Новелла в трех действиях.
"Миллионов десять в этом городе мира
Душ, живущих в особняках и дырах.
Нам же пристанища нет, дорогая
пристанища нет."
У.Х.Оден
Черный день, окровавленная брусчатка, блуждающая в толпе смерть. Среди прочего сумбура легко затеряться, если не знаешь, зачем ты здесь. Если не знаешь, правильно ли все вокруг происходящее. Одобрит ли небесный взгляд, когда увидит справа пустоту, а слева бойню. Обрадуется ли родня, увидев своего ребенка на экране. Найдет ли оправдания твоя совесть, когда придет время пожинать урожай поступков. И что мы можем сказать сами себе, когда было сказано слишком много, отчего утратилось самое важное.
Кто эти люди? Обреченные? Свободники? Оглядываюсь вокруг и вижу разъяренные лица. Скрытая ненависть движет этими людьми. Она скрытая оттого, что люди всем своим видом выказывают недовольство высшим классом, но сами-то осознают, что ненавидят себя. Ненавидят окружающую действительность за ее обыденность, ненавидят легкомыслие за его смирение, ненавидят безразличность за ее шум в оглохшем ухе. Человек способен принять все что угодно, от веры до рекламы, от обмана до похвалы. Только бы все остальные были в согласии с его точкой зрения, с его правдой. К чему допотопная исключительность, если ею нельзя управлять. Точнее, если человек не в силах ею управлять. К чему борьба со своим внутренним «я», если в конечном итоге все идентично и прозрачно. И к чему нам старая как мир истина, если ее трудно осознать, а в чужом огороде болеет земля. Хорошо, что болеет. Только о своей земле забыли.
Этим людям не нужна общая радость, будь то достижение цели, либо мученическая победа. Каждый держит в руке цветную тряпку, обмотанную на острие деревянного копья. Громко и четко вырываются из толпы матерные недовольные вопли. Чем громче возмущение, тем тише борьба с его причинами. Они машут в окно резиденции, высоко подняв головы, обручившись общей идеей. В огненных глазах есть что-то зверское, животное, жаждущее то ли крови, то ли справедливости. Возможно, одно без другого не обойдется.
Где-то там, в огромном дворце, находятся виновники торжества. Главный властелин, обрушивший разруху на наши головы, и без того разбитые о бетонные стены. Да, люди перестали верить власти, перестали ожидать перемен. Теперь каждый из них радикальная перемена. Но вся проблема в том, что каждый преследует собственные цели. С виду может показаться, что эта застывшая толпа объединена общим лозунгом и конечной затеей. Один считает деньги за проведенные в толпе часы, другой фотографирует себя, дабы увековечить славу и геройство, третий молчит в ответ на вопрос, зачем он здесь. Никто не может внятно разговаривать, людей переполняют эмоции. Слишком долго человек спал. Теперь ему захотелось развлечений, будь то война или парк аттракционов.
Толпа очень часто оживлялась, когда мракоборцы бросались друг на друга, когда выстрелы слышались отовсюду, а огонь разъедал ночной сумрак. Столько схваток с патрульными, столько разбитых судеб, что не совсем понимаешь, ради чего все это. Ради чего истребляется вечность, и почему ненасытный рок не останавливается?
Все происходило со скоростью света. Удар, выстрел, кровь, крик, бег. Люди мелькали по площадям, словно в перемотанном фильме. Что происходит? Они чего-то хотят. Сначала мне казалось, что все не напрасно, что дружина отважных ребят - это символ наступающей свободной эпохи. Что сплоченность ради результата, что мир ради мира. В определенный момент все становиться пылью, когда видишь смерть. Когда видишь ее в полном расцвете сил, такую властную и насмехающуюся, жаждущую и ненасытную. Глоток воздуха, последний глоток воздуха, отсутствие воздуха. А потом оказывается, что и воздух имеет свойство предавать. Что все вокруг продажное до мозга костей, да и ты – единица на голодном рынке. Тебя тоже можно купить, только цену назови. И после всего этого остается искать скрытый смысл в бессмыслице. Ведь даже отвратной чепухе можно придать божественный вид, используя нужные слова и подходящие для этого обстоятельства.
Люди продолжали убивать друг друга. И кому интересно, где здесь брат, отец или сын. С кем осталась мать и по кому плачет невеста. Тот, кого нет, уже не вернется. И никакая свобода не вправе провозглашаться хозяйкой судьбы, если твои родные люди умирают.
Кто и что, в чем бесполезность и беда. Какое горе, и где боль. Человек, который несет в себе мир, не станет добиваться его войной. Ни один в мире не пойдет на погибель ради идеи. А если он это сделал, то слишком призрачная была его идея, и слишком запыленные были его глаза. Ведь он пошел в одиночку. Ведь они пришли сюда не за справедливостью или за страшным судом. Они пришли за смертью, и смерть встретила их с распростертыми объятиями.
