Действие пятое
Сцена первая. Часть 1
Дороги жизни
Элена
Ранним утром Элену разбудил сквозной луч Солнца, нечаянно заглянувший в тонкую щель приоткрытой железной двери. Она крепко сжала глаза и слегка прикрыла из тыльной стороной ладони. Сплошной мрак помещения разорвала надвое, словно ножницами, оставив за собой гладкие линии краёв, вертикальная полоска солнечного света и сделала видимыми микроскопические пылинки, жадно заполнявшие собой всё пространство. Осенний утренний холод внезапно ворвался вовнутрь, влеченный неистовым северным ветром, и мгновенно охватил тонкой сетью мурашек бледные щёки и обнажённые ноги Элен. Она вздрогнула и окончательно проснулась, обессилено приподымаясь на локтях. Затем она принялась интенсивно струшивать с себя сухую солому, очищать от колких стручков волосы и верхнюю одежду. После этого, слегка пошатываясь и щуря глаза, она встала на ноги и медленно направилась к выходу. Как только она покинула пределы конюшни и заперла скрипящую старую дверь, покрытую толстым слоем ржавчины, до неё тут же донеслись звуки оставленного ею в машине мобильного телефона. Звонил доктор.
К своему большому счастью Элена узнала, что Альфред недавно пришёл в себя и сейчас находится в специально отведённой для него частной палате, где покорно ожидает своего времени на проведение операции. Элена положила трубку, предварительно осыпав доктора благодарностями и оживлёнными возгласами «Deus! », и тот час же, без промедления, сев за руль, отправилась в город. Эта новость окрылила её, но одновременно с тем, стала пропуском в новую, неизвестную жизнь. Жизнь без Камилы.
По пути в поликлинику, Элена заехала домой, чтобы привести себя в надлежащий вид, как и обещала доктору. Она намеревалась показать Альфреду, показать каждой незначительной деталью свою уверенность в его скорейшем и полном выздоровлении, прежде чем он начнёт накручивать себя тревожными мыслями о кончине. Она стремилась быть оптимисткой в его глазах. Она была ею, хотя чаще всего даже не задумывалась над своей волей. Её благородной целью было, во что бы то ни стало пробудить в сознании мужа желание жить.
Элена вышла из душа в чистом белом халате и подошла к шкафу с одеждой, полированная поверхность которого отражала её растерянность, наполненную чёрной тоской укоризны. Открыв обе стороны дверцы, её глаза утонули в многообразии цветов и тканей. Так, Элена бесцельно прошлась взглядом по каждой из них и поняла, что не стоит даже примерять. Всё это – старый хлам, заезженный взглядами незнакомцев на улице, коллег по работе, да и самого Альфреда. Эти вещи пестрили разнообразием красок, но все они казались поблекшими и выцветшими, как старая пожелтевшая бумага, не выдержавшая испытание временем, как её прошлая жизнь, наполненная призрачной тоской и промелькнувшая в мечте. Элена закрыла шкаф и прислонилась спиной к его гладкой поверхности. Закрыла глаза, перетираясь с ноги на ногу, и задумалась. Внезапно её посетило некоторое воспоминание. Она вдруг вспомнила о фирменном белом костюме-тройке, не так давно подаренном Альфредом на их девятнадцатую годовщину свадьбы. За полтора года она решилась надеть эту вещь один-единственный раз на прием высокопоставленных инвесторов из Франции, да и то только для того, чтобы порадовать мужа. Альфред был настолько наивен и так сильно влюблён, что любой её поступок, даже явно неискренний принимал за чистую монету и не допускал даже мысли о том, что она притворяется. А сейчас ей было стыдно за то, что она позволяла ему так думать. Странно, но она даже забыла о существовании этого подарка, как впрочем, и обо всех остальных, которые Альфред когда-либо дарил ей. Не то, чтобы она демонстративно выказывала свою позицию и не принимала их, просто её память не смогла быть обманутой разумом и в действительности не хотела оставлять в себе такие воспоминания. Элена никогда не хранила подобного рода события долго и зачастую забывала всё уже через неделю. Альфред не настаивал и не обижался. Великая вещь – память! Иногда можно забыть дату текущего дня, но в деталях вспомнить события двадцатилетней давности. Это напрямую зависит от того, какой отпечаток накладывает то или иное событие на нашу жизнь.
«Мы вспомнить можем всё, что было в прошлом, иногда даже слишком далеком от реальности, но помним только то, что помнит наше сердце»
ОТ АВТОРА
Элена с трудом нашла то, что искала. Она достала из-под зеркального столика большую квадратную коробку фиолетового цвета и одним сильным дуновением стряхнула с неё солидный слой пыли. Затем поочерёдно достала каждую деталь костюма: пиджак, блузку и брюки, а также пару белых туфелек в серебряной огранке с блестящими хрустальными цветочками, так элегантно украшающими их поверхность. Она по несколько минут рассматривала каждую из этих вещиц и вспоминала… вспоминала…, пока не взглянула на рядом стоящие двуногие часы, которые неустанно отмеряли время. Элена вдруг встрепенулась, как после зимней спячки и за считанные минуты надела костюм. Еще некоторое время ушло на восстановление лёгкого макияжа в полудневном стиле и укладку непослушных волос, насквозь пропитанных запахом вялого шиповника и струйки кисло-сладкого аромата шампанского. Эта необыкновенная смесь запахов явно придавала недостающий шарм внешнему виду. Элена в последний раз подошла к зеркалу и улыбнулась своему отражению. После этого она открыла шкатулку с драгоценностями и выбрала самый нежный бриллиантовый кулон на тонкой цепочке, подаренный Альфредом на… их свадьбу. Несмотря на свой «возраст» украшение имело великолепный вид и блистало всё той же юностью, которая всегда горела в душе его обладательницы. Элена надела его на свою тонкую серебряную шейку и коснулась камней кончиком пальцев. Затем сделала последний глубокий вдох и, взяв ключи от машины и дома, выбежала из комнаты, звонко пристукивая шпильками по лестничным ступенькам и паркету. Она довольно быстро накинула кардиган, почти на ходу и выбежала из дома. Машина ждала у входа. Фрэнк стоял возле машины. Элена ещё издали крикнула ему о том, что Альфред пришёл в себя, и их лица тот час же озарила искренняя светлая улыбка. Фрэнк ничего не ответил. Он знал, что миссис Реналдос прочтёт всё по мимике, и был прав. Он любезно подал руку своей хозяйке, открывая заднюю дверь машины, а сам сел за руль. День обещал быть удачным.
Идя по длинному коридору, Элена вновь почувствовала тревогу, и она ускорила шаг. Дойдя до кабинета доктора, её взгляд привлекла та самая мигающая лампочка в углу потолка, вызывающая гнетущие ассоциации и оставляющая жутковато-серое впечатление. Элена смутилась и отвела взгляд в сторону. Она остановилась у самой двери и нетерпеливо постучала. Этот стук звучал почти в унисон с биением её измученного сердца. Дыхание, будто парализовал внезапный шок или неожиданное событие. Она ощущала стремительно нарастающее волнение, но ничего не могла с ним поделать. Вскоре доктор открыл дверь и пригласил Элену в кабинет. Сперва он бросил одобряющий взгляд на внешний оптимистический вид Элен и туманно улыбнулся, как бы самому себе, в то время как Элена заметила это и всё поняла. Но вслух ничего сказано не было, наверное, потому, что беседы подобного рода между врачом и супругой пациента были неуместны, даже несколько некорректны, а может быть просто потому, что всё достаточно явно читалось на их лицах, и слова были лишними. В любом случае они минули эту тему, и сразу же перешли к главным вопросам. Их разговор был краток, так как Элена не могла дождаться момента встречи с супругом, а доктор с понимаем отнесся к этому и не стал загружать её параллельной информацией раньше времени. Единственное, что он счёл своим врачебным долгом, это напомнить ей о деньгах на операцию. Он даже не стал предупреждать, что операция может не подействовать – слишком сильной была вера этой женщины в его выздоровление, такой сильной и искренней, что он просто не смог уверять её в обратном. Ему оставалось только, как следует выполнить свою работу и надеяться на лучшее. После всех слов, сказанных между ними, доктор отвёл Элену в палату Альфреда и оставил их наедине, заранее предупредив, что свидание рассчитано не более чем на полчаса. Элена поблагодарила его и сказала, что этого будет вполне достаточно.
