Так хочется что-то схватить, обнять и зажать
в кулаках.
Знать, что оно с тобой было и будет в веках.
А может бежать по лезвию бритвы навстречу
восходу,
Может влюбиться, с разбегу влепиться в
стеклянную воду?
Утром яичницу полусырую,
Пару младенцев съесть на обед.
Вечером можно и отравиться яблоком
спелым.
Лечь и заснуть в хрустальном гробу.
Эх, знать бы, когда придет весна,
Да пойти нарубать осиновых кольев.
Праведное самоубийство.
Может быть просто убийство?
После удара, крика и смеха,
После пожара, дождя или снега,
После всего, что придумал я здесь.
Убью человека, которого нет.
Только вот развязались шнурки на ботинках,
Наклонился и сразу замер.
Затряслось окно с наружи,
Распрямились складки ставень…
Пули ударились в веки.
А помнишь, как умирали шаги на лестнице,
Когда сверчок считал пульс ночи?
Как снег на полях истекал голубой кровью,
И мрамор прохладен, как щеки твои,
Когда ты приходишь с мороза.
Когда по глазам бьет розгами ветер,
Когда ты встаешь один на рассвете
И видишь мокрые окна -
Это от холода плакала ночь.
Хочется выйти наружу, хочется так же
раздеться.
Сбросить тело и призраком стать.
Так хочется что-то схватить и обнять…
Ах, если бы ветер устал нести
Пули, что в нас летят.
