
Он не украсит щедрую чужбину,
Затмив свой ранний опыт. Ведь уже
Немалая идет по землям слава,
О том, какое диво он построил.
Не положить преграды ей….Признанье
Спрос породит — и жадность. Здраво так
Не по нему, а по себе судили.
И, истинно любя подвластный город,
Радея, чтоб ему не поделиться
Ни с кем забавой, нанятых воров
На ослепленье мастера послали.
Так приказал не царь жестокосердный,
Так лица блага общего решили.
И вновь переживал несчастный мастер,
В своем жилище темном темный сидя,
Воспоминанье, как он видел свет
И согревать, и жечь себя позволил
Мечте об умной прихоти созданье,
О том, что звал он дорогой игрушкой,
Но что считал он делом части жизни,
Ступенькой, на которой устояв,
К сложнейшему он мог бы подниматься,
К сложнейшему, на взгляд недолгий — проще…
Припоминал и светлую он радость —
В тот день, когда порадовался город
И он себе дивился, вдруг признав:
Мой дар — родной земле немного счастья…
Он приказал вести себя на башню,
Как будто механизм часов улучшить
Он захотел, но постояв, простившись
С часами молча, милости прощенья
У них прося, — он выдернул рычаг,
Важнейшую деталь для всей машины.
Не стало чуда. Стало горсткой чуши.
Прибором, слишком сложным для починки,
А значит, не хваленой вещью — хламом.
На месте умер злополучный мастер,
Создание оставил неподвижным.
Сказали: он часы возненавидел,
Раз мог свою работу сам разрушить.
Сказали: он любил их слишком сильно,
Не допустил служить неблагодарным.
Так говорят…но ведь часы исправны,
Идут, звонят и толпы собирают —
А значит, разрушенье устранили,
А то и не губил созданья мастер…
Передают легенду по-другому:
Был осторожней городской совет
И не решился он на ослепленье,
Но, сговорясь с учеными мужами
И зависть их призвав себе на помощь,
Он попытался слепоту иную
На службу тем же замыслам поставить.
Решил: когда часы утратят ценность
В глазах создателя и просвещенных,
То по заказу повторять не будет
Сам мастер оскверненное творенье.
«Нехорошо: соединять премудрость,
Величие небесного движенья
С обычной, право, площадной забавой —
Движением раскрашенных фигурок!
Так мог бы каждый кукольник бродячий
Пытаться толковать о неба тайнах
При помощи своих земных уродцев —
Существенное с наносным мешая,
Возвышенные знанья унижая!
Фигуры здесь в порядке неудачном.
Всего раз в час апостолы проходят,
Пороки — эти видно постоянно:
Врага заморского, тщеславье, скупость.
И смерть стоит, собранием довольна.
Архангел, мудрецы, чье место — ниже,
Осмеяны как будто из почтенья.
Раз в час зовут нас вспомнить добродетель.
Грехам отдать ли время остальное,
Возвысить ли порок над совершенством?
Сколь нравственен прославленный наш мастер!
Нет, только толпам это звать твореньем,
А знающий признает безделушкой».
Так избранные честно говорили,
Все прочие, как повелось, глазели.
Но, действуя умно, перестарались:
Послушав, подивился людям мастер
И странствовать из города ушел.
Как сильно тосковал он — неизвестно,
Известно, что часы еще являлись
В других местах, подобны, но другие.
По-разному они замысловаты,
В веках позднейших есть у них потомки —
Должно быть, хитрый мастер стал бессмертен.
Когда страшит, когда поможет время.
Похвалим тех, кто мог его украсить —
Достойным делом иль хотя бы сказкой —
Чтоб на себя взглянуло в украшеньях,
Решило их пока хранить, не рушить,
И, улыбнувшись, вспомнило к нам милость.
07,09,10.01.2017.
(Скульптуры нижнего яруса, то есть вокруг календарного циферблата, я сперва вообще обошла вниманием. Согласно данным на сайте орлоя, из них прежде всего и одновременно с самим этим циферблатом, вероятно, появилась фигура архангела, а остальные, когда их установили, сначала назывались просто «турками», и лишь позднее им были добавлены атрибуты интеллектуального труда. ;-) То есть в первое время существования часов скульптур «мудрецов» или ученых деятелей на них еще не было. Но для идеи сказки стоило включить в описание и их. Поэтому в сказке часы имеют современные систему и оформление сразу, хотя исторически было не так).
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1004545
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 31.01.2024
Я тот человек, над которым смеются
За то, что хотел слишком правильным быть.
Стремленья такие не всем удаются,
А нужно за промах жестоко платить.
Я тот человек, слишком связанный с прошлым,
Что новое сразу не хочет принять.
В приязни такой и раскаяться можно:
Хранить ему легче, труднее создать.
Я тот человек, что в себе обманулся:
Считал себя умным, а вышло не так.
Но может доволен он быть, что проснулся,
Затем, что мудрец - в самом деле простак.
Я тот, кто, борясь, получил очень много,
Но меньше, чем прежде добиться мечтал,
За даль и за ширь восхитился дорогой,
Того, чем тропинки прекрасны, не знал.
Я тот человек, что считал себя честным,
Хотя и соврать неуклюже умел,
Но совести эти проделки известны:
Раскаялся в них он, и рад, что успел.
Я тот человек, что был слишком серьезным:
Привычна к смешкам, за терпенье держусь,
Но люди меняются, рано ли, поздно...
Что будет с насмешкой, как я засмеюсь?
03.04. 2016
Насчет двух родов в одном стихотворении - это задумка такая. Слово "человек" - мужского рода, а автор этих стихов - женского. :-)
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1004467
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 30.01.2024
Мой самый первый длинный стишок, который не был переводом. О том, как я перевожу чужие стихи.
Переводчица
Мысль не приходит, что поэтом буду:
Умею разглагольствовать, не петь.
Стих истинный — большое слишком чудо,
Им зауми моей не овладеть.
Но мир мой треснут и грозит распасться,
Уловкой только можно ладить с ним.
Я пробую в стихах чужих спасаться,
И обращаюсь к жизням я другим.
То будто я — старик суровый, странный;
Стихи — лишь часть чудес, что может он:
Его труды одушевляют мрамор,
Им в красках мира путь запечатлен.
То рыжая блестящая царица,
Актриса, что с собой наедине
Актерством поневоле тяготится,
Вдруг жалобы свои поручит мне.
То храбрый рыцарь праздный выражает
По делу и любви тоску в стихах;
То хитрый рыцарь — узник обличает,
Что дурно дома и в чужих краях;
То лицедей насмешливый тот, страстный,
Которому его же страсти мстят,
Бранит любовь неверную напрасно —
Так, что в веках упреки повторят.
И женщина-ученый меж монахинь,
И не желавшая забыть вдова,
И джентльмен, что смерть найдет на плахе,
И грустный шут, чьи лучше дел слова…
Искусней им помощники служили,
Но, сжалившись иль заиграв со мной,
Они мне мысль и образ одолжили
Себе приняв в подспорье голос мой.
От них нужны толчки мне и подсказки,
Моя душа — их временный приют,
Они — укрытье мне, но я — их маска,
Их силы в мир через меня идут.
Уйдут они, и мой порыв исчезнет.
Остатков чуда я не сберегу.
Услышат — я прошу у них прощенья
За то, что так служу им, как могу.
Мой перевод — всегда один из многих,
Его достойнейшим не назовут:
Благой запал изъянов ведь не скроет,
И не стараясь сильно, их найдут.
Обогащалась, а не обиралась,
Должна не жадничать — благодарить:
Часть сущности моей другим досталась,
Чтоб, сохранив себя, могла я жить.
3 февраля 2016 г.
P.S. В очень патетическом финале слово «обиралась» — это страдательный залог от глагола «обирать» в смысле «обворовывать, отбирать нечестным путем, насильно » (Толковый словарь Ефремовой). А то вы подумаете что-нибудь более мрачное или менее приличное, чем мне хотелось бы. :-)
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1004466
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 30.01.2024
Постаралась перевести еще один фрагмент из «Зеркала для магистратов»/ «Зерцала правителей». Это монолог Элеоноры Кобем, герцогини Глостер, осужденной за попытку с помощью колдовства установить время смерти короля Генриха VI. Персонаж и исторический эпизод изображены во второй части шекспировской хроники «Генрих VI».
Монолог из «Зеркала для магистратов»/ «Зерцала правителей» интересен тем, как меняется интонация голоса Элеоноры в зависимости от того, говорит она о том, кого любит, или о тех, кого ненавидит.
Оригинал:
HOW DAME ELIANOR Cobham Duchesse of Glocester, for practising of witchraft and sorcery, suffred open penaunce, and after was
banished the realme into the Ile of Man.
1.
If a poore lady damned in exile
Amongst princes may bee allowed place.
Then, gentle Baldwincj stay thy pen a while,
And of pure pitty ponder well my case,
How I a duches, destitute of grace,
Have found by proofe, as many have and shall,
The proverbe true, that pride will have a fall.
2.
A noble prince extract of royall bloud,
Humfrey, sometime protector of this land,
Of Glocester duke, for vertue calde, the good.
When I but base beneath his state did stande,
Vouchsafe with mee to ioyne in wedlocke's band,
Hauing in court no name of high degree.
But Elinor Cobham, as parents left to mee.
3.
Aod though by birth' of noble race I was,
Of baron's bloud, yet was I thought unfitte
So high to match, yet so it came to passe,
Whether by grace, good fortune, or by witte,
Dame Venus' lures so in mine eyes did sitte,
As this great prince without respect of state,
Did worthy mee to bee his wedded mate.
