Улов выдался на славу! Тейлор мог похвастаться четырьмя крупными рыбами из семейства окуневых, нанизанными на тонкую, но плотную нить, перетянутую узлом. Найджел поймал пять небольших рыбёшек из семейства карповых, а также мелкую из семейства окуневых. Весь улов был нанизан на верёвку и сложен в большое металлическое ведро. После рыбалки друзья смотали удочки и аккуратно уложили снаряжение в спортивные сумки синего цвета с множеством дополнительных маленьких отделов, которые скорее мешали, чем помогали. Рыба была ещё жива и время от времени передёргивалась всем своим скользким холодным тельцем в предсмертных конвульсиях. Тейлор – единственный, кто обратил на это внимание. Он замер на месте и опустил глаза, въевшись ими в барахтающиеся разорванные плавники добычи, отчаянно бьющейся о стенки ведра. Каждый удар отражался в сердце Тейлора. Некоторое время ему казалось, что он чувствует их боль, чует запах смерти, которая неизбежно придёт к ним. Он вдруг представил раненное сердце человека, ещё живого, умеющего чувствовать страх и холод, истекающее кровью от ножевых ранений. Своё сердце.
Найджел увидел, что друг сильно отстал от него и несколько раз позвал Тейлора по имени. Последний не откликнулся. Тогда он поставил сумку на лёд, прикрыл ведро с рыбой круглой железной решёткой, специально вырезанной для этой цели, и повернул назад. Тейлор по-прежнему наблюдал за рыбой, не отнимая взгляда. Найджел осторожно подошёл к нему, пытаясь понять, что так привлекло его внимание, и почему он остановился. Но не понял. Ждать больше не было смысла, и он пощелкал большим и среднем пальцами правой руки прямо перед лицом Тейлора. Тот слегка встрепенулся и сказал: «Пойдем». Затем подобрал сумку и пошёл вперёд медленным шагом, ожидая, чтобы сравняться с Найджелом, которому до сих пор казалось странным поведение друга.
Остальные рыбаки оказались не так далеко, как могло быть на первый взгляд и поэтому быстро нашли друг друга. Все вместе друзья вернулись в центр на автобусе, а оттуда – прямо в гостиницу на такси. В холле решили, что ещё успеют посетить один из боулинг-клубов Мичигана, потанцевать и немного выпить. Тейлор был не против, хотя чувствовал изрядную усталость.
Выбрали нечто среднее между дешёвой забегаловкой и ночным клубом второго сорта. В угловом зале-ресторане играла громкая современная музыка, больше напоминающая барабанную дробь марширующих на плацу солдат. Какие-то неизвестные вопли, бессвязные фразы каких-то неизвестных артистов, наверняка пробравшихся на большую сцену по блату или родственным связям. Набор слов, быстро проговаривающийся в такт музыке. Стоял полумрак. По углам помещения скользили тени танцующей молодёжи и разноцветные световые геометрические фигуры, то, затухая, то, разгораясь вновь. Посетители – в основном молодые пары, наслаждающиеся романтическим обществом друг друга, студенты, уставшие от видения официальной планировки аудиторий и деловых бумаг, подростки, пытающиеся утвердиться перед своими сверстниками в познании тёмной стороны современного мира и все, кому за двадцать один. Одни весело галдели, сидя за столиками или у барной стойки, а другие – танцевали, соприкасаясь друг с другом телами или целовались где-нибудь в затемненных углах зала. Курили преимущественно женщины, а выпивали – мужчины. Тейлор остановил свой взгляд на беззаботной влюблённой парочке, танцующих что-то похожее на хип-хоп или тектоник, извиваясь и выламываясь всем телом время от времени передёргивая в экстазе вспотевшее лицо. Ему показалось, что девушка в блестящем малиновом топе и синих джинсовых бриджах вот-вот упадёт на пол и станет корчиться в эпилептических судорогах, медленно теряя сознание. Он поморщился и перевёл взгляд на барную стойку, за которой сидела одна молодая особа в тёмно-синем коктейльном платье, закинув ногу на ногу, и пыталась строить глазки сидящему рядом молодому мужчине. Она сидела вполоборота, но даже так он прекрасно разглядел морщины, жестоко изрезавшие всё лицо вдоль и поперёк. Она сидела в ярком свете подвесного настенного бра и нескромно старалась привлечь внимание того молодого человека. Женщина не могла смириться с тем, что годы берут своё, а старость приходит так нежданно. Должно быть, она была одинока, и это одиночество затуманивало её разум, заставляя совершать необдуманные поступки, за которые позже приходилось дорого расплачиваться. Сейчас она не думала о том, что будет завтра, понимая, что завтра может больше не наступить никогда. Для неё существовало только настоящее и прошлое, судя по ней, не слишком праздное. Тейлору неожиданно стало жаль ее, и он прискорбно отвёл глаза, опустив голову.
Барная стойка выглядела не лучше, чем в обыкновенной дешёвой забегаловке, хотя спиртные напитки имели превосходный вкус и хорошую выдержку, не хуже ресторанных. Все полки были сделаны из плотного дерева неизвестного происхождения, а сама стойка – из яблони, по крайней мере, похожа на таковую, светло-коричневого цвета, отполированная и гладкая на ощупь.
