У залива

Письмо  другу  

Шум  волны  врывается  в  стрекот  цикад,  обнажая
в  их  нехитрых  пастушьих  песенках  профиль  гипербореев.
Это  август.  За  темнеющей  амальгамой  залива  видно,
как  на  том  берегу  распускаются  бледные  бутоны  огней
деревенек  суоми,
и  если  что  –  то  и  отвечает  им  здесь  взаимностью,
то  это  вспыхи  моей  сигареты.  

Валуны  и  камни  –  мои  здешние  собеседники.
Я  брожу  тут  каждый  день  и  думаю  о  тебе,
вернее,  о  том,  что  бы  ты  сказал,  глядя  в  их  оспяные  лики,
на  их  острые  скулы.  
О,  они  могут  поведать  гораздо  больше
о  своей  отстраненности  и  пережитой  свободе:
люди  ведь  так  устроены  –  им  надо  кому-то  молиться,
камень  сам  себе  могильник  и  идол.  

Здесь  все,  как  при  Рюрике,  только  еще  безлюдней.
В  западном  ветре  слышится  эхо  песен  о  Роланде,
нога  же,  увязнув  в  песке,  врастает  в  этот  морщинистый  пепел,
празднуя  в  нем  свою  безликость.
Die  Zeit,  похоже,  обходит  стороной  это  место,
как  опытный  ловелас  –  выпотрошенные  им  сейфы  чувств,
изгнав  из  памяти  всякую  мысль  о  прошлом
предмете  своего  вожделения.

Этот  песок  и  камни  есть  свидетельство  того,  
что  оно  тут  изрядно  попировало,  подобно  обезумевшей  Ламии,  
пожирая  собственных  детей,
и  весь  пейзаж,  как  дырявый  бушлат  на  ржавом  заусенце  гвоздя,
удерживается  лишь  волей  волн,  чья  зеркальная  чешуя
еще  помнит  о  своей  прародине  с  ее  гондолами  и  львами,
но,  в  отличие  от  плесневелой  лазури  ее  фасадов,
в  фаворитах  тут  –  серый,  

И  редкие  корявые  сосны  на  склонах,
испуганные  неожиданной  лаской  вечернего  бриза,
не  отменяют  устойчивости  данного  предпочтения.
Водоросли  в  стылой  воде  колышутся,  как  пряди  утопленниц,
распространяя  зловоние  –
этот  запах,  скажу  тебе,  не  перебьет  ни  один    парфюм.                                                                                    
Типографские  утки,  плещущиеся  в  глянце                                                                                          
забытого  кем-то  на  берегу  журнала,

Тут  же  поглощаются
ненасытным  оком  выцветшей,  выхолащивающей  все  пустоты,
расплетающей  все  концы  и  нити  и  готовящей
убежище  для  новых  дантов,
которые  напишут  новые  отзывы  в  ее  гостевой  книге,
предаваясь  алкогольному  бреду  в  своих  номерах  с  видом  в  Ничто,
сжигая  рукописи,  прожигая  скатерти  и  жизни.  
И  мы  тоже  –  ее  постояльцы…

Одним  словом,
(думаю,  теперь  ты  вполне  со  мной  согласишься)
это  идеальное  место  для  написания  романа      
с  его  неизменными  атрибутами  достоевщины,
и  хоть  будущее  все  еще  представляется  некой  помесью
кентавра  с  моллюском,  у  нас  есть  возможность  внести  свои  коррективы,
нацарапав  на  грубой  коже  камней  свои  руны
поверх  уже  имеющихся.  Мы  ведь  делали  уже  это  когда-то,  
ты  помнишь?

…Маленький  пансион  в  псевдоготическом  стиле,
Затерянный  где-то  в  мироздании.
Следы  былой  штукатурки  на  его  изможденном  лице
и  дубовая  обивка  интерьеров,  изъеденная  жучками,
делают  его  похожим  на  шхуну
третьеразрядного  ловца  жемчуга,
невесть  каким  образом  выброшенную  в  туманный  опиум
этих  северных  широт.

Мы  сидим  в  кальянной,  вяло  обсуждая
недавно  вышедший  трактат  какого-то  бельгийского  врача,
думая,  впрочем,  каждый  о  чем-то  своем.
То  тут,  то  там  хлопают  двери,  слышится    возня
и  в  коридор  выбегает  женщина  
с  голубыми  глазами  надежды  и  следами  удавки  на  шее.
Пьяный  боцман  в  баре  целуется  взасос  с  приезжим  финном,  
за  конторкой  мучается  от  безделья

Близорукий  сомнамбуличный  клерк,  -
то  есть,  это  вполне  обычный  старый    пансион
с  его  тусклой  галереей  дверей    и  смрадным  запахом
полуистлевших  гардин  и  ковров,
где  даже  вещи  мучаются  безраздельной  тоской,
а  смерть,  как  сортир,  находится  в  самом  конце  коридора.
Наши  с  тобой  комнаты  располагаются  на  разных  этажах,
но  наши  окна  –  напротив  

И  я    часто  вижу  ночами  
твой  задумчивый  силуэт  за  письменным  столом,
любящий,  как  и  я,    при  свете  лампы  разглядывать  бесчисленные
черно  -  белые    артефакты  забвения.
Все  здесь  пропитано  его  запахом  и  поэтому  вряд  ли
можно  рассчитывать  на  хэппи-энд.  
Волны,  в  темноте  набегая  на  берег,  шепчут  «ich  liebe,  ich  liebe..»,
обдавая  лихорадочным  дыханием  тоски,  

Которая,  
как  тот  белозубый  ловец  жемчуга,
ошалевший  от  марихуаны  и  соленого  морского  ветра,
кочует  из  жизни  в  жизнь,  из  главы  в  главу,
обрастая,  как  скелет  мышцами,    
сонмом  суффиксов  и  воспоминаний,  
обретая  тем  самым  тело
для  долгой  и  трудной  борьбы  с  бесконечностью…

Я  дарю  тебе  эту  книгу.

адреса: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=331657
Рубрика: Стихи, которые не вошли в рубрику
дата надходження 19.04.2012
автор: ChorusVenti