4.
His wife I was, and hee my true husband,
Though for a while hee had the company
Of lady Iaquet, [the] dutchesse of Holland,
Being an heyre of ample patrimony,
But that fell out to bee no matrimony:
For after warre, long sute in lawe, and strife,
Shee proved was the duke of Brabant’s wife.
5.
Thus of a damsell [a] duchesse I became,
My state and place advaunced next the queene,
Whereby mee thought I felt no ground, but swam,
For in the court mine equall was not scene,
And so possest with pleasure of the spleene,
The sparkes of pride so kindled in my brest,
As I in court would shine above the rest.
6.
Such giftes of nature God in mee had graft
Of shape and stature, with other graces moe,
That by the shot of Cupid’s fiery shaft,
Which to the harte of this great prince did goe,
This mighty duke with loue was kindled so,
As hee abasing the height of his degree,
Set his whole hart, to loue and honour mee.
7.
Grudge who so woald, to him I was most deere,
Aboue all ladyes' advaunced in degree,
(The queene except) no princesse was my peere,
But gave mee place, and lordes with cap and knee
Did all honour and reverence unto mee:
Thus hoisted high uppon the rolling wheele,
I sate so sure, mee thought 1 could not recle.
8.
And weening least that fortune hath a turne,
I looked aloft, and would not looke alowe,
The brondes of pride so in my brest did burne
As the hot sparkes, burst forth in open showe,
And more and more the fire began to glowe
Without quenching, and daily did encrease.
Till fortune's blastes with shame did make it cease.
9.
For (as tis sayd) pride passeth on afore,
And shame followes, for iust rewardc and meede,
Would God ladycs, both now and euermore,
Of my hard hap, which shall the story reede,
Would beare in mind, and trust it as their creede,
That pryde of hart is a most hatefull vice,
And lowlines, a pearle of passing price.
10.
Namely in queenes, and ladyes of estate.
Within whose mindes all meekenes should abound,
Since high disdayne doth alwayes purchase hate,
Being a vice, that most part doth redound
To their reproach, in whome the same is found,
And seeldome gets good fauour or good fame,
But is at last knit up with worldly shame.
11.
The proofe wherof I found most true in deede,
That pryde afore, hath shame to wayt behinde:
Let no man doubt, in whom this vice doth breede,
But shame for pride by iustice is assynde,
Which I well found, for truely in my minde
Was never none, whome pride did more enflame,
Nor never none received greater shame.
12.
For not content to bee a duchesse great,
I longed sore to beare the name of queene,
Aspiring still unto an higher seat,
And with that hope my sclfe did ouerweene
Since there was none, which that time was betweene
Henry the king, and my good duke his eame,
Heyre to the crowne and kingdome of this realme.
13.
So neare to bee, was cause of my vayne hope
And long awayte, when this faire hap would fall:
My studies all were tending to that scope,
Alas, the while to councell I did call
Such as would seeme, by skill coniecturall
Of art magique and wicked sorcery,
To deeme and dyvine' the prince's destiny:
14.
Among which sort of those that bare most fame
There was a beldame called the witch of Ey
Old mother Madge her neighbours did her name,
Which wrought wonders in countryes by here say,
Both feendes and fayries her' charming would obay:
And dead corpsis from grave shee could up rere,
Such an inchauntresse [as] that time had no peere.
15.
Two priests also, the one hight Bolenbroke,
The other Suthwеll, [great] clerkes in coniuration,
These two chapleins were they that undertooke
To cast and calke the kinge's constellation,
And then to iudge by deepe' divination
Of thinges to come, and who should next succede
To Englande’s crowne, all this was true in deede.
16.
And further sure they never did proceede,
Though I confesse that this attempt was ill,
But for my part, for any thing in deede,
Wrought, or else thought, by any kinde of skill,
God is my judge I never had the will,
By any inchauntment, sorcery, or charme,
Or otherwise, to worke my prince's harme.
17.
Yet nethelesse, when this case came to light
By secrete spies to Cayphas, our cardinall,
Who long in hart had borne a privy spight
To my good duke, his nephue naturall,
Glad of the chaunce so fitly forth to fall,
His long hid hate with justice to color,
Used this case with most extreame rigor.
18.
And caused mee with my complices all,
To bee cyted by processe peremptory,
Before judges, in place judiciall,
Whereas Cayphas, sitting in his glory,
Would not allow my aunswere dilatory,
Ne doctor, or proctor, to alledge the laws,
But forced mee to plead in mine owne cause.
19.
The kinge’s councell were called to the case,
(My husband than shut out for the season)
In whose absence I found but little grace.
For lawyers turned our offence to treason:
And so with rigor, without ruth or reason.
Sentence was gieven that I for the same
Should doe penaunce, and suffer open shame.
20.
Nay the like shame had never wight I weene,
Duches, lady, ne damsel of degree,
As I that was a princesse, next the queene.
Wife to a prince, and none so great as hee,
A kinge's uncle, protector of his countrey,
With taper burning, shrouded in a sheete,
Three dayes a row, to passe the open streete,
21.
Bareleg’d, and barefoote, to all the worlde's wonder,
Yea, and as though such shame did not suffise,
With more despite then to part asunder
Mee and my duke, which traytors did devise
By statute lawe, in most unlawfull wise,
First sending mee with shame into exile,
Then murdring him by trechery and gyle.
22.
Yea, and besides this cruell banishment,'
Far from all friendes to comfort mee in care,
And husband's death, there was by parliament
Ordayn’d for mee a messe of courser fare:
For they to bryng mee to begger’s state most bare,
By the same act from mee did then withdrawe
Such right of dower, as widowe's have by lawe.
23.
Death (as tis sayd) doth set all things at rest,
Which fell not so in mine unhappy case:
For since my death, mine enmies made a jest
In minstrel's rymes, mine honour to deface:
And then to bring my name in more disgrace,
A song was made in manner of a laye,
Which olde wives sing of mee unto this day.'
24.
Yet with these spites theyr malice could not end,
For shortly after, my sorrowes to renue,
My loyall lord, which never did offend.
Was calde in haste, the cause hee litle knew,
To a parliament, without sommons due.
Whereas his death was cruelly contrived,
And I, his wife, of earthly ioyes deprived.
25.
For all the while my duke had life and breath.
So long I stoode in hope of my restore:
But when I heard of his most causles death.
Then the best salue for my recureless sore
Was to despayre of cure for euermore,
And as I could, my carefull heart to cure
With pacience, most paynfull to endure.
26.
O traytors fell, which in your heartes could find,
Like feendes of hell, the guiltles to betray,
But yee chiefly his kinsmen most unkinde,
Which gave consent to make him so away.
That unto God, with all my heart I pray,
Vengeaunce may light on him that caused all,
Beaufort I meane, that cursed cardinall.
27.
Which bastard priest of th'house of Lancaster,
Sonne to duke John, surnamed John of Gaunt,
Was first create byshop of Winchester,
For no learning whereof hee might well vaunt,
Ne for vertue, which hee did never haunt,
But for his gold and sommes that were not small,
Payde to the pope, was made a cardinall.
28.
Proud Lucifer, which from the heavens on high
Downe to the pit of hell belowe was cast,
And being once an aungell bright in sky,
For his high pride in hell is chained fast
In deepe darknes that evermore shall last.
More hawt of heart was not before his fall.
Then was this proud and pompous cardinall:
29.
Whose life, good Baldwine, paynt out in his pickle,
And blase this Baal and belligod most blinde,
An hypocrite, all fay thles, false, and fickle,
A wicked wretch, a kinsman most unkind,
A devill incarnat, all deuishly enclinde,
And (to discharge my conscience all at once)
The deuill him guawe, both body, blond, and bones.
30.
The spitefull prieste would needes make mee a witch,
As would to God I had beene for his sake,
I wonld have claw'd him where hee did not itche,
I would have playde the lady of the lake,
And as Merline was, cloasde him in a brake,
Ye a meridian to lul him by day light,
And a night mare to ride on him by night.
31.
The fiery feends with feuers hot and frenzy.
The ayery heggs with stench and carren sauoures,
The watry ghostes with gowtes and with dropsy,
The earthy goblines, with aches at all houres,
Furyes and fayryes, with all infernall powers,
I would haue stir'd firom the darke dungeon
Of hell centre, as deepe as demagorgon.
32.
Or had I now the skill of dame Erichto,
Whose dreadfull charmes (as Lucan doth ezpresse)
All feendes did feare, so far forth as prince Pluto,
Was at her call for dread of more distresse,
Then would I send of helhoundes more and lesse
A legion at least, at him to cry and yel,
And with that chyrme, herrie him downe to hell.
33.
Which neede not, for sure I thinke that hee
Who here in earth leades Epkurus' life,
As farre from God as possible may be,
With whome all sinne and vices are most rife,
Using at will both widdow, mayde, and wife,|
But that some deuill his body doth possesse,
His life is such as men can iudge no lesse.
34.
And God forgieve my wrath and wreakefull minde,
Such is my hate to that most wicked wretch,
Dye when hee shall, in heart I could well finde
Out of the grave his corps agayne to fetch,
And racke his limmes as long as they would stretch,
And take delight to listen euery day
How hee could sing a masse of welaway.
35.
The ile of Man was the apoynted place
To penaunce mee for ever in exile,
Thither in haste they poasted mee apace.
And douting scape, they pind mee in a pyle,
Close by my selfe in care, alas, the while,
There felt I first poore prysoner's hungry fare,
Much want, thinges skant, and stone walles harde and bare.