Молодые официантки проворно проскальзывали между столиками, разнося в большей степени спиртное и кофе. Они имели непристойный и, как ему показалось, неопрятный для обслуживающего персонала вид. Короткие чёрно-красные или красно-чёрные полосатые юбки почти ничего не скрывали, а синие блестящие топы, покрытые круглыми синими стразами, откровенно выставляли на показ размер бюста и обхват талии каждой. Фартуки были не предусмотрены, но на головах некоторых из них пестрели алые бонданы , похожие на косынки деревенских доярок. Мужчины-официанты отсутствовали, как и метрдотель.
Общая обстановка здесь разительно отличалась от изысканной роскоши Tribute. Непонятно, как, но Тейлор тонко чувствовал контраст между вчерашним рестораном и этим заведением на подсознательном психологическом уровне. Раньше ему никогда не приходилось бывать в подобных местах. Он вдруг вспомнил Жюстину, которая также ассоциировалась с этим контрастом. Иными словами, Жюстина до помешательства и после него. Его передёргивало от одной мысли того, что всё может вернуться. Каждый мускул лица невыносимо пульсировал, а по плечам проползали колючие мурашки, электризую каждый волосок на поверхности кожи. Никто из остальных друзей не чувствовал ничего подобного. Тейлор знал и это. «Неужели в их жизнях всё так гладко и идеально?» - промелькнуло у него в голове так же внезапно, как и исчезло.
Четверо друзей вырвались вперёд, размахивая руками и смеясь, направились к игровой части клуба, той, где тише. Заметив отсутствие в строю Тейлора, они показали ему призывной жест и остановились. Тейлор был на редкость пунктуален и не заставил долго ждать себя.
Здесь было спокойнее. Яркий свет озарял эту часть заведения, и Тейлор снова почувствовал хорошо выраженный контраст. В главном игровом зале были параллельно друг другу расположены несколько гладких металлических дорожек, в конце которых в соответствующем порядке были расставлены кегли. Они имели белый цвет и были похожи на большие шахматные пешки. Или на слонов? Это не имело значения.
Рядом с каждым из игроков находилась плетеная корзина соломенного цвета, открытая и просторная, с определённым количеством разноцветных шаров для боулинга. Все они были одинакового размера, массы, с одинаковыми круглыми (несколько миллиметров в диаметре) дырочками, расположенными треугольником по три отверстия на каждом шаре. Слева от игроков располагался небольшой деревянный столик, на котором обычно стояло спиртное или чашка кофе. Всё было идеально предусмотрено для того, чтобы посетитель чувствовал максимум комфорта и захотел опять сюда вернуться.
Здесь также имелся обслуживающий персонал, представленный двумя юными красотками, вальяжно расхаживающими между игроками с маленьким белым подносом, на котором чаще всего стояло либо виски, либо коктейли с небольшим количеством алкоголя. Обе были рыжеволосыми и почти одного роста. Со спины Тейлор было подумал, что они сёстры, но когда увидел их ближе и хорошенько разглядел лица, то понял, что они и близко не похожи друг на друга. Одинаковые синие блузки, расстёгнутые до бюстгальтера открыто обнажали их молодую грудь и белые лебединые шеи, а короткие жёлтые юбочки сильно обтягивали их аккуратные упругие попки и сидели низко на бёдрах. Чёрные колготки, исчлененные мелкой сеткой, заканчивались чёрными туфлями на высокой платформе, грубо искажающей их прекрасные длинные от бедра ноги. Они скрывали милое обаяние и очаровательную миниатюрность девичьих ступней, искажая грациозную походку и природную нежность. Толщина макияжа, наложенного на их юные личики, и наигранно приветливые улыбки делали ещё более явственной неизгладимую печаль в их нравственно постаревших глазах и отвращение к своей жизни. Всё их существо выдавало иностранную родословную. Голосовые акценты, неправильно произносимые слова, манеры поведения и ярко выраженная пугливость броско выказывали их «нездешность». Америка жестока к молодым иностранным особам, достигших двадцати одного года, но ещё совершенно не знающих взрослой жизни. Судя по речевому этикету, с которым они подходили к клиентам, девушки были недостаточно образованы. Возможно, поэтому у них не было возможности изменить место работы, а прозябание здесь убивало не только их юность, но и подавляло личность. Тейлора вновь окатила холодная волна жалости и скорби. Он вспомнил свою дочь и мысленно перекрестился. После того, как обе официантки скрылись за закрытыми дверьми комнаты, судя по всему, ведущей в служебную раздевалку, он вернулся в реальность и отрешённо посмотрел в пол.
В это время друзья весело развлекались, шутили, рассказывали друг другу смешные анекдоты и смеялись сами над собой. При этом они не забывали кидать шары, хвастаясь друг перед другом своими спортивными достижениями и не прекращали занимательных бесед ни на минуту.