Когда она стояла за дверью и глядела в круглое застеклённое окошко, Альфред лежал на спине и безучастно смотрел в потолок. Казалось, он ищет ответы на терзающие его воображение вопросы с тех пор, как он оказался здесь. Лицо его было бледным и уставшим, а бессилие, которое обуяло всё его существо, было настолько явным, что Элена не могла удержаться от чувства вины и вздрогнула. Она всё ещё не решалась войти, посмотреть ему в глаза. Она не знала, какова будет его реакция, но она отлично понимала, что она будет далеко не позитивная. Наверняка Альфред даже не захочет разговаривать с ней, он просто выставит её за дверь и отвернётся. А она… она по-прежнему будет уважать и любить его всем сердцем и бояться, что её визит мог послужить ему во вред. От этих мыслей по спине снова пробежалась стая разъяренных электрических мурашек и растаяла на пояснице. Элена виновато опустила голову и, закрыв глаза, прислоняя тяжёлый лоб к окошку. Голова отчаянно кружилась, а дыхание то и дело обрывалось и бешено билось сердце. Элена всё ещё не решалась войти.
Наконец она приоткрыла дверь и осторожно заглянула в проём. Альфред отреагировал и нахмурил брови. Элена постояла в двери около минуты, а затем спросила разрешения войти. Альфред ответил согласием и галантно пригласил её присесть одним только жестом. Элена встрепенулась, присела и опустила голову. Альфред смотрел на неё с тем же неотвратимым чувством любви и нежности, переполнявшим его все эти годы. Элена не чувствовала этого. Тогда он улыбнулся и взял обе её руки в свои холодные, сухие, неприятно-обессиленные руки и Элена опешив, подняла голову. Её удивленные, широко открытые глаза устремились прямо на него.
Альфред:
Моя награда… ты пришла…
Пауза
Элена:
Альфред, позволь мне объяснить…
Альфред (перебивает её, слегка встряхнув руки):
Мне снился сон, что этой ночью
Я умер.
(Элена вздрагивает. Её лицо заметно бледнеет)
Ты пришла ко мне.
И вдруг увидела воочию
Меня, как каплю на стекле.
Ты разгадала мою тайну,
Раскрыла мысли и мечты.
И никогда уже не станет
Секретом то, что знаешь ты.
(улыбается)
Со скорбью ты на крышку гроба
Сложила белых роз букет.
Ты поняла: я не был снобом
За этих долгих двадцать лет…
Пауза:
(Элена плачет)
Элена (шепотом, сквозь слёзы):
Я никогда тебе не лгала
И не считала гордецом…
(всхлипывает)
Хорошим мужем я считала
Тебя… (всхлипывает)
Альфред (прерывает, крепче сжимая её руки в своих руках):
Не мужем, а отцом.
(Элена резко поднимает заплаканные глаза)
Ну, может братом или дядей…
Элена (резко прерывает его с укором):
Ты был мой самый добрый друг!
Пауза
Альфред:
Да. Я был друг…, отец, племянник, –
С почётным титулом – супруг.
Элена (повышает голос через кашель):
Ты был мне мужем! Я любила!..
(молчит, а затем, тише)
Я и сейчас тебя люблю.
Альфред (категорично):
Но ты была вчера с Камилой? Была?!
Ты её любишь?!
Пауза:
(Элена откидывается на спинку стула и закрывает глаза)
Элена:
Да. Люблю.
Альфред (протяжно вздыхает):
Ну, вот тебе хоть легче стало.
Нет больше тайн… – обида есть.
(улыбается сквозь слёзы)
Но мне, пожалуй, полегчало.
Элена:
Она уехала. Ты здесь.
Альфред:
Она уехала. Ты с нею.
Твоя душа уже не здесь.
(приподнимается и берёт её за руку)
Но ни о чём я не жалею.
Ведь я узнал, что чувства есть.
(целует одну её руку, затем другую)
Что есть любовь, что есть обида,
Что дружба искренняя – свет!
(заглядывает в её глаза)
(Элена ёжится)
Спасибо, что дала увидеть,
Что между нами злобы нет.
Спасибо, милая Награда
За то, что ты была со мной;
А мне другого и не надо
Перед уходом на покой.
Элена (рывком бросается к нему, обнимает за шею и прижимает указательный палец к его губам):
Не говори! (Шёпотом) Молчи о смерти!
Она услышит и придет!
А руки длинные у Смерти –
Пусть и меня с собой возьмёт!
(убирает палец и опускает голову ему на грудь)
Ты не сочти мой слог за пафос…
Альфред (нежно обнимает её, вдыхает запах волос и закрывает глаза):
Я и не думал так считать.
(открывает глаза и приподнимает её за подбородок, слегка прикасаясь к носу)
Сама пред тобой бы склонила колени
Мария – святая мать!
Пауза:
(Элена вытирает слёзы и улыбается, облизывая пересохшие губы. Альфред целует её в лоб, затем в щёки, наклоняется к губам, но Элена отстраняется от него и ровно садится на кровать. Альфред улыбается и ложится на спину, гладя её по спине. Элена поворачивается к нему и загадочно улыбается. Альфред не замечает и малейшего следа слёз. Он хмурит брови, изображая любопытство)
Элена:
Чего ты молчишь? (Поводит бровью)
И наряд не оценишь?
Пауза:
(Альфред присматривается к костюму, трогает ткань и не может поверить своим глазам)
Альфред (удивлённо):
Неужто тот самый, что я подарил?!
Элена (громко смеётся, запрокидывая голову):
А как же! Он самый! Ему не изменишь!
(показывает ему ткань, ощупывая её)
И вид свой, как видишь, ничуть не сносил!
Пауза
Элена (восторженно):
А этот кулон?
(берёт в руки кулон, что надет у неё на шее и показывает Альфреду)
Неужели не помнишь?
Пауза:
(Альфред внимательно рассматривает украшение и узнаёт его)
Альфред:
Его я на свадьбу тебе подарил.
Элена (игриво теребит его щёки, смеясь):
Хитрюга! Я думала ты и не вспомнишь!
(теребит его волосы, а затем серьёзно)
Он все эти годы мне радость дарил.
Пауза:
(Альфред в упор смотрит ей в глаза и понимает, что снова тонет в их бездне. Элена мило улыбается, и её лицо озаряет заглянувшее сквозь занавеску палаты солнце. Альфред чувствует прилив крови и учащённое биение сердца. Они обнимаются)
Альфред:
А помнишь, как мы отдыхали в Вероне?
Как ты на балкончик Джульетты взошла?
В блистательном чёрном, как перья вороны
Ты гордо и чинно по лестнице шла.
(щурится, напрягаясь, чтобы вспомнить детали)
А я специально стал там, где Ромео
Когда-то с опешившим взором стоял.
И я вдруг подумал, что даже Ромео,
Увидев тебя, со мной в ряд бы не стал.
Я просто взахлёб из последних усилий
Дышал, и, как воск, застывала душа.
