Моя статья о политико-правовых взглядах Данте Алигьери. Опубликована в 2012 г. в юбилейном сборнике к 75-летию любимого научного руководителя. Также ранее выложена на Вордпрессе.
Ржевская В.С. 1
Империя в представлении Данте Алигьери: «вечный мир», но не «коллективная безопасность»
Историческое развитие идеи постоянного мира между народами невозможно представить без слова великого итальянского поэта, мыслителя и политического деятеля Данте Алигьери (1265 – 1321). В трактате «Монархия» (наиболее распространено мнение, что трактат написан в 1313 г.) Данте обосновал необходимость империи – универсальной светской власти – в том числе тем, что только империя обеспечит универсальный и вечный мир. Убеждение в огромной ценности мира неоднократно выражено и в его главном произведении – поэме «Божественная комедия»:
Тот ангел, что земле принес обет
Столь слезно чаемого примиренья
И с неба вековечный снял завет …
(«Чистилище», песнь десятая) [2].
Вместе с тем мысли великого Данте об установлении вечного мира, высказанные в «Монархии», не могут в строгом смысле рассматриваться как «проект коллективной безопасности» в понимании «организация межгосударственных отношений, при которой ее участники рассматривают свое состояние нормального развития и защищенности от угроз как общее и взаимосвязанное». Для этого существует по крайней мере одна серьезная причина. Данте отстаивает не международное сотрудничество как условие поддержания мира, а именно индивидуальную ответственность за поддержание мира, как и за благополучие человечества в целом. Он выступает не за объединение усилий многих, а за Одного – за императора, считая, что лучше, если цель достигается одним, чем многими. Достаточно привести лишь одно его рассуждение: «То, что может происходить благодаря одному, лучше, если происходит благодаря одному, чем посредством многих…Если … то же самое, что происходит, благодаря А и В, может произойти и благодаря одному лишь А, излишне допускать В, ибо из его допущения ничего не следует, коль скоро раньше то же самое происходило и благодаря одному лишь А. И так как любое подобное допущение является напрасным или излишним, все же излишнее не угодно Богу и природе, а все, что неугодно Богу и природе, есть зло (и это само по себе очевидно). Отсюда следует, что лучшее по результатам происходит благодаря одному, а не благодаря многим; и более того: то, что происходит благодаря одному, есть благо, а благодаря многим – абсолютное зло»[3].
Модель отношений, описанная и аргументированная Данте в «Монархии», – это не система сотрудничества государств для достижения мира, это именно гарантия мира путем их покорности одному – императору. Хотя, конечно, можно рассуждать и в обратном направлении и утверждать, что результатом такой покорности будет именно объединение, создание общности, которое и принесет постоянный мир.
К тому же произведение Данте не является проектом: он не предлагает чего-то качественно нового, а защищает структуру, которая уже существовала – как Римская империя – или существует – как Священная Римская империя. Он также не предлагает каких-либо особенных механизмов, которые бы обеспечили ее функционирование – какой-нибудь совет или военную коалицию. Он говорит об империи в целом как о явлении. Правда, великий поет изображает империю такой, какой она должна была бы быть в соответствии с совершенным замыслом.
Но существует также несколько причин, благодаря которым невозможно при рассмотрении исторических проектов коллективной безопасности уклониться от того, чтобы уделить внимание также идеям Данте Алигьери – хотя бы в общем контексте этого явления. Первая причина в том, что Данте рассматривает империю как средство обеспечения мира. Следовательно, мы не можем игнорировать его мысли о средствах обеспечения мира, хотя бы как альтернативные по отношению к концепции коллективной безопасности. Тем более важно остановиться на них с учетом значения фигуры самого Данте.
Другая причина в том, что уже в Новое время Священная Римская империя повлияла на планы международных федераций, предлагавшиеся с целью поддержания мира. Но это была уже империя после Вестфальского мира, где еще более снизилось значение центральной власти. Таким образом, идеи Данте о необходимости империи, принадлежащие к началу XIV в. и касающиеся империи до Вестфальского мира, в которой, однако, уже обозначились тенденции к децентрализации, важно рассмотреть ради исторической преемственности.
Наконец, имеет смысл рассматривать идеи Данте об империи в связи с проектом Пьера Дюбуа, принадлежащим к той же исторической эпохе. Чтобы уяснить себе такую возможность, вспомним некоторые исторические обстоятельства.