***
Гаджет проснулся в холодном поту, обнаружив около себя двух сладких девочек, по возрасту схожих с его дочкой. Выпил стакан виски, посмотрел в окно на мимо пролетающие новости, отправил указания рабочим. Его двухэтажные хоромы находились на горе Девайса, подальше от места жительства обреченных. Даже правитель государства остерегается этих особей. Никто не знает, чего от них ожидать, ведь люди, которым нечего терять, самые непредсказуемые.
Спустившись по стеклянным ступенькам, Гаджет приметил своих детей. Кастус расположился на диване с айтэчем в руках. Сони смотрел на мониторе очередное видео о свободниках. Энни учила роботуна резать колбасу.
-Вы чего не пошли на встречу классов?
-Пап, там такая скукотища. Учителя даже не все приходят. В прошлый раз сидели на острове и разбирали каменную пустыню. Там оказались трупы мертвяков. Такой смрад!
-Чтобы завтра я вас здесь не видел!
-Вон, смотри, свободники снова устроили взбучку патрульным. Западное крыло резиденции подожгли. Снова пытаются пробить ворота во двор.
-Пускай пытаются. Вот будет веселье, когда они узнают, что их властелина там нет!
Гаджет накинул пальто и отправился прогуляться по аллеям. Вокруг тишина. Только прищурившись, можно увидеть за бассейном рабочих на поле. Маленький человек чувствует себя еще меньше, если узко мыслит. Любые недостатки роста он компенсирует тиранией и насилием. Способ самоутвердиться для него заключается в полном порабощении окружающего мира, во власти в его руках. Он не хочет делиться, он хочет забирать. Такие люди кроме собственной выгоды не видят ничего. Более того, они уже не умеют ни чувствовать, ни жить. Он уже умер, только не понял этого. Для людей за оградой в какой-то мере он предстает смертью, но только абсурдной, не идентичной его личной гибели. Каждый властелин имеет в запасе немного времени, чтобы остепениться и прекратить уничтожение своей страны. Но этот уже мертв, и времени у него не осталось.
Смотря вдаль и наслаждаясь картиной рабочих людей, Гаджет взял звенящую трубку.
-Слушаю
-Добрый утро, мой властелин. Спешу сообщить вам новость о вчерашнем разгуле. Не хочу огорчать вас заранее, но ваш сын подозревается в изнасиловании девочки из касты. Ее мать требует полного выкупа прав на дочь, либо она обратится в новостные инстанции.
-Опять случилось. Когда он успокоится?! Хорошо, отправь матери нужную сумму, а от девочки избавься.
-Уничтожить или за забор?
-Оправь за забор, я не настроен сегодня на уничтожение бедняков.
- Я вас понял, властелин.
Гаджет вернулся в дом, чтобы поговорить с сыном. Он знал, что это был Кастус. Такие случаи происходили регулярно с момента совершеннолетия сына.
-Что ты вчера натворил?
-А че там? Кто-то настучал на меня?
-Я тебе поговорю сейчас. Быстро рассказывай, что произошло.
-Да ничего интересного. Встретил ту девку около старых развалин, предложил прогуляться. Сказал кто я и чей сын. Она сразу заинтересовалась. Захлопала ресничками и отвела меня к своей подруге, сказала типо, что она мне понравится.
-И что дальше?
-Ну у них дома мы засели за диваном, туда-сюда, с девкой этой все получилось, а вот подружка ее была странная. Не хотела со мной, ну я ее и проучил.
-Радуйся, теперь она за забором, и тебя, идиота, мне не придется уничтожать.
-Да ладно, что ты, сколько раз такое было. Я ее пару раз ударил.
-Мать заявила, что изнасиловал, и потребовала выкупа.
-Во дела. Она говорила, что у нее нет родителей.
-Это уже не важно.
Гаджет посмотрел на экран и увидел бунт свободников – они уже резали друг друга.
-Пускай поубивают себя, и на этом закончим.
Он выключил монитор, и ушел обратно к сладким девочкам. В это время Энни общалась по сети, ставя лайки, повышая самооценку, стирая границы. Она не чувствовала себя одинокой, ведь есть такие люди, как она. Просто хорошо знать о том, что ты часть чего-то. «Чего-то большого и могущественного» - убеждала себя Энни. Мысль об отделении своего «я» от стадного вакуума противоречит твоим страстям и желаниям. Поэтому, проживая бесполезные дни в одиночестве, можно не чувствовать себя одиноким благодаря социальной сети. Можно не бояться Бога и плевать на моральные ценности. Можно продать нравственность за обновление софта, что и сделали дети Гаджета.
В дом вошел начальник службы охраны Гаджета, он же домохозяйка, он же бывший обреченный – Налди.
-Как дела, маленькие бесята?
-Все хорошо
-Где ваш папочка?
-Ушел наверх, в свою комнату
-Ладно, когда вернется, скажите, что нашему новому смотрителю нужны ключи от резиденции. Кстати, Кастус, мне помнится, у тебя был экземпляр, а? Девочек водил?
-Да-да, только отцу не говори. Сейчас отдам.