Постояв немного, Тейлор достал шар из корзины и запустил его прямо к цели по металлической дорожке. За то короткое время, пока котился шар, он успел вспомнить главное, то, что он любил больше всего на свете и то, что так внезапно ушло из его жизни – страсть к приключениям. Перед глазами мелькали фрагменты из прошлых дней, которые прошли здесь, в Мичигане. Блеск Tribute и тишину заледеневшего озера, раненную, истекающую кровью рыбу и свои залеченные раны, девушку-скрипачку в длинном вечернем платье с изысканными манерами и двух рыжеволосых иностранок в непристойно откровенных формах с манерами дешёвых проституток. В голове звучал тяжёлый однообразный реп – музыка клуба и классическая лирика ресторана, приятно успокаивающая, навевающая ностальгию и заставляющая содрогаться душу одновременно. Он потерял свободу, но обрёл семью, и ему казалось, что в этом заключается простое человеческое счастье. Но он ошибался. Здесь, в Мичигане он понял, чего ему не хватало все эти годы – приключений, страсти, жара, риска, блеска, возвышенности, ощущения опасности, неуёмного адреналина в крови. Ему вновь захотелось жить сегодняшним днём, как та пожилая женщина у стойки, испытывать духовные подъёмы и упадки, как те рыжеволосые девушки, слышать мелодию свободы и чувствовать свободу в своих руках, как девушка-скрипачка, испытывающая прилив небывалой энергии от своей игры, истекать кровью, сгорать в пламени восторга, как пойманная рыба в металлическом ведре. Ему вновь захотелось жить той жизнью, которой он жил, пока не оставил работу. Понять его желание могла только Элена – вылитая дочь своего отца, во всем его поддерживающая. Элена, его любимая дочь, свет его жизни, его отрада. Элена.
За то короткое время, пока котился шар, к нему вновь вернулась безудержная жажда путешествовать и рисковать. Это время показалось ему вечностью. После него Тейлор, совершенно иной, по-новому воспринимающий жизнь, присоединился к своим друзьям, как физически, так и морально, стараясь теперь использовать оставшиеся дни отпуска в своё удовольствие. Он заказал всем бренди и чокнулся бокалами вместе с ними. Вот только они выпили за удачу, а Тейлор – за воскресенье.
Ну, разве он мог представить, что последние дни отпуска станут для него действительно последними. Во всех смыслах.
Утром следующего дня озеро снова встречало своих гостей с той же поразительной красотой и первозданностью. Тейлор чувствовал, как будоражится его воображение, как он мысленно отдаляется от остальных, погружаясь в собственные раздумья.
Оставшиеся два дня пролетят незаметно. Он вернётся в Сиэтл, где его радостно встретят жена и дочь. Он увидит их счастливые лица, ощутит пылкие объятия Элен и прикосновения влажных губ Жюстины на своей щеке, войдет в большой светлый дом, наполненный запахом вечернего чая и домашним уютом. Они все вместе сядут за стол ужинать, и будут говорить о прошедшей поездке. Любопытная Элена наверняка начнёт спрашивать отца, что интересного и увлекательного ему довелось пережить в Мичигане. И что он ей ответит? Обманет? Придумает? Скажет, что ничего особенного? Элена не так глупа. Она не поверит ни единому его слову, в то время как Жюстина станет расспрашивать о погоде, настроении во время поездке и других мелочах, с которыми он ежедневно сталкивается, даже не выходя из дома. Она всегда старалась наложить запрет на тему риска. А ночью Жюстина аккуратно вытащит из его рук вечернюю газету, одним плавным движением снимет очки и тихо прошепчет: «Ferme les yeux et détends », после чего всем своим существом потребует романтического завершения приятного вечера. И ему придётся подчиниться, дабы не нарушить обыденность её фантастического мирка, напрочь лишённого эмоций.
Затем наступят обыкновенные рутинные будни. Элена каждое утро начнёт уходить на занятия, Жюстина займётся домашним хозяйством, в перерывах между которым будет писать картины или вышивать на пяльцах. А Тейлору придётся найти новую работу, такую, чтобы не сильно уставать, но и дома не сидеть. Подходящую его возрасту и физическому здоровью. По выходным они как обычно продолжат традиционные выезды на природу или в пригород Ванкувера на конюшню, расположенную недалеко от лесной зоны. Они построят один большой шалаш из зелёных еловых ветвей для всей семьи, и до сумерек будут просиживать там, коротая время в приятной семейной обстановке, сулящей мир и спокойствие. Следующая неделя, по-видимому, не обещает перемен и следующая также останется неизменной и последующая будет, как и все остальные идентична предыдущей... Неужели таким скучным примитивным образом суждено протекать остатку его жизни?! «Нет!!!» - кричала его душа. Он не хотел такой участи для себя.
Мобильный телефон плохо улавливал сигналы на озере и поэтому Тейлор без всякого сожаления и малейшего укола совести отключил его и оставил в гостиничном номере, даже не думая предварительно позвонить домой.
Они остановились на том самом месте, что и вчера, только на этот раз Тейлора не устраивало подобное однообразие. Не раздумывая ни минуты, он поспешил выказать свой протест. Глядя на товарищей, он понимал, что им не дано прочувствовать силу желания так, как чувствует её он. Они просто не нуждались в желаниях, индивидуальных потребностях души. Молча, но демонстративно он двинулся в совершенно противоположном направлении, к центру.