Папа Римский Бонифаций VIII (около 1235 – 1303) утверждал доктрину верховенства духовной (то есть своей) власти над светской, изложенную в булле «Unam Sanctam» (1302). Незадолго до того, как Бонифация VIII уничтожил король Франции Филипп IV Красивый, Данте пострадал от папы и от брата Филиппа, Карла де Валуа. Партия гвельфов, находившаяся при власти во Флоренции, делилась на два крыла – так называемых «черных» и «белых». Разногласия между ними были наиболее заметны во внешнеполитических взглядах: в то время как «черные» гвельфы традиционно рассматривали как союзника папу, а также французских принцев, «белые» гвельфы опасались стремления папы захватить власть над Тосканой, не были склонны также принять французское влияние. Данте принадлежал к руководству «белых» гвельфов («черных» возглавляла семья Донати, из которой происходила его жена). В конце 1301 – начале 1302 г.г. при непосредственном содействии папы Бонифация и французского принца Карла де Валуа «черные» гвельфы устроили переворот во Флоренции и захватили власть. Данте, объявленный государственным преступником и заочно осужденный на смертную казнь, стал изгнанником на долгие годы – его жизнь была разрушена.
Генрих, граф Люксембургский, избранный императором («римским королем») под именем Генриха VII в ноябре 1308 г. вопреки амбициям Карла де Валуа, объявил, что не различает гвельфов и гибеллинов и выступил в поход в Италию, чтобы объединить империю под своей властью. Папа Климент V вначале как будто поддерживал Генриха, но потом начал ставить ему препятствия. Данте с надеждой приветствовал планы нового императора как примирителя и объединителя и призвал всю Италию покориться его законной власти: «Радуйся ныне, Италия – ты могла вызвать сострадание даже в Сарацинах, отныне же ты будешь предметом зависти для всего земного шара. Твой жених. утешение всего мира и гордость твоего народа, богатый милостями Генрих, подобный божеству, Август, Цезарь спешит к брачному обряду[4].
Императора поддержал ряд гибеллинских городов, а ряд гвельфских городов, объединившихся в лигу, не признал власть императора и оказывал ему сопротивление, причем возглавила его Флоренция (среди других были Лукка, Сиена, Перуджа, Болонья). Таким образом, Данте наблюдал объединение нескольких итальянских городов-государств, которые в его глазах были бунтовщиками, против законного государя – следовательно, «коллективная безопасность» гвельфских городов была для него не средством поддержания мира, а средством нарушения мира, так как она подрывала универсальный характер империи. В 1311 г. Данте обратился к соотечественникам с гневным письмом, где обличал их как коварных алчных предателей и угрожал страшными карами за непослушание. «Уж не хотели ли вы, ослепленные, как новые Вавилоняне, отделиться от законной империи и основать для себя новое государство, для того, чтобы одно называлось флорентинским государством, а другое римским? Отчего вам не захотелось в то же время враждебно взглянуть и на апостолическое единодержавие, чтобы, коль скоро на небе будет две луны, явилось на нем и двойное солнце?[5] » Данте выразил уверенность, что император обязательно победит флорентинцев и, если те будут непокорны и не согласятся на его власть заранее, «от противодействия вашего прибытие справедливого короля станет еще страшнее, медлительность, всегда сопровождающая его полки, с негодованием покинет их; и там, где вы думали отстоять для себя почетное одеяние свободы, вы погрузитесь в недра невольничьей темницы истинного рабства[6] » – то есть, Генрих по праву победителя прямо-таки раздавит Флоренцию репрессиями, которые она, по мнению Данте, заслужила. Император объявил всеобщую амнистию, но Данте полагал, что Флоренция, если она останется непокорной, должна быть из амнистии исключена. Он также призвал императора покорить Флоренцию.
Жестокость и непоследовательность позиции разгневанного Данте отмечает его биограф Э.Н. Уилсон: «Человек, который всего лишь несколько лет назад говорил о том, что Италия станет, так сказать, новой нацией, путем открытия общего языка, теперь бранил в наиболее несдержанных выражениях собственных сограждан за то, что они не желали, чтобы ими управляла немецкая армия»[7]. Л.М. Баткин в 60-е годы ХХ в. пытался, видимо, несколько смягчить впечатление от инвектив и угроз Данте, утверждая, что тот лишь «с величайшим негодованием обличает сепаратизм правящих кругов Флоренции»[8], противящихся объединению Италии. Современный украинский переводчик и исследователь творчества Данте М. Стриха так пишет о его настроении: «Данте всей страстью своей натуры становится на сторону императора, который единственный, верит он, сможет спасти Италию и вытащить ее из бесконечных распрей»[9]. М. Стриха подчеркивает, что с точки зрения Данте сопротивление императору было сопротивлением Божьей воле[10].
Но успех оставил Генриха VII. Он был вынужден снять осаду Флоренции и внезапно умер в августе 1313 г.