Кастус искал в карманах, сумке, в тумбе, но ничего не нашел.
- Неужели я их потерял!
-Это неудивительно. Ладно, ищи, я позже зайду.
Налди с озабоченным лицом возвратился в туман могущественных государственных покоев, пока Кастус испуганно искал ключи, а рабочие продолжали работать назло сгорающему солнцу.
***
Сегодня вечером меня заинтересовал смысл существования этих кнопок. Моя работа заключается в том, чтобы на них нажимать. В этом есть толк, если учесть что люди целыми днями ожидают электричества и получают его как раз из моих рук – ровно в семь я зажигаю надежду в домах и квартирах, ровно в девять погружаю в бессловесный мрак. Другой вопрос, стоит ли скитаться по городу в поисках ответов на несерьезные вопросы, когда твоя работа требует серьезности. У меня не было проблем с этим. Тем более, меня строго контролируют, и если что-нибудь пойдет не так, то я лишусь не только работы, но, возможно, и права на существование. Что может быть проще, чем тыкать пальцем по кнопке, при этом сохранять спокойствие и не нарушать дисциплину?
Учитывая мой статус «ненужного» и номер кисти на руке, другую работу мне получить не суждено. Даже здесь, около заброшенных заводов, в трансформаторной будке, я способен приносить пользу обществу. Можно считаться с уровнем жизни, интеллекта или со способностью выживать в этом мире, но если ты лишняя единица в уравнении, то ни в какое равенство тебя не впихнешь. Поэтому я стараюсь примириться с любой возможностью непредвиденных обстоятельств и просто живу. Живу, полагая, что я кому-нибудь нужен. Живу, словно есть сегодня и сейчас, а не вчера и когда-то. Так устроена безупречная система существования. Будь тем, кем тебя хотят видеть. Делай то, что можешь. Стань хозяином хаоса, чтобы умиротворить свою душу.
С веленья моего пальца погасли фонари, прозвучал сигнал отбоя, и я направился домой. В этот миг можно почувствовать себя капельку властелином, хозяином безызвестных судеб, главнокомандующим на корабле режима. Дома были поглощены нагнетающей тьмой и только на тротуарах светились маленькие фонарики в руках патрульных. Каждый день я прохожу мимо них и цепляюсь об их злостные взгляды. Какая доля ненависти дана этим людям? И сколько моментов счастья, любви и сострадания должен пережить человек, чтобы стать человечным? Единственное, что не дает смириться и не искать ответов, это любопытство. По-моему, любой уважающий себя индивид, любой сотрудник и любой стажер – все чем-то интересуются. Разница кроется только во вкусах и зависит от степени воспитанности и моральных ценностей. Кто виноват в том, что раб мечтает о своих рабах, а не о свободе? И кто вправе лишить его свободы, когда он даже не знает, что это такое?
Сквозь заросли во дворе я пролез на крыльцо, вышиб ногой шатающиеся двери и вошел в гостиную. Затхлый будничный запах говорит о том, что я дома. На столе пара зажжённых свеч, рассыпанная крупа и заплесневелая сахарица. По полу бегают маленькие жучки, которых я каждый день пытаюсь затоптать. Далее заглядываю в коморку, где Ранкин и Марта наслаждаются передачами у телевизора, который не работает. Кэтти сидит на полу, листая журнал с картинками. На люстре висит дырявая футболка, не понятно к чему и зачем. Я открыл ключом двери в свою комнату, бросил взгляд на порядок, который очень выделяется, в сравнении с остальной частью дома, и уложился на кровать. Есть сегодня нечего, поэтому лучший способ утолить голод – просто уснуть.
Через пару часов я услышал стук в двери. Это была Кэтти. Она попросилась остаться у меня на ночлег. С недавних пор я начал ей разрешать спать в моем кресле. Эта маленькая девочка немножко отличалась от своей семьи, уж тем более от своей матери. Спокойствие и хорошие манеры в Кэтти я заметил сразу же по приезду. Она каждый день наблюдает за тем, как я ухожу и возвращаюсь, о чем-то думая и беспокоясь. Честно говоря, во мне начали просыпаться отцовские чувства, и я не мог не помочь ребенку. Я знаю, что в моих силах освободить ее из рук недобросовестных родителей. Но это будет нарушением закона, и «караться соответственно общепринятым нормам». У Кэтти есть родня, хоть и бездарная, но единственная. Я не могу оторвать ее от семьи, разве что убежав с ней за забор. Но это не многим удается.
Каждый вечер она о чем-то спрашивает у меня. Сегодня спросила, откуда раздаются выстрелы. Я давно над этим не задумывался. Каждый день слышен глухой отклик залпов. Возможно, это где-то за забором. Иногда землю взвинчивает от бесперебойных взрывов. Но это происходит каждый день, и многие научились этого не слышать. Только пытливый ребенок может замечать все окружающие его вещи, в отличие от взрослого. Детям присуща заинтересованность в свойствах мироздания и монотонности Вселенной. Они хотят увидеть весь мир, они уверены в том, что это должно быть волнующе и прекрасно. Пока мир не докажет им обратное.
