Глава 35
Наши тайные страхи…Время от времени мы забываем о них в отсутствие причины, думая, что они навсегда покинули нас, но на самом деле это предположение столь же ложно, как и наше превосходство над ними. Конечно, мы вправе так думать, ведь эта мысль дает нам возможность жить проще. Мы способны думать, что, посетив психолога или приняв пару таблеток, мы забудем все, что вселяет в нас страх, однако в мире не существует такого лекарства, которое бы заставило нас не быть нами. Да, если представить, что наши страхи действительно оставили нас, то изначальные «мы» были бы уже совершенно иными. Попросту говоря, это были бы уже не мы. Вместо нас появились бы новые люди, временно свободные от страхов. Почему временно? Да потому что невозможно прожить жизнь, не испытывая страха. Счастливчик тот, кто может похвастаться его незначительностью! Но зачастую все мы испытываем страх в большей или меньшей степени. Тайным он становится, когда его предел достигает своего апогея и откладывается в нашем мозгу где-то на подсознательном уровне, не зависящим от каких-либо внешне воздействующих факторов. Этот страх, как правило, является стихийным, хаотичным, внезапным – подобно испугу. Всякий раз, когда возникает причина, мы непроизвольно начинаем вспоминать то, что послужило причиной для первоначального страха в прошлом. Именно эта так называемая первопричина и стала нашим клеймом, которое жжет и после долгих лет затишья.
И когда мы, наконец, чувствуем приближение опасности, в нас срабатывает защитная реакция, и мы готовы в любой момент отказаться от всего, даже самого значимого, какую бы цену оно не имело для нас, чтобы только прекратилось волнение. Говоря, будто спокойствие ничего не стоит, мы, очевидно, прожили в футляре, где всегда спокойно и где нам ничто не угрожало. Однако, оказавшись в быстро меняющейся колее действительности, выйдя наружу из-под земли, высунув голову из песка, подобно страусу, мы осознаем, что каждый человек здесь стремится к спокойствию, которого зачастую не достигает. Всему виной – страх.
Я солгал Лоре. Мне было страшно возвращаться в Оксфоршир. Я изо всех сил старался отогнать от себя эти ужасные мысли, взбунтовавшие мое воображение. В последнее время я был сам ни свой: наделал столько ошибок в документах, сколько не делал и во время стажировки, пару раз крикнул на детей из-за незначительного, казалось бы, пустяка, нагрубил экономке (хотя потом все же извинился), но суть от этого не изменилась – я изменился.
С одной только Лорой я был ласков, как прежде, как всегда нежен и мил. И это устоявшееся поведение начинало вызывать во мне ненависть. Мне все чаще хотелось создать накаленную обстановку, чтобы последняя привела нас к ссоре, чтобы все перестало быть таким искусственным, наигранным и ненатуральным. Но Лора, мой милый ангел, не давала ни малейшего повода даже на повышение голоса, не говоря уже о бурных разборках. А я не смел нарушить правила этой многолетней фикции только со своей стороны.
За все восемь лет, что мы женаты, я выработал некую линию поведения в обществе Лоры, которую нельзя было поколебать. Во-первых, я ни разу не возразил ей (подкаблучником не стал только потому, что Лора ни создавала подобных ситуаций, в которых я мог бы так выглядеть). Во-вторых, я всегда удовлетворял любые ее просьбы, прихоти, желания, что бы она ни попросила (получалось это у меня всегда, поскольку Лора не требовала ничего запредельного). В-третьих, я ни разу не говорил с ней свободно. Всегда при нашей беседе, я как будто морально подготавливал себя, настраивал, что с минуты на минуту придется «держать лицо», как, знаете, научный сотрудник приготавливается выступить с докладом перед аудиторией. И уж точно я не позволял себе измены. За все эти годы я – честное слово – даже и не подумал о том, чтобы «погулять на стороне». Более того, эта манерность дошла до того, что я не обратил бы внимания, даже если бы передо мной прошла совершенно обнаженная девушка – идеал моей мечты! Я просто не ощущал окружающий мир без Лоры, словно он состоял из миллиардов крошечных гортензий, которыми пахло все в нашем доме, которыми пахли наши дети и моя работа, и все мои знакомые и все, что я делал, о чем думал, какие решения принимал, что было мне убийственно и отрадно – все пахло Лорой.
Каждую ночь, после того, как я согласился вернуться в Оксфорд, когда мы укладывались в постель, Лора еще долго не могла умолкнуть, щебеча радостно, как весенние птицы, а я в это время был далек мысленно, и почти не слышал того, что они говорила. Я думал о завтрашнем дне, отсчитывал каждую минуту, приближающую меня к неизвестному. После всего, что случилось, ничто так не пугало меня, как неизвестность. Я был совершенно апатичен, рассеян, взбудоражен до предела. Единственное, что радовало меня – искреннее счастье Лоры, ее очередная сбывшаяся прихоть.
