|
ДИМКИНЫ ХРОНИКИ охватывают период примерно с 1979 года по 2010 год.
ЧАСТЬ 1. СТАРЫЕ ВРЕМЕНА
История 1. Дискобол
История 2. Предел совершенства
История 3. Сквернословие
История 4. Игры разума
История 5. Морская душа (цикл): Пролог
История 6. Морская душа: Амфора
История 7. Морская душа: Спасание утопающих
История 8. Морская душа: На плоту
История 9. Морская душа: На море (Образ будущего)
История 10. Морская душа: Terra Incognita
История 11. Любовь
История 12. Сила искусства
История 13. Поединок
История 14. Оранжевое настроение
ЧАСТЬ 2. НОВЫЕ ВРЕМЕНА
История 15. Репатриация ложки
История 16. Крылья Родины
История 17. Разделительная полоса
История 18. Бремя отцовства
История 19. Разговоры с дочерью. Ботаника (Пять лепестков)
История 20. Ловцы человеков
История 10. Морская душа: Terra Incognita
Димкины хроники. 12. Морская душа. Terra Incognita
Димкины хроники. 12. Морская душа. Terra Incognita
Федорченко Максим
ЧАСТЬ 1. СТАРЫЕ ВРЕМЕНА
История 1. Дискобол http://proza.ru/2012/10/04/379
История 2. Предел совершенства http://proza.ru/2012/10/04/1301
История 3. Родник http://www.proza.ru/2014/08/20/1046
История 4. Тапочки http://www.proza.ru/2014/10/10/1279
История 5. Сквернословие http://proza.ru/2012/10/05/381
История 6. Игры разума http://proza.ru/2013/03/07/1110
История 7. Морская душа (цикл): Пролог http://proza.ru/2012/10/08/1053
История 8. Морская душа: Амфора http://proza.ru/2012/10/09/603
История 9. Морская душа: Спасание утопающих http://proza.ru/2012/10/10/602
История 10. Морская душа: На плоту http://proza.ru/2012/10/11/482
История 11. Морская душа: На море (Образ будущего) http://proza.ru/2013/04/09/780
История 12. Морская душа: Terra Incognita http://proza.ru/2012/10/12/671
История 13. Любовь http://proza.ru/2012/10/15/478
История 14. Сила искусства http://proza.ru/2012/10/16/553
История 15. Поединок http://www.proza.ru/2014/05/08/1801
История 16. Оранжевое настроение http://proza.ru/2012/10/17/1608
ЧАСТЬ 2. НОВЫЕ ВРЕМЕНА
История 17. Репатриация ложки http://proza.ru/2012/10/19/926
История 18. Крылья Родины http://proza.ru/2012/10/20/488
История 19. Разделительная полоса http://proza.ru/2012/10/22/1183
История 20. Не навреди http://proza.ru/2014/06/09/1249
История 21. Бремя отцовства http://proza.ru/2012/10/25/428
История 22. Разговоры с дочерью. Ботаника (Пять лепестков) http://proza.ru/2012/10/29/485
История 23. Ловцы человеков http://proza.ru/2013/04/01/23
История 24. Каждому свое http://www.proza.ru/2014/07/30/475
История 12. TERRA INCOGNITA
По рождению Димка был горожанином.
Село для горожанина Димки долго оставалось второй родиной. Даже не второй, а просто родиной, в той же степени, в какой ею был город. Все его бабушки и дедушки были родом из села, и в селе у его семьи до сих пор был дом. И не просто дом, купленный по случаю или занятый самовольно, а родовое гнездо, в котором жили и умирали поколения Димкиных предков.
Дом прадеда в один этаж, выбеленный, крытый потемневшим шифером, занимал большую часть обширного двора. К нему жались летняя кухня, сарай и курятник под камышовыми крышами. В сторонке стоял «погрибнык». За домом и хозяйственными постройками росли целые рощи акаций, на них висели самодельные качели. Во дворе стояла беседка, увитая диким виноградом, хранящим прохладу в любую жару. От улицы дом и двор заслонял огромный куст сирени, своими размерами и формой напоминавший разросшийся баньян. Огород, поражавший плодородием, уходил к тающей в знойном мареве линии горизонта.
Село для Димки не было чем-то противоположным или уступающим в чем-то городу, как часто полагают те, кто родился в селе и потом переехал в город. Димка так же любил сельскую жизнь, как и городскую, ни та, ни другая не казалась ему лучше или правильней. Сельские неудобства вроде грунтовых дорог и отсутствия водопровода в доме неудобствами ему не казались – может быть, потому, что все это было у Димки в городе. Потом он часто думал, что именно такая конфигурация бытия – город и село в равных пропорциях – оказалась самой удачной среди всех тех конфигураций, которые его жизнь приобретала позднее.
Но однажды все это кончилось. После смерти прадеда наследники продали дом и землю. Новый хозяин вырубил акации, сирень, снёс беседку, курятник и сарай, планировал засеять чем-то весь участок. Но не засеял, уехал на заработки и пропал навсегда, и дом стоял, ветшая и разрушаясь от непогоды и заброшенности. Стены его посерели и начали «цвести»; местами осыпалась штукатурка, обнажая серые балки. Огород зарос бурьяном, в котором кое-где виднелись одичавшие помидоры.