О, Боже – подумал – О, Боже Всесильный,
Зачем эта женщина так хороша!
Пауза
Элена:
Ты помнишь, мы были с тобою в Сиднее?
Альфред (улыбается):
Где ты потеряла дорожный багаж?
Элена:
Да! Да, но не это ведь память лелеет,
А твой неуместный нелепый вираж!
Альфред (удивлённо):
О чём ты, Элена? Такого не помню!
Элена (громко хохочет):
Конечно не помнишь! Ты в стельку был пьян!
Альфред (смеётся):
А ну-ка, а ну-ка.… Глядишь, и припомню.
Элена:
Хорошего мало. Ещё и кальян!..
Альфред:
А что тут такого?!
Элена (взрывается):
Как что?! Ты не куришь!
А тут вдруг полпачки травы искурил!
А дальше?!.. Такое не скоро забудешь…
(закрывает лицо обеими ладонями)
(Альфред с любопытством убирает её руки от лица и заглядывает в глаза)
Ты лично при всех метрдотеля избил!!!
(Оба взрываются громким хохотом)
Альфред (прокашлявшись после смеха):
А нечего в танце с тобой обниматься
И в щёки без счёту тебя целовать!
Элена (с напускным недовольством отворачивается):
Так что же, ко мне уж нельзя приближаться
И в танце за талию чуть приобнять?!
Я еле сидела в кошмарном позоре!
Глаза отводила и прятала их!
Альфред:
Зато после этого я был в укоре,
Который не выслушал даже от них!
Элена:
И я не жалею, что сделала это!
(отворачивается от него)
Альфред:
А я не жалею, что метра избил!
(отворачивается от неё)
Пауза:
(Разражается слабое неконтролируемое хихиканье)
Элена (серьёзно):
Но всё же в Сиднее роскошное лето.
Альфред (тяжело дышит, убирая прилипшие к её лицу волосы):
Что я без остатка тебе посвятил.
Пауза
Альфред:
Спасибо, что все эти дни приходила,
Когда я в беспамятстве здесь пролежал;
Спасибо, что окна в надежду открыла
И жизнь подарила, о кой я не знал.
Но будет к тебе у меня одна просьба…
(Элена кивает)
Сейчас я весь бизнес держать не могу…
Элен, проследи, чтоб ребята серьёзно
Взялись за спасение фирмы, прошу.
И если того будет требовать дело –
Возглавь его ты – я всегда говорил:
«садись на коня…
Элена (продолжает):
…и бери вожжи смело!»
Альфред (улыбается):
Вот то-то! Не зря бизнесвумен взрастил!
(Элена смущается и отводит взгляд)
Элена, не спорь! В тебе есть этот стержень
Блюсти диктатуру и всем управлять;
Азарт рисковать от отца, – пусть он сдержан –
Что есть от природы, того не отнять!
Элена:
Я всё поняла и не стану перечить.
Альфред:
Ты в этих делах, словно рыба в воде!
Элена:
Я всё поняла. Выздоравливай крепче!
Поскачем дуэтом в единой узде!
(Элена целует его в лоб. Входит доктор и показывает на часы. Элена кивает и встаёт с кровати, поправляя медицинский халат, накинутый на плечи. Альфред провожает её взглядом. Доктор провожает Элену до двери, но она вдруг останавливается в смятении, оборачивается, рывком подбегает к Альфреду и пламенно целует его в губы. Доктор деликатно выходит из палаты и прикрывает дверь, обязуясь подождать Элену снаружи. Когда она выходит, доктор пожимает ей руку и, замечая слёзы в её глазах, подаёт чистый платок. Элена принимает его и благодарит доктора за участие. Они ещё раз жмут друг другу руки и прощаются. Элена уходит, а доктор по-прежнему наблюдает за ней до тех пор, пока её силуэт и тень окончательно не скроются за поворотом)
На сбор денег для операции Альфреда Элене хватило трех дней, в течение которых она продала часть своих акций на внешнем рынке, чтобы избежать конкуренции с соседними корпорациями и свою конюшню вместе с землёй по сниженной цене. Хоть она и давала обещание отцу не продавать эту семейную реликвию, но сейчас у неё не было выбора, иначе пришлось бы закладывать дом. Доктор уверял, что этих денег вполне достаточно и, как и обещал, лично занялся оформлением всех бумаг.
Однако через неделю Элена узнала плохую новость. Альфред находится в коме, что значительно усложнит процесс операции на втором этапе, как объяснял доктор, но в то же время и успокаивал её тем, что Альфред молод, а хирурги, которые возьмутся его оперировать – настоящие профессионалы. Но это не унимало постоянного беспокойства Элен и её плохого предчувствия. Она ежедневно пыталась переключиться, выбросить из головы, не думать об этом, но ничего не получалось. Эти мысли полностью захватили её сознание и не покидали ни днем, ни ночью. Элена не находила себе места, постоянно жила на успокоительном и снотворном, часто видела ночные кошмары, просыпаясь в холодном поту почти каждую ночь. Ей казалось, что она сходит с ума и находится на грани нервного срыва. Помня обещание, данное Альфреду по поводу сохранения целостности компании, Элена не собиралась нарушать его, а потому каждый день наведывалась на работу и в первый же день сообщила сотрудникам о сложившейся ситуации. Она вставала по-прежнему рано, навещала Альфреда, держала его за руку и часто плакала в изголовье кровати. Доктор везде был с ней и всячески старался поддержать. Ему было искренне жаль эту сильную женщину, а со временем он чувствовал, что испытывает к ней нечто большее, чем жалость. Это чувство постепенно начало мешать ему жить, но он никогда не показывал ей эту симпатию. Элена была, как в тумане, она ничего не замечала вокруг, бродила в пустом доме, как тень, ела, пила, читала, но всё время находилась где-то вдали от реальности. Такая жизнь стала для неё привычной до того дня, назначенного Альфреду для операции. За четыре дня до этого она сочла своим долгом пригласить в Ванкувер мать и сестру Альфреда, разъяснив им ситуацию. Они собирались вылететь первым же рейсом из Рио-де-Жанейро.
Вторник. Два дня до операции
Элена сидела на широком подоконнике в зале, облачённая в лёгкий бархатный халат тёмно-зелёного цвета. Окно было открыто настежь, от чего в дом врывались потоки свежего вечернего воздуха и прохладный осенний ветер, яро трепавший распущенные по плечам тёмные волосы Элен. Она не расчёсывала их сегодня, поэтому они выглядели свалявшимися и спутанными, совершенно утратившими прежний блеск и мягкость. На ветру они завивались в локоны, расползались по лицу, точно змеи с грубой ядовито-чёрной чешуёй. Они обвивали её шею так, что, казалось, душили, но Элена продолжала бесстрастно вглядываться в широко-распростёртое звёздное небо, переводя взгляд то на одну звезду, то на другую, то на третью и постоянно загадывая одно и то же желание – чтобы предстоящая операция прошла успешно. В зале был выключен свет, и в темноте глаза Элен сверкали серебряными угольками, отражая багрово-красное пламя в камине. Она ждала гостей из Рио-де-Жанейро и уже начала беспокоиться, как внезапно в дверь раздался сильный звонок, заставивший Элену вырваться из сетей мысли и, встрепенувшись, вернуться к реальности.
