. Т.Е.
Пляж на острове Васильевском
бесконечен,
бесконечен!
Падать в небо обессиленно
больше нечем,
вовсе
нечем.
Нам остались только Питера
холод ветра,
моря холод,
рук тепло под вязкой свитера,
да песка блестящий солод.
Мы родство до каждой мелочи
величаво величаем,
а Нева по каждой веночке:
там –
ключами, здесь –
ключами.
Вот ахматовские крестики
поднимаются над нами,
все мы –
питерские крестники -
обменялись именами.
Ночью Балтика бездонная -
больше неба,
моря больше.
Катят волны воду тоннами
от Финляндии до Польши.
Словно в эту ночь на острове
свет на тьме сошёлся клином,
и песков балтийских простыни
бесконечно длинны,
длинны.
Вдалеке Кронштадтской стёжкою
горизонт зашит огнями,
и скребётся черной кошкою
в берег Балтика когтями.
Тут и там вскипают проседью
беспокойные чернила -
это небо звёзды россыпью
прямо в море уронило.
Незаныривать в балтийскую
ночь с открытыми глазами,
ненадолго, но неистово,
пристегнувшись поясами
к полюсам Земли заверченной
ради нас с тобой настолько,
что лишь мы одни здесь с вечера,
да Луны неполной долька,
невозможно!
Завтра вынырнем
в новом мире,
новым утром,
наизнанку небо вывернем
мы над Балтикой,
как будто
ночь и день –
две разных стороны
вязи той же,
той же ткани,
словно мы с тобой повторены
друг для друга
без исканий,
без ошибок,
места,
времени.
Оттого и пляж песочит
нас за то, что жизнь короче
даже самой белой ночи,
и глотает мрак шагреневый
чайка в воздухе беременном
нами долго,
долго
очень…
Реально-щемящий балтийский бриз... 