В представлении исследователей личность и деяния Генриха VII остались навсегда связаны с Данте. «Он свято верил в свою миссию примирителя всех враждующих и восстановителя римской монархии [11]» – пишет о Генрихе И.Н. Голенищев-Кутузов, а Ф. Вегеле отмечает следующее: «По истине, нужно было обладать смелой фантазией и великой уверенностью в своих силах, чтобы, отрешаясь от реального положения дел, верить в возможность восстановления престижа империи. Но фантастический характер всего предприятия живописует всего рельефнее еще одна черта: Генрих лелеял представление о неограниченности его власти. … Везде, где он ни появлялся, и поскольку это вообще исполнимо было, он требовал себе непосредственного владычества.» Э.Н. Уилсон замечает: «Данте опять сел не на ту лошадь. Флоренции и европейском национализму суждено было торжествовать. Империализм был, по правде говоря, мертв еще до того, как со смертью Генриха VII действительно наступила тишина. Приход Генриха VII далеко не принес Италии мира — из-за него в значительной мере возросли разорение и кровопролитие[13].» С точки зрения М. Стрихи, Генрих не проявил таланта государственного деятеля[14].
Известно также, что еще до похода Генриха VII Данте ездил в Париж, и, возможно, это произошло в 1307 или 1308 гг., то есть во время, когда трактат П. Дюбуа «Об отвоевании Святой Земли» уже был написан, и начинался или должен был начаться процесс Филиппа Красивого против тамплиеров. В контексте тогдашних политических событий «Монархия» Данте читается как обоснование намерений Генриха VII, но, возможно, она в какой-то степени является также полемическим ответом на трактат П. Дюбуа, стремившийся закрепить европейское лидерство Франции, либо на какие-то содержательно связанные с этим проектом идеи, которые могли стать известны Данте.
Данте и П. Дюбуа объединяет уверенность в независимости светской власти от церковной. Ф. Вегеле указывает: «Трудно было бы решить окончательно вопрос, знал ли Данте какое-нибудь из числа публицистических сочинений, вызванных борьбой короля Филиппа IV c папой Бонифацием, и пользовался ли он ими [15].» Однако, по замечанию также Ф. Вегеле, Филипп и его помощники и Данте со своей стороны рассматривали проблемы отношений светской и духовной власти в разных аспектах: «Данте рассматривает не отношение между духовной и светской властью, между государством и церковью вообще, но только отношение между папством и императорской властью, тогда как в споре Бонифация с королем Филиппом, главную сущность составляла защита прерогатив французского королевства от притязаний курии»[16].
Отношение Данте к политическим персонажам своей эпохи очевидно из того, кого куда он поместил в своей модели Вселенной в «Божественной комедии». Папу Бонифация VIII и французского папу Климента V поэт неоднократно по-разному обличает от имени разных действующих лиц и помещает в восьмой круг Ада к симонистам (тем, кто покупает и продает церковные должности). Поскольку Данте путешествует по Аду формально в 1300 г., то есть еще до смерти Бонифация VIII, проследовавшей в 1303 г., и Климента V, умершего в 1314 г., им он обещает соответствующие места «заранее». «Хозяина» П. Дюбуа Филиппа Красивого и его брата Карла, которому в плане П. Дюбуа принадлежит заметная роль как императору Константинопольскому, Данте ненавидит, и в двадцатой песне «Чистилища» прародитель этой династии французских королей Гуго Капет осуждает в своей речи и Карла де Валуа, и Филиппа, названного не иначе, как новейшим Пилатом. Но поэт обещает устами своей возлюбленной Беатриче Генриху VII под именем «Арриго» престол в Раю.
Воссядет дух державного средь вас
Арриго, что, Италию спасая,
Придет на помощь в слишком ранний час.
(«Рай», песнь тридцатая)[17].
Объединяет П. Дюбуа и Данте симпатия к французскому философу Сигеру (Сигерию) Брабантскому (около 1240 – 1284), идейному оппоненту Фомы Аквинского. Данте помещает его в Рай среди мудрецов (как и Фому Аквинского).
В «Монархии» Данте ставит три вопроса: необходима ли светская монархия, «называемая обычно империей»[18], для благополучия мира; имеет ли право римский народ на то, чтобы империя принадлежала именно ему; зависит ли авторитет монархии непосредственно от Бога или от папы Римского. На первые два вопроса он дает однозначно утвердительный ответ. В отношении третьего Данте доказывает, что император имеет власть непосредственно от Бога, но замечает, что это не нужно понимать так, как будто император совсем ни в чем не зависит от папы, и что императорская власть должна высказать к церкви («Цезарь к Петру») «уважение, проявляемое первородным сыном к отцу своему «[19].
Для целей нашего исследования мы выделим только те рассуждения Данте, которые имеют отношение к роли империи для поддержания мира и/или имеют правовой аспект.