Джастин (заметив уход друга, выкрикивает ему вслед):
Тейлор, ты куда собрался?
Пауза:
(Все оборачиваются в сторону Тейлора и молча смотрят ему в спину. Тейлор останавливается. Бросает сумку со снаряжением на лёд и обращается к ним)
Тейлор (дерзко):
А что? У берега сидеть?
(подходит к ним)
Нам шанс такой один достался!
Так что ж? сквозь пальцы лицезреть?
Неужто вам неинтересно
Зайти подальше, в самый центр?
Грегори (обрывает):
Не надо делать самолестно
На храбрость видимый акцент.
Джастин:
У нас и здесь улов на славу.
А ты что хочешь?! Объясни!
Тейлор (медлит, собираясь с мыслями):
Весь наш досуг – одна забава!
(медлит, отведя взгляд в сторону)
Вам не понять!
Найджел (категорично):
А ты рискни!
(выходит вперёд)
Пауза
Тейлор (подходит к нему почти вплотную):
Вот и сказал ты то, что страстно
Я так желал весь этот год.
Мне нужно вспомнить, как прекрасно
Вкушать запретный плод.
Ведь наша жизнь так мимолётна!
Промчится мимо в полчаса
То, оставляя нас в пролёте,
То, отпуская в небеса.
Я к этой жизни неспособен!
Мне не достаточно – дышать!
Хоть жизнь – коварная особа, –
Её я должен выпивать!
Пауза
Найджел (кладёт правую руку на плечо Тейлора, как бы заставляя его хорошенько подумать, прежде чем что-то совершить):
Она всегда с тобой играла
Твоя безудержная прыть.
Как бы фортуна не устала
Вслед за тобой по жизни плыть.
(искоса смотрит на него)
Пауза:
(Друзья окружают его)
Тейлор (тихо):
Я не уверен. Я рискую.
Но только в этом вижу суть.
Как руку матери целуют,
Так я прельщаю этот путь.
Пауза:
(Тейлор обходит взглядом каждого, пытаясь разглядеть единомышленника)
Тейлор (резко):
Доверьтесь мне! Ведь мы – команда!
Вы не рискуете ничем!
Найджел (выходит вперёд, глядя в глаза):
Нет, друг. Нам этого не надо.
(кладёт правую руку на его плечо)
Твоё «ничем» для нас есть всем!
Пауза
Тейлор (медленно отходит):
Что ж, отказаться – ваше право,
А я приехал отдыхать.
(жестикулирует указательным пальцем перед лицом друзей)
И не какие мне уставы
Сейчас не смогут помешать.
(улыбается)
Всего за горсточку эмоций
И небольшой адреналин
Мне, уверяю, не придётся
Пить старый добрый «Аспирин».
(Тейлор уходит и скрывается вдали. Найджел чувствует тревогу и порывается пойти вслед за ним, но Джастин останавливает его)
Полчаса спустя…
(Друзья слышат крики о помощи и мгновенно срываются с места. Они бегут на голос, который с каждой секундой становится всё слабее, тише… и понимают, что сейчас может произойти самое страшное и каждая из череды бесконечных секунд способна унести жизнь их друга. На месте они видят огромную воронку неправильной формы, наполненную водой с плавающими на её поверхности осколками льда. Вокруг неё – потрескавшийся лёд, простирающийся на несколько метров от проруби. Тейлора нигде нет. Крики о помощи резко оборвались, сменившись кладбищенским безмолвием. Все в ужасе замирают, глядя на воду в проруби, над поверхностью которой медленно всплывает нательный деревянный крестик в золотой оправе, который никто из них никогда не видел. Найджел молча снимает шапку, и все повторяют то же самое. В конце звучит похоронный марш)
После смерти Тейлора Хастингсона здоровье Жюстины ухудшалось с каждым днём. Она стала чересчур раздражительна, озлоблена, с ней часто повторялись нервные срывы, каждый из которых был ещё более ужасным, чем предыдущий. Она постоянно разговаривала сама с собой, разгуливая по дому, точно призрак или запиралась в спальне Тейлора на целый день, повторяя речитативом одну и ту же молитву за упокой души на своём родном французском языке. К ней частенько захаживали знакомые, чтобы принести свои соболезнования и поговорить, но она никого не впускала не только в дом, но и в свою душу, оправдываясь тем, что все заботы по дому легли на её плечи и что она очень устаёт. Из-за состояния матери Элена стала прогуливать институт, опасаясь за то, что в её отсутствие Жюстина может убить себя. Трагедия семьи непосильным грузом перепала на плечи восемнадцатилетнего ребёнка. Она чувствовала за собой обязанность позаботиться о матери и постараться помочь ей. Само собой, рассказать сейчас о своих отношениях с Камилой было бы жестоким преступлением с её стороны, поэтому Элена продолжала молчать. Камила поддержала её в этом решении, отчего делалось ещё больнее. Элена боялась, что ей придётся выбирать между дочерним долгом и любовью. Целыми днями она думала, как выйти из сложившейся ситуации и не могла найти ответ. Время шло, а Камила всё ждала…
В начале следующего года Элена вдруг поняла, что её жизнь, как замкнутый круг, из которого можно выйти, только пожертвовав частью чего-то. Она даже не сомневалась, что жертвой окажется Камила. Жизнь поставила её перед выбором, не оставив выбора. Элена пришлось смириться со своей судьбой, оставляя право выбора обстоятельствам. А они выбрали долг.
