Соловецкая любовь
На островах, на Соловецких, где был монашества удел,
Возник при власти, при Советской, суровый лагерь – новодел,
Где, вместо восхваления Бога, перед лампадой у икон,
Лишь окрик конвоира строгий, да пут кандальных перезвон.
Там, где молитва непрестанно, из келий лилась до небес,
Завёлся демон окаянный, кровавый большевицкий бес,
И сотнями, лишив свободы, везли людей на Соловки,
Под именем «врагов народа», чтоб рвать железом на куски...
Весной однажды, морем Белым, пришёл этап очередной,
Из бывших царских офицеров, забытых собственной страной,
Начлагеря, при смотре новых, узнал средь прибывших ЗК,
Штабс-капитана молодого, недавней юности дружка.
И вспомнил, вспомнил, комиссар тот, как был спасён от смерти злой,
Как засосало в быстрый омут, как оказался под водой,
Как леденило страхом душу и опускался он на дно,
Но, другом вынут был на сушу, и выжил всем чертям на зло!
Признал и капитан чекиста, хоть тот изрядно раздобрел,
Холёный, розовый, плечистый, не тот замученный пострел!
А вечером, после отбоя, был в кабинет доставлен он,
Хозяин встретил его стоя, похоже, несколько смущён,
Но разговор не шёл, как нужно, ведь перед ним идейный враг,
А детская былая дружба и долг не отданный – пустяк!
Всё человеческое в целом, сожглось гражданскою войной,
Лишь, обещал перед расстрелом, три дня свидания с женой…
В предчувствие последней встречи, тянулись пасмурные дни,
Дождь будет лить, казалось вечно, но всё же кончились они,
Явилось солнце в небе чистом, прогнав бесследно облака,
Когда на дощатую пристань, ступила женская нога.
Он поднял на руки супругу, впервые, месяцы спустя,
Кружил, кружил её по кругу, она смеялась как дитя.
А после, приобняв за плечи, он заглянул в её глаза,
Поведал всё о смысле встречи, что будет после, не сказал.
Им ветхий выделен был домик, с крыльцом расшатанным, гнилым,
Кусочек берега на взморье, кусочек леса перед ним,
Еды запас на трое суток и ни одной души вокруг,
И потекла река минуток, за часом-час, за кругом-круг.
Скользили хороводом стрелки, по циферблату неспеша,
Были за чаем посиделки, под тихий шелест камыша,
Прогулки к линии прибоя, слезинки радости в глазах,
То счастье, что рождают двое, в горячих, любящих сердцах.
Ночами долгими, в избушке, при полумраке и свечах,
Она плыла, как воск послушный и таяла в его руках,
Сливались губы в поцелуях, два тела делались одним,
Весь мир вокруг, других минуя, принадлежал, лишь им двоим…
Но рок судьбы отринуть сложно, быть может, только отложить,
Остановить часы возможно, а время всё равно бежит,
Как дым, бесследно исчезает, оставив горечь на душе,
Час расставания наступает, и не когда-то, а уже.
Их час настал, пришла охрана, к нему приставлен был конвой,
Она собрала чемоданы, забыв украдкой зонтик свой,
Надежду тайную питая, что возвратится невзначай,
И прошептала: - До свидания! А он ответил ей: - Прощай!
А дальше в разных направлениях, они тихонько разошлись,
Её ждал путь назад на землю, его дорога к Богу, в высь,
Начальник лагеря с тоскою, пил третий уж с утра стакан,
Гудел причал толпой людскою, как переполненный казан.
Она всходила вверх по трапу, держась за поручень рукой,
А он смотрел на строй солдатов, простоволосый и босой,
Она споткнулась на ступеньке, услышав выстрелов раскат,
А он уже сползал по стенке, глядя в алеющий закат…
Шёл пароход легко и прямо, кричали чайки за кормой,
Рыдала молодая дама, взахлёб, горячею слезой,
Рыдало море в шуме пенном, рыдали небо и земля,
По душам тысяч убиенных, прошедших через лагеря.
за мотивами розповіді І.М.Губермана
адреса: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1022139
Рубрика: Лирика любви
дата надходження 13.09.2024
автор: Костянтин Вишневський