36.
The chaunge was straunge, from sylke and cloth of gold
To rugged fryze my carcas for to cloath.
From princess fare, and daynties hot and cold.
To rotten fish, and meates that one would loath.
The diet and dressing were much alike boath,
Bedding and lodging were all alike fine,
Such downe it was as serued well for swyne.
37.
Neyther doe I myne owne case thus complayne,
Which I confesse came partly by desert:
The only cause which doubleth all my payne,
And which most neeregoeth now unto my hearte,
Is that my fault did finally revert
To him that was least guilty of the same,
Whose death it was, though I abode the shame.
38.
Whose fatall fall when I doe call to minde.
And how by mee his mischiefe first began.
So ofte I cry on fortune most unkinde,
And my mishap most utterly doe banne,
That ever I to such a noble man,
Who from my crime was innocent and cleare,
Should bee a cause to buy his loue so deare.
39.
Oh, to my heart how greeuous is the wounde.
Calling to minde this dismall deadly case:
I would I had beene doluen under ground
When hee first saw or looked on my face.
Or tooke delight in any kinde of grace
Seeming in mee, that him did stir or moue
To fancy mee, or set his heart to loue.
40.
Farewell, Greenewych, my pallace of delight,
Where I was wont to see the christall streames
Of royall Thames, most plesaunt to my sight:
And farewell, Kenty right famous in all realmes,
A thousand times 1 minde you in ray dreames.
And when I wake most griefe it is to mee.
That neuermore agayne I shall you see.'
41.
In the night time when I should take my rest
I weepe, I wayle, 1 weat my bed with teares,
And when dead sleape my spirites hath opprest,
Troubled with dreames I fantazy vayne feares,
Myne husband's voyce then ringeth at mine eares,
Crying for help: ** O sauc mee from the death|
These vilaynes here doe seeke to stop my breath.
42.
Yea, and sometimes mee thinkes his drery ghost
Appeares in sight, and shcwes mee in what wise
Those fell tyraunts with torments had emboost
His windeand breath, to abuse people's eyes.
So as no doubt or qucstion should arise
Among rude folkc, which litlc undcrstand,
But that his death came only by God's hand.
43.
I playne in vayne, where eares bee none to heare,
But roring seas, and blustring of the winde,
And of redresse am near a whit the neere,
But with waste wordes to feede my monrnfull minde,
Wishing full oft the Parcas had untwinde
My vitall stringes, or Atropose with knife
Had cut the ly ne of my most wretched life.
44.
Oh that Neptune, and AEolus also,
Th'one god of seas, the other of weather,
Ere mine arriuall into that ik of woe,
Had sunke the ship wherein I sayled thether,
(The shipmen saued) so as I together
With my good duke, might haue beene deade afore
Fortune had wroken her wrath on ys so sore.
45.
Or els that God, when my first passage was
Into exile along Saynt Albotn’s towne,
Had neuer let mee further for to passe,
Bat in the streete with death had strucke mec downe:
Then had I sped of my desired bowne,
That my poore corps moughi there haue lien with his
Both in one graue, and so haue gone to blisse.
46.
Bat I, alas, the greater is my greefe,
Am past that hope to haue my sepulture
Nere vnto hira, which was to mee most leefe,
But in an ile and country most obscure,
To pyne in payne whilst my poore life will dure,
And being dead, all honourlesse to lye
In simple graue, as other poore that dye.
47.
My tale is tolde, and time it is to ceasse
Of troubles past, all which haue had theyr end :
My grauc 1 trust shall purchase mee such peace'
In such a world, where no wight doth contend
For higher place, whereto all flesh shall wend :
And so I end, using one word for all
As I began, that pryde will haue a fall.
Quod G. F.»
Мой перевод:
Как дама Элеанора Кобем, герцогиня Глостер, за колдовство и ворожбу была предана публичному покаянию, а затем была изгнана из королевства на остров Мэн
1.
Когда меж государей в книге есть
И место для изгнанницы несчастной,
Я, добрый Болдуин, прошу учесть
Мой случай – и о состраданье, ясно.
Ты не спеши. Вот участь дамы властной,
Моя – однажды мне пришлось узнать,
Что истина – гордыне должно пасть.
2.
Принц благородный, королевский сын,
Тот Хамфри, что страной когда-то правил,
Тот Глостер, что за добродетель чтим,
На знатность меньшую свой взор направил,
Меня взяв в жены, высоко поставил.
Я не была меж первых при дворе,
Звалась, как от семьи досталось мне.
3.
Хоть по рождению была знатна,
Я все-таки считалась недостойной
Такого брака. Но к нему пришла:
Cудьбы ли милость, случай, ум виною –
Но был Венерин дар прельщать со мною.
Принц потому о знатности забыл,
Меня достойной счел, брак заключил.
4.
Была женой ему, мне мужем – он,
Законным, хоть когда-то он считался
Другой супругом, был соединен
С Якобой, герцогинею Голландской,
Наследницей богатой, но расстался.
Доказано - была борьба сложна:
То герцогу Брабантскому – жена.
5.
Так в браке герцогиней стала я,
За королевой сделалась – вторая
И шла, земли не чувствуя – паря,
Себе дам равных при дворе не зная,
Лишь наслажденье саном ощущая.
Горели искры гордости в груди,
Ведь мне – всех выше при дворе взойти.
6.
Такие мне дары Господь послал –
Красу, изящество, еще немало –
Что Купидон стрелой легко достал
И ранил сердце принца, чтоб страдало.
Такая страсть в груди его играла,
Что герцог ранг высокий позабыл,
Меня любовью одарил и чтил.
7.
Завидуйте, но я ему мила
Была, и поднялась я дам всех выше.
Я вслед за королевой сразу шла,
О равной вовсе не бывало слышно.
Иду – и лорды в одеяньях пышных
Склоняются, падут передо мной.
Не верилось, что быть – судьбе иной.
8.
Но вышло ожиданьям вопреки.
Глядела ввысь, не опуская взгляда,
Гордыни искры были столь ярки,
Что видели их явно, без преграды.
Огонь их только рос, храним усладой.
Он не слабел: день каждый лишь крепит.
Его уняли лишь судьба и стыд.
9.
Ведь сказано: гордыне – первой быть,
Стыду – за ней, расплату ей доставив.
Когда б вам, дамы, пожелал открыть
Господь мой случай, тот рассказ направив,
Что будет вам уроком, и наставив,
В том, что гордыня – тягостный порок,
А скромность – клад, спасенье от тревог!
10.
Пусть кротость пестуют в сердцах своих
Особо государыни и дамы
Знатнейшие: возненавидят их
За их презренье. То – порок немалый
И к ним вернется он недоброй славой.
Он редко одобряем иль хвалим,
Он лишь стыдом повсюду исправим.
11.
Что это – правда, убедилась я.
Гордыня – впереди, стыд – поджидает.
Не усомнитесь, тот порок любя:
Гордыню стыд заслуженно карает.
По опыту я это точно знаю:
Ведь я была всех более горда,
Никто не знал и большего стыда.
12.
Мне мало было – герцогиней стать:
Возжаждала я королевой зваться,
Хотела место выше занимать
И не умела в прихоти сдержаться.
Могли лишь двое высшими считаться,
Из них был первым – Генрих, наш король,
Вторым – супруг мой, правивший страной.
13.
Так близко к званью первой я была,
Что тщетно получить его мечтала.
Я случая удачного ждала,
Cебя занятьям хитрым посвящала.
Увы, помощников я призывала,
Которые б умели ворожить,
Чтоб государя мне судьбу открыть.
14.
Средь знаменитейших была одна,
Которую прозвали эйской ведьмой,
Старухой Мэдж была наречена
Соседями. Колдунье беспримерной
Той духи с феями служили верно.
И мертвых вызывала из могил,
В то время равной ей не ведал мир.
15.
Еще священника два: Болинброк
И Сатвелл. Колдовать они умели,
И каждый обещал мне то, что мог:
Составить гороскоп они посмели
Для короля и по нему смотрели,
Что в будущем должно произойти,
В ком королю преемника найти.
16.
Не более того. Я признаю,
Что вопрошать судьбу так – дурно было,
Но все же, признавая, повторю:
Я замысла иного не таила.
Суди меня, Господь! Я согрешила,
Но не хотела вовсе ворожить
Так, чтобы королю вред причинить.
17.
Но все ж я разоблачена была
Шпионами Каифы-кардинала.
Мой муж, его племянник, целью зла
Явился: зависть руку направляла.
Для интригана торжество настало.
Он правосудьем ненависть назвал
И делу строгость высшую придал.
18.
С сообщниками мне пришлось предстать
Перед судом; обжаловать не вправе
Решенье были – лишь должны принять.
Тогда Каифа восседал во славе
И отвечать немедленно заставил.
Юрист не помогал мне никакой,
Мне защищать себя пришлось самой.
19.
Совет был созван, дело рассмотрел,
(Супруга моего не допустили),
Быть милостив ко мне не захотел,
Ведь ворожбу в измену превратили,
Сурово и предвзято осудили:
Пришлось мне покаянье принести
И через посрамление пройти.
20.
Такого не могла вообразить –
Я, герцогиня, я, из дам знатнейших.
Мне лишь за королевой - следом быть,
Супруг мой, принц, был меж господ виднейшим,
Он дядя – королю, в стране – первейший,
Правитель. В покрывале, со свечой
Я шла три дня, был путь позора мой.
21.
И я прошла босая – мир, дивись! –
Но этого позора было мало,
И новые приказы раздались:
Изменников решенье разлучало
Меня с супругом, а закон – попрало.