Она быстро встала, туже подвязала халат и вышла в коридор. Когда она открыла дверь, то увидела перед собой двух женщин – постарше и помоложе – примерно одинакового роста, утончённо одетых. Та, что моложе – родная сестра Альфреда – Джессика Суонсон, была одета в чёрное пальто с большими белыми пуговицами, очевидно слишком лёгкое и отнюдь не тёплое, как этого требует американская осень. На шее у неё была повязана белая ситцевая косынка от «Channel» и такой же цвет имели длинные, по локоть, перчатки, а голову украшала круглая чёрная шляпка с тремя миниатюрными розочками белого цвета сбоку, обшитые серебристым бисером-стеклярусом. Молодое бледное лицо было лишено макияжа, только лишь губы были покрыты слабым блеском для защиты от ветра. Женщина, которая стояла рядом – мать Альфреда – миссис Саманта Реналдос, носила длинный темно-каштановый кардиган, почти такой же холодный и лёгкий, как пальто её дочери, но элегантно смотрящийся на ней и красиво гармонирующий с чёрными длинными перчатками и коричневой шляпой неправильной формы, украшенной икебаной из искусственных цветов. На лице присутствовал лёгкий северный макияж в холодных кремовых тонах, не броский, но идеально подчёркивающий её статус и благородное происхождение.
Элена через силу попыталась состроить подобие улыбки, но не вышло, и она просто кивнула в знак приветствия, приглашая гостей в дом. Три женщины, ничего не сказав друг другу, обнялись ещё на пороге и тяжело вздохнули в унисон. Саманта сказала Элен, что ей не следует пытаться создать благоприятное впечатление вопреки ситуации и соблюдать хорошие манеры, улыбаясь и развлекая гостей. Сейчас совершенно иная ситуация, в которой этикет просто смешён и неуместен. Джессика поддержала мать, сказав, что любая шутка или попытка отвлечься будет выглядеть, как лицедейство. Элена молча согласилась с ними и поблагодарила за понимание. Сразу за ними вошёл водитель такси и принёс дамский багаж. Когда все трое вошли в дом и привели себя в порядок с дороги, Элена заварила зелёный чай с мятой и подала к столу с конфетами. За трапезой она ещё раз подробно описала им ситуацию, утаивая только правдивую причину приступа Альфреда, случившегося тогда в кабинете. Она сочла, что им достаточно знать только то, что касается здоровья Альфреда. Остальное не имеет значения. Важна только его жизнь. Женщины не стали утомлять её, расспрашивая подробности, так как отлично понимали нынешнее состояние. Допив чай и поговорив о совместной проблеме, все разошлись по комнатам, подготовленным к их приезду. Беседа была сухая, безрадостная и лишенная всяческих эмоций.
Этой ночью Элена не могла уснуть. Она продолжала накручивать себя, лёжа в своей кровати и глядя в потолок. Саманта несколько минут провела перед иконой, молясь Деве Марии за здравие единственного сына. Позже к ней присоединилась и дочь, а затем обе погрузились в длительный младенческий сон. Оставалось только ждать. Ждать рассвета, ждать операции, ждать, что скажут врачи, ждать и надеяться. Ждать. Ждать. Ждать.
Среда. Один день до операции
Утром Джессика и Саманта, спустившись к завтраку, увидели сидящую в печали Элену. В зале было темно и тихо. Огонь постепенно угасал в камине, от чего становилось ещё и зябко. Элена сидела в одиночестве со спутанными распущенными по плечам волосами. Лицо её было серо и мрачно, а красные отёкшие глаза непрерывно источали тяжёлые горькие слёзы. Эти слёзы были настолько частым явлением в её жизни, что Элена почти привыкла к ним и даже перестала замечать, но каждая из этих слезинок, как концентрированная кислота прожигала плоть, оставляя на щеках рубцы, а на душе смертельную тяжбу. Держа в руках граненый стакан среднего размера с двойным дном и прозрачными стенками, доверху наполненный коньяком, она то и дело прикладывала его к горячему потному лбу, облегчённо закрывая глаза. Перед ней на столике стояла наполовину пустая бутылка того же коньяка, а рядом на кружевной салфетке находилась пепельница с недокуренной сигарой Альфреда, купленной им на Кубе. Воздух был наполнен каким-то удручающим безмолвием и едким запахом табачного дыма, смешанного с горьким запахом спиртного.
Элена была больна. Она не стремилась оказать себе всякую моральную помощь, отвлечься, думать о хорошем, но вопреки Сомнению не переставала верить. Вера – единственное, что ещё держало её на этом свете.
Когда Саманта включила свет, женщины тихо подошли к ней и сели рядом. Элена отрешённо повернула голову в их сторону лишь на одно мгновение, а потом также безразлично вперилась глазами в огонь. Женщины переглянулись, и Саманта опустила глаза, а Джессика обняла Элену за плечи, утешая её печаль.
Джессика (удивлённо):
Элен, ты что, совсем не спала?
С какой поры ты так сидишь?
Пауза
Джессика (трясёт её за плечи):
Элена!
Элена (поворачивает голову к ней, едва поднимая опьяневшие глаза):
С тех самых пор, как я узнала
То, от чего и ты не спишь.
(отворачивается)
Джессика:
Я этой ночью отдохнула,
Чтобы к утру набраться сил.
(Элена удивляется её словам, но внешне не показывает)
Саманта (быстро добавляет):
А я молилась… и… уснула.
Пауза:
(Элена ставит стакан на стол)
Элена (оседает на пол, заливаясь горькими слезами и истошным криком):
Мне без него и свет не мил!
Пауза:
(Саманта и Джессика не знают, как помочь ей и успокоить. Они встают с дивана и пытаются заговорить её, посадить на диван, чтобы дать успокоительное)
Джессика:
Не надо плакать раньше срока,
Нельзя оплакивать его!
Элена (криком):
О, как судьба порой жестока
Без утешенья своего!
Саманта:
Судьба испытывает веру,
Всю нашу волю и любовь.
(гладит Элену по волосам)
Ведь Бог всего даёт нам в меру.
Цена за счастье – наша кровь.
Пауза
Элена (успокаивается, сквозь всхлипывания):
За горе тоже платят кровью…
Саманта (гордо):
Мы каждый миг должны ценить!
Джессика:
И даже смерть того не стоит,
Чтобы унять желанье жить.
Пауза:
(Элена перестаёт плакать. Она не может скрывать своего искреннего удивления по поводу поведения этих дамочек. Элена непонимающе смотрит сначала на Джессику с её умилённым выражением лица, а затем на Саманту с её неуместной гордыней и не знает, что говорить и стоит ли что-либо говорить вообще)
Саманта (встаёт):
Пойду нам завтрак приготовлю.
Джессика (Саманте):
И валерьянку посмотри.
(Саманта кивает и уходит. Джессика уговаривает Элену сесть на диван, и она садится)
В больнице Саманта зашла в палату Альфреда первой, Элена и Джессика последовали за ней. Она разглядывала интерьер так, будто собиралась купить это помещение, внимательно осматривала стены, кровать, на которой покоился её сын, затем подошла к приоткрытому окну и заглянула вниз, недовольно хмыкнув. Было явно видно, что её не устраивали условия содержания Альфреда. В палате не было телевизора, холодильника, шкафа для одежды и умывальника, что по её усмотрению безоговорочно должно присутствовать в палате люкс. Однако палата, в которою был помещён Альфред отнюдь не была люксом. Это была обычное больничное помещение, чистое, светлое, просторное со всеми необходимыми вещами, без роскоши, но вполне приемлемое для пациента с его диагнозом. Но Саманта не могла смириться с тем, что невестка определила её сыночка в подобную «дыру» и непременно сказала ей об этом. У Элен не хватило даже сил на возмущение, она просто подошла к ней и заглянула в глаза, как в душу, пытаясь понять, что же она за человек и действительно ли Саманта любит своего сына настолько, что не посмела бы обратить внимания на такие мелочи. Но она всё же обратила на это внимание, более того, осмелилась сказать об этом женщине, искренне переживающей и любящей её сына. Элена некоторое время смотрела на неё таким холодным, пронизывающим взглядом, что Саманта вдруг побледнела, ощутив влажное дыхание волны озноба на своей коже и череду электрических мурашек вдоль позвоночника. Не выдержав эмоционального давления, она опустила глаза первой и отошла в сторону, словно получила глоток свежего воздуха. А Элена ещё стояла в том же положении и думала над тем, что у этой женщины нет сердца. Джессика поддержала мать. Несмотря на свой возраст, она полностью зависела от матери морально и Элена с первой минуты заметила, что Саманта оказывает сильнейшее давление на дочь. Создавалось такое впечатление, что Джессика готова сделать всё что угодно, совершить любой поступок, даже себе во вред, если того потребует Саманта. Ей казалось, что энергетический вампиризм матери Альфреда достиг предела и сокрушает всё на своём пути, не коснувшись только её, Элены, по неизвестным причинам. Она – единственная преграда, невидимый барьер, не поддающийся её чарам. Похоже, это изрядно выводило из себя миссис Реналдос, привыкшую к беспрекословному подчинению всего окружения и постоянно вращающуюся в светских кругах высшей знати Бразилии, но как истинная леди она предпочитала скрывать свои эмоции.
