Дар пластилинового принца (Розы от прозы)


Впервые  Серёжка  Ветров  познакомился  с  пластилином,  когда  ему  было  года  три.  Старшая  сестра,  Женя,  забыла  на  столе  коробку  с  красивыми  цветными  брусочками.  Пока  Евгения  ужинала,  братишка  успел  раскатать  с  десяток  блинчиков  на  новом  ковре.  Парочкой  даже  закусил.  Крику  было!



Цветик-семицветик  на  разделочной  доске



Позже  под  руководством  родителей  он  научился  делать  из  пластилина  колобки,  человечков  и  деревья  (удивительно  похожих  друг  на  друга),  прочую  всячину.  А  однажды,  на  шестом  году  жизни,  Сергей  уволок  с  кухни  разделочную  доску  и  вылепил  на  ней  подарок  маме  к  Восьмому  марта:  вазу,  в  которой  стоит  цветик-семицветик.  


-  Это,  чтобы  все  твои  желания  исполнялись,  -  сказал  он,  торжественно  вручая  свой  маленький  шедевр.  Мама  сначала  расплакалась,  а  потом  крепко-крепко  обняла  сына  и  зацеловала  его  соломенные  вихры.


С  тех  пор  создание  картин  на  дощечках  -  уже  специально  купленных,  а  не  умыкнутых  из  кухни,  -  стало  его  страстью.  Ветров  научился  делать  фон,  полутона,  невообразимые  цвета,  смешивая  разные  оттенки  пластилина.


В  младших  классах  его  лепные  картины  красовались  всевозможных  на  ярмарках  и  выставках.  А  потом  и  мероприятия  эти  сошли  на  «нет»,  да  и  сам  он  не  стремился  представить  на  всеобщее  обозрение  свои  работы,  словно  понимая,  что  они  переросли  школьный  уровень.


Впрочем,  Серёжины  «Уточки»  -  оранжевое  семейство  на  голубом  озере  в  обрамлении  деревьев  и  под  куполом  тёмно-синего  неба  с  россыпью  зелёных  и  жёлтых  звезд  -  навсегда  остались  в  музее  родной  СШ  №17.  



Фокус  с  бокалом



Однажды,  когда  Серёжка  уже  добивал  выпускной  класс  и  мучительно  размышлял  над  тем,  какому  вузу  подарить  свои  не  блестящие  знания,  в  гости  к  отцу,  занимавшему  солидный  пост  в  горадминистрации,  заглянули  друзья  из  Киева.  Бывшие  одноклассники  накатили  по  чарочке  (читай  -  бутылочке),  после  чего  батя  повёл  их  в  комнату  сына  -  показать  его  галерею.  Того  как  раз  не  было  дома,  иначе  он  бы  точно  никого  к  себе  не  пустил  -  терпеть  не  мог,  когда  чужие  люди  пялятся  на  то,  что  он  делал  для  себя.  А  так…


Во  всю  стену  -  от  пола  до  потолка  -  раскинулся  ковер,  «сотканный»  из  множества  лоскутков-дощечек.  Каждая  -  отдельное  произведение  (пейзажи,  портреты,  фантастические  виды,  натюрморты),  что  не  мешает  воспринимать  их  как  единое  целое.  Словно  множество  окошек,  в  которые  сумел  заглянуть  создатель  этой  красотищи,  слились  в  одно  большое,  бьющее  наотмашь  и  одновременно  ласкающее  взор.


-  О-бал-деть!  -  отчеканил  Григорук,  курирующие  какие-то  вопросы  в  Минкульте  и  повсюду  таскающий  с  собой  альбомчик  с  фотографиями,  на  которых  он  обнимается  чуть  ли  не  со  всеми  украинскими  звёздами  эстрады  и  кино.


-  Да-а-а!  Пацан-то  у  тебя  -  талантливый.  Ему  бы  выставляться  надо,  -  поддержал  вердикт  Чуханский,  ведающий  в  столице  сетью  кафе,  стилизованных  под  музей.


-  Я  ему  об  этом  тоже  твержу,  -  вздохнул  Ветров-старший.  -  А  он  говорит  -  не  созрел  ещё!  -  И,  поболтав  в  бокале  коньяк,  выпил  его  мелкими  глотками.


-  Не  перезрел  бы,  -  покачал  головой  Григорук  и  довольно  крякнул,  допив  свой  коньяк.


Чуханский,  который  опустошил  бокал  раньше  одноклассников,  взял  его  пальцами  за  ножку  и  неожиданно  подбросил  вверх,  задав  вращательное  движение.  В  воздухе  словно  замерла  маленькая  белая  юла…  Которая  аккуратно  опустилась  прямо  на  ладонь  «кафеиста».  


