время лепестков

Однажды,    
десять  тысяч  улыбок  тому  назад,  
мы  сидели  с  тобой  в  гостиной
и  говорили  о  том,  чего  не  может  быть.
Я  стояла  у  окна,  ты  прихлебывал  виски,
расположившись  в  кресле,  которое,
отчего-  то  поверив  тебе,  
стало  темнеть  прямо  на  глазах,
превращаясь  из  бледнолицего  отпрыска  
саксонской  мануфактуры
в  нечто  иссиня-черное,  
как  мысль  о  субтропиках  африки.    
Так  мы  узнали  друг  в  друге  то,  что
не  имеет  названия.

Впрочем,  вряд  ли  мы  его  искали,
скорее,  невольно  припоминая  то,  
о  чем  не  знали,  мы  тут  же  забывали  об  этом,
увлекшиеся  разговором.
Время  от  времени  ты  склонялся  надо  мной    
небом  колокольчиков,  нарушая  это  молчание,          
и  на  город  спускались  сумерки.
Очертания  домов  гасли  одно  за  другим,
смысл  высказываний,  витающий  над
недвижной  задумчивостью  наших    силуэтов,
становился  все  более  темным,
в  воздухе  кружился  и  плавал  пепел      
отголосками  то  ли  лесных  пожаров,
то  ли  сгоревших  звезд.  
Его  серые  хлопья  осыпали  улицы,
крыши,  убранство  комнат,
осыпали  лестницы,  балюстрады,  
осыпали  наши  мысли,  ладони,  ресницы,  -
так  наступала  зима.

Мы  продолжали  говорить,
бредя  сквозь  отсутствующие  ландшафты
и  выкуривая  одно  молчание  за  другим,
ведомые  в  нарастающей  пустоте
лишь  струйками  наших  дыханий.    
Хлопья,  замерзая  в  ночном  воздухе,  
становились  снежинками,  
ледяные  дротики  краев  которых  
впивались  в  кожу,        
оставляя  многочисленные  ранения.
Многие  из  них  оказывались  смертельными,
иные,  оседая  в  легких,  сдавливали  грудь,  
воспламеняя  вирусом    беспристрастия
кровяные  тельца.
Зрачки  расширялись,
температура  тела  была  близка  к  критической,
и  боль,  распространяясь  по  всему  телу,  
как  тропическая  лихорадка,  
свивала  браслеты  осени
на  немеющих  запястьях.    

В  этом  полыхающем  кольце  
бред  не  раз  достигал  своего  апогея,
но,  как  в  конвульсии  листопада  вплетается  
дыхание  дождей,
наши  кардиограммы  стали  привыкать  к  мысли
о  том,  что  их  никогда  не  было,
но  они  всегда  будут,
и,  достигая    этой  точки  внутреннего  кипения,
лед  снежинок  начинал  таять  на  коже,
насыщая  слезами  весны
высохшие  гортани
и  орошая            
каждое  непроизнесенное  слово,  слетающее  с  губ,
как  опрометчивый  лепесток,  
оторвавшийся  от  сердцевины,  
нашедший  в  себе  силы  предаться  полету.
Так  мы    плутали  в  этих    
бесконечно  множащихся  лабиринтах,
целенаправленные  в  своей  бесцельности,
глядя,  как  очередное  отсутствие    
раскрывает  в  нас  свои  лепестки,      
оставляя  за  собой  следы  ветра,
снега  и  дождя.

Но  однажды  наступит  лето  
(рано  или  поздно  оно  всегда  наступает),
и  тогда  я,  как  старый  угрюмый  лорд,
слоняющийся  в  саду  своего  фамильного  замка,
буду  одиноко  бродить  
меж  своих  туманов,  призраков  и  башен,
всклокоченный  и  безумный,  
раздираемый  подагрой  и  бессонницей,  
съевший  все  зубы  
и  похоронивший  жизнь,  память,  рассудок.
Но  я  всегда  буду  помнить  то  время,  
время  лепестков.

Когда  же  я  забуду  и  это,
как  ты  забудешь  все,  о  чем  так  долго  молчал,  
меняя  свои  отражения
и  перебиваясь  с  ожидания  на  невстречу
в  табачном  дыму  иллюзий,  
оно  снова  вспомнит  о  нас,  
обернувшись
новой  лепестковой  зимой.
Ибо  оно  всегда
возвращается  к  тем,
кто  о  нем  забывает.

адреса: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=360600
Рубрика: Лирика
дата надходження 29.08.2012
автор: ChorusVenti