1) Данте рассматривает понятие о светской Монархии как наиболее полезную среди других скрытых и полезных истин, и как особенно скрытое, поскольку оно не имеет «непосредственного отношения к житейской выгоде»[20]. Поэтому открытие связанных с этим понятием неисследованных истин Данте считает полезным для общества.
2) Исходный принцип, на котором Данте строит свое доказательство необходимости империи, – установленная им «универсальная цель гражданственности человеческого рода»[21], которую он, большой и преданный интеллектуал, видит в интеллектуальной способности. «Дело, свойственное всему человеческому роду, взятому в целом, заключается в том, чтобы переводить всегда в акт всю потенцию “возможного интеллекта”, прежде всего ради познания, и, во-вторых, расширяя область познания, применять его на практике»[22]. Для Данте мир между людьми важен не сам по себе, а как условие наилучшего осуществления этой цели бытия человечества. «И поскольку в целом происходит то же, что и в части, и поскольку случается, что в отдельном человеке, когда он сидит и пребывает в покое, благоразумие и мудрость его совершенствуются, очевидно, что и род человеческий, будучи в состоянии покоя и ничем не возмутимого мира” обладает наибольшей свободой и легкостью совершать свойственное ему дело, почти божественное … Отсюда ясно, что всеобщий мир есть наилучшее из того, что создано для нашего блаженства» [23].
В этой связи биограф Данте Р.У.Б. Льюис замечает, что лично для Данте в идеале только универсальная империя и император могли создать надлежащие условия, чтобы он мог осуществить ему «надлежащую работу» – писать «Комедию», и что в «Монархии» поэт отстаивает гражданскую ответственность людей умственного труда — обязанность высокообразованных людей выражать свое мнение об актуальных политических проблемах [24].
3) Светская монархия необходима для обеспечения мира прежде всего потому, что любая общность нуждается в ком-то одном для управления и упорядочения. При формальном равенстве всех членов любой общности управление невозможно. Данте доказывает это с помощью как рассуждений Аристотеля, так и многочисленных жизненных примеров. «Если мы посмотрим на поселение, цель которого – взаимная поддержка как в делах личных, так и имущественных, то один должен управлять прочими, либо назначенный кем-либо посторонним, либо выделенный из среды соседей с согласия прочих; иначе не только не будет достигнуто взаимное удовлетворение, но разрушится и все поселение, если несколько пожелают выделяться над прочими. А если мы посмотрим на город, цель которого жить хорошо и в достатке, то должно быть одно управление, и это не только при правильном государственном строе, но и при извращенном. В противном случае не только не достигается цель гражданской жизни, но и сам город перестает быть тем, чем был[25].» В этих примерах очевидно отражение личной трагедии Данте. Постепенно он приводит читателя к мысли, что человеческому роду, как единой общности, нужно единое руководящее начало, «и это одно должно называться монархом или императором»[26].
4) Среди других аргументов Данте в пользу империи с точки зрения международного правопорядка нужно особо отметить такой: империя необходима для разрешения споров, поскольку спор между формально равными субъектами, с точки зрения Данте, не может решить равный им. «Между любыми двумя правителями, из которых один вовсе не подчинен другому, может вспыхнуть раздор, и они или их подчиненные могут быть виновными, что само собой очевидно. Следовательно, их должен рассудить суд. И так как … один другому не подчиняется (ведь равный не подвластен равному), должен быть кто-то третий, с более широкими полномочиями, главенствующий над обоими в пределах своего права. И он или будет монархом, или нет. Если да, мы имеем то, что требовалось доказать; если же нет, у него, в свою очередь, будет равный ему вне пределов его правоспособности, а тогда вновь будет необходим кто-то третий. И так получалось бы до бесконечности, чего быть не может; следовательно, нужно дойти до первого и высшего судьи, чье суждение прекращает все раздоры либо косвенно, либо непосредственно, и это будет монарх или император. Следовательно, монархия необходима миру»[27].
Здесь обратим внимание на такую деталь: Данте отмечает, что в споре, который будет рассматривать император, могут быть виновны правители или их подданные. Это влечет за собою допущение, что международный (или же скорее наднациональный) суд в лице императора, предусмотренный Данте, может принимать решения об ответственности этих подданных, и то, что они находятся под властью правителей, не защитит их.
5) Данте особенно воспевает монархию как наиболее совершенное средство установления справедливости – ведь «мир лучше всего устроен, если высшую силу в нем имеет справедливость»[28]. «Справедливость имеет в мире высшую силу тогда, когда она свойственна тому, кто обладает высшей волей и властью; таковым является один лишь монарх; следовательно, только присущая монарху справедливость обладает в мире высшей силой»[29].