Саманта Реналдос подошла к кровати Альфреда и поставила стульчик, на который собиралась сесть. Она взяла его осторожно, двумя пальцами правой руки, будто боялась вымазаться, а затем демонстративно протерла деревянное сиденье влажной салфеткой, слегка скривив губы. Когда Джессика собиралась сесть рядом с ней, Саманта подала салфетку и дочери. Джессика пришла в изрядное замешательство и стеснение, но мать одним только строгим взглядом заставила её принять предложение. Джессика, как всегда, не смогла сказать «нет». Элена, наблюдая эту сцену, вышла из палаты, высоко вскинув голову, и собиралась зайти после того, как закончится это вопиющее лицедейство, а точнее, когда родственники её мужа покинут палату. Саманта бросила презрительный взгляд в сторону невестки и отвернулась, незаметно шепнув что-то на ухо дочери. Джессика ничего не ответила.
Время шло. Пока Саманта и Джессика находились в палате Альфреда, Элена сидела в коридоре, глядя в пол. Она и не заметила, как к ней подошёл доктор.
Доктор:
Миссис Реналдос…
Элена:
Доктор…
Доктор:
Я думал Вы с мужем?
Вы что здесь сидите?
(помедлив)
Вам что-нибудь нужно?
(помедлив)
Вы только скажите!
(Элена сидит, запрокинув голову назад, и тяжело дышит)
Элена!
(присаживается на корточки перед ней, тихо)
Элена, а где остальные?
(указывает на дверь)
Они ещё там?
(Элена кивает)
Уже время прошло.
(открывает дверь и заходит в палату, чтобы поторопить посетителей)
Элена (одна):
Все эти конфликты такие пустые,
А что это даст для него?
(Доктор выходит, Саманта и Джессика за ним. В коридоре они сталкиваются с Эленой)
Джессика:
Элена, ты едешь? Нам ждать тебя нужно?
Элена (отрицательно качает головой):
Мне в «Library» надо. (Погодя) Машину возьмите!
Саманта (гордо):
Нет. Мы на такси доберёмся не хуже.
(берёт дочь под руку и уходит)
Элена (подумав, срывается с места и догоняет их):
Постойте!
Пауза:
(Она останавливает Саманту и мимикой просит Джессику идти вперёд, давая им возможность поговорить наедине. Джессика слушается и уходит. Саманта выжидательно смотрит на Элену)
Элена:
Саманта…
(опускает глаза, облизывая губы, а затем рывком поднимает их)
Простите.
Саманта (бросив не доверительный взгляд, берёт её за руку, состроив подобие улыбки):
Удачи!
(уходит)
(Элена возвращается к доктору, который с тех пор не сдвинулся с места, садится на прежнее место и горько плачет)
Доктор (слегка дотрагивается до её плеч):
Пойдёмте, пойдёмте ко мне в кабинет.
(Входят в кабинет)
Скажите, Элен, что случилось?
(закрывает дверь на ключ и подходит к ней вплотную)
(Элена молчит и не может унять слёз)
Оставьте! Печаль оставляет свой след.
(незаметно обнимает её)
Держитесь, раз так получилось!
(гладит её по щекам и волосам)
Вы сильная личность, Вы справитесь с горем,
А я… я всегда буду с Вами!
(Элена закрывает глаза, слушая его гипнотический голос)
Я Вам расскажу, как отречься от боли
И как улыбаться глазами.
(гладит её по спине, запускает руку в волосы, пытаясь заставить её запрокинуть голову, говорит шёпотом у самого уха)
Элен, дорогая, доверьте мне мысли,
Доверьте мне душу больную.
(целует шею, ключицу)
Быть с Вами! Я этого счастья не мыслю –
Так Вас беззаветно люблю я.
(Элена чувствует, что вот-вот потеряет сознание, она слышит его слова, но как будто скована необъяснимыми внешними факторами и не может воспротивиться)
Позвольте мне робко дышать Вашим взглядом,
Ловить Вашу нежность шальную,
(расстёгивает две верхние пуговицы жакета)
Позвольте недолго побыть с Вами рядом
Обнять Вас, как пену морскую…
(целует в губы)
Пауза:
(Поцелуй длится)
Элена (с силой отталкивает его, тяжело дышит, приходя в себя, даёт резкую пощёчину и отходит в сторону):
Опомнитесь, доктор! Вы что говорите?!
Какая омана Вас держит?!
(с криком)
Немедля, немедля в себя приходите!
И чтобы не вторилось прежде!
(застёгивает пуговицы на жакете)
Пауза:
(Доктор молчит, опустив голову)
Элена:
Сейчас я ещё раз хочу видеть мужа!
(Доктор отрицательно качает головой)
Пятнадцать минут, разрешите!
(подбегает к нему, упирается ладонями в грудь)
Ну, что же Вы, доктор? Мне это так нужно!
Пауза:
(доктор мешкает от неловкости)
Элена (категорично):
Si vous m'aimez – помогите!
Через несколько минут Элена стояла перед дверью в палату Альфреда. Когда она вошла, Альфред по-прежнему лежал на спине в специальной кислородной маске, увешанный множеством трубок и проводков, словно новогодняя ёлка, подключённый к аппарату для поддержания жизни и регулировки сердечной деятельности. Он был укрыт тонкой белой простынею, поверх которой лежало одеяло из верблюжьей шерсти, а возле лица прямо на подушку Элена аккуратно положила свою руку, не смея дотронуться до него. Она сидела молча, как будто перед памятником и тихонько молилась по-французски. Казалось, Он слышит её шёпот, чувствует её дыхание и слегка морщится, но это всего лишь обман зрения. Человек, находящийся в коме не может ощущать внешние факторы.
Просидев так минут пятнадцать, Элена слегка наклонилась к его губам и замерла с открытыми глазами. Сейчас она видела Альфреда как на ладони, такого беззащитного и безмолвного, что ей захотелось по-матерински обнять его и погладить по голове, но вместо этого попыталась поцеловать, как жена. Наклонившись ещё раз, она остановилась. Затем ещё раз. Снова провал. На этот раз Элена совсем отстранилась от него, понимая, что каким бы нежным и тёплым не был этот поцелуй, он всё равно останется дружеским, именно таким, которого всегда боялся Альфред. Поэтому Элена не стала кривить душой и с тоской поцеловала его в лоб, едва коснувшись губами горячей кожи. Затем, перекрестив его кровать напоследок, она забрала сумку и вышла из палаты, где её встречал доктор. Она вскользь взглянула на него, бросил неодобрительный взгляд, и прошла мило, не попрощавшись. Доктор не возразил. Он продолжал традиционно смотреть ей вслед, слушая стук каблуков по белому больничному паркету.