Через несколько недель Элена уговорила Жюстину продать их дом в Сиэтле и перебраться в Ванкувер – город, который так любил её отец. Сначала мать была против такого скоропостижного решения, но Элена была довольно настойчива и Жюстина уступила. Единственное, что тревожило Элену – как отнесётся ко всему этому Камила. Бедная девочка всегда была честна и искренняя в своих чувствах по отношению к Элене, и она боялась причинить ей боль. Этот разговор.… Этот разговор было бессмысленно откладывать, ведь невозможно было что-либо изменить. Она решила поговорить с ней как можно раньше и безотлагательно назначила встречу за городом после занятий в институте. Камила согласилась.
Встреча произошла намного быстрее, чем ожидалась. События, которые слишком больно проходят через нашу жизнь, оставляя глубокие раны, появляются молниеносно и так внезапно, что зачастую невозможно целенаправленно подготовиться к их появлению. А иногда и вовсе невозможно подготовиться к ним. Элена была уверена, что это именно тот случай, а потому решила не медлить с разговором. Она присела на берегу подтаявшего озера, вдыхая аромат природы и приближающейся весны. Стоял тихий морозный день. Деревья сбросили последний снег и вновь приобрели устрашающе чёрную окраску. Солнце частично растопило иней в обнажённой кроне, который превратился в живительную влагу, стекающую с ветвей, точно слезы. Деревья казались такими живыми и печальными, что Элене хотелось плакать. Они, будто олицетворяли её внутреннее состояние, душевную боль, так неразделимо похожую на серость этих пейзажей. Одно только небо отрадно действовало на неё, вселяя надежду. Да, белое небо, чистое и необъятное, оно напоминало её любовь. Только это небо могло показать то, чего не могла видеть даже сама Элена. Она впервые увидела глубину своего чувства, реальность, какую-то нелепую простоту и в то же время такую безграничную нежность, что не могла отвести взгляд. Видел Бог, как сильно она любила. И если он существовал, то наверняка удивился бы тому, что в созданном им мире всё-таки есть люди, способные на такую любовь. Элена вглядывалась ввысь до тех пор, пока над ней не появился образ только что примчавшейся Камилы. Девочка нависла над её пейзажем с настоящей детской простотой и так невинно улыбнулась, что Элена ощутила внезапный прилив крови к вискам и глухую пульсацию вены у основания шеи. Камила вся светилась в лучах солнечного света, а её невероятная улыбка заставляла плакать от счастья. Элена плакала. Тогда Камила присела рядом с ней и крепко обняла, одним лёгким движением снимая с неё шляпку и растрёпывая великолепные тёмные волосы. Мягкие и блестящие они нежно покалывали её гладкую кожу на румяных от мороза щеках. Камила лепетала какие-то звонкие фразы, разбавляя их невинным детским смешком и настойчивой улыбкой, что Элена была готова молча внимать её восторгу. Это заставило её забыть на некоторое время цель их встречи, однако когда она вспомнила, спокойствие и гармония резко ушли с её лица. Элена не могла вымолвить ни единого слова, что Камила замолчала, поэтому она закрыла глаза и тяжело уронила голову в её ладони. Камила замерла и опустила голову, в тревожном ожидании предстоящего разговора…
Элене хватило несколько минут для того, чтобы объясниться и рассказать о своих планах. Камила выслушала до конца, не перебивая и не возмущаясь столь внезапным решением, так как она отчётливо прониклась её душевными страданиями и отлично знала, что значит любовь к матери. Как бы больно ей ни было в тот момент, она не подала вида, наивно полагая, что Элена не заметит. А когда Элена закончила и взглянула в глаза Камилы, надеясь отыскать в них понимание, то была удовлетворена тем, что увидела. Восстановилось неловкое молчание, и ни единый посторонний звук не осмелился бы нарушить его. Эти минуты казались вечностью. Они являлись маленьким моментом скорби. Элена слегка наклонилась, чтобы подарить свой последний поцелуй, но Камила всем своим видом ясно давала понять, что это лишнее в данной ситуации. Элена молча согласилась и вместо этого едва коснулась сухими губами её холодной ладони. После чего встала, отошла и остановилась. Камила резко сорвалась с места и бросилась к ней со всех ног. Элена заключила её в свои объятия и принялась целовать холодную шею. Камила целовала её щёки, губы, волосы, тяжело дыша и захлёбываясь в слезах.
На том и распрощались. Вскоре Элена с матерью переехали в Ванкувер в новый дом, который выбирала сама Жюстина и Камила подумала, что больше никогда не увидит её.