Наутро я не обнаружил Кэтти в кресле. Она играла во дворе, пока Ранкин слизывал со стакана последние капли Калоквы, а Марта торговалась на улице со Стажерами. Они бродят повсюду с прилавками и продают всякую дребедень. Чтобы найти действительно полезную и вкусную пищу, нужно либо работать Стажером (их кормят два раза в день, выдавая пшено, потроха и одно яблоко) или иметь знакомства в отделе Растации. Есть возможность закупать по несколько килограммов, к примеру, пшена, но это не всем по карману. Хотя Марта умудрялась выторговать больше, чем разрешалось. Взамен отдавала что-то из быта, к примеру, сегодня я недосчитался пары стульев в гостиной, зато на столе был мешок полусгнивших яблок.
Я решил провести этот солнечный день походом на озера. Частенько туда захожу, чтобы обрести покой, избавиться от докучливых мыслей, уставившись в синеву безмолвной воды. Во время похода изучаю мимо протянувшийся и наскучивший забор. Он больше похож на дырявую бетонную стену с железными прутьями. Говорят, сквозь них струится ток. Многие пытались пересечь это препятствие в надежде созерцать новый свет. Никто точно не знает, что там, за забором. Одни говорят, что там живет совсем другая раса, другие – что там бескрайние поля кукурузы, третьи – что там обитают обреченные. Людям не нужно конкретно знать, что их так манит. Они просто желают этого, вот и все. Их радует мысль о том, что есть что-нибудь лучшее, чем то, что они уже имеют. Ведь каждый считает себя особенным, единственным и неповторимым. «Вот он я, луч солнца в облачном небе, последняя надежда Бога, и все это для меня». Хотя, за последние годы люди не то, что думать – они даже чувствовать разучились. И если до этого момента они обращались к Богу только тогда, когда он им нужен, то сейчас им не нужно ничего. Они просто существуют единым организмом, разрушая жизненно важные органы. Кто бы мог подумать, что человека может сделать счастливым горстка отравленной еды и неработающий телевизор.
Я спустился по ступенькам ближе к воде. Заметил нескольких человек, сидящих у причала. Отдых у озер нельзя назвать общественным развлечением, но некоторые люди все же приходят сюда. Природа может тебя многому научить, если ты захочешь. Ее спокойствие говорит само за себя, и я давно обрел внутреннюю гармонию благодаря посиделкам на песке. Я уселся около ржавого катера и смотрел в бесконечную гладь. На мосту происходило какое-то движение, разглядеть было очень тяжело. Наверное, патрульные пытаются схватить нарушителя. Я прищурился и заметил падающее в воду тело. Многие детали в жизни мне не дает увидеть близорукость. Поэтому я мог только гадать, что произошло. Через пару минут столпотворение на мосту развеялось, а я стал замечать неуклюжее движение в воде. Человек приближался все ближе и ближе, он плыл прямиком на меня. Я приподнялся и разглядел женственные черты в сбежавшем нарушителе. Я видел ее мокрые русые волосы, пухлые алые губы и обеспокоенный взгляд. И чем ближе она ко мне приближалась, тем прекраснее становился ее образ.
*
Ее звали Алия. Замечательная Алия. Загадка среди прочих неразгаданных тайн. Добрый взгляд среди мрачных бесчувственных лиц. Теплая девичья скромность, являющаяся среди распутных нравов. Она мгновенно превратилась во что-то божественное. Оказалась тем, во что я верил все предыдущие годы. Мне не нужны были ее слова, я не нуждался в правде из ее уст. Я нуждался в ее существовании, в подтверждении того, что есть на самом деле. За несколько секунд, пока она приближалась ко мне из воды, я увидел перед глазами все счастливые воспоминания из детства. Их было немного, но так светло на душе стало, припомнив былое! Она робко подошла ко мне, дрожа и еле проговаривая свою мольбу.
Я не хотел ни о чем узнавать, это было неважно. Единственное, чего мне хотелось по-настоящему – обнять ее и пообещать, что все будет хорошо. Но, сделав задуманное, я бы испугал ее и сделал бы еще хуже. Поэтому я молча накинул на нее свой пиджак и посоветовал следовать за мной.
Всю дорогу мы шли молча. Я боялся обронить хотя-бы слово. Она так заинтересовано обсматривала местность, так спокойно и в тоже время суетливо оглядывалась по сторонам, что мне пришлось только ускорить шаг. И самое удивительное было, что она не боялась меня. Я чувствовал ее доверие, поэтому ответственность полностью была на мне. Кем бы ни оказалась моя прекрасная незнакомка, ее судьба в моих руках. Только подходя к моим зарослям, она поинтересовалась моим именем, и очаровала взамен своим.
Я отвел ее в свою комнату. По пути она зрительно познакомилась с домашним беспорядком, гнилыми яблоками, которые кушал Ранкин, печальным лицом Кэтти, которая сидела в углу с игрушками и очень удивилась появлению незнакомки. В шкафу нашел несколько тряпок, похожих на футболки и вручил своей спутнице. Она улыбнулась, щеки ее немножко порозовели, и я смекнул, что нужно удалиться на пару минут.