Всего этого запустения Димка, к счастью, не увидел. Бабушка на вырученные от продажи дома деньги купила дачу, и поездки в село прекратились. Для Димки это было равносильно концу света. Для него село значило много больше, чем дом, сад и огород. У него не укладывалось в голове, как такое вообще можно продать. Он видел только один способ расстаться с родным селом – умереть, да и то, лет через семьдесят-восемьдесят, и только при условии, что его зароют в горячую черную землю в конце огорода или в серый песок на берегу Лимана. Но только теперь Димка по-настоящему понял, какое место в его душе занимало село; и все это место теперь жгло и кровоточило, словно содранный об асфальт локоть. А дачу Димка бойкотировал.
Но на дачу всё-таки ехать пришлось. Она стояла на огромном острове в дельте Днепра. Добраться туда можно было только катером, на лодке или вплавь. Поначалу Димкина морская душа затрепетала. Белый катер, тревожно завывая сиреной и взрыкивая мощным дизелем, отвалил от причала и быстро побежал по темно-зеленой маслянистой воде. Солнце ярко сияло в чистом небе, играло на речных волнах и хромированных деталях катера, и Димка с некоторым удивлением и даже стыдом обнаружил, что радость от этого путешествия совершенно излечила его от тоски по селу.
Димка нахмурил брови, состроил траурное лицо и попытался вызвать в себе горькие и тоскливые чувства и даже, если удастся, заплакать, но губы его сами собой растягивались в счастливую улыбку. Да и можно ли было грустить или хотя бы не радоваться здесь, на реке, где всё – и волны, и чайки, и ветер, и камыши у далеких берегов – обещает столько удивительного и чудесного?!
Но на берегу Димкино ликование быстро пошло на убыль и скоро совсем сошло на нет. «Дачами» оказались крохотные пространства, со всех сторон обнесенные заборами и опутанные колючей проволокой. В селе тоже были заборы, но размечали они пространства намного более обширные, и никакой пограничной функции те сельские заборы не выполняли. В лучшем случае эта функция исчерпывалась сдерживанием «живой силы» соседей (птицы и скотины), и чаще всего забор – да и не забор вовсе, так, ветхий, похилившийся тын – служил только местом встреч соседей для приятной беседы.
На дачах всё оказалось иначе. Тут царило «твоё» и «моё», и граница между ними блюлась неукоснительно и со страстью. «Нашим» тут был только берег, который с каждым годом становился всё уже из-за размывавшей его реки и вгрызавшихся в него «твоего» и «моего». Микроскопические масштабы собственности – маленькие участки, миниатюрные домики, напоминавшие двухэтажные телефонные будки, – никак не влияли на масштабы бурливших тут страстей. Казалось, что на дачах люди, десятилетиями варившиеся в котле обобществленного труда и быта, реализовывали свои частнособственнические инстинкты, слишком долго подавляемые и сдерживаемые.
В селе было много собак. Им в обязанность вменялось только одно – создание и поддержание атмосферы покоя и безопасности. Вот на дальнем, западном краю села закашляла какая-то псина. Ей лениво и несколько задумчиво ответили с другого конца села. Также лениво, с оттяжкой, будто и не просыпаясь, подхватили где-то в районе сельсовета. И эта ленивая, неспешная перекличка продолжается до утра, пока петухи не поставят в ней звенящую точку.
На дачах собак не держали, не было в них нужды – вокруг вода. Да и куда было псам тягаться в зоркости, чуткости и бдительности с дачниками! Как-то Димка, в селе привыкший к условности границ, походя сорвал сливу с ветки соседского дерева. Он тут же был схвачен и доставлен торжествующей соседкой на суд и расправу к бабушке. Однако торжество соседки быстро угасло и сменилось недоумением. Бабушка, выслушав взволнованную речь о поимке преступного внука, обеими ногами вставшего на неверный путь и кривую дорожку, молча пожала плечами, отдала соседке нагретую, примятую Димкиной рукой сливу и добавила несколько своих. Соседка сливы с негодованием отвергла и ушла с оскорбленным видом; наверное, ей хотелось справедливости или скандала, а не слив. Да, собаки просто не выдержали бы напряженной, всегда предгрозовой обстановки, царившей на дачах.
И что же? Через двадцать лет эти дачи пришли в запустение, стояли покинутые, разграбленные, с выбитыми окнами и дверями. Заборы разграничивали ничейные владения. Ничего не осталось от кипевших здесь пограничных страстей и территориальных конфликтов. Неведомые воры будто посмеялись над жалким и недолгим торжеством частной собственности.
Дачи тянулись вдоль берега рядами (линиями); за этими линиями начинались никем не хоженые и по-настоящему непролазные заросли и топи. Димке очень хотелось взглянуть на территории острова, где не было ни дач, ни дачников, но растительность была настолько густой и колючей, что попасть туда не представлялось возможным – джунгли, да и только. На границе дач и «джунглей» лежало озеро – небольшое, укромное, окруженное со всех сторон тростником и камышами.