Прошло шесть лет…
Жюстина немного пришла в себя после ужасной трагедии, но с тех пор больше никогда не была прежней жизнерадостной кокеткой, в которую когда-то влюбился Тейлор. Теперь это была повзрослевшая, состоявшаяся личность, степенная и властная женщина. Её характер приобрёл более негативные черты, такие как жадность, властность, гордыня, чрезмерная бдительность и постоянная мания преследования. Она всё время жила в страхе, который не могла объяснить, боялась каждого постороннего движения и недоверительно относилась ко всему новому. Она стала более замкнутой и серьезной. Элена была благодарна судьбе уже за то, что она попросту не сошла с ума и не совершила акт суицида. Всё остальное казалось ей второстепенным.
Что касается Элены, то она изменилась только в возрастном плане. Два года назад она окончила институт, приобретя специальность оператора компьютерной связи, и работала в корпорации Майкрософт в Ванкувере.
Однажды ей пришлось ненадолго посетить Сиэтл, отправляясь в трёхдневную командировку. Она должна была установить партнёрские отношения между корпорацией Ванкувера и компанией Сиэтла. Вышестоящее начальство приняло решение, что она как никто другой сумеет справиться с этой задачей. Они считали её коммуникабельным и весьма любезным человеком, поэтому не сомневались в успехе дела. Таким образом, по велению то ли судьбы то ли рока Элена отправилась в «Город призраков прошлого», которые, как известно, имеют необычайный талант воскресать после длительной клинической смерти. Элена не верила этому, хотя в глубине души точно знала, что от судьбы не уйти. Она решила ехать.
Стояло довольно приятное, ненавязчиво тёплое лето, лишённое той удушливой жары, по обыкновению свойственной ему. Там, во время свободной минуты она прошлась по знакомым аллеям, по которым когда-то гуляла в обществе Камилы, присела на знакомую скамейку, которая хранила их тайные времяпровождения и незаметные постороннему глазу лёгкие прикосновения, поцелуи, нежные стеснительные объятия, приятные слуху слова…
Недалеко от этих мест, ближе к центру города, когда Элена проезжала мимо на такси, она случайно увидела роскошную свадьбу с огромным количеством гостей, приглашенных фотографов и, по видимому, близких родственников. Украдкой они незаметно вытирали слёзы и искренне радовались за молодожёнов. Элена приказала водителю остановиться только лишь потому, что невеста, одетая в шикарное белое платье и длинную, до колен фату, показалась ей до боли знакомой. Машина остановилась и Элена стремительно направилась к толпе, в надежде затеряться среди гостей. И каково было её удивление, когда она узнала в той самой невесте Камилу. Она, Камила… Камила, словно белая лебедь мягко и грациозно ступала по сухоту серому асфальту, будто плыла по озеру, едва касаясь его поверхности. Она утопала в каждом шаге, погружаясь в землю, как в вату. Асфальт, казалось, переливался всеми оттенками юности и очарования, искрился металлическим блеском водной глади в ночи. Элена затаила дыхание и не могла построить свои мысли в определённом порядке. Сердце билось ровно, но кончики пальцев слегка вибрировали, обдуваемые приятно тёплым ветерком. Она внимательно вглядывалась в её лицо, ловила каждую ужимку мимики, каждый жест, взгляд… грусть.… Не смогла она разглядеть только радость в её глазах, бесконечную улыбку счастья и горящие искорки восторга.
В целом, Камила ничуть не изменилась. Наверное, она навсегда останется для неё той юной, беспечной школьницей, девочкой, которая впервые доверилась своим чувствам, не побоялась признаться в них самой себе, а главное – полюбила. И эту сущность не смогли отнять у неё годы. Даже сейчас, когда она облачена в пышное, взрослящее её платье, когда её румяные щёки, горящие алыми пятнами когда-то на морозе, украшал неброский, в меру нанесённый макияж в персиковых тонах. Появилась только серая тень грусти, неудовлетворённого чувства сомнения.
Элена не смогла ответить себе, почему Камила выходит замуж так скоропостижно. Не смогла, потому как знала, что Камила до сих пор любит её. Не смогла она покинуть праздник до его окончательного завершения, а потому осталась среди гостей, но так, чтобы никто не заметил и не узнал её. Ах! Как ей хотелось тогда убежать вместе с ней подальше от всех, где никто никогда не узнает их, не станет задавать бередящие душу вопросы, не начнёт распускать слухи и сплетни, и попросту не будет совать своё неуемное любопытство в их жизнь.
Жизнь всегда боится тех, кто идёт против неё…
Белый свадебный букет – единственное, что осталось в тот день у неё после Камилы. Сама того не зная, она отдала свою боль, разделила с ней свою отчуждённость. Элена была счастлива возможности держать в руках то, что прежде принадлежало Камиле, даже, если это её свадебный букет. Через него она каким-то образом ощутила всё, что чувствовала и чем жила Камила на протяжении шести лет. Она закрывала глаза, опуская влажные от слёз ресницы, и представляла её жизнь. Камила… её Камила, её единственная светлая любовь будет теперь носить обручальное кольцо, как вечное напоминание о событиях того дня шестилетней давности, когда Элена оставила её в одиночестве. Может быть, в произошедшем сегодня есть доля её вины? А может быть это и есть её вина? Может быть, она просто сделала неверный выбор тогда? Что если жизнь любимого человека пойдёт под откос из-за одной её ошибки? Сможет ли она простить себе?