Прежде, чем приехать домой, Элена наведалась в корпорацию, где провела почти одиннадцать часов, разбирая накопившиеся документы и почту. За это время она узнала много нового о международном бизнесе Альфреда и о фирма, в которой сама проработала долгие годы. Она успела прочесть и вникнуть в детали структуры бизнеса, выучила имена всех сотрудников (или, по крайней мере, большей половины из них), подписала несколько плановых бумаг и разработала схему дальнейших действий. Всё это более-менее отвлекло её от каждодневной суеты и тревожных мыслей. Странно, но за это время она ни разу не вспомнила про Альфреда, внимательно изучая его работу. Окончив свои труды, Элена собралась было ехать домой, как вдруг ей пришла в голову занятная мысль открыть персональный сейф Альфреда, чтобы убедиться в его содержимом. Если это будут деньги – она оставит их нетронутыми, предварительно изучив для какой цели Альфред хранит их здесь и пути их приобретения, а если бумаги – она возьмёт их домой, чтобы тщательно пересмотреть на свежую голову с утра. Так Элена решила заглянуть в потайной металлический ящик, но нигде не могла найти ключ, а кода она не знала. Отложив отчаянье в глубокий карман, она принялась подбирать пароль к сейфу. Уж чего только не перепробовала, каких только слов не вспоминала, выламывая их и переделывая по несколько раз – ничего не выходило. Тогда Элена решила поискать ключ ещё. Когда она открыла средний ящик его письменного стола, то увидела небольшую статуэтку в виде переплетений посеребрённых металлических проводков, которая напоминала виртуальное представление человека об Интернете, так называемая сеть сетей. Вверху этой сети был расположен маленький компьютер, а в основании статуэтки золотыми буквами было вылито имя Альфреда, его инициалы и фамилия. Элена улыбнулась и провела пальцем по пыльным буквам, оставив затёртый след чистоты. Затем она поставила статуэтку на стол и снова заглянула в ящик, вынув оттуда ещё грамоту и фото, на котором Альфред был в центре, а вокруг него вся верхушка сотрудников: заместители, помощники, секретари, компаньоны и два приезжих инвестора, с которыми Элен довелось иметь знакомство на предыдущем собрании иностранных инвесторов. Все они улыбались, а Альфред больше всех. У него была такая искренняя, добрая, по-настоящему детская улыбка, что он выглядел просто неуместным человеком на этом серьёзном скучном фото среди кучки клонированных хапуг. Элена вздрогнула и отложила фото в сторону. Грамоту, которую она держала в руках, Альфред получил за занятое первое место на внутреннем рынке среди крупных корпораций, подобно этой, занимающихся системой связи. Она была сделана под заказ, в красивой позолоченной рамочке с гербом и флагом, с отрывком национального гимна и выгравированными в центре полным именем Альфреда. А над ним большими английскими буквами было написано слово «It is awarded ». И тут Элену посетила свежая мысль, что это слово может быть кодом. «Награждается»…, «награда»…, «моя награда»… «моя награда…, на-гра-да…» - думала Элена, перебирая различные мысли в голове. «Точно! Моя награда!» - подумала она, вспомнив, как обычно Альфред называл её и это слово может стать ключом. Она тот час же метнулась к сейфу и по буквам ввела слово «Награда» и… открыла сейф. От радости и неожиданности Элена взвизгнула, а затем быстро пришла в себя, и ей вдруг стало так больно, так, как не было с того момента, как она последний раз говорила с Альфредом в больнице. Она почувствовала, что её плоть пронзают сотни иголок, а душу распиливают надвое пилой вины. Она закрыла глаза и крепко сжала живот, скуля от боли. Она даже подумать не могла, что Альфред поставит пароль на самый важный сейф в компании с её ласкательным прозвищем. Поразмыслив об этом, она всплакнула, но после всё-таки решилась довести начатое до финала.
В сейфе оказались, как она и предполагала, только бумаги, очевидно слишком ценные или тайные, раз находятся под кодом. Все документы содержались в одинаковых папках с одинаковыми печатями конкурирующих корпораций. Элена собрала все бумаги в стопку и сложила в сумку, собираясь изучить уже дома. После этого, она закрыла сейф, аккуратно сложила в ящики то, что доставала, прибралась на столе, выключила настольную лампу и компьютер, а затем, надев кардиган и взяв сумку, вышла из кабинета, заперев дверь на ключ. В помещении корпорации уже давным-давно никого не было. Везде был выключен свет, а коридоры наполнились эхом её шагов. Элена шла не спеша, оглядываясь по сторонам и ощущая эйфорию от текущей ситуации. Ей казалось, что сейчас она одна в целом мире в вечной тени ясности и обыденности. Она так хотела скрыться, ненадолго остаться одна, что нынешнее положение вызывало у неё не страх, а ощущение полного покоя и счастья. Она старалась потянуть время, прежде чем сядет в машину и вернётся в кипящий, как души в Адовой смоле, мир.
Домой Элена приехала на такси, так как оставила машину на частной стоянке корпорации, побоявшись сесть за руль. Она была так выжата, уставшая и подавленная и так сильно хотела спать, что не стала рисковать жизнью, которая, несмотря на многие испытания бала ей дорога. Когда такси остановилось у ворот дома, водителю пришлось окликнуть Элену, слегка коснувшись её руки, чтобы разбудить. Спросонья она не сразу поняла, где находится, по позже осознала, что уже приехала и, оплатив проезд, вышла из такси.
В доме был погашен свет. Похоже, все давно спали, и Элену это больше не удивляло. Она без промедления юркнула в ванную, а затем в спальню и, позабыв о бумагах, погрузилась в глубокий неистовый сон.
Четверг. День операции.
Ранним утром Элена ожидала звонка из больницы. Доктор позвонил раньше, сообщив, что операция назначена на 11:00. Элена поблагодарила его и, не давая возможности, сказать более ни слова, положила трубку. Сообщив новость всем членам семьи, которые проснулись к 9:00, Элена отправилась на кухню, захватив с собой стопку вчерашних документов из сейфа. Саманта и Джессика сидели за столом, читая утренние газеты, то и дело перекидываясь фразами и своими доводами по поводу современной американской политики и её существенных отличиях от бразильского управления. Элена старалась не слушать. Ей по-прежнему казалось кощунственно говорить о таких глупостях, когда жизнь самого дорогого человека, сына и брата, в буквальном смысле слова висит на волоске.