Меня – изгнать, мне – горький стыд испить,
Супруга же – предательски убить.
22.
Так было. Но, к изгнанью присудив
Меня, лишив друзей и утешенья,
Супруга даже смерть оговорив,
Довольны не были. И злым решеньем
Парламент отнял у меня владенья.
Чтоб мне до нищеты в несчастье пасть,
Меня лишили прав на вдовью часть.
23.
Вот говорят: дарует смерть покой,
Но в случае моем иначе вышло.
Я умерла – и стала шуткой злой
Моя судьба. О ней ведь песни пишут,
Чтоб было о позоре больше слышно.
Сложили лэ о горести моей,
Которое поют уж много дней.
24.
Поток интриг их бесконечен был:
Ведь вскоре, чтобы снова я страдала,
Супруг мой, тот, кто зла не совершил,
Был призван – а причина тайной стала –
В парламент, правил зло не соблюдало.
Был муж убит, интрига свершена,
А я – на свете счастья лишена.
25.
Покуда герцог мой был жив, и я
Еще надеялась: вернут свободу.
Достигла весть, что умер он, меня,
И выход я нашла другого рода –
Не ждать уж больше лучшего исхода,
Тревогу сердца лишь одним лечить –
Терпеньем, что всего больней хранить.
26.
Изменники жестокие смогли
Невинного предать, как ада духи.
Вы, родичи, злодейство предпочли,
Вы, нашей устроители разлуки!
Молю я Господа послать вам муки,
Молю Его, отмщенье чтоб узнал
За зло Бофор, проклятый кардинал!
27.
Он из Ланкастеров происходил
И приходился сыном Джону Гонту.
Епископом Винчестерским он был,
Его ученость неизвестна что-то
И добродетель – не его забота.
Платили папе золото в казну,
Чтоб кардиналом сделаться ему.
28.
Был с неба сброшен гордый Люцифер,
Вниз, в подземелье адское отправлен.
Когда-то ангелом с небес смотрел,
Но за гордыню на цепи оставлен
В аду и вечной темнотой раздавлен.
Но он перед расплатою своей
Был кардинала гордого добрей.
29.
Пиши же, добрый Болдуин, о нем,
Клейми, как должно, гнусного Ваала:
Он лицемер, к обману он влеком,
Злодей, зла причинить умел немало
Родне он. Дьявол во плоти, пристало
Ему так зваться. Мне - сказать черед:
Пусть дьявол кровь и плоть его пожрет!
30.
Завистник, ведьмой он меня нарек –
Я б для него и вправду ведьмой стала.
Умела б преподать ему урок,
Тогда б я леди озера сыграла,
Его б как Мерлина зачаровала.
Его бы в сон я погружала днем,
А ночью ездила б верхом на нем.
31.
Тех духов огненных, что сеют жар,
Тех хищных птиц, что воздух отравляют,
Тех водных духов, чей водянка – дар,
И тех земных, что боль распространяют,
Фей, фурий тех, что властью обладают,
Я б вызвала из их тюрьмы, со дна,
Из адской тьмы, желаньем мстить полна.
32.
Как Эрихто хотела бы я стать:
Ведь ей (Лукан об этом повествует)
Повиновались духи все, призвать
Могла Плутона, ужасы чаруя.
Тогда б я стаю адских псов большую
Созвать умела, целый легион,
Чтоб был мой недруг адом поглощен.
33.
Не стоит, впрочем. Думаю, что он,
Живущий здесь совсем по Эпикуру,
Забавами от Бога отвлечен
Так далеко, как можно, чья натура –
Разврат: дев, жён и вдов губить не трудно –
Уж точно взялся дьяволу служить.
О жизни той иначе не судить.
34.
Прости мне, Боже, мстительность мою.
Так сильно ненавижу негодяя,
Что, как умрет он, месть свою продлю:
Потешусь я, из гроба извлекая
Его останки, пытке предавая
На дыбе их. Когда бы он кричал,
Мне б радость тем большую доставлял!
35.
Тюрьмой моей был избран остров Мэн –
Чтоб вечно там свершать мне покаянье.
Спешили, не желая перемен,
Назначили мне в замке пребыванье,
Чтоб одинокой мне там знать страданье.
Мне стала участь узницы ясна:
Нужда и голод, голая стена.
36.
Взамен шелков и золотой парчи,
Что получила я! Всего лишь тряпки!
Различны, холодны и горячи
Для принцев лакомства – но вспомнить гадко
То, что я ем теперь! Бранить не жалко!
Жилище и постель – еде под стать,
Свиней в таком удобстве содержать!
37.
Не жалуюсь я на судьбу мою,
Которую отчасти заслужила.
Одну причину боли признаю,
Она мои подтачивает силы
И ранит дважды. Зло я обратила
В ту сторону, где не было вины:
Супруга были дни сокращены.
38.
Когда припоминаю, как он пал,
Как начались с меня его несчастья,
Я плачу: слишком зол судьбы удар!
Себя же не устану порицать я:
Столь благородный, горе – что ненастье!
Вина – моя, он невиновен был,
Любовь свою так дорого купил…
39.
Ах, право, на душе все тяжелей,
Когда его я вспоминаю гибель!
Уж лучше б раньше я была в земле,
Чем он меня, прельщавшую, увидел,
Чем был ко мне он привлечен наитьем,
Когда он равнодушье позабыл,
Когда меня, к несчастью, полюбил.
40.
Прощай же, Гринвич, радости дворец,
Где я потоки светлые видала
Державной Темзы. Счастью – уж конец.
Прощай и Кент, чья не угаснет слава.
Снов тысячу я вижу, ты в них – главный.
Когда проснусь – тем хуже горевать,
Что мне тебя уж больше не видать.
41.
Ночами, хоть должна я отдыхать,
Я вою и постель мочу слезами.
Когда ж удастся сну возобладать,
Без смысла страшными я мучусь снами.
Супруга часто слышу я стенанье.
Зовет он, молит: «Жизнь мою спаси!
Враги хотят, чтоб дух я испустил».
42.
Печальный призрак также вижу я,
Он мне показывает, как свершили
Тираны зло, что мучает меня,
Супруга жизни как они лишили,
Так, что невежды ложь их подхватили,
Поверили, кто знания лишен,
Что лишь по воле Божьей умер он.
43.
И так я плачу, плачу. Мне слышны
Лишь моря рев и ветра завыванье.
Для утешенья в горе мне даны
Слова, чтоб выражать могла страданье:
Молю я Парок распустить вязанье
Моей судьбы, иль Атропос рассечь
Нить жизни, чтобы горести пресечь.
44.
Когда б Нептун и вместе с ним Эол,
Один – бог моря и другой – погоды,
Корабль сгубили прежде, чем пришел
Со мною на борту он в край невзгоды,
Но лишь спасли матросов от ухода!
Пусть были б я и герцог мой мертвы,
А не узнали прежде гнев судьбы!
45.
Иль если бы Господь, когда я шла
По улицам Сент-Олбанса сначала,
Велел, чтоб путь я там же прервала
И среди улицы я мертвой пала –
В изгнание б пути не продолжала.
Когда бы милость вместе нам снискать,
В одной могиле с мужем нам лежать!
46.
Увы, тем хуже мне. Надежды нет,
Чтоб подле мужа я легла в могилу.
Недостижим тот для меня привет:
В краю чужом лишь жить мне сиротливо,
Тоска моя в темнице неизбывна.
Когда ж умру, как бедных, погребут,
Для почестей причины не найдут.
47.
Сказала я, и время прекращать
Рассказ о горестях моих минувших.
Могила, верю, сможет мир мне дать,
Ведь там не дорог человеку случай
Возвыситься. Тот край нас всех получит.
Окончу так же, как пришлось начать,
Cкажу одно – гордыне должно пасть.
Quod Дж. Ф.
Перевод 11.01.2024, 15.01.2024, 16.01. 2024, 18.01. 2024, 19.01.2024,
20.01.2024
Болдуин - по-видимому, имеется в виду Уильям Болдуин, один из авторов сборника "Зеркало для магистратов".
Хамфри Глостер – Хамфри Ланкастер, герцог Глостер (1390 – 1447), младший из братьев английского короля Генриха V (царствовал в 1413-1422). Регент Англии во время малолетства Генриха VI (1422—1437), наследник престола с 1435 до своей смерти. Известен как меценат, прозван «добрым» (это прозвище воспроизводится в оригинале).
С Якобой, герцогинею Голландской – Якоба Голландская, или Жаклин д'Эно (1401-1436), сбежала от первого мужа, герцога Брабантского, и стала женой Хамфри Глостера, но после того, как Глостеру не удалось возобновить ее власть над ее владениями, их брак был аннулирован.
Королева – Маргарита Анжуйская (1430–1482), жена Генриха VI. Исторически вышла замуж за него в 1445, а Элеонора была осуждена в 1441. Анахронизм перешел во вторую часть шекспировской хроники “Генрих VI”, где королева и герцогиня, одинаково властолюбивые, изображены при дворе одновременно и в конфликте.
Каифа-кардинал – Генри Бофорт (1374–1447), епископ, а затем кардинал Винчестерский, главный министр Генриха VI и легат папы римского. Сводный брат короля Генриха IV (царствовал в 1399 – 1413), поэтому Генриху VI приходится двоюродным дедом. Элеонора называет его Каифой как библейского персонажа, первосвященника и одного из убийц Христа, чтобы подчеркнуть невиновность своего мужа.