Мысли – это крылья души.
(П. Буаст ).
Иногда в голову закрадывается какая-то мысль, а некоторые мысли, как надоедливые мухи – отмахиваешься от них и всё впустую. Нечего здесь говорить. Достаточно дать мыслям отдых, чтобы мухи не превратились в клещей .
В тот вечер Элена поспешно уехала, не доработав оставшийся день. Она не могла думать о работе, она не могла видеть Сиэтл и дала себе клятвенное обещание, что больше никогда не вернётся сюда. И никогда больше не посмотрит в глаза Камилы.
Она меня любит, я знаю.
Блестят изумруды в глазах,
Стук сердца её ощущаю
И робкую дрожь на устах.
Я чувствую дрожь её тела
И шелест волос золотых.
Слова, как под музыку пела
Из ноток и фраз дорогих.
Я вижу её бледноликость
И краску на нежных щеках.
Я нашу духовную близость
Храню, как святыню в ларцах.
Она протянула мне руку
С одним обручальным кольцом
И сделала видимой муку,
Что вскользь пробежала лицом.
К руке моей тёплой и нежной
Коснулась ладонью своей.
Тоска, словно лезвие режет,
Но делает чувства сильней .
Сцена третья
Полчаса
(Камила входит в тёмное обветшалое помещение и осматривается)
Камила (восторженно):
Элена!..
(Элена стоит в тени. Камила подходит к ней и прикасается обеими ладонями к щеками. Затем приближается лицом и ласкает губами её лоб, переносицу, губы, щёки, опускается поцелуями на шею и переходит на плечи. Элена нежно обнимает её и продолжает молчать, отрешённо смотрит вдаль. Камила замечает её состояние и отстраняется. Улыбка исчезает с её лица. Она смотрит в пустые глаза Элен и ничего не понимает)
Элена…
(гладит по щекам)
Что такое?..
Элена (роняет две крупные слезы и говорит хриплым голосом):
Альфред болен.
Пауза
Камила (в недоумении):
Что?..
Элена (горько плачет и закрывает лицо руками):
Опухоль… головного мозга.
Камила (поспешно обнимает её и бледнеет):
Нет!..
(Она отпускает Элену из своих объятий и берёт за руки. Они идут к большому стогу сена, сваленному возле деревянной одноколесной телеги, и садятся под ней. Камила снимает с себя накидку и укрывает ею Элену. Элена прижимается к ней и, не переставая, плачет. Камила целует её в макушку голову, гладит по волосам и тоже роняет две слезы. Она отрешённо смотрит вдаль и понимает, что слова в данный момент излишни. Она укладывает голову Элен к себе на колени, а сама, в свою очередь, опускает голову на её талию, располагаясь валетом. Камила вспоминает слова одной из лирических песен Лары Фабиан и начинает тихонько петь; Элена узнаёт знакомые слова и мотив, подхватывая продолжение песни):
Элена (с ужасом):
Я боюсь, что он умрёт.
(вопросительно, будто ожидая от неё ответа)
Как мне дальше жить на свете?
Эта боль меня убьет!
(плачет и снова опускает голову к ней на колени)
Камила (утешительно гладит её по спине):
Оперировать пытались?
Элена (сквозь слёзы):
Через крайних восемь дней.
Камила (вытирает слёзы и берёт её за подбородок, заглядывая в глаза):
Видишь! Шансы ведь остались!
Элена (берёт её руку и прижимает к своей груди):
С каждым часом всё слабей.
(целует её руку)
Пауза:
(Камила мрачнеет)
Элена:
Я люблю его, Камила.
(Камила поднимает глаза и изображает полуулыбку)
Ты должна меня понять!
(щурит глаза)
Как бы Бога не просила –
Мне вины с себя не снять.
Много раз себе твердила,
Что его не предала,
(помедлив)
Но душою изменила,
Когда счастлива была.
Камила:
Но…
Элена (слегка прижимает два пальца к её губам):
Я тебя сюда позвала,
Чтобы кое-что сказать.
(переводит дыхание)
Я хочу, чтобы ты знала,
Что не стыдно помечтать!
(вспоминает Жюстину и Тейлора, их мечты)
Пауза:
(Камила молча слушает)
Элена (вглядывается в сторону):
Я мечтаю, чтобы Альфред
Был здоров и полон сил.
Также, как когда-то раньше,
Чтобы снова счастлив был.
(переводит взгляд на Камилу и крепко прижимает обе её холодные руки к своей груди)
Я останусь с ним и буду
Верить в чудо до доски .
Всё равно, случиться ль чудо,
(помедлив)
Но я буду с ним. Прости.
Камила (выдыхает):
Нет, Элен. Не извиняйся.
(наклоняется к ней и гладит её своей сухой ладонью по щеке)
Ты должна сейчас быть с ним!
То ли будет! Постарайся
Жить по принципам благим.
Элена (улыбается и гладит Камилу по щекам, игриво накручивает на свои пальцы её волнистые мышиные волосы, целует руки):
Зачем тебе дано очарованье?