Когда завтрак, наконец, был готов, Элена присоединилась к семейству, где Саманта не упустила возможности упрекнуть её в отсутствие служащего персонала. Согласно своему английскому вкусу, она полагала, что в таком большом доме должно быть, по крайней мере, три прислуги, две горничные (для правого и левого крыла), садовник, кухарка и мажордом. Элена не хотела спорить с ней в такой день, кроме того, она была матерью её мужа, и она должна была проявлять должное уважение к её персоне. Элена была вынуждена промолчать. Саманта была слишком капризна и избалована роскошью до такой степени, что часто забывала о том, что она такая же смертная, как и все вокруг, как те, кто намного ниже её по статусу и материальному положению. С самого детства она имела всё самое дорогое и лучшее: лучшие игрушки, лучшие книги, лучшую одежду, прекрасное частное образование, лучших учителей, которые всего-навсего заискивали перед «маленькой принцессой» и все, что только могло пожелать прелестное юное сознание. Она никогда не задумывалась над тем, достойна ли она всего этого и что ей довелось сделать для получения таких привилегий. Джессика, её дочь, подражающая маменьке во всем и не имеющая собственного мнения, больше напоминала паразитирующий организм, хотя даже он порой проявляет сущность «хозяина» и ставит свои условия. Она же просто боялась потерять выгодное положение вещей при матери, которая поощряла её всем, чего она хотела только в том случае, если дочь будет всегда на её стороне, независимо от того, права она или нет. Таким образом, она подавляла её личность, порабощала личную свободу, постоянно душила её меркантильностью и чувством смирения. А Альфред пошёл другим путём. Насколько было известно Элене, он уехал из Рио-де-Жанейро еще двадцать пять лет назад и с тех пор навещал мать всего лишь несколько раз, переписываясь все остальное время в ней в сети. Он самостоятельно встал на ноги, построил из ничего свой бизнес, женился на женщине сердца, в конце концов, бросив вызов материнским предубеждениям. По мнению Саманты Реналдос будущая жена её сына должна была быть богата, в меру глупа и не слишком красива – полная противоположность Элен. Однако через время Саманта всё же смирилась с выбором сына и даже несколько оттаяла к новоиспечённой невестке, хотя не отпускала надежду на то, что Альфред все же одумается и рано или поздно разведётся с ней, прислушавшись к материнскому совету. Но Альфред был настолько ослеплён красотой, талантом и умом своей жены, что позабыл обо всём на свете, даже о фантомной ревности, к которой так склонны все мужчины, имеющие совершенных жён. Альфред был другим, за что Элена всегда была ему благодарна. Благодарна.
Позавтракав, женщины решили пойти прогуляться по саду перед тем, как ехать в поликлинику, а Элена поднялась в свою комнату, где принялась изучать документы.
К несчастью все плану по поводу поездки Элен в больницу были жестоко нарушены неприятной для неё неожиданностью, которую она узнала из бумаг. Оказалось, что большая половина «Library company» была заложена конкурирующим фирмам, а часть – продана на внешнем рынке. Их мог спасти только договор, подписанный с Джоном Олдивайном, который бы недавно расторгнут. Только теперь Элена поняла, почему Альфред был так напуган расторжением контракта и отстранением от доли, поскольку без дополнительных инвестиций целостность компании будет не просто нарушена, она полностью отойдет в собственность конкурентов, которые растянут её по кускам и неплохо обогатятся. Теперь если их фирма не выплатит задолженность по контрактам, она перестанет существовать. Элена не могла этого допустить, в очередной раз обвиняя себя в случившемся. Тогда она хорошенько подумала, собрала документы, запаслась чистой бумагой и ручками, и стала строить план спасения.
Единственным шансом для «Library» была бы помощь партнёров-акционеров корпорации. Если бы они согласились отдать свои акции на выплату долгов, то очень скоро фирма могла бы вновь подняться на поверхность и приносить солидную прибыль. Но как уговорить их сделать это? Хотя Альфред неоднократно говорил о том, что эти люди не только хорошие компаньоны, но и замечательные друзья, у Элены было не одно Сомнение на их счёт, и для этого были весьма веские причины. Итак, взяв себя в руки, чтобы не дать выход эмоциям и крику отчаянья, который змеёй душил её за шею, Элена собралась с силой и перечитала личное дело каждого акционера, их резюме и некоторые заслуги на фоне бизнеса. Всё это удовлетворило её на бумаге, но и она решила в скорейшем будущем, а именно сегодня собрать заседание, на котором объявит не только глобальные проблемы корпорации, но и расскажет о способе их устранения.
Элена до сих пор не могла понять, почему Альфред скрывал эти бумаги в сейфе, почему не говорил своим друзьям, как он их называет, и отчего не предупредил её? Что именно он пытался скрыть? Не получив ответы на все эти вопросы, Элена мигом собрала разработки в сумку, а также все бумаги и свои личные вещи, быстро оделась и позабыв обо всём на свете выскочила в залу. На пути ей встретились Саманта и Джессика, которые вернулись в прогулки и предупредили её о том, что сию же минуту намереваются отправиться в больницу к Альфреду. Элена вспомнила об этом только сейчас и безнадёжно закрыла лицо ладонями. Женщины переглянулись, и Элене пришлось объяснить им причину своего срочного ухода, естественно не вдаваясь в подробности, поскольку они всё равно ничего в этом не понимали. Саманта была недовольна таким вызывающим поведением невестки по отношению к её сыну, но Элена ничего не возразила. Она пулей промчалась мимо них, через считанные секунды оказалась на улице и сказала Фрэнку, что поедет одна. Сев за руль, она нажала на газ и помчалась навстречу новым проблемам, за последние время приобретшим масштаб глобальной катастрофы.
В здание «Library company» Элена вошла с высоко поднятой головой и прямой осанкой, придавая себе властный вид. Так же чинно и размерено она прошла к лифту, любезно поблагодарила секретаря за уважительное приветствие и поднялась на этаж. В лифте она ехала не одна. С ней стояли ещё трое мужчин и одна молодая сотрудница. Элена приветливо поздоровалась с ними и улыбнулась девушке. Когда дверь лифта открылась, мужчины галантно пропустили дам вперёд и те ответили им, благодарно кивнув. Далее Элена шла по широкому залу с высокими потолками и защищёнными от ультрафиолетовых излучений стенами. Зал, по которому она возвращалась вчера ночью, в одиночестве, глухо стуча каблуками по мёртвому паркету. Этот стук эхом разносился в огромном помещении, отскакивая от стен, но сейчас он был не слышен из-за огромного количества метушащихся сотрудников, которые, как муравьи, неустанно двигались по залу. Все мужчины были одеты в костюмы с белыми рубашками и холодных цветов галстуками, однако из-за теплоты в помещении, почти все пиджаки оставались висеть на спинке их рабочих кресел. Женщины были одеты в деловые костюмы, лишь некоторые из них предпочитали закрытые серые сарафаны или коричневые платья. На фоне серых платиновых стен эти люди напоминали мелькающие атомы и молекулы в непрерывном хаотическом движении.
Элена шла, не сбавляя начальной скорости, с той же напускной властностью, которая присуща ей в менее вызывающей форме. Она оборачивалась на все стороны, то и дело обмениваясь приветствиями и улыбками с сотрудниками. Она понимала, что в этом состоит её мир, окружающая среда, без которой она не смогла бы существовать. Ей было необходимо постоянно контролировать ситуацию, всё время находиться в центре всех событий, руководить, давать наставления, получать отчёты и ярко-выраженную благодарность за свои труды в изысканной форме. Её обуяла гордыня и холодный расчёт, присущий только истинной бизнес-леди.
Войдя в кабинет, Элена первым делом обзвонила всех акционеров со служебного телефона и пригласила их на внеплановое собрание в зале заседаний через полчаса. Затем она позвонила своему секретарю и предупредила об этом, попросив привести помещение в надлежащий вид и приготовить ей стакан холодной воды с сахаром. После этого она выключила мобильный телефон, откинулась на спинку кресла, расстегнув несколько пуговиц белой блузки у основания шеи, закрыла глаза и стала ждать.
Через полчаса, как и было назначено, акционеры собрались на закрытом собрании в зале заседаний, куда Элена просила никого не впускать на протяжении часа. Элена вошла в залу и села в центре большого овального стола из красного дерева, разложив все необходимые документы и наполнив близстоящий стакан водой. Она ждала, пока все соберутся. И пока она ждала, те, кто уже находились в зале, пристально наблюдали за ней, расшифровывая явное волнение в её глазах. Элена стала заметно бледна, встревожена и обеспокоена причиной, которую пока ещё никто не знал. Она встала из-за стола и подошла к окну, обмахиваясь листами белой бумаги. Когда в помещение вошёл последний акционер и закрыл за собой дверь, Элена обернулась к ним лицом и подошла к столу, нервно раскручивая в руках остро заточённый карандаш. Она вглядывалась в их одинаково-маслянистые лица, сухие черты лица, тонкие, как щель, губы и до безобразия узенькие брови. Их глаза отражали какое-то невыразимое спокойствие и как будто улыбались горящими зрачками, поедали её изнутри, почти не хлопали ресницами. Они выглядели точно каменными и такими холодными, что Элена невольно вздрогнула.