Так я стал рабом своей вины. Она была моим тайным страхом и моим проклятьем. Я был абсолютно счастлив, когда не думал о своем положении. Но когда эти мысли все же посещали меня, я чувствовал себя ничтожеством и всем сердцем ненавидел Лору так же сильно, как до этого любил. Наверное, столь выраженная двойственность, сводившая меня с ума, была моей расплатой за все прегрешения, за все, что я совершил по отношению к дорогим мне людям и Богу. Признаться, я знал, что расплаты мне не избежать, но и не догадывался, что она настигнет меня так скоро.
Из головы у меня не выходили последние слова Лоры восемь лет назад о том, что она простит меня, невзирая на то, сколько раз я буду оступаться и предавать ее. И хотя ее сердце будет истекать кровью за каждым моим предательством, она все равно будет любить меня. В итоге я ни оступился ни единого раза и ни разу не предал ее только потому, как я с недавнего времени начал с горечью осознавать, что обещал. Не потому что не хотел, а потому что дал слово и вынужден был сдержать его. Может быть, это есть главная проблема брака? Мы начинаем семейную жизнь с клятв, то есть с обещаний быть всегда рядом и в радости, и в горе, но не задумываемся над тем, что в случае каких-либо изменений, произошедших с нами, не сможем нарушить клятву. Естественно, в наше зловеще-беспорядочное время эта клятва ничего не стоит. Пустые слова, не более. Беда в том, что все слова стали пустыми, все слова, независимо от их смысловой нагрузки.
Так клятва Гиппократа – всего лишь обязательная часть государственного экзамена по медицине, а присяга военного – всего-навсего формальность перед командиром. Священники не соблюдают тайну исповеди, не смотря на то, что поклялись перед Богом хранить ее и унести с собой в могилу, а супруги нарушают клятву верности, данную у алтаря, даже добрые христиане, кичащиеся крепостью своей веры в Бога и святость брака.
Да, они на каждом углу кричат о святости брака! Но что она для них? Какой смысл они вкладывают в это понятие – «брак»? Мне было непонятно также их предирство к тем, кто не верит в брак и презирает его. По крайней мере, они честны перед собой и перед Богом. Зачастую, этими «белыми воронами» были те, для кого Бог – это нечто иное, как например, совесть, порядочность, искренность и терпимость, а не что-то незримое и великое, чего стоит бояться только потому, что так сказано в Библии. Эти люди называют себя атеистами, но на самом деле они намного тверже верят в святые идеалы мира, нежели те, кто оббивают пустые, ничего не значащие поклоны, в храмах, а при этом думают о том, как бы преступить заповеди Божьи при первом же удобном случае. И приступают, будьте уверены! С этими шутки плохи! Они же верующие… Парадокс, не так ли?
Зачем я декламирую Вам все это?.. Остановите меня в следующий раз.
О чем это я? Ах да, я говорил о Лоре…
Опустим ее забавную веселость, которая порядком раздражала меня сейчас. Я говорил, что мне страшно? Да. Кажется, я говорил это.
Мы переехали через две недели. Я снял небольшой дом в том же районе, только на другой улице до тех пор, пока не продадим старый дом и не обзаведемся новым в Оксфорде. Лора уже успела рассмотреть его, так сказать вдоль и поперек на картинках в Интернете под рубрикой «Ищу жилье». Наверное, не стоит говорить, что именно Лора настояла, чтобы я снял этот дом без вариантов выбора. Я нарочно сделал вид, что мне нравится другой, но потом по обыкновению подчинился ее воле. В действительности мне было безразлично, как будет выглядеть наше жилье. Должно быть, это ужасно звучит! Но мне, в самом деле, было все равно. Главное – жена и дети довольны, а я… я за это время научился не желать.
Я стал бесстрастным. Потух, как огонь в камине без угля. Поблек, как ткань при многоразовой стирке. Опустел, как дом во время эпидемии чумы. Глядя на меня, можно было бы сказать: «Да он счастливчик!», но, поговорив со мной, с первых слов стало бы ясно: «Он покойник!».
Это действительно было так. Я просто не хотел вдаваться в размышления. Выходит, в моей жизни и не было ничего по-настоящему значимого, хотя было много «хорошего», как характеризуют то, что равносильно смерти для меня «нормальные» люди. Судите сами: я женился, получил постоянную работу с устоявшейся заработной платой (хорошей заработной платой!), обзавелся детьми и друзьями, с которыми по выходным мог выпить и поговорить о погоде. Далее…
Далее…
Далее…
Далее…
Все. Вы ждете еще чего-то? Напрасно. Это все. Вам не страшно? Все восемь лет жизни вместились в одно короткое предложение. Это и было то «хорошее», та «нормальность», к которой так страстно стремятся в нашем веке. О!.. Глядя с высоты, мною обуревает пугающий вопрос: «Спустя всего век человеческой жизни, неужто мы так поблекли?..». И точно так же, скорее всего, прошла бы вся моя жизнь, если бы мы не вернулись в Оксфордшир. Спасибо Лоре!
адреса: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=434811
Рубрика: Лирика
дата надходження 02.07.2013
автор: Олеся Василець