За что ты получила в дар любовь?
Зачем ты обрекаешь на скитанья
Мою, уже хладеющую кровь?
(щурится)
Не думай! Ты останешься навеки
Свободной, словно бабочка в лесах
Твои прохладные влажнеющие веки
Оставят отпечаток на губах.
(наклоняется к ней и нежно целует веки)
Мой Ангел, я запомню твои руки
(берет её руки и сплетает со своими, слегка касаясь сухими губами её влажных ладоней)
И помнить буду, сколько буду жить!
Переживу боль длительной разлуки
За время этим чувствам не остыть;
(Камила всё время смотрит ей в глаза, впитывая каждое слово, как целебную воду)
И временем не выжечь мою нежность,
Не выплакать слезами мне любви,
Не искупить греха порыва грешной,
Измученной запретами души .
Пауза
Элена (искренне):
Я тебе желаю счастья
И ребёнку твоему.
Пусть молитва от напастей
Да хранит твою судьбу.
Я за вас молиться буду
И за мужа помолюсь.
(поднимает глаза к небу)
Бог, коль есть он, отовсюду
Видит то, как я борюсь.
(опускает глаза, переводит взгляд на Камилу)
Камила (убирает пряди её волос назад, гладит по шее, щекам):
Рисует мне воображенье
Одну тебя, тебя одну.
(игриво дотрагивается до её носа)
Ты, как бесплотное виденье
Со мной во сне и наяву.
Ты так прекрасна в лунном свете
И в свете солнечных лучей.
Ты для меня одна на свете
И нет другой тебя милей.
(смотрит вдаль, как будто сквозь неё, протягивая руки ладонью вперед перед собой)
За мной повсюду невидимкой
Ступаешь чинно следом в след.
(Закрывает глаза и Элена прикасается лицом к её ладони, томно закрывая глаза)
И издаёшь неуловимый
Шуршащий звук, манящий свет…
(открывает глаза и акцентирует внимание на словах более чёткой интонацией)
Ты даришь мне дорогу света,
Дорогу истинной любви.
(помедлив)
Ту, по которой бродишь где-то
Туманом утренним вдали.
Пауза
(Камила подсаживается ближе к ней и заглядывает в глаза)
И пусть бесплотное виденье,
Мне важно то, что ты со мной.
Как золотое сновиденье,
Как лик иконы золотой .
Пауза
(Камила приближается к её губам своими, закрывая глаза. Элена тоже закрывает глаза. До поцелуя остается несколько миллиметров, но Камила не решается преодолеть их. Понимая это, Элена открывает глаза и закрывает ладонью свои губы. Камила открывает глаза и отодвигается от неё. Затем она встаёт и обходит Элену справа. Элена разворачивается за ней, сидя на соломе. Водитель Камилы открывает двери конюшни, и в тёмное помещение врываются первые лучи утреннего Солнца. Снизу вверх Элена видит Камилу, окаймлённую ярким ослепительным светом и роняет слезы. Камила в последний раз берёт её за руку и Элена ощущает щиплющий микроскопические волоски на коже электрический разряд. Камила улыбается сквозь слёзы. Она начинает говорить последние слова, которые звучат, как в тумане и эхом разлетаются по всей округе)
Камила:
О, мне пора! Пора прощаться.
Останься с Альфредом, Элен
Тебе нельзя с ним расставаться.
Дай мне зарок у этих стен!
(помедлив)
И… сохрани мой взор немой…
(ждёт ответа, глядя в глаза)
Пауза
Элена (плачет):
Не прощайся…
Камила (слегка встряхивает её руку, глядя прямо в глаза):
Обещай мне!
Пауза
Элена:
Обещаю, Ангел мой!
(Камила медленно отпускает её руку и уходит, не разворачиваясь лицом к выходу. Они всё ещё смотрят друг на друга. Наконец Камила выходит, и водитель закрывает железную дверь, оставляя Элену с той стороны. Она смотрит на исчезающий силуэт Камилы до тех пор, пока она не скроется за закрытой дверью. Дверь закрывается. Гаснет свет. Элена остается одна в темноте, наедине со своим отчаяньем. Слышится её душераздирающий крик, эхом разносящийся ночным безмолвием)
Знаю, умру на заре! На которой из двух,
Вместе с которой из двух – не решить по заказу!
Ах, если б можно, чтоб дважды мой факел потух!
Чтоб на вечерней заре и на утренней сразу!
Пляшущим шагом прошла по земле! – Неба дочь!
С полным передником роз! – Ни ростка не наруша!
Знаю, умру на заре! – Ястребиную ночь
Бог не пошлёт по мою лебединую душу!
Нежной рукой отведя нецелованный крест,
В щедрое небо рванусь за последним приветом.
Прорезь зари – и ответной улыбки прорез…
– Я и в предсмертной икоте останусь поэтом!
(М. Цветаева)
ID:
271877
Рубрика: Проза
дата надходження: 25.07.2011 01:07:21
© дата внесення змiн: 25.07.2011 01:07:21
автор: Олеся Василець
Вкажіть причину вашої скарги
|