Джерси Барселоны очень хорошо смотрелись на ее стройной фигуре. Прямые, и к тому моменту, высохшие волосы смотрелись очень естественно на гранатово-синем фоне футболки. Смуглое личико выражало благодарность своим сокровенным взглядом. В этом была вся Алия. В этом была вся ее красота и женственность.
- У тебя нет ничего..мм..перекусить?
Я вспомнил, что у меня нет ничего, кроме нескольких запасов. Под матрасом я обнаружил пачку риса. Отправился на кухню, зажег огонь в печке, подкинул дров, закипятил воду. Сварил некую белую консистенцию, схожую с кашей, которую кушал в детстве. Вернулся обратно в комнату, но Алия к тому времени уснула. Я поставил на подоконник рис, и решил отдохнуть в кресле. Наблюдал за ее легким дыханием, и, конечно, пухлыми губками. Что может быть прекраснее? Но я не находил ответа.
Буквально через пару минут она проснулась и отведала моей стряпни.
- Очень вкусно, давно я не кушала хорошей каши.
- А что кушала?
- В основном бутерброды, остатки мяса в ресторане.
- В ресторане?
Я был удивлен, но сразу догадался, в чем дело. Алия оказалась беглецом, но беглецом не из моих окраин.
-Да, я там работаю, вернее, работала, пока не сбежала.
-Откуда ты?
-С той стороны.
До чего странно мне было все это услышать. Всю свою жизнь я задавался вопросом, что таит за собой бетонная стена. И всю свою жизнь я хотел оказаться там, потому что верил, что все может быть лучше.
-И что же там?
Меня переполняли эмоции. Я не мог поверить, что она действительно оттуда. Но то, что она явно не схожа с другими мне знакомыми людьми, убеждало, что все ее слова правдивы.
-Не знаю даже как тебе ответить. Страна потихоньку умирает, люди потихоньку перестают верить. Многие уже облачились в обреченных. Люди теперь не живут, нет.
-А как же свободники, они существуют?
- Да, но они скоро перебьют друг друга. Все уверены, что Гаджет сидит у себя в резиденции. На экранах постоянно показывают его обращения из своего золотого зала. Но это разные записи. На самом деле он где-то прячется вместе с детьми. Но свободники уверены, что он в резиденции, и продолжают митинговать и палить костры у его ворот. А перед моим побегом стало известно, что они режут друг друга.
Невероятно, но это было так. Свободники, надежда и спасение наших земель, не выдержали влияния властелина и поддались собственному страху.
-Почему же ты сбежала?
-Я надеялась, что найду новый, лучший мир. Первое время мне так казалось, когда я встретила тебя. Но потом я увидела твой город. Здесь все мертвы?
-Нет, но скоро будут. Остатки еды позволяют некоторым держаться, в том числе и мне. Но смерть лишь вопрос времени. Скоро она будет нашим временем.
На ее лице была явная растерянность. Все, к чему мы оба стремились в эти мрачные дни – это найти лучшее прибежище для своей свободы. Но его, кажется, нет в этих краях. Теперь я не знал, до чего волочить свои мысли и во что верить. Но со мной была Алия, и это главное.
*
Вечером я отправился на работу, оставив Алию один на один с бездарным семейством. На улицах чувствовалось внезапное беспокойство, будто оживившее людей от умертвляющего смирения. Те немногие, кого я встречал взглядом на улице, были озабочены какими-то нелепыми делами. То ли всех утомила сонная жизнь, то ли все, наконец, образумились и решили что-то изменить. Но что можно было изменить? Люди копошились в своих двориках как муравьи, не осознавая своих действий и бросаясь из крайности в крайность. Мне жутко было на это смотреть, хотя бы потому, что эти люди казались обреченными, не имеющими последнего шанса. Они хотели совершить достойный поступок или полезное действие, но этим вызывали только жалость.
Работа завершилась без приключений. Я в который раз нажал на кнопку и возвращался домой. Все проведенное в будке время я думал о ней. Как там Алия? Все ли хорошо? Надеюсь, что она нашла общий язык с Мартой, а лучше бы, вообще не искала. Уже довольно много времени я делю с семейством общий дом. Но за столько проведенных под одной крышей дней, я так и не узнал, что это за люди. О чем они думают? Что ими руководит? И вообще, мечтают они о чудесах? Может, они также как и я, разговаривают сами с собой, размышляя и находясь в поиске ответов? А может ни о чем не думают, и ни о чем не мечтают. Убили в себе чувства, и не нужно никаких ответов.
Беспокойство продолжало дышать на улицах. У многих домов я заметил Стажеров. Странно, ведь они ходят по утрам. А тут практически ночь наступила.