По глубокому убеждению Данте, справедливость господствует тогда, когда отсутствует сила, противоположная справедливости, а это – алчность. Монарху незачем быть алчным, так как ему нечего желать, «ведь его юрисдикция ограничена лишь Океаном, и этого не бывает с другими правителями, чья власть ограничена властью других, например, власть короля Кастилии – властью короля Арагона. Отсюда следует, что монарх может быть чистейшим носителем справедливости среди смертных»[30]. Также монарх –наилучший законодатель и исполнитель законов и наиболее способен к управлению, поэтому также может наилучшим образом подготовить к этому других. Так как «алчность единственно искажает правильное суждение и оказывается помехой справедливости»[31], то лишенный алчности монарх «среди прочих … может иметь верное суждение и справедливость в наибольшей мере [32] .»
6) Следя за рассуждениями Данте, мы можем назвать его императора «наднациональным лицом», поскольку Данте утверждает, что люди ближе к монарху, чем к другим правителям, «к другим правителям люди приближаются лишь частично, к монарху же всецело»[33], кроме этого «к другим правителям они приближаются благодаря монарху, но не наоборот[34].» Монарх Данте является источником универсальной заботы обо всех вообще и источником власти других правителей более низкого уровня по отношению к их подданным. Вместе с тем – и это подчеркивают комментаторы Данте, в частности И.Н. Голенищев-Кутузов[35], – империя не означает отмены отдельных государств, входящих в ее состав, и их внутренних правопорядков. Данте настаивает, что «народы, королевства и города имеют свои особенности, которые надлежит регулировать разными законами»[36], однако «человеческий род, в соответствии со своими общими чертами, присущими всем, должен управляться монархом и общим для всех правилом приводиться к миру. Это правило, или этот закон, отдельные правители должны получать от монарха[37].» Данте приводит пример Моисея, который дал право низшего суда главным из колен Израиля, но оставил полностью за собой высшее и более общее право суда, «каковым более общим руководствовались главные в коленах своих, в соответствии с тем, что подобало каждому из колен[38].»
Мы видим, что в модели империи Данте император должен был бы быть источником высшего и общего для империи закона, который должен был бы обеспечивать общий мир, и одновременно носителем высшего суда, с которым все другие внутренние суды находились бы в отношениях субординации. Существование общего закона не исключает существования внутренних законов в каждой общности, которые не должны были противоречить общему, но учитывали бы конкретные особенности правового регулирования, следовавшие из особенностей жизни той или иной общности. «Разумеется, иначе должны быть управляемы Скифы, живущие за пределами седьмого климата, страдающие от великого неравенства дня и ночи, угнетаемые нестерпимой дрожью от холода, иначе – Гараманты, обитающие под экватором и всегда имеющие дневной свет, уравненный с мраком ночи, а потому при чрезвычайной знойности воздуха не имеющие возможности прикрываться одеждами[39].»
7) Среди других аргументов, используемых Данте для обоснования необходимости империи, – аргументы, связанные с категориями свободы и единства воли. Данте утверждает, что «человеческий род оказывается в наилучшем состоянии, когда он совершенно свободен»[40], понимая при этом под «свободой» такое состояние, когда кто-либо «существует ради себя самого, а не ради другого»[41].»Ведь не граждане существуют ради консулов и не народ ради царя, а наоборот, консулы ради граждан и царь ради народа…. Отсюда явствует также, что хотя консул или король, если говорить о них, имея в виду движение к цели, являются господами над прочими, то с точки зрения самой цели они являются слугами, в особенности же монарх, которого, без сомнения, надлежит считать слугою всех [42]». Здесь в словах Данте слышно эхо слов Иисуса: «Кто хочет быть большим между вами, да будет вам слугою; и кто хочет быть первым между вами, да будет всем рабом» (Евангелие от Марка 43 – 44:10). Поэтому Данте считает, что настоящая свобода людям может быть обеспечена только при империи. «Человеческий род под властью единого монарха существует ради себя, а не ради другого; ведь только тогда выправляются извращенные государственные системы, т.е. демократии, олигархии и тирании, порабощающие род человеческий, как явствует при последовательном разборе их всех, и только тогда занимаются должным государственным устроением короли, аристократы, именуемые оптиматами, и ревнители свободы народа. Ведь так как монарх наиболее расположен к людям, в соответствии со сказанным ранее, он хочет, чтобы все люди стали хорошими, что невозможно при извращенном государственном строе…[43]» Из этих слов мы видим, что Данте в целом представляет себе идеального монарха подобным Иисусу.