Сложили лэ о горести моей - Элеонора забегает вперед, рассказывая о том, что, действительно, произошло после смерти исторической Элеоноры.
Был муж убит – исторически Элеонора была осуждена в 1441, Хамфри умер в 1447. Причина его смерти с точностью неизвестна, но, так как Хамфри умер под арестом, его внезапная смерть не могла не выглядеть подозрительно.
Леди озера – персонаж артуровских легенд, погубившая Мерлина.
Эрихто – волшебница. Лукан – римский поэт Марк Анней Лукан, в поэме которого «Фарсалия» она оживляет мертвеца.
Эпикур – Элеонора рассматривает эпикурейство как синоним проповеди разврата.
Атропос (ударение как в оригинале) – одна из трех античных богинь судьбы, Мойр (у греков), или Парок (у римлян), перерезавшая нить жизни.
Дж. Ф. – Дж. Феррерс. Подпись, вероятно, поставлена печатником.
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1003711
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 21.01.2024
О романе Мэгги О'Фаррелл "Гамнет" (Maggie O'Farrell 'Hamnet'), 2020.
... Жил человек, привыкший размышлять и по натуре честный. Его отец был король, а мать - королева; они любили друг друга. Он был их единственным ребенком, по крайней мере - единственным выжившим. Когда он был уже взрослым, его отец внезапно умер при странных обстоятельствах; мать вышла замуж за дядю, младшего брата отца, и сделала это поспешно. А тому человеку явился призрак его отца и сказал, что был убит и что дядя, теперешний муж матери, - убийца ... Ну очень знаменитая история. И ее когда-то узнаешь впервые, но с тех пор, как узнаешь, напоминает она о себе очень часто.
История лишь чуть менее знаменитая. Жил мальчик в английском Уорикшире, в конце XVI века. Его отец был актер и, по нашей терминологии, завлит лучшей театральной труппы страны. О его матери долгое время было принято отзываться без уважения; потом это изменилось: вероятно, мировому человечеству стало стыдно. Сейчас ее признают как минимум хорошей хозяйкой. У мальчика было две сестры, одна из них - его близнец. Отец работал в Лондоне, а мальчик с матерью и сестрами жил в провинции; считается, что отца семейства они видели наездами. В возрасте 11 лет этот мальчик умер... Причина неизвестна. Неизвестна, как и характер и внешность мальчика - но обычно считается, на основании косвенных свидетельств, что был он хороший и красивый. Его родители и сестры пережили его надолго. Его отец прославился чрезвычайно, а вместе с ним, конечно, прославилась и вся семья.
Имена того человека, королевского сына, и этого мальчика, актерского сына, отличаются одной буквой и часто признаются вариантами одного имени. Сюжет о королевском сыне известен раньше, но распространено мнение, что его история в самой знаменитой ныне форме - в форме той самой трагедии - существует потому, что был актерский сын.
Имеет место и противоположное: множество авторов пытаются в книгах, в сериалах и в кино воссоздать историю жизни того мальчика. Вернее, они заставляют свою аудиторию в связи с биографией его отца еще раз и еще раз пережить смерть мальчика, как они себе ее представляют. Может быть, так они присосеживаются к славе. Может быть, разделяют горе той семьи. Может быть, нечаянно еще раз делают ей больно, а может быть, - напоминают всем остальным, что слава дана ей дорогой ценой. И показывают интересных им людей, как они их представляют, в этих обстоятельствах.
Одно из новых и успешных произведений на этот сюжет - роман известной писательницы Мэгги О'Фаррелл "Гамнет". О мальчике, его семье, отношениях его родителей.
Кому это рекомендуется читать: лицам, которых интересуют художественные произведения на тему шекспировской биографии ортодоксального толка (повторяю: ортодоксального толка). В особенности - заочным друзьям-поклонникам шекспировской жены, категорически не согласным с мнениями, что она была сварливая, развратная или хотя бы скучная. Лицам, которых интересует и вдохновляет тема "любовь продолжается в браке, подвергается серьезному испытанию и побеждает". Кому это чтение не рекомендуется: например, лицам, считающим, что сюжет шекспировских сонетов автобиографичен (то есть, сторонникам того мнения, что "великий Бард нашел свою настоящую любовь (любви) на стороне, даже если потом раскаялся"). В этом роман старается разубедить. (Получается у него это с относительным успехом, но читательские возражения не принимаются).
Роман, наверное, не рекомендуется тем читателям, кто не любит трагедий в литературе, - вообще, остерегается книг, могущих причинить страдание. Именно потому, что роман хорошо написан, читать его иногда мучительно. Нужно выдержать долгое описание болезни и умирания ребенка. Что даже тяжелее: нужно выдержать описание горя матери, которая изо всех сил старалась его спасти и не смогла. Шекспировское семейство в книге - не какие-то абстрактные "знаменитые люди", о которых читателю рассказывают для его развлечения и поучения, не такие персонажи "в исторических костюмах", о которых всегда помнишь или легко вспоминаешь, что это актеры. К ним приближаешься почти вплотную, и следить за их переживаниями - значит, почувствовать их печаль. Хотя роман - о счастливой любви, печали в нем больше. Лишь в самом конце сквозь нее прорывается (должно, по мысли автора, прорываться) мощное ощущение радости из-за того, что любовь главных героев удалось сохранить. Можно читать этот роман, если читатель согласен терпеть вместе с героями их несчастье ради счастливого конца - или, вернее сказать, такого, который должен признаваться счастливым.
В самом общем смысле тема романа: жизненная трагедия испытывает на прочность трагедию литературную. Автор предлагает читателю представить ситуацию: на премьеру спектакля "Гамлет" в театре "Глобус" попала жена Шекспира, мать их сына Гамнета. Что бы она чувствовала? - после всего, что произошло до этой премьеры.
Невеста-птица и молодой, да ранний
Мальчик Гамнет в романе, конечно, - вполне запоминающийся персонаж: он добрый, умный, немного и совсем беззлобно проказливый, верный друг своей сестры-близняшки Джудит. Он очень любит родителей, скучает по долго отсутствующему отцу, а Джудит любит настолько, что готов пожертвовать жизнью за нее. Характеры его сестер в романе контрастные - наверное, потому, что был нужен контраст. Джудит и по характеру похожа на брата: также любит его, как он ее, добрая, милая, неспособная ни на что дурное. Писать она не научилась потому, что левша, а пускать в дело требовали правую руку. Совсем почти без симпатии изображена старшая сестра Сусанна. Пока маленькая, она забавная: играет и фантазирует. Но, когда она подрастает, становится практичной и несколько ожесточается. Можно догадаться, почему: в детстве она привыкла противопоставлять себя близнецам и, наверное, чувствовать свое одиночество, а они всегда были вдвоем. (Почему-то мало кто из биографов любит Сусанну - может быть, потому, что она - главная отцовская наследница по завещанию).
Но самый главный, центральный персонаж романа - их мама, жена Шекспира. Хотя рассказ ведется не от ее лица, все почти события показаны через ее восприятие.
Образ Анны...простите, в этом романе ее зовут Агнес. Почему так? Согласно документу: Агнес ее зовут в завещании ее отца. Почему же она вошла в историю как Анна? - предлагаются разные объяснения. В этом романе так произошло "вследствие фонетических изменений", а еще потому, что к ней незаметно перешло имя одной из младших сестер ее мужа, которая умерла девочкой и которую, действительно, звали Анна. Так вот, образ Агнес в этом романе очень оригинален. Можно заметить, что он полемичен по отношению к двум другим известным книжным изображениям госпожи Шекспир. По крайней мере к двум. Одно из них - в романе знаменитого Энтони Берджеса (которого "Заводной апельсин") - "Nothing like the Sun" ("Вовсе не как солнце"), о личной жизни ее мужа (по названию, цитате из сонета, можно догадаться, что не очень радостной). Другой - в научно-популярной книге Жермены Грир "Жена Шекспира" (хотя автор романа использовала эту книгу и в послесловии называет ее бесценной).
У Берджеса Анна - злая развратница, которая, будучи доступна, соблазняет юношу Шекспира, отбивает его у другой, насильно женит на себе, так сказать, сексуально эксплуатирует, а потом еще и изменяет с его родным братом (ну, полный букет достоинств). В этом романе "Гамнет" Агнес - прекрасная мать, добрая и верная жена, преданная интересам мужа даже себе в ущерб. Она поразительная женщина, хотя красота ее производит впечатление странной. У нее черные волосы, золотисто-зеленые глаза и кожа белее молока. При первой встрече будущий муж (по нашим представлениям - еще недавно мальчик-подросток) отмечает, что ее возраст трудно определить и что она кажется немного старше его. (Как мы помним, считается, что он был на восемь лет моложе). Но для нее он - не забавный мальчик, тронутый на театре, а мужчина, с самого начала их отношений. Изменить ему она бы никогда не могла. Это она, хотя знает, что не сможет не тосковать, подстраивает, чтобы он отправился в Лондон в поисках новой жизни, когда он признается ей, что в родном городе и на должности учителя латыни потерял себя.