Когда вошел в дом, обнаружил на кухне плачущую Марту. Я никогда не видел, чтоб она плакала. Никогда не видел слезы постороннего человека. Если и видел, то очень давно, что успел забыть. Я спросил ее, что случилось. Она не отвечала и продолжала реветь. В коморке Кэтти и Ранкин, очевидно, уже уснули. Алия появилась из моей комнаты.
-Я тебя очень ждала!
-Что здесь произошло?
-Даже не знаю, как это объяснить. Пришли странные парни в безрукавках, твердили что-то о голодовке. Марта с ними разговаривала. Потом она плакала. А потом они забрали маленькую девочку.
-Кэтти!
Я повернулся к бесчувственной матери.
-Что ты наделала, бездарность? Это же твое дитя, твоя кровь, твое сердце!
Она постепенно успокаивалась, и превращалась по виду лица в заплаканный овощ. Я не мог поверить, что она решилась на это. Продала родную дочь за еду. Боже, почему Кэтти? В моих мыслях был полнейший хаос. Я хотел разнести весь дом, разорвать Марту на части, догнать Стажеров и сравнить их с землей. Где Ранкин? Разве это отец? Разве это семья? Бесчеловечные мертвяки, бессердечные твари, бездушные куски металла! Где настоящий человечный мир? Где добрые люди, где справедливость, где любовь и милосердие?
Все перевернулось с ног на голову. Я знал, что уже нельзя ничего поделать. Они забрали ее, и никогда не вернут. Я не видел перед собой ничего. Ушел в свою комнату и трупом упал на кровать. Какая же все-таки нелепость, эта жизнь.
На мгновение мое сердце сжалось и обратилось в камень. Я ненавидел всех и вся. Маленькая человеческая душа отправилась на погибель. Мне хотелось отправиться вслед за ней. Кэтти была единственным лучом света в моем мрачном существовании. Она была моей надеждой на лучшее будущее, верой в святость и божество. Да, она была ангелочком среди чертей, и она проиграла им схватку. Что дальше? Я не хотел услышать ответ.
Когда что-то заканчивается, когда ваши истории прекращают притворяться оптимистическими обещаниями, когда вы не видите цельной картины, не можете осмыслить взаимосвязь между одним и другим, вы находитесь в замешательстве – и в этом апофеоз хаоса. Преклоните голову перед его величеством бессилием, и тотчас меч скользнет сквозь хомут надежд. Мне потребовалось столько времени, чтобы открыть глаза. Мне потребовалось познать боль утраты, чтобы научиться ценить мгновение. Сколько мне нужно времени, чтобы понять, что времени больше нет? Не нужно больше обещаний! Не нужно больше вопросов! Я должен отыскать спасение, не для себя, но для нее. Я должен прекратить жизнь, смутную и грязную, бесполезную и не предвидящую будущего.
Я видел обреченные лица мнимых родителей Кэтти. Теперь я понял, кто такие обреченные. Вот они. Люди соблазна, люди удовольствия, люди потерь. Они ненавидят себя за содеянное, в этом есть и сострадание к ближнему, и любовь, и угрызения совести, и стыд перед остальными. Они больше не смогут жить, как прежде. Что они ответят себе, когда их спросят о дочери? Мать поддалась возможности получить пропитание, отец закрыл глаза. Сломанный телевизор не показывал больше года, и показывать больше не будет. Ранкин, тебе нечего ждать, ты все потерял.
Ранкин вышел из комнаты с болезненным видом, схватил нож на столе и отправился во двор. Меня осенило, что он опомнился и хочет отомстить. Но ведь будет только хуже! За нападение на стажеров его подвесят на электрический кабель посреди улицы. А за убийство…будут наказаны все члены семьи. Остановись!
Я ринулся во двор, но вокруг ничего не видел. Улицы были пусты, и только в кустах что-то шуршало. Наклонившись, я увидел Ранкина, сидевшего на корточках и ковырявшего ножом землю. «Дура, дура!» - заорал Ранкин. « Здесь были запасы!». Он вынул из земли мешочек и побежал обратно в дом. Я последовал за ним.
-Какие запасы? Несчастная пачка риса!
-Что ты наделала, дура!
Я никогда не видел их такими. Они кричали друг на друга. За последние годы никаких эмоций не проявляли. Видимо, случилось то, что разбудило их покой.
Алия была перепугана, я был в замешательстве. Хотелось разнять их и успокоить, но с другой стороны, это нормальная реакция. Пусть лучше так, чем молча у телевизора.
- Ты могла мне сказать? Могла?
- А ты что не видел? Прикинулся не видящим?
Ранкин со злостным видом приближался к Марте, за долю секунды он набросился на нее с ножом, но та отскочила в угол. Я огрел Ранкина стулом по спине, выбросил нож в окно, запер входную дверь. У меня не было времени успокаивать родню, так как в голове был план по спасению. И родня не входила в него. На улице смеркалось, времени оставалось все меньше.
Я взял за руку Алию, ничего не объясняя, вывел из дома.
- Куда мы?
- Мы уходим, здесь больше нельзя оставаться.
- Но куда?