Элена (окидывает каждого акционера взглядом, пятясь припомнить всех, чью биографию она старательно изучала сегодня утром):
Вижу, что все собрались.
Пауза
Элена (делает глубокий вдох):
Итак.
Как вы все поняли собранье не по плану.
Увы, но так сложилась суета.
(разводит руками, медленно двигаясь по месту)
Я пафосных речей толкать не стану –
Оставлю это время на дела.
(выдыхает)
Вчера я обнаружила бумаги
С печатью конкурирующих фирм.
И то, что я узнала, без отваги
Мне выговорить не хватает сил.
Пауза:
(Акционеры внимательно слушают новую «начальницу»)
I акционер (прерывает паузу):
Прошу, миссис Реналдос, объясните!
(иронично)
А ребусы – не наш приоритет.
О чём-нибудь конкретном говорите.
Элена (внезапно вспыхивает, двигаясь вокруг стола):
А нет, такой конкретики! А нет!
(подходит к I акционеру и нависает над ним)
Проблема в том, что скоро нас не будет –
Растащат конкуренты по кускам!
И целостность компании убудет.
Так ясно излагаю Вам?
(отстраняется от него, двигаясь дальше)
Компания заложена на бирже,
Над нами тяготеет воз долгов.
Пауза
Элена:
Придется нам с небес спуститься ниже,
Спасти наш труд без лишних слов.
Пауза:
(Элена неожиданно для себя замечает по лицам акционеров, что эта новость вовсе не стала для них внезапной)
Элена:
Альфред хранил бумаги в сейфе,
Причину мне не объяснил.
(резко останавливается, пытаясь привлечь всех к ещё большему вниманию)
Факт: Мы над пропастью на шлейфе,
Что Бог пока что подстелил.
II акционер:
И что намерены Вы делать?
Какой же выход предпринять?
(с ухмылкой)
Нам договор не переделать –
Впустую время потерять.
III акционер (саркастично):
Так документ подделать можно
Или просчёты поискать?
(начинает смеяться)
(Смех)
II акционер (подхватывает):
Да, это было бы несложно,
А фирму быстро распродать!
Элена (с ужасом наблюдает за происходящим и не может понять их намерения, не может понять, как Альфред мог называть их друзьями):
О чём, о чём вы говорите?!
(ударяет кулаком по столу)
Нам нужно фирму сохранить!!!
(молчит)
Пауза:
(Все замолкают, отреагировав на её повышенный тон и удар)
Элена (тише):
Возможно, наш глобальный кризис
Я знаю, как предотвратить.
I акционер (иронично):
Возможно?..
Элена (мешкает):
Возможно?!..
Нет! Я точно знаю!
И у меня есть чёткий план.
(быстро подходит к своему месту, собирает раздаточный материал и все наброски по плану ликвидации задолжности, несёт их в центр, раздаёт на руки каждому, а остальное в единственном экземпляре оставляет в центре)
Позвольте, я вам зачитаю
То, что спасёт наш дружный клан!
Пауза:
(Всё переглядываются, ухмыляясь. Элена начинает зачитывать)
Спустя некоторое время…
II акционер:
Коль мы всё верно понимаем,
То Вы хотите долг отдать
В счёт наших акций?
Элена (кивает):
Уверяю, я буду всё вам возмещать!
I акционер (подходит к ней, иронично):
А из каких, простите, денег?
Элена (смело смотрит ему в глаза непоколебимым взглядом):
Из нашей прибыли.
(показывает жестом)
Вдвойне!
I акционер (иронично):
Слова… Слова не стоят риска.
Пауза:
(все молчат)
Элена (удивлённо):
А как же Честь?.. Ваш друг в беде!..
(I акционер ухмыляется)
II акционер (выкрикивает):
Кто Вам сказал, что Альфред друг нам?
(Элена рывком оборачивается в его сторону, удивлённо открыв рот)
Он наш начальник, наш партнёр.
I акционер (иронично):
Никто из нас на помощь Вам
Не побежит во весь опор.
(ухмыляется)
Пауза:
(Элена, ошарашенная столь вызывающими заявлениями с их стороны, садится в кресло, и с широко открытыми глазами заглядывает в лицо каждого)
Элена (тихо):
Мой муж считал всех вас друзьями.
(срывается на крик)
Он, как себе вам доверял!
Всегда по первому же зову
Он вам бы помощь оказал!
Пауза:
(Элена не оставляет надежды на их благоразумие)
Элена (с горечью и криком):
Прошу, поймите! Ради дружбы
Объединитесь, господа!
(вскакивает с кресла, активно жестикулирует, пытаясь достучаться до их сердец и привлечь их души к соучастию)
Нам поддержать друг друга нужно
У нас единая беда!
(повышенным тоном, без крика)
Альфреду так нужна поддержка,
Он жаждет фирму сохранить,
А этих денег вдоволь хватит,
Чтоб по контракту оплатить!
I акционер (бесцеремонно прерывает её излияния):
Довольно слов и убеждений!
Элена (холодным тоном):
Я всё сказала, что могла.
I акционер (обращаясь к остальным):
Прошу сейчас без лишних прений
Дать всем коллегам голоса.
Прошу решить голосованьем
(молчит; переводит взгляд на Элену, затем снова обращается к акционерам)
Итак…
Те, кто не станут рисковать:…
(Элена наблюдает за тем, как все акционеры по очереди поднимают руки «за». Она не знает, что говорить, изо всех сил сражаясь с подступающими к горлу слезами)
I акционер (ухмыляясь, переводит взгляд на неё):
Вот видите!..
(иронично)
Не стоит тщетным упованьем
Напополам здоровье рвать.
(погодя, наклоняется над самым её ухом)
И не надейтесь – бесполезно!
Здесь бизнес, а не Красный Крест.
(Элена поворачивается к нему и заглядывает в его хищные самодовольные глаза)
А Вам возможно, и полезно
Послушать яростный протест.
(отходит)
(Все постепенно начинают подниматься со своих кресел, оставив разбросанные бумаги на столе, и уходить. Элена остаётся одна среди тишины и непонимания. Её охватывает отчаянье. Через несколько минут возвращается I акционер и Элена в надежде схватывается)
I акционер (закрывает за собой дверь, подходит к ней с папкой в руках):
Хотите, дам совет? Бесплатно.
Элена (со злостью):
Спасибо. Справлюсь и сама!
I акционер:
Я всё же дам один занятный.
Пауза:
(обходит вокруг неё и нависает над самым ухом)
I акционер (злым шёпотом):
Не лезь во взрослые дела!
(небрежно бросает папку перед ней на стол, ухмыляясь)
Дружба.…Хм!.. Дружба – враг!
Сострадание – болото!
(уходит)
(Элена одна. Она с ужасом и любопытством смотрит на документ и быстро садится за стол. Она открывает папку и обнаруживает в ней ксерокопии каких-то бумаг. Начинает читать)
ID:
272020
Рубрика: Проза
дата надходження: 26.07.2011 00:16:11
© дата внесення змiн: 26.07.2011 00:16:11
автор: Олеся Василець
Вкажіть причину вашої скарги
|
