Свивший гнездо в моих мыслях, пригревшийся на груди -
воронье перо хранит еще эхо увещеваний,
что чудились по ночам.
Лес стоит безучастен и тих,
как евгений после дуэли.
В этом имени
мне все чаще слышится «гелиайне».
Не то чтобы мрак аида, но свадебных колоколов
фарфор дребезжал так нежно в мертвецком чаду застолья,
что сажи не отбелить
и краску не смыть с пергамента.
У викинга черная кровь,
и почта не голубиная, а воронья.
Пальцы его холоднее курганов почивших дней,
что горят в темном сердце скальда, не знающем вымысла,
выжигая траву и цветы.
Языку деревьев
не сладить
с молчаньем камней -
и евгений убивает владимира.
Помню тот сон, друида…
Чахоточного письма окровавленный клок в кармане,
жизнь, распавшаяся на строчки,
расплетая по нитке мир,
ибо будущее всегда
является на порог в облике одиночества.
Гляделась и я в тот оскал, но не глазами той,
книгу зимы променявшей на цветастый уют безветрия.
Вызревшая глубина
холода пули
не могильной чревата плитой,
но амальгамой зеркала.
В заводях прошлой души твоей, сгоревшей до тла,
той же беззвучной вечностью, чьи зеркала не бьются, -
в каком бы пекле грядущего
не была,
я откликнусь, но
уже не смогу прикоснуться.
Помню тот сон, друида… Чахоточного письма окровавленный клок в кармане, жизнь, распавшаяся на строчки, расплетая по нитке мир, ибо будущее всегда является на порог в облике одиночества
Ох, це чудово!! Так глибинно і мудро
ChorusVenti відповів на коментар $previous_title_comm, 01.01.1970 - 03:00