В отношении единства воли Данте считает, что «в любом роде вещей оказывается наилучшим то, что в наибольшей мере едино»[44], а поэтому «наилучшее состояние рода человеческого зависит от единства воли»[45]. Но с точки зрения Данте единства воли быть не может, если «нет единой воли, владычествующей и согласующей в одно все прочие; ведь воля смертных из-за соблазнительных утех юности нуждается в руководстве… Эта воля не может быть единой, если нет единого правителя, чья воля способна быть госпожой и руководительницей всех прочих [46] .» Из этого Данте также выводит необходимость монарха – носителя единой воли.
В целом из других рассуждений Данте мы можем вывести также, что необходимой составляющей любого правопорядка является совершенная система принятия решений (которая обеспечивает надлежащее управление и мир). В международном правопорядке, по мысли Данте, такая система возможна только в империи и воплощается в воле императора.
8) Призыв Данте к всеобщему миру не означает, что он против создания империи силой оружия. Во второй части своего трактата одним из средств доказательства того, что Рим имел право на создание империи, для Данте становится то, что Рим создал империю, словно побеждая все другие народы в поединке. Поединок, если он произошел по правилам, для Данте является разновидностью испытания, через которое Бог дает людям откровение о своем решении. «Римский народ – утверждает Данте – одержал верх над всеми, кто боролся за мировое владычество; это станет очевидным, если посмотреть и на состязавшихся, и на приз или конечную цель [47] .»
На этом этапе своего доказательства Данте пользуется случаем очень интересно изложить свое представление о законности применения силы в международных отношениях по аналогии с правилами кулачных боев – duelliones. По мнению Данте важным критерием справедливости результата поединка (то есть верного выявления Божьей воли этим путем) является бескорыстие участников состязания. Данте уверен, что в случае поединка-соревнования за господство над миром обогащение ни в какой мере не может быть стимулом – предметом соревнования должно быть в чистом виде право на первенство.
Выразительную иллюстрацию этого взгляда Данте мы находим также в «Божественной комедии»: он изображает бесконечный поединок в аду двух «команд» – скупцов и расточителей, который никогда не завершится, так как предмет их состязания лишен смысла:
Как над Харибдой вал бежит вперед
И вспять отхлынет, Прегражденный встречным,
Так люди здесь водили хоровод.
Их множество казалось бесконечным;
Два сонмища шагали, рать на рать,
Толкая грудью грузы, с воплем вечным;
Потом они сшибались и опять
С трудом брели назад, крича друг другу:
«Чего копить?» или «Чего швырять?» –
И, двигаясь по сумрачному кругу,
Шли к супротивной точке с двух сторон,
По-прежнему ругаясь сквозь натугу;
И вновь назад, едва был завершен
Их полукруг такой же дракой хмурой…
(«Ад», песнь седьмая)[48].
Также и акт выборов императора для Данте – проявление Божественной воли. Выборщиков, избирающих императора, Данте рассматривает в третьей части «Монархии» как «глашатаев божественного провидения»[49]. Если же выборщики не могут прийти к согласию между собой, это, по мнению Данте, происходит потому, что корыстолюбие мешает всем или некоторым из них различить «сущность божественного домостроительства «[50].
9) Высказываясь о правилах войны как поединка, Данте замечает также, что войны, предметом которых является борьба за империю, надо вести с наименьшей жестокостью – он присоединяется здесь к мысли Цицерона. С точки зрения Данте, римляне в своих войнах соблюдали это условие: «Римляне всегда уважали законы войны, борясь с соседними народами»[51]. Но мы видели выше, рассматривая реакцию Данте на нежелание Флоренции покориться императору Генриху VII, что глубоко возмущенный поэт, сам – жертва репрессий, считает для мятежной Флоренции справедливой жестокую кару.
Крайне трудно рассматривать по отдельности хвалу миру, которую поет Данте в «Монархии» и «Комедии», и его же угрозы в письмах расправой над Флоренцией, не признающей власть «Арриго». Это можно попытаться сделать, принимая во внимание личные обстоятельства самого поэта, некоторую непоследовательность его натуры и в особенности законы войны того времени (всеохватывающая оговорка, которая замечательно выглядит на бумаге). Но такое разделение будет натяжкой, и тяжелый осадок все равно остается: если слово Данте в защиту мира звучит с убеждающей силой, то его же слова против Флоренции способны в одночасье значительно снизить силу этого убеждения. По всей видимости, здесь еще один повод отметить, как часто средства осуществления вредят благородной цели. Однако, должно быть, обоснование Данте идеи мира в интересах человечества с помощью доводов разума и вдохновения поэта по своему значению перевешивает его же возгласы, продиктованные гневом и горем изгнанника.