- Я хочу побывать в твоих краях
- Нет-нет, зачем тебе это? И почему я должна влачиться за тобой?
- Помоги мне, я тебя прошу.
- Чем? Я пожертвовала всем, что у меня было, чтобы сбежать оттуда! У меня была оплачиваемая работа, жилище, одежда, еда.
- И ради чего все это?
Она молчала. Я знал, что не дождусь ответа, как и знал, что она пойдет со мной.
- Я хочу найти свободников.
- Это не трудно будет сделать. Они близко.
- Так ты со мной?
Она смотрела мне в глаза, выражая печаль и безвыходность нашей ситуации.
- Да, я с тобой.
*
Мы шли навстречу неизвестному. Я отчаянно нуждался в удовлетворении своего любопытства. Она оставляла место в своем сердце для веры. Веры в то, что все будет лучше. Одновременно мы оба были обречены и в любой миг могли раствориться в эпохе. Мы – никто и ничто. Мы – бесполезные ответы на риторические вопросы. Мы – это мы, и ничего более.
Мы приблизились к забору, к этому устрашающему препятствию, к непреодолимой грани нашего мышления. То, что за ним, нас не спасет. Но то, что здесь, нас погубит. Я сделал выбор в пользу разрухи, оставив позади умертвляющее смирение. Нужно действовать. Нужно бежать.
Мы с легкостью перелезли через забор. Железные прутья оказались обычным ржавым металлом, легенда о высоковольтных прутьях – осталась легендой. Что я увидел первым делом? Ничего. Точно такая пустота, точно такие же серые облака. Сырая земля, грязные пейзажи, болотного цвета поля. Ни единой души, ни единого звука. Опустошенные смрадные края - многообещающее начало. Этого следовало ожидать.
Алия продолжала тоскливо молчать. Шаги превращались в бег, потому что нас понемногу охватывала паника. Не видно было домов или укрытия, а ночь приближалась. Позже она заговорила, что мы все обречены, только у каждого свой отрезок времени. Я не мог не согласиться с этим. Все было так, все рано или поздно закончится. И тогда, в самый последний миг, перед моим финальным глотком свободы, я, наконец, осознаю, что все окончено, что вся парадигма моего существования сводится к тому, чтобы оборваться самым нелепым образом. Что вся окружающая действительность, которая казалась во мне исключительной, на самом деле, идентична и прозрачна.
Вдали я заметил небольшой склон, прячущийся в горизонте. Все ближе и ближе я распознавал очертания небольшой пещеры. Она явно попала под влияние человека. Утоптанная земля, следы, расчищенный вход. Все это было бы странно, если бы не являлось нашей надеждой на приют посреди ночи. Повсюду пустошь, поглощающая холодный ветер. Безнадежное пространство, упрятанное в перспективе. И только здесь, сбившись с пути, невозможно отыскать прежнюю дорогу. Остается довольствоваться тем, что предоставляют нам обстоятельства, и не искать подвох в данности и случай в закономерности.
Мы приблизились вплотную к загадочной пещере, из которой вырывался тусклый свет, завышая наши ожидания. Окинув друг друга взглядом, мы молча приняли решение войти. Казалось, тишина завлекала нас продолжить путь.
Сырость оголтелых стен и запах тлевшего костра. В пещере особенно нелепо осознавать свое одиночество. Я спускался вниз, спотыкаясь о мелкие камушки, держа за руку Алию. Где-то там пристань для затерявшихся беженцев, либо обвивающая холодом опасность. Да, мне было страшно, страшно за нее, страшно за себя.
Наконец мы вышли на сухую поверхность и оказались в маленькой комнатке, как в общежитиях для учащихся. По центру догорал костер, который окружали мрачные тени. Или призраки, отыскавшие покой. Это было похоже на что угодно, но никак не устрашало и не тревожило. Это были люди.
Это были свободники или, как называли их домашние войска, мракоборцы. Вот только я представлял их совсем иначе. Эти люди наводили страх и трепет в сердца засидевшихся у телеэкранов. Ходила молва об их геройских поступках и отважных свершениях. Они умирали под клич угнетенной страны, оправдывали свое существование бессмысленной гибелью. Да, эти люди были на слуху даже у глухонемого, только слышно было лишь кровавые агонии вперемешку с огульными обвинениями. Хотя эти самые обвинения были и до столкновений, войн и пришедшей к верхушке власти. Вот только тогда никто не обращал на них внимания, пока не задело каждого лично. Мы все живем до момента, когда нужно обращать внимание, делиться собственностью, лукавить правдой и льстить ложью. После этого мы превращаемся в закончившийся проект, не получивший одобрения свыше.
Как же мы боимся ответственности, просто крест на шее! Никто не хочет отвечать за свои поступки, все стыдливо, все скоротечно.
Я попытался контактировать с призраками. Но они не обращали на меня внимания. Такое чувство, что просто не увидели нас. Мало того, один из них отошел в угол и улегся на покрывало. Видимо пришла пора спать. Я не хотел навязываться, пытался быть вежливым, ведь я в гостях и нужно соблюдать определенные правила. Тем более, неизвестно, чего ожидать от этих призраков…то есть, людей.