У Жермены Грир Анна - сильная женщина, поддерживающая семейство в отсутствии мужа и руководящая семейным бизнесом, нравственная, благородная, верующая, но скорее прозаичная. Прозаичность ей едва ли не вменяется в заслугу, что в этом исследовании несколько унижает ее мужа, нашедшего себя в мире искусства. В романе "Гамнет" дело другое. Агнес - по нашим понятиям, экстрасенс. Она может узнать все о человеке, нажав ему между большим и указательным пальцами руки, и таким образом она узнала, оказывается, что у считающегося непутевым молоденького учителя латыни в голове больший клад, чем у всех соседей и выгодных женихов вместе взятых. Она умеет, кроме того, провидеть будущее и очень точно - но, к несчастью, лишь отрывочно. Ей было видение, что у нее будет двое детей, которые проживут долгие жизни, а она родила троих. Из близнецов более слабой родилась девочка, и мать беспокоится за нее, а не за более крепкого мальчика. Из-за опасений за здоровье Джудит семья не переезжает в Лондон, к отцу и мужу, который всей душой хотел бы жить там вместе с ними.
Была ли грамотна госпожа Шекспир и насколько дружна с литературой - большой вопрос шекспироведения. В этом романе Агнес лишь немного читает и немного пишет (но муж читает ей вслух), что такое театр и какова жизнь в Лондоне она плохо себе представляет, но у нее другие знания, и немалые. Она знает все о целебных растениях, держит пасеку, умеет выхаживать и приручать диких животных. Дворянский герб, полученный Шекспиром, включает изображение птички, сокола. В этом романе сокол - дань уважения Агнес: это она в молодости держала сокола, точнее, пустельгу. Эта птица - ее символ в романе: Агнес - такая же сильная личность, принимающая людей, как они есть. Агнес - умелый и опытный врач, к ней собираются пациенты со всей округи. В Стратфорде она важна как врач не меньше, чем муж в Лондоне важен как драматург. Но тем более ужасно, и для нее самой - больше всех, что перед горем, настигшим ее семью, она оказалась бессильна.
Любовь как побег
Любовь Агнес и юноши Шекспира в романе начинается как "двойной побег" из семьи. Молодые люди похожи тем, что у себя в семье каждый из них недополучает любви и понимания, имеет репутацию странного. К тому же, они оба испытывают отвращение к неправде. Любовь и понимание они находят, встретившись. Муж-молодожен заявляет Агнес: "Я люблю тебя именно за то, что ты видишь мир не так, как все". Так как Анна-Агнес биографической злодейкой больше быть не может, а требуется какая-то злая сила, с которой молодой Шекспир не смог бы жить, от которой бы подался искать счастья, в романе эта роль достается его отцу. Джон Шекспир изображен грубым и жестоким, к тому же, он косвенно виновен в смерти внука. Старшего сына, к перчаточному бизнесу непригодного, он считает дураком и колотит. (Гудбай, веселый Джон Шейкспир из романа Роберта Ная "Покойный мастер Шекспир", предположительно повлиявший на образ сэра Джона Фальстафа и приобщивший старшего сына к театральному искусству, приглашая в их город актеров). Агнес полагает, что профессия перчаточника портит человека: она приучает сохранять лишь поверхность, отбрасывая все, более важное. Мать главного героя, госпожа Мэри, урожденная Арден, также изображена в романе как личность скорее отталкивающая: властная, привыкшая к обыденной жестокости жизни, ожидаемо ревнующая старшего сына к его непонятной жене. (Гудбай, прототип любимой матери Волумнии из "Кориолана").
У Агнес свой внутренний враг - ее мачеха Джоан, намного пережившая ее отца, многодетная мать и классическая невыносимая мачеха. Агнес замечает, что Джоан никогда не бывает довольна, а потому любит, когда и другие вокруг нее несчастливы. Влюбленные Агнес и Шекспир вступают в связь невенчанными не потому, что они такие любопытные или не могут воздержаться, а потому, что Джоан не согласна на их брак и им нужно ее заставить.
Но у каждого из молодых людей в их семьях есть друг. У Агнес это ее родной брат Бартоломью, большой и добрый. У Шекспира это - его единственная выжившая сестра. Исторически ее звали Джоан, но автор романа решила избежать путаницы в именах и назвала ее Элиза.
Такое изменение имен исторических персонажей, помимо прочего, достигает того эффекта, что повествование в романе отдаляется и от известной истории, и от самых распространенных о ней мнений. Читателю расскажут не совсем то, к чему он ранее привык в других книгах о тех же героях.
Муж и отец - подолгу в Лондоне, жена и дети - в Стратфорде, но они любят друг друга. Муж и жена, такие разные по образованию и сферам деятельности, отлично друг друга чувствуют. Он - верный муж (сюрприз! сюрприз!) Он работает для того, чтобы содержать их, и ради них добился большого театрального успеха. Они всегда ждут его; когда он приезжает к ним, это общее счастье. Они хотели бы всегда быть вместе. Им почти удалось создать свой новый, счастливый дом ... но внезапно самая страшная болезнь эпохи приходит к ним.
Семейная трагедия. Разлука и примирение
Далее нужно переходить к печальному. В недавно вышедшем фильме на тему шекспировской биографии "All is true"/ "Чистая правда" проводится та мысль, что Гамнет не мог умереть от чумы, так как от нее всегда умирало сразу много людей, а так не было в Стратфорде-на-Эйвоне в месяц его смерти. В этом романе автор изобретает сложную схему: как могло случиться, что в Стратфорд пришла чума, так, чтобы от нее умер всего один человек. Пришла с венецианским бисером. Вначале заразилась распаковывавшая бисер для его хозяйки маленькая Джудит. Гамнет бросается искать кого-то, кто бы помог заболевшей сестре, - но никого из тех, кто мог бы помочь, нет дома. Когда же наконец-то со своей пасеки возвращается Агнес, она принимается лечить дочку, за которую всегда боялась, и спасает ее, но слишком поздно замечает, что нездоров также сын. В отсутствии других старших пьяный дед разбил мальчику лоб - и это тоже замечают слишком поздно ...
Уход Гамнета в этом романе - благороднейшее самопожертвование. Не в силах жить без любимой сестрички, он хочет, чтобы смерть перепутала их, как путают близнецов, и взяла его вместо Джудит ... Девочка спасена, но ей же достается и вечная тоска.
(Необходимая пауза).
Потеряв сына, супруги Шекспиры сталкиваются с первой настоящей угрозой их браку. Возвращается тема побега. У мужа есть, куда бежать, где переживать свое горе с видимостью забвения - в Лондоне, за письменным столом. Он может погрузиться в сочинение пьес - исторических хроник и даже комедий. Забвение сомнительно, но он берет от этого средства то, что оно дает: отказ от своей личности. У жены такой возможности нет. Она остается в Стратфорде, у могилы сына и не хочет, чтобы муж уезжал. Она впервые чувствует, что у них не одна жизнь. Того, что есть у него, она не понимает и не хочет понимать. В Лондоне Шекспир, также в поисках забвения, впервые за все время их брака и раздельного проживания идет налево - только для того, чтобы почувствовать раскаяние перед женой. (Тем более, что жена-экстрасенс сразу все знает). У него не какая-нибудь интересная любовь: автор не сообщает подробностей; Агнес чувствует, что у мужа было много случайных связей.
Супруги мирятся, но окончательно - лишь тогда, когда Агнес впервые попадает в театр и на премьеру "Гамлета". Сперва она в ярости: как мог ее беспутный муж в его глупой жестокости позволить какому-то выдуманному призраку трепать имя ее дорогого сына, любимое имя... Это тот момент, когда встречаются трагедия в жизни и театральная трагедия. И сперва театральная трагедия, которую назовут великой, проигрывает жизни. Спектакль кажется Агнес страшным надругательством. Но это пред-финал романа; так окончиться не может. Увидев на сцене юношу-актера, удивительно похожего на сына (это не Ричард Бербедж, тот был старше), Агнес понимает: муж не издевается над их горем. Он предпочел поменяться с сыном местами: самому стать призраком, то есть мертвецом, чтобы дать сыну новую жизнь. Еще не угасшей любви она позволяет убедить себя. Супруги встретились снова.
"Счастливым" такой конец, пожалуй, не назовешь. Светлым - да.
Главный литературный прием
В оправданно амбициозном романе несколько заметных литературных приемов. Его построение: главы о прошлом, приводящем к счастью, чередуются с главами о настоящем, приводящем к горю. Рассказ о смерти Гамнета следует сразу за рассказом об их с Джудит рождении. После этого повествование движется обычно - по прямой к финалу. Шекспировские цитаты - без них не хватало бы чего-то, здесь ожидаемого. Цитаты не только как фразы, но и как сцены. Любопытный Гамнет в поисках помощи для сестры немного отвлекается, как его тезка отвлекается от осуществления мести. Но самый интересный литературный прием - другой.
У Шекспира в этом романе нет имени. То есть, его ни разу не называют по имени так, чтоб читатель это слышал. А что, уже по заглавию не понятно, о чьей семье будет речь? Шекспира называют по его роли в данный момент сюжета: он - "учитель латыни", "сын", "брат", "муж", "отец", "актер". (Может быть, объясняется прием той практической причиной, что автор посвятила роман своему мужу, а его тоже зовут Уилл).
Две мои придирки напоследок
Роман тяжелый и сильный. Анна-Агнес в нем не то, что "хороша" - она величественна, и все ее недоброжелатели должны ей поклониться. Главное не то, что ее изображают по-новому, - главное, что читателя побуждают пережить то, что пережила она, а после этого уже не поворчишь в ее адрес. Мне, однако, стало жаль еще и версии о любви ее мужа к загадочной роковой женщине ... я просто к ней привыкла. Когда я пыталась что-то придумывать на тот же сюжет (по мере осведомленности и возможностей фантазии), у меня выходило строго наоборот: после смерти сына Шекспир и жена должны были не отвернуться друг от друга, а помириться. Хотя бы временно. И отмечает это, по моему мнению, комедия "Виндзорские насмешницы". Просто так, что ли, там Форд у жены прощения просит?..