-  Знакомый  один  научил,  -  похвастал  Чуханский.


-  А  ну-ка,  ну-ка  -  повтори,  -  одновременно  попросили  одноклассники,  отступая  на  шаг,  чтобы  лучше  увидеть  фокус.


-  Третий  раз  -  только  за  деньги,  -  улыбнулся  Чуханский  и  подбросил  бокал.


…-  Вас  кто  сюда  звал?


Вопрос  нарисовавшегося  в  дверях  Сергея  совпал  с  предсмертным  «дзиньком»  бокала.



А,  может  быть,  корона?



-  Твою-то  мать…  Это  ж  сколько  работы,  -  то  ли  спросил,  то  ли  констатировал  плюгавенький  дедок,  одетый  в  синий  костюм  от  Версаче,  украшенный  пришпиленной  к  правому  рукаву  длинноногой  блондинкой  в  уродливых  солнцезащитных  очках  на  пол  лица.  


-  Шесть  школьных  и  пять  вольных  лет,  -  ответил  Сергей,  лениво  прохаживающийся  между  посетителями  и  выделяющийся  своим  белым  джинсовым  костюмом  на  их,  как  правило,  тёмном  фоне.


-  И  сколько  этот?  -  дедуле,  похоже,  серьезно  запал  в  душу  самый  большой  из  пластилиновых  ковров  выставки.


-  Этот  -  единственный,  который  не  продаётся.


-  А  если  я  назову  такую  цену,  что  ты  не  сможешь  отказаться?  -  старпёр  хорохорился  -  то  ли  перед  блондинкой,  то  ли  перед  самим  собой.


-  Да  мне  пофик,  -  отбрил  его  Сергей.  -  С  деньгами  у  меня  проблем  нет.


-  А,  может  быть,  корона?  -  вдруг  спросил  навязчивый  посетитель,  чуть  перефразировав  строчку  из  любимого  мультфильма  Ветрова  -  «Пластилиновая  ворона».  Смахнув  с  руки  инфантильную  спутницу,  старикашка  резво  прыгнул  в  сторону  уходящего  парня.  Аккуратно,  двумя  пальчиками,  взял  его  за  пуговицу  пиджака  и  с  неожиданной  силой  притянул  к  себе.


-  Ты  хочешь  корону?


-  Сдурели  вы  что  ли?  -  Ветров  попытался  вырваться,  но  старик  держал  крепко,  пуговица  была  пришита  надёжно,  а  пиджак  сидел,  как  влитой.


Постояв  так  некоторое  время  -  высоченный  парень  в  белом  с  соломенными  кудрями  и  вцепившийся  в  него  старикашка  с  ёжиком  тёмных,  явно  крашенных  и,  возможно,  нарощенных  волос,  -  они  о  чем-то  пошипели,  потом  перешли  на  более  спокойный  шёпот,  чтобы,  наконец,  мило  раскланявшись,  разойтись.  


Минут  через  пять  Ветров,  дав  дежурные  указания  администратору  (будто  Ольга  сама  не  знала,  что  надо  делать),  направился  к  выходу.  Дедок  уже  поджидал  его,  нетерпеливо  переминаясь  с  ноги  на  ногу.  Парочка,  напоминающая  ангела  и  беса,  вышла  на  улицу,  оставив  за  спиной  неоновую  надпись  «Пластилиновое  царство»  и  роскошную  публику,  для  которой  50  баксов  за  вход  -  не  деньги.  Как  и  десятки  тысяч  за  понравившийся  «коврик».


…  Длинноногая  спутница  старика,  «забытая»  на  выставке,  вдруг  сдёрнула  очки,  протёрла  глаза  и  вскрикнула.



Нетрадиционный  Щавель



-  Признаюсь,  вы  меня  заинтриговали,  -  Сергей  откинулся  на  спинку  стула  и  потёр  руками  виски.  -  Не  каждый  день  мне  обещают  корону  и  полную  перемену  жизни.  Но,  как  и  договаривались,  я  уделю  вам  не  более  получаса.  Итак?...


-  Для  начала  позвольте  извиниться  за  несдержанность.  И  представиться.  Меня  зовут  Семен  Терентьевич  Щавель,  -  дедок  прижал  правую  руку  к  груди  и  поклонился,  вложив  в  жест  поровну  раскаянья  и  церемониала  знакомства.  -  Засим,  -  он  поелозил  тощим  задом,  поудобнее  устраиваясь  на  сидении,  куда  запросто  поместился  бы  второй  человек  такой  же  комплекции,  -  отрекомендую  свою  сферу  деятельности.  Я  врач-нетрадиционал.  Нет-нет,  ориентация  тут  ни  при  чём,  -  успокоил  он  скривившегося  было  Ветрова.  -  Просто  методы,  которыми  я  лечу,  не  совсем,  скажем  так,  обычны.  Ко  мне  обращаются  уже  после  того,  как  сдались  обычная  медицина,  бабки-шептухи,  тибетские  лекари  и  прочие  представители  армии  борцов  с  болезнями.  


