Опять пою я шуку* аллилуйю.
Пьянит его восточный колорит.
Здесь даже в непогодь любую
разнообразье летнее горит.
Январским днём такое изобилье,
по разуменью – летних овощей,
что трудно воспринять реальность былью
и восхищённо тянется: «Во-об-ще!»
Вожу с собой оле** из Могилёва,
случайный встречный, он впервые здесь,
и повторяет только: «Клёво! Клёво!
Вы знаете, я очарован весь!»
А как ему здесь всем не восхищаться!
Покинув тощую, по сути, Беларусь,
не веря никому, вдруг оказаться
среди такого, что невольно грусть
со злобой на себя берёт за сердце!
«Ну почему не слушался людей?
Не мог сменить совковой жизни серость
хотя б на сытность для своих детей?!
Сейчас смотрю вокруг, и просто радость
охватывает, правду говорю!
что здесь, в Израиле свою продолжу старость
и Бога я за то благодарю».
Мы ходим меж рядами восхищёно,
он в первый, я давно не в первый раз.
Его мне чувство искренне знакомо,
оно во мне осело без прикрас.
Не потому, что я здесь всем доволен.
Нет, многое совсем не по нутру.
Но то, что я страной влюблёно болен,
то это так, и с этим я умру.
* шук - базар
** оле - репатриант