Если хотеть придираться к этому роману, я могу придумать две придирки.
Первая. Если жена смотрела "Гамлета" так, как здесь изображено, без предуведомления и досмотрела до конца, она могла задать мужу ряд очень неудобных вопросов. Зачем наш сын убивает? Почему ты сделал так, что он притворяется сумасшедшим? На что намекает образ этой королевы, Гертруды - ты что, меня представляешь такой? Неужели ты хотел бы такой страшной жизни для нашего сына? И не то, чтобы муж на эти вопросы не мог ответить, - просто ему было бы больно отвечать, так же, как и жене спрашивать.
Вторая. Шекспир в этом романе - очень хороший мужчина, который любит свою семью. Проблема авторства здесь также не возникает. Но вряд ли этот Шекспир - такой, каким он здесь изображен - писал поэмы с посвящением графу Саутгемптону. Как вряд ли он писал и эти сонеты, кроме одного юношеского, жене посвященного. Разве что он писал это всецело на заказ, во что одни исследователи верят, но другие сопротивляются. У него в биографии не могло быть никаких Саутгемптонов и никаких "смуглых леди", Эмилий или других. Маловероятно, чтобы он также написал "Укрощение строптивой", те места в "Комедии ошибок", где упрекают ревнивую жену, "Венецианского купца", "Отелло", "Антония и Клеопатру". А также все те фрагменты в его произведениях, из которых делают выводы о неудовлетворенности семейной жизнью: "стал я - увы! - женат" и вроде того (хотя из них совсем не следует, что жена непременно того заслуживала).
В общем, Шекспир и его жена (или Агнес и ее муж) в этом романе, наверное, все же больше такие, какими хотелось бы, чтобы они были. Но хотелось бы.
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1002377
рубрика: Проза, Лирика любви
дата поступления 05.01.2024
Еще один. :-)
Перевод сделан на первом курсе. Поэтому нарушена форма оригинала.
Оригинал:
THE DAFFODILS
BY WILLIAM WORDSWORTH
I wandered lonely as a cloud
That floats on high o'er vales and hills,
When all at once I saw a crowd,
A host, of golden daffodils;
Beside the lake, beneath the trees,
Fluttering and dancing in the breeze.
Continuous as the stars that shine
And twinkle on the milky way,
They stretched in never-ending line
Along the margin of a bay:
Ten thousand saw I at a glance,
Tossing their heads in sprightly dance.
The waves beside them danced; but they
Out-did the sparkling waves in glee:
A poet could not but be gay,
In such a jocund company:
I gazed—and gazed—but little thought
What wealth the show to me had brought:
For oft, when on my couch I lie
In vacant or in pensive mood,
They flash upon that inward eye
Which is the bliss of solitude;
And then my heart with pleasure fills,
And dances with the daffodils.
Мой перевод:
Нарциссы
Из Вильяма Вордсворта
Я в одиночестве блуждал –
Как туча в небесах пустых –
И вот внезапно увидал
Толпу нарциссов золотых.
Под деревом на берегу
Они плясали на ветру.
Во мраке ночи развернулась
Мерцающая звезд чреда –
Так без предела протянулась
У края вод цветов гряда.
И тысячи головок трепетали –
Цветы друг друга в танец увлекали.
Блестели рядом волны хороводом –
Но было волнам с ними не сравниться!
Поэт в таком собрании веселом
И сам не мог душой не веселиться.
И все смотрел я, но не понимал,
Что настоящий клад здесь отыскал…
Теперь, когда один часами
Мечтаю я или грущу,
Бывает, что перед глазами
Они, танцуя, вдруг сверкнут.
И так мне радостно их вспоминать,
Как будто сам пускаюсь танцевать.
Перевод осенью 1995 г.
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1002375
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 05.01.2024
(Стишок на тему своей любимой любовной сцены в шекспировской пьесе)
Король Косарь и его невеста
— Canst thou love me? — I cannot tell. ( — Можешь ли ты полюбить меня? — Я не умею сказать).
Shakespeare, «Henry V»
Замедлилась перед финалом пьеса.
Король-солдат и девушка-принцесса.
Смущается и сдержанна девица:
Неясно, как ей принимать его.
Известно ей, что он — жестокий рыцарь,
Точней пока не видит ничего.
Как говорить с ней, сам жених не знает,
И у шута он речи занимает.
Взамен признаний, пышных, но банальных,
Которых ожидать легко могли,
Звучит в потоке прибауток складных:
«Ты можешь полюбить? Прошу, люби!»
Вы отступили, меч, пожар и голод.
Есть парень — рано стар и снова молод.
Здесь нет любви, но есть ее желанье,
Борьба за то, что еле может быть.
Он мерой в жизнь получит воздаянье,
Когда ее не убедит простить.
А если речь его к душе допустит,
Такое чудо зло войны отпустит?
Но вскорости закроется гробница,
Что с боя взял, придется отдавать
И за прозрачной, крепкой стенкой рыцарь
К слуге мать сына станет ревновать.
04.11.2016
Автор иллюстрации - Неnry Yeames.
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1000097
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 03.12.2023
Король Косарь
(Баллада о завоевании Франции Генрихом V)
Король Гарри слугу посылает:
«Поезжайте, друг, через море,
Отвезите мой привет Карлу,
Славному королю французов.
Помнится, он дань задолжал нам, –
Так узнайте, отчего не платит».
Пересек посол бурное море,
Перед Карлом преклонил колена:
«Государь мой Генрих шлет привет вам,
Просит он напомнить вам о дани».
«Твой король – безусый мальчишка.
Слышно, в голове одни забавы.
Моя дань ему – мячи для ракеток:
Пусть играет, а меня не тревожит».
Повернул посол в путь обратный,
Дань привез он королю Гарри:
«Вот ответ короля французов,
Брат ваш хочет быть с вами в ссоре».
«Вот как! Собирайте мое войско:
Мы проучим короля Карла.
Собирайте удалых, крепких;
Холостых берите, бессемейных.
Пусть меня вдова не проклинает,
Сирота об отце не горюет –
Будет нам в походе удача!»
На чужой земле пришлось жарко:
Били нас нещадно французы.
Но и мы ответили славно,
Пусть английские луки запомнят!
В молодецкую игру мы сыграли:
В поле мы сошлись с французским войском.
Уложили насмерть десять тысяч,
А живые тыл нам показали.
Подошли мы к самому Парижу –
Дрогнули парижские ворота,
И сказал государь французов:
«Вот король Косарь идет за данью!
Не гневись! Свое ты получишь,
Сверх того я дам тебе подарок.
Лучший из цветов страны французской
Будет пусть в венке с английской розой!»
Очень сжатый пересказ баллады 'King Henry Fifth's Conquest of France'. Баллада отражает легенду о событиях, якобы предшествовавших вторжению короля Англии Генриха V с войском во Францию и его неожиданной победе в битве при Азинкуре 25 октября 1415 г. Современная нам историческая наука чаще всего подвергает легенду сомнению (мотив оскорбительного подарка заимствован, по-видимому, из преданий об Александре Македонском), но легенда, тем не менее, оказала влияние на восприятие истории и была отражена в художественных произведениях (самое известное – пьеса Шекспира «Генрих V»).
Лучший из цветов страны французской – намек на последующий брак Генриха V и французской принцессы, красавицы Екатерины де Валуа (1420 г.).
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1000094
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 03.12.2023
Еще один мой перевод старинного английского стихотворения, по-видимому, ставшего словами песни.
Чем мне нравится эта песенка: вроде бы куртуазная лирика, но можно себе представить и нечто другое. Кто-то, кому не очень повезло в любви, утешается шуткой.
Источник текста оригинала: Elizabethan Poetry: An Anthology (Dover Thrift Editions), edited by Bob Blaisdell, 2005.
Стихи неизвестного автора второй половины XVI века.
Love's a Bee, and Bees Have Stings
Once I thought, but falsely thought
Cupid all delight had brought,
And that love had been a treasure,
And a palace full of pleasure,
But alas! too soon I prove,
Nothing is so sour as love.
That for sorrow my muse sings,
Love's a bee, and bees have stings.
When I thought I had obtained
That dear solace, which If gained
Should have caused all joy to spring,
Viewed, I found it no such thing:
But instead of sweet desires,
Found a rose hemmed in with briars;
That for sorrow my muse sings,
Love's a bee, and bees have stings.
Wonted pleasant life adieu,
Love hath changed thee for a new:
New indeed, and sour I prove it,
Yet I cannot choose but love it;
And as if it were delight,
I pursue it day and night
That for sorrow my muse sings,
I love bees, though bees have stings.
Мой перевод:
Мне казалось - зря казалось, -
Что любовь - одна лишь радость:
Клад покажет драгоценный,
Уведет в чертог волшебный...
Вот прозрение мое:
Это горькое питье.
Песней пускай моя жалоба станет:
Пчелка - любовь, а пчелки ведь жалят ...
Вот как будто нет препятствий,
Тот приют открыт прекрасный,
Где забудется, как плачут, -
На поверку все иначе ...
Роза, госпожа цветов,
Стражу держит из шипов.
Песней пускай моя жалоба станет:
Пчелка - любовь, а пчелки ведь жалят ...
Что ж, прощай, душевный мир мой,
Ты любви разрушен силой ...
Ты разрушен, это знаю -
Но ее не оставляю.
Будто только радость в ней,
Все служу любви моей.
Песней пускай моя жалоба станет:
Пчелку люблю, хоть пчелки и жалят ...
