я осознал сухость и умершие папоротники
и комнатные растения, жёлтые, как кукуруза:
ушла моя женщина,
и пустые бутылки как кровавые трупы
окружали меня своей бесполезностью;
солнце было всё-таки по-прежнему добрым,
и записка моей хозяйки трещала о задолженности
нетребовательной желтизной; что было нужно — так это
хороший комик, старый стиль, юморист
с шутками о боли абсурда, абсурде боли —
поскольку уж это есть, ничего больше...
я осторожно побрился старым лезвием —
человек, однажды бывший юным и
назвавшийся гением; но
это трагедия листьев,
умерших папоротников, умерших цветов;
и я шёл по тёмному коридору,
где стояла хозяйка,
окончательно проклинающая
и посылающая меня к чёрту,
колышущая свой жир, потные руки,
и вопящая,
вопящая о квартплате,
ведь мир обманул нас
обоих.
Перевод А. Караковского
