Укрываясь всю ночь поцелуями,
застилая телами кровать,
Мы белеем двумя полнолуньями,
и нельзя нас уже разорвать.
Друг на друге,
почти невесомые,
мы кублимся,
как двое мышат,
и большими ушастыми совами
наши тени по стенам шуршат.
За окном машет дерево ветками
и уже опадает листва,
только ель под заветами ветхими
ожидает приход Рождества.
Шьет иголками,
севера странница,
зелень вечную смерти назло,
только время на свете не старится,
нам же больше с тобой повезло -
мы играем с ним в прятки глаголами,
и страдаем всегда под залог,
и телами и душами голыми -
обитатели нежных берлог.
И мирки,
под местами небритыми,
наши скрыты,
ранимы,
хрупки,
но встречаясь своими орбитами,
мы запутываемся
в клубки.
Угрызаясь не то чтобы совестью,
а, скорей добавляя штрихи,
то, что было двуглавою повестью,
мы по буквам растащим в стихи.
Так причиной повязаны вескою,
что сбываемся мы наяву -
Словно кто-то, невидимой лескою,
натянул между нас тетиву.
Мы с тобой, вместе недоказуемы,
льётся ночь сквозь оконную муть,
И, друг друга,
по имени,
всуе мы,
опасаемся упомянуть…
И гудит полуночная улица
об асфальт редким трением шин,
Эта жизнь непременно разрулится,
или мы за нее все решим.
Мы лежим -
две запавшие клавиши,
целый мир -
душный наш госпиталь,
воздух пахнет предчувствием давешним
и смыкает скрипичную даль.
Словно речки сливаемся устьями,
и затапливаем города,
и влюбляемся,
снова,
без устали,
навсегда,
на
все
гда,
н
а
в
с
е
г
д
а
…
|
|