Очевидно, что Данте не позволяет своевольного человеческого пересмотра Божьего решения об установлении империи. Этот пересмотр не может осуществить и сам император. В третьей части своего трактата, доказывая, что император не мог передать власть над собой римскому первосвященнику, Данте говорит, что «праву человеческому противно, если империя разрушает самое себя; следовательно, империи не подобает разрушать самое себя… империя есть правовое установление, охватывающее всю область светского права; следовательно, она предшествует тому, кто осуществляет ее власть, т.е. императору, ибо он предназначен для нее, а не наоборот. Отсюда очевидно, что император, в той мере, в какой он является императором, изменять установленный правопорядок не может, ибо от империи получает он свою власть[52].» Мы видим также, что Данте рассматривает правопорядок империи в его основе как неизменный – по крайней мере, он не может быть изменен человеком, даже императором.
Исследователь политических взглядов Данте Л.М. Баткин увидел в его мыслях об империи облеченный в утопическую форму проект национального объединения Италии, в котором были бы надлежащим образом согласованы преимущества центральной власти и интересы итальянских коммун, и предвосхищение идеи просвещенной буржуазной монархии[53]. Л.М. Баткин специально обращает внимание, что «слова насчет противоестественности разобщения людей, гражданственности, мира, правосудия, общего покоя и счастья встречаются у Данте на каждой странице, когда он пишет об империи. И это, разумеется, не просто слова: Данте выносил их под сердцем[54]».
Характерной чертой рассуждений Данте об империи – одной из определяющих черт его трактата, что отвечает и его мировоззрению в целом – является полное отсутствие любого экономического обоснования его интеграционной структуры или экономических средств ее осуществления или усиления. В проекте Пьера Дюбуа важная роль отводилась средствам, за которые должен быть осуществлен крестовый поход, изъятым у церкви богатствам. У Данте мы читаем нечто вовсе противоположное. Он говорит о праве, об общих закономерностях мироустройства, о воле Божией – но ничего о деньгах. Дело в том, что Данте ненавидит (именно ненавидит) и повсеместно обличает алчность. По его мнению алчность – то, что мы сейчас назвали бы «двигатель регресса», а для Данте она является скорее очень страшным орудием порчи человека и разрушения справедливого мирового порядка на всех уровнях. Очень известен художественный образ алчности в самом начале «Божественной комедии»: волчица, один из трех зверей, препятствующих на пути к спасению. И Филиппа Красивого Данте также упрекает от имени его предка Гуго Капета за то, что Филипп из-за алчности оскорбил Христа в лице его первосвященника (хотя это и враг Данте папа Бонифаций) и уничтожил тамплиеров. Также империя Данте не является объединением на основе соглашения и военной коалицией – как правовая основа ее создания для Данте имеют значение индивидуальные победы Рима в мировых состязаниях за империю, что является выражением решения Бога, а не соглашением людей. Он также непримирим к той группе итальянских городов, которые ставят собственную независимость от императора выше, чем его законные, по глубокому убеждению Данте, претензии, удовлетворение которых обеспечило бы универсальный мир.
Свою империю Данте выводит из общих законов мирового порядка. В его системе доказывания важную роль играют рассуждения о соотношении части и целого: каждая часть имеет отдельное предназначение, но предназначение есть и у целого, благодаря чему обеспечивается их связь, и можно определить цель и законы их существования. В самом начале, устанавливая руководящий принцип исследования, Данте говорит: «Подобно тому, как существует цель, ради которой природа производит палец, и другая, ради которой она производит всю ладонь, и еще третья, отличная от обеих, ради которой она производит руку, и отличная от всех них, ради которой она производит человека, подобно этому одна цель, ради которой предвечный Бог своим искусством (каковым является природа) приводит к бытию единичного человека, другая – ради которой он упорядочивает семейную жизнь, третья – ради которой он упорядочивает поселение, еще иная – город, и еще иная – королевство, и наконец, существует последняя цель, ради которой он упорядочивает весь вообще человеческий род[55].»
Можно заметить, что большое значение для Дантовой империи имеют личные моральные качества монарха, который должен желать добра всем людям с такой же преданностью, как Иисус.
Монархия, или Империя Данте Алигьери – это модель мирового порядка, направленная на достижение блага человечества. Составляющей этого блага с необходимостью является всеобщий мир. Эта модель создана мыслителем и поэтом, гений которого имел склонность и способность к строительству моделей мирового порядка. В ней отсутствуют какие-либо конкретные правовые механизмы функционирования и контроля (за исключением, однако, одного — разрешения споров императором), но очень подробно выписаны принципы ее надлежащей работы, так как все те потребности человечества, которые, по мнению Данте, должна и может удовлетворить только империя (мир, справедливость, свобода, эффективное принятие решений и др.), все тезисы, которые использует Данте для доказательства необходимости империи могут рассматриваться как общие принципы ее деятельности – такой империя должна быть.