Алия обсматривала место жительства призраков, наблюдала за моими попытками общаться. Вдруг один из призраков поднялся, и я разглядел в нем бородатого пожилого мужчину, на котором было затертое черное пальто поверх рубашки. Он взглянул на нас, не сказав ни слова, кивнул в сторону пустого угла пещеры, в котором была аккуратно сложена гора вещей. Он окончательно погасил костер жидкостью из пластиковой бутылки, коих я не видел уже несколько лет. Выбор был невелик. Мы улеглись в углу, накрывшись холодным покрывалом. Была темная и удручающая обстановка. Было любопытно. Было неприятно располагаться на чужих вещах. И еще было, как ни странно, уютно, ведь рядом была Алия. На счет призраков я перестал беспокоиться. Еще не один призрак в мире не причинял мне вреда.
*
Я проснулся в темноте, чувствуя, что наступило утро. Алия пригрелась у моего плеча и, как маленький ребенок, дышала в такт моему сердцебиению. Кроме нас в пещере никого не было. Я вышел наружу и радостно удивился. На небе сверкало восходящее солнце. Давно я не видел столько света, гулявшего по земле. Давно не ощущал тепло осенних лучей, что были скрыты за серыми, сбившимися с пути, облаками. Вокруг снова была пустота, но теперь солнечная.
Я не хотел ее ни о чем спрашивать. Мне было достаточно того, что я чувствовал. Она была рядом, такая уставшая, нищая и все понимающая. Она была прекрасна. Рядом с ней я мог забить голову чем угодно, но все равно возвращался с мыслями о нас. Что мы нашли? Что мы искали? Мы просто бредем по чужой земле в поисках прибежища. Мы, как приютившие нас призраки, пришли и ушли. Пропали на горизонте ограниченного небом поля. Алия знала все, и даже больше. Когда мудрый человек что-то знает, он не будет об этом говорить. Он говорит о том, о чем хочет узнать.
Мы истратили пару часов на ходьбу, прежде чем отыскали поселение людей. Маленькие домики, маленькие дворы, маленькие заборы. Все было будто уменьшенной копией моего родного края. Все было той же картинкой, только в другом масштабе. Скромные улочки, отсутствие людей, тишина посреди завывающего ветра. И над всей обыденностью, в солнечном небе, летала реклама с красивыми лицами актеров и обещаниями владельцев. Она металась по небу в разные стороны, переключая ролики один за другим, загораживая солнце и создавая ощущение власти и гнета. Под таким небом не хочется быть свободным.
Из-за угла выскочил парень в розовой кепке, напоминающий мне Стажера. В руках у него была пачка бумаг, а на шее висел карандаш. Таким физиономиям с первого взгляда не особо хочется доверять. Он поинтересовался, есть ли у нас «общественное занятие», и если нет, то он обязательно запишет нас в некую очередь. Я не совсем понял что это, поэтому попытался вежливо отказаться. Но он был настойчив и даже немного зол. Из кармана он достал трубку, похожую на старый телефон, и пообещал, что нас «заберут» в случае неповиновения. Рассказал, что мы должны молчать и ни о чем, ни с кем не беседовать. Еще жевал что-то о хозяине и, переходя на шепот, говорил, что «он» обо всем знает. Так что, если мы хотели быть частью города, частью общества и считаться людьми, должны были слушаться этого Стажера в розовой кепке.
Я спросил его о свободниках.
-Да, есть тут недалеко, за углом, около резиденции.
Мы ринулись навстречу свободным людям, сделав десяток шагов, но увидели пещерных призраков, обреченных, лежавших на брусчатке. Она была покрыта засохшей кровью. Люди были избиты временем. Время было избито смертью. Эти люди будто проснулись, когда увидели нас. Алия достала из кармана ключ, и со слезами на глазах бросила его в сторону призраков.
-Вот, открывайте двери! Там ничего и никого нет! И никогда не было!
Наверное, люди зашли в резиденцию. Что они там увидели и что хотели увидеть? Ради чего они боролись? Они направились навстречу смерти, свободной смерти. В этом и есть весь смысл войны – умереть свободным. Но эта война явилась не за свободой.
По пути обратно Алия сказала, что рано или поздно мы найдем самих себя. Мы возвращались назад, так и не обнаружив для себя приюта. В небе весело играла реклама, на земле гордо провожала нас тишина. Выстрелы затихли. Нам здесь не место. Я не знал, куда мы идем, быть может, в пещеру? Теперь это было неважно, теперь все наши путешествия для меня казались бессмысленными. Она крепко держала меня за руку, такая печальная и такая прекрасная. И еще она сказала, что любит меня.
ID:
614209
Рубрика: Проза
дата надходження: 18.10.2015 17:00:05
© дата внесення змiн: 31.10.2015 17:17:24
автор: Antoshka
Вкажіть причину вашої скарги
|
