О. В. Творогов: «Предлагались различные исправления этого явно испорченного в мусин-пушкинском списке места. Большинство исследователей приняло лишь поправку «бусови» (т.е. «серые») и «не сошлю» на «несошася». Остальные поправки приняты лишь некоторыми комментаторами. Так предлагалось читать: «беша дебрьски сани» с двумя толкованиями — «адские сани» или «живущие в дебрях змеи». А. С. Орлов предлагал перевод: «У Плесньска в преградье были в расселинах змеи и понеслись к синему морю». Более вероятно другое понимание текста: вороны «възграяху» у Плесньска, были в дебри (лес в овраге, овраг) Кисаней и понеслись к синему морю. Большинство ученых сходится во мнении, что Плесньск «Слова» — это плоскогорье вблизи Киева. Слово Кисаню Н. В. Шарлемань предлагал читать как «Кияню», по его мнению «дебрь Киянь» — это лес в овраге, прорытом речкой Киянкой в окрестностях Киева. Перевод слова болонь (чаще — болонье) как «предгорье» не совсем точен. Болонь буквально — «заливной луг, низменность у реки»4.
В. И. Стеллецкий: «Текст явно испорчен, что и затрудняло его понимание, поправки здесь необходимы. Принимаю конъектуру С. К. Шамбинаго и В. Ф. Ржиги как наименее произвольную»5.
И переводит: «Всю ночь с вечера вещие вороны каркали у Плеснеска на лугу, были они из Ущелья слез Кисанского и понеслись к синему морю»6.
«Что касается слов «Кисани», то это, по-видимому, название местности, а именно, «дебри» (т.е. лесистого ущелья, лесной долины). Следует, мне кажется, принять во внимание также догадку П. П. Вяземского о возможной этимологической связи слова «Кисани» с сербским «кисанье» (от «кисати») — возбуждение плача...
При поправке Н. В. Шарлемань «дебрь Киянь» текст остается неразъясненным и нельзя объяснить, зачем упоминается это уточнение местности в устах киевского князя»7.
...Немало загадок произвел радивый Переписчик XVI века, пытаясь разобраться в словах Святослава.
Добавил тайн и Мусин-Пушкин, расчленив текст по своему разумению и выделив заглавными буквами те полученные лексемы, которые показались ему топонимами («Плесньска», «Кисаню»).
...Много мук доставил ученым XVIII-XIX веков и текст «Хождения за три моря» Афанасия Никитина.
Сегодня писатели выделяют иноязычные речения шрифтом, древние этим способом не пользовались. Страницы «Хождения» пестрят тюркскими терминами и выражениями. Ныне почти все они благополучно выправлены на русские кроме тех, которые считаются индийскими и пишутся поэтому с большой буквы как имена. Так уцелело вполне русское название индийских статуй «Кот Ачук». Афанасий Никитин для передачи «срамного» слова прибегал к тюркскому, как нынешние ученые — к латыни.
Путешественник-христианин, потрясенный зрелищем обнаженных идолов, выполненных с натуралистической полнотой, не смог найти в официальном языке своего сочинения точного эмоционального выражения, не оскорбившего бы слуха читателей и прибегает к «запасному» языку. Острота второго языка всегда чуть приглушена. Коти ачук — «голозадые» (тюркское).
Я не зря завел этот разговор: мне кажется, босуви врани граяли Святославу на тюркском языке. Речи их не поняли ни Переписчик, ни Мусин-Пушкин, потому постарались скомпоновать текст так, чтобы получались лексемы, похожие на русские. Переписчику это место рукописи казалось безнадежно испорченным. Буквы слагались в русские слова, но общий смысл от этого не становился яснее. Руководствуясь желанием сделать место хотя бы читаемым, Переписчик дописал несколько слов. «Всю нощь съ вечера» подсказано ему началом отрывка «Си ночь съ вечера», но писано уже языком своего диалекта. Этим я объясняю разность двух написаний. На фоне чрезвычайно запутанной фразы чересчур ясное грамматически и лексически «всю нощь с вечера» вызывает оправданное подозрение. Клише привлечено для поддержки композиции «босови врани», полученной Переписчиком из толкования одного непонятного термина.
...Ни в фольклоре, ни в письменности славянских народов вороны таким эпитетом не определялись. Всегда — постоянный эпитет «чёрный ворон», «чёрный вран». (Ср. в «Слове» — «чёрный ворон, поганый половчине!»)
Даже удачная, на первый взгляд, попытка истолковать «босови» как «серые» от тюрк. бос, боз — серый, не разрешает сомнения. «Серые вороны» — безусловный модернизм, хотя в природе они и существуют, но русские именовали их галками. (Кстати, в «Слове» они названы трижды). Лишь сравнительно недавно стали различать: ворон — чёрная птица и ворона — серая птица (использовав польское «врона» — чёрная птица), но в древнерусском — ворон, вран всегда обозначает черную птицу, лаже без постоянного эпитета. Поэтому «серый ворон» в то время попросту невозможное сочетание. «Босови» не цветной эпитет. В сочетании с «волком» он ещё может выступать в этом значении или в другом «босой», т.е. голоногий (как и предлагают многие). Но к нашему примеру и это значение не подходит: представьте себе «босых ворон». Переводчики перебрали все случаи употребления эпитета «босый» в славянских языках. Пожалуй, в статьях не фигурировал только разговорный «бусый» — пьяный, ввиду явной ненаучности своей.
...Я предполагаю, что Переписчик столкнулся здесь с ещё одной обобщающей кличкой половцев. В «Слове» прозвищ множество. Степняков называют «половцы», «кощей», «поганые», «хинове», «бесовы дети» и калькированными терминами — «толковин», «птиц подобие». Часто — в нагромождении — «чёрный ворон, поганый половчин», «поганый толковин», «поганый кощей». «Задонщина» послушно повторяет прозвища степняков: «хинове», «половцы», «поганые» но и — «бусурманы».
В «Слове» не хватает как раз такого определения.
...Арабы называют верующих в аллаха — муслим («покорный»). Турки контаминировали два слова: «мысыр» — Египет (арабское) и «муслимин», создав термин «мусурман». Он распространился и на тюрков, принявших ислам. Кипчаки превратили турецкое изобретение в «бусурман». Русские восприняли кипчакскую форму, адаптировав ее в диалектах «бусурман», «бесермен», «басурман», «босурман» и др. В южнорусском диалекте была форма с «книжным» долгим «у» — «босоурман», давшая в устном — «босоврман». В украинском сохранилось до XIX века необычное название мусульманина «бусовир» (Преображенский). Во множественном числе первичная форма, надо полагать, выглядела развитей — «бусоврмане» или «бусоврамне».
Если бы Переписчик встретил во сне Святослава знакомых ему «бусурман», то мы бы сегодня не бились над загадкой таинственных «босовых вран».
В протографе некие «босоврамне» издают какой-то шум, скорее всего «глаголахуть», но Переписчику показался более уместным в данном случае глагол — «граяхуть».
Думаю, что в оригинальном тексте были следующие комбинации букв: «босоврамне... плеснь скана болони беша дебрь кисан юин ес ошлюксин». П-16 выделяет похожее на русские слова «болони», «дебрь» и «несош люк син...»
Последнее сочетание показалось ему оборванным. Он дописывает очевидное «...ему морю». Таким образом, получает приблизительный смысл «и несет луке синему морю».
Значение всей фразы рассыпается, но каждое слово в отдельности ему почти понятно: его задача добыть «местный» смысл. Может быть, в угоду этому «местному» смыслу были заменены и некоторые буквы. Например, в «топониме» — «Плесньск».
|
|