Империя Данте является средством обеспечения мира, но не системой «коллективной безопасности» – скорее она является системой «безопасности коллектива», то есть человечества, реализовать которую должно не сотрудничество многих, а деятельность одного светского главы – императора. Она не исключает, а предусматривает сохранение государств со своими внутренними законами особенностями управления, которые, однако, должны отвечать общим основам империи, которые не могут быть изменены по воле человека. Проект П. Дюбуа использует общий интерес ради удовлетворения частного – предусматривает план европейской коалиции и похода в Святую Землю ради широких внутренних реформ и утверждения международного доминирования Франции. Модель империи Данте Алигьери – произведение противоположного характера: доказательство того, как один – император, под властью которого происходит объединение, должен на своем месте служить благу всех.
1. В 2003 г. защитила кандидатскую диссертацию под научным руководством В.Н. Денисова.
2. Алигьери Данте. Божественная комедия: Поэма / Алигьери Данте; Пер. с ит. М. Лозинского – Москва: ООО «Издательство АСТ»; Харьков: «Фолио», 2002. – С. 204.
3. Алигьери Д. Монархия. / Пер. с итал. В.П. Зубова; Комментарии И.Н. Голенищева-Кутузова. – М.: “Канон-пресс-Ц” – “Кучково поле”, 1999. – С. 47.
4. Вегеле Ф. Данте Алигьери. Его жизнь и сочинения. – Москва: Издание К.Т. Солдатенкова, 1881. – С. 156.
5. Там же. – С. 164.
6. Там же. – С. 165.
7. A.N. Wilson. Dante in love. – New York: Farrar, Straus and Giroux, 2011. – P. 274.
8. Баткин Л.М. Данте и его время. – Ленинград: Наука, 1965. – С. 38.
9. Стріха М. Данте Аліг’єрі та його «Божественна комедія»//Здолавши півшляху життя земного…: «Божественна комедія» Данте та її українське відлуння/ Пер. та упоряд. М. Стріха. – К.: Факт, 2001. – С. 13
10. Там же.
11. Голенищев-Кутузов И.Н. Жизнь Данте. [Електронный ресурс]: http://lib.ru/POEZIQ/DANTE/life_dante.txt
12. Вегеле Ф. Данте Алигьери. Его жизнь и сочинения… – С.160.
13. A.N. Wilson. Dante in love… – P. 275.
14. Стріха М. Данте Аліг’єрі та його «Божественна комедія»… – С.13.
15. Вегеле Ф. Данте Алигьери. Его жизнь и сочинения … – С. 229.
16. Там же – С. 273.
17. Алигьери Данте. Божественная комедия: Поэма … – С. 446.
18.Алигьери Д. Монархия. / Пер. с итал. В.П. Зубова; Комментарии И.Н. Голенищева-Кутузова. – М.: “Канон-пресс-Ц” – “Кучково поле”, 1999. – С. 22.
19. Там же. – С. 138.
20. Там же. – С. 22.
21. Там же. – С. 24.
22. Там же. – С. 27.
23. Там же. – С. 28.
24. Lewis R.W.B. Dante. A life. – New York: Penguin Books, 2009. – P. 128.
25. Алигьери Д. Монархия. / Пер. с итал. В.П. Зубова … – С. 30.
26. Там же. – С. 31.
27. Там же. – С. 36.
28. Там же. – С.36.
29. Там же – С.38.
30. Там же. – С.39.
31. Там же – С.46.
32. Там же. – С.46.
33. Там же. – С.40.
34. Там же. – С. 40.
35. Голенищев-Кутузов И.Н. Жизнь Данте. [Електронный ресурс]: http://lib.ru/POEZIQ/DANTE/life_dante.txt
36. Алигьери Д. Монархия. / Пер. с итал. В.П. Зубова … – С. 48.
37. Там же. – С. 49.
38. Там же. – С. 49.
39. Там же. – С. 48.
40. Там же. – С. 41.
41. Там же. – С. 43.
42. Там же. – С. 44.
43. Там же. – С. 43.
44. Там же. – С. 50.
45. Там же. – С. 52.
46. Там же. – С. 53.
47. Там же. – С. 80.
48. Алигьери Данте. Божественная комедия: Поэма … – С. 45.
49. Там само. – С. 137.
50. Там само. – С. 138.
51. Там же. – С. 88.
52. Там же. – С. 122.
53. Баткин Л.М. Данте и его время … – С.38 – 41.
54. Там же. – С.36.
55. Там же. – С. 24.
адреса: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1007317
Рубрика: Лирика любви
дата надходження 03.03.2024
автор: Валентина Ржевская