Перевод 02.07.2020
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=999040
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 20.11.2023
Ще один мій переклад старовинного англійського вірша, який, видимо, став словами пісні.
Джерело тексту оригіналу: Elizabethan Poetry: An Anthology (Dover Thrift Editions), edited by Bob Blaisdell, 2005.
Вірш невідомого автора другої половини XVI ст.
Оригінал:
Love's a Bee, and Bees Have Stings
Once I thought, but falsely thought
Cupid all delight had brought,
And that love had been a treasure,
And a palace full of pleasure,
But alas! too soon I prove,
Nothing is so sour as love.
That for sorrow my muse sings,
Love's a bee, and bees have stings.
When I thought I had obtained
That dear solace, which If gained
Should have caused all joy to spring,
Viewed, I found it no such thing:
But instead of sweet desires,
Found a rose hemmed in with briars;
That for sorrow my muse sings,
Love's a bee, and bees have stings.
Wonted pleasant life adieu,
Love hath changed thee for a new:
New indeed, and sour I prove it,
Yet I cannot choose but love it;
And as if it were delight,
I pursue it day and night
That for sorrow my muse sings,
I love bees, though bees have stings.
Мій переклад:
Був мій погляд помилковий,
Що кохання - це чудово.
Що скарбниця це розкішна,
Дім, де гостя приймуть втішно...
З'ясувалося таке:
Це, на жаль, питво гірке ...
Хай мої скарги піснею стануть:
Бджілка - кохання, як бджоли і жалить ...
Щастя, марилось, ось зараз:
Перепон вже не зосталось,
І порину у відраду ...
Ні, зрадлива ця принада!
На троянду я дивлюсь,
Та без болю не торкнусь ...
Хай мої скарги піснею стануть:
Бджілка - кохання, як бджоли і жалить ...
Прощавай, життя звичайне -
Спокій зник через кохання ...
Що лихе воно, вже знаю -
Та покірно все ж кохаю.
Догоджаю все одно,
Ніби справді рай воно.
Хай мої скарги піснею стануть:
Бджілку кохаю, хоч бджілка і жалить ...
Переклад 02-03.07.2020.
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=999039
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 20.11.2023
Оригинал:
Sir Philip Sidney (1554 - 1586)
The Bargain
My true love hath my heart, and I have his,
By just exchange one for another given;
I hold his dear, and mine he cannot miss,
There never was a better bargain driven:
My true love hath my heart, and I have his.
His heart in me keeps him and me in one,
My heart in him his thoughts and senses guides;
He loves my heart, for once it was his own,
I cherish his because in me it bides:
My true love hath my heart, and I have his.
Мой перевод в виде частушки:
С милым другом сговорились,
Сговорились, обменялись;
Взял себе мое сердечко,
Мне свое дал во владенье.
Славно с милым сговорились.
Дорог мне его подарок –
Оберег от злой разлуки.
Дорог мой ему подарок –
От лихой беды защита.
Нету лучше договора.
Еще один мой вариант перевода:
Сэр Филип Сидни (1554 - 1586)
Сделка
Владею сердцем друга я, а он - моим:
Договорившись, обменялись честно.
Его я сердцем дорожу, а он - моим,
И лучшей сделки миру не известно.
Владею сердцем друга, он - моим.
Его со мною сердце, значит, мы - одно,
Мое - и дел, и дум его водитель;
Мое лелеет сердце вместо своего:
Оно - в груди моей любимый житель.
Владею сердцем друга, он - моим.
Перевод 19.08.2014
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=998925
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 19.11.2023
Оригінал:
Sir Philip Sidney (1554 - 1586)
The Bargain
My true love hath my heart, and I have his,
By just exchange one for another given;
I hold his dear, and mine he cannot miss,
There never was a better bargain driven:
My true love hath my heart, and I have his.
His heart in me keeps him and me in one,
My heart in him his thoughts and senses guides;
He loves my heart, for once it was his own,
I cherish his because in me it bides:
My true love hath my heart, and I have his.
Мій український переклад:
Сер Філіп Сідні (1554 - 1586)
Обмін
Серце милого я маю, він - моє:
Одне на інше чесно обміняли.
Cерце милого пильную, він - моє:
Угоди кращої іще не знали.
Серце милого я маю, він - моє.
Любе серце в мене - в'яже нас в одне,
І служить любому моє дороговказом.
Він моє так любить серце, як своє,
Його я серце бережу - щоб бути разом.
Серце милого я маю, він - моє.
Переклад 19.08.2014
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=998922
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 19.11.2023
Джерело тексту оригіналу: Elizabethan Poetry: An Anthology (Dover Thrift Editions), edited by Bob Blaisdell, 2005.
Оригінал:
Text of a Thomas Morley’s madrigal (1557/1558 - 1602)
April is in my mistress' face,
And July in her eyes hath place,
Within her bosom is September,
But in her heart a cold December.
Мій переклад:
Текст мадригалу Томаса Морлі (1557/1558 - 1602)
На обличчі милої — ясний квітень,
Обпікає її погляд, наче липень,
Перса — наче версень з плодами,
Та у серці — грудень з холодами.
Переклад 04.07.2020
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=998859
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 18.11.2023
Источник текста оригинала: Elizabethan Poetry: An Anthology (Dover Thrift Editions), edited by Bob Blaisdell, 2005.
Оригинал:
April is in my mistress' face,
And July in her eyes hath place,
Within her bosom is September,
But in her heart a cold December.
Мой перевод:
Текст мадригала Томаса Морли (1557/1558 - 1602)
Апрель в чертах ее сияет,
Июль во взгляде обжигает,
Грудь — как сентябрь, что плод приносит,
Но сердце — как декабрь, морозит.
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=998858
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 18.11.2023
Это старинная, очень старинная английская историческая песня, ее задача - выражать характер эпохи и людей, которые ее сложили.
The Agincourt Carol - "Песня об Азинкуре", "Азинкурский гимн" - английская песня XV века, прославляющая один из знаменитых эпизодов Столетней войны, триумфальный для англичан, но, соответственно, трагический для французов: победу англичан над французами в битве при Азинкуре 25 октября 1415 г. Песня выражает английскую и, так сказать, официальную или же наиболее распространенную (в Англии) точку зрения; снисхождение к противнику в песне не предполагается. Написана она, по-видимому, вскоре после битвы и еще при жизни короля Генриха V (умер в 1422 г.) Она очень знаменита и, как документ эпохи, интересна.
The Agincourt Carol
Deo gratias Anglia redde pro victoria!
[England, give thanks to God for victory!]
Owre Kynge went forth to Normandy
With grace and myght of chyvalry
Ther God for hym wrought mervelusly;
Wherefore Englonde may call and cry
Chorus
Deo gratias!
Deo gratias Anglia redde pro victoria!
He sette sege, forsothe to say,
To Harflu towne with ryal aray;
That toune he wan and made afray
That Fraunce shal rewe tyl domesday.
Chorus
Then went hym forth, owre king comely,
In Agincourt feld he faught manly;
Throw grace of God most marvelsuly,
He had both feld and victory.
Chorus
Ther lordys, erles and barone
Were slayne and taken and that full soon,
Ans summe were broght into Lundone
With joye and blisse and gret renone.
Chorus
Almighty God he keep owre kynge,
His peple, and alle his well-wyllynge,
And give them grace wythoute endyng;
Then may we call and savely syng:
Chorus
Песня о деле при Азинкуре
(The Agincourt Carol)
Хвала Господу из хвал!
Он нам победу даровал!
Король в Нормандию ходил,
С собой цвет рыцарей водил.
Чудесно Бог ему помог,
Чтоб англичанин славить мог:
Хвала Господу!
За победу, Англия, благодари!
Под городом Гарфлер он стал,
Его с войсками осаждал,
С такою трепкой город взял,
Чтоб до Суда враг горевал.
Хвала Господу!
За победу, Англия, благодари!
Близ Азинкура в поле стал,
Там бой с отвагой принимал.
И чудо сам Господь послал,
Чтоб он в тот день победу взял.
Хвала Господу!
За победу, Англия, благодари!
Земли французской господа
Сдались иль полегли тогда.
Иных мы в Лондон привезли -
К веселью нашей всей земли.
Хвала Господу!
За победу, Англия, благодари!
Всевышний, короля храни,
Его народ не обдели,
Нам благодать Свою пошли,
Чтоб петь и славить мы могли:
Хвала Господу!
За победу, Англия, благодари!
Перевод 26.08. 2014
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=996992
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 25.10.2023
Оригинал:
DIXIE WILLSON
The Mist and All
I like the fall, The mist and all.
I like the night owl’s lonely call –
And wailing sound of wind around.
I like the grey November day,
And bare, dead boughs,
That coldly sway, against my pane,
I like the rain.
I like to sit and laugh at it –
‘And tend my cozy fire a bit,
I like the fall, The mist and all.
Мой перевод. Памяти моего папы: он меня этим стихам выучил.
Дикси Уилсон
Туман мысль уносит
По сердцу мне осень. Туман мысль уносит,
Ночной крик совиный – довольства причина,
Приятен, как друг, вой ветра вокруг.
По сердцу, что сказка, день серый ноябрьский,
И ветки милы – хоть голы, мертвы.
В окно мое бьются – и звук тот хорош.
По сердцу мне дождь.
Их бранить не берусь: сижу да смеюсь,
Огонь разожгу да мечтам предаюсь.
По сердцу мне осень. Туман мысль уносит.
Перевод 01.10.2023
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=995209
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 02.10.2023