Озеро было глубоким, а вода в нем – всегда холодной и очень прозрачной, но она казалась чёрной из-за мощного слоя торфа на его дне. По слухам, неуверенно циркулирующим среди дачных мальчишек, это озеро соединялось с Днепром протокой, которая проходила по самым глухим и недоступным местам острова. Неподалеку от Димкиной дачи, километрах в трех ниже по течению реки, в Днепр действительно впадала неширокая мелкая речка. Но соединялась ли она с озером – никто из мальчишек наверняка не знал, а взрослых дачников после истории со сливой Димка сторонился.
Димка часто думал о протоке. Его почти не интересовало, существует ли она на самом деле и впадает ли в Днепр. Но ему очень хотелось как-то оказаться там, на излучинах этой легендарной речки, хотя бы ненадолго, чтобы увидеть остров таким, каким его, наверное, никто не видел. Иногда Димка пытался решить эту задачу практически и выдумывать способы найти и исследовать протоку. Но как только он вспоминал, что речь идёт о посещении настоящей terra incognita, все мысли о плавсредствах и навигационных приборах, ориентирах и провианте уступали место буйству Димкиной фантазии.
Его воображение рисовало такие невероятные картины, что действительность, хоть сколько-нибудь им уступающая, Димку очень разочаровала бы. Настигнутый этими видениями и мечтами, Димка переставал замечать мир вокруг и весь мысленно переносился на таинственную протоку. Обратно его возвращало только прикосновение ко лбу ладони бабушки, обеспокоенной отсутствующим видом внука. А в Димкиных сновидениях протока господствовала безраздельно. Стоило ему закрыть глаза, как постель превращалась в небольшой плот, и течение уносило Димку в неведомое…
Прошло несколько лет – а для ребенка это целая эпоха. Эпоха сменяет эпоху, какие-то мелочи исчезают в пучине времени, и только самые главные, самые значимые события ушедшей эпохи сохраняются в памяти. Так вот и Димка потом не мог припомнить, как он нашёл протоку и как добрался по её излучинам до большой реки. Но он сохранил яркие, насыщенные воспоминания, которые ни с каким другим путешествием, кроме путешествия по протоке, связаны быть не могли.
Он помнил прозрачные воды, в которых неспешно проплывали зеленые рыбы, шевеля оранжевыми плавниками. Ему виделись берега, то плотно заросшие кустарником, то сбегавшие к воде изумрудными полянами. Он помнил небо, лениво струящееся над ним узкой извилистой полосой, иногда совершенно скрытой упавшими деревьями, сложившими над протокой сумрачный душный туннель. Он припоминал живую, будто сплетенную из негромких лесных звуков тишину, царившую в глубине острова.
Ещё Димке вспоминалось острое, внезапно настигшее его чувство одиночества, когда он вдруг понял, что никто не знал, где Димка находился. Пожалуй, вот это чувство и было самым сильным, самым стойким впечатлением этого приключения. Там, на протоке, в своей terra incognita, Димка впервые осознал, насколько чужим, чуждым и посторонним есть человек для растений и животных, вод и минералов. Раньше Димка думал, что погружение в первозданные дебри роднит человека с природой, и потому покачиваясь на мелких волнах протоки, он надеялся пережить это ощущение родства. Но, напротив, Димка испытывал отчуждение; он смутно понимал, что жизненный цикл человека, так похожий на жизненный цикл всего живого, на самом деле совершенно другой. Этот цикл много больше, много интереснее и, вполне возможно, он даже бесконечен. Что же это такое в человеке, что не умирает, как умирают цветы и деревья, что нельзя зарыть в горячую черную землю в конце огорода или в серый песок на берегу Лимана? Может, это и есть… - дальше Димка развить эту мысль не успел, потому что вынырнувшая из-за мыска «моторка» пронеслась мимо его лодочки, резко качнув её на высокой волне и забрызгав Димку с головы до ног…
Димкина terra incognita оказалась хорошо известна взрослым. Место, приготовленное в пантеоне первооткрывателей, где-то между Пири и Куком, занять не удалось. Что ж… Димка вздохнул и засобирался на дачу. Послышался низкий густой гудок – большая река была где-то рядом.
2012, 2015
Иллюстрация: размещена Британской Библиотекой British Library в открытом доступе на ресурсе FLICR: Image taken from page 129 of 'Songs for Little People. [With illustrations by H. Stratton.>'
Author: GALE, Norman Rowland.
Contributor: STRATTON, Helen.
Shelfmark: "British Library HMNTS 011652.g.53."
Page: 129
Place of Publishing: pp. viii. 110. Constable & Co.: London, 1896
Date of Publishing: 1896
Issuance: monographic
Identifier: 001352199
ID:
494555
Рубрика: Проза
дата надходження: 24.04.2014 06:28:41
© дата внесення змiн: 03.11.2015 21:21:34
автор: Максим Тарасівський
Вкажіть причину вашої скарги
|
Та знаєте, я б і сам не відмовився 
Книжка про оцього Димка вже написана, вже й домовленість є з чудовим художником-ілюстратором... Ну, маємо те, що маємо. Принаймні, доступно усім.