-  Что-то  я  о  вас  не  слышал,  -  подозрительно  прищурился  Сергей,  потягивая  принесенный  официантом  кофе.


-  А  я  свое  имя  рекламой  не  поганю,  -  криво  усмехнулся  Семен  Терентьевич  и  лихо  дёрнул  двойную  порцию  коньяку,  после  чего  неуловимым  движением  руки  послал  бокал  вверх.  Тот  завертелся  мини-планетой  и  мягко  приземлился  в  ладонь  Щавеля.  -  Ничего  не  напоминает?



Четыре  остановки



Набирая  ход,  в  голове  Ветрова  застучали  колёса  поезда  памяти.  


Первая  остановка  -  отец  с  одноклассниками  в  его  комнате;  разбитый  бокал;  «кафешник»  Чуханский  и  минкультовец  Григорук  уговаривают  Сергея  ехать  в  Киев  и  обещают  помочь  в  устроении  первой  выставки.


Вторая  остановка  -  его  дебют  в  столице  прошёл  на  «ура!»;  местная  богема,  пресыщенная  зрелищами,  с  радостью  рванула  поглядеть  на  новую  забаву;  батя  и  его  крутые  одноклассники  спонсируют  открытие  постоянно  действующей  и  обновляющейся  выставки  «Пластилиновое  царство».


Третья  остановка  -  он  пашет,  как  проклятый,  создавая  новые  «ковры»,  но  ни  за  что  не  соглашается  расстаться  с  тем,  который  начал  делать  ещё  в  школе,  и  даже  находит  силы  дополнять  его  всё  новыми  и  новыми  деталями;  бабки  льются  рекой,  бабы  так  и  липнут,  а  на  душе  как-то  погано.


Четвёртая  остановка  -  алкоголь  и  наркотики  на  полгода  выбивают  его  из  колеи,  но  он  проходит  этот  этап,  чтобы  сокрушить  злопыхателей  очередными  шедеврами,  которые,  впрочем,  ему  самому  не  по  нутру;  роман  с  русокосой  администратором  Олей  медленно,  но  неуклонно  катиться  к  свадьбе,  подтверждение  чему  -  появление  её  портрета  на  «ковре»,  который  он  «шьёт»  двенадцатый  год;  он  решается  выставить  заветный  «ковёр»  на  всеобщее  обозрение,  следствием  чего  стала  встреча  с  этим  странным  старичком.  




Прозрение




-  Вижу,  до  тебя  начинает  доходить,  -  теперь  уже  Щавель  откинулся  на  спинку  стула,  а  Ветров  обеспокоено  заерзал.  


-  Вы  же  не  хотите  сказать,  что  сосватавшие  меня  в  Киеве  отцовы  одноклассники  были  подосланы  вами,  дабы  искусить  Сергея  Ветрова  денежным  плодом  и  сбить  с  пути  истинного  -  знать  бы  ещё  какого?  -  осторожно  поинтересовался  хозяин  «Пластилинового  царства».


-  Ох,  нет,  -  захохотал  Семен  Терентьевич,  хлопая  себе  ладонями  по  коленям  и  поворачиваясь  к  посетителям  кафе,  будто  предлагая  посмеяться  вместе  с  ним.  -  Конечно,  нет.  Я  -  скорее  ангел-хранитель,  чем  змей-искуситель.  Правда,  к  небесным  сферам  никакого  отношения  не  имею.  Зато  в  делах  земных  разбираюсь  -  дай  Бог  каждому!  Чуханский,  жену  которого  я  в  своё  время  поднял  на  ноги,  в  твоей  комнате  действительно  оказался  неслучайно.  Не  перебивай!  -  предостерегающе  поднял  Щавель  руку.  -  Просто  твой  отец  все  уши  друзьям  своим  прожужжал  о  «Серёжином  феномене».  Вряд  ли  ты  знал,  что  у  мамы  была  раковая  опухоль,  которая,  верь  -  не  верь,  пропала  после  того,  как  ты  подарил  ей  дощечку  с  цветиком-семицветиком.  Отец  язву  вылечил  под  твоим  «ковром»,  а  его  неспособная  к  зачатию  сестра  понесла.  Я  сказал  -  не  встревай!!!  -  гаркнул  «ангел  хранитель»,  упредив  поток  вопросов  Сергея.


-  Всё  в  порядке,  простите,  -  отослал  Щавель  подбежавшего  официанта.  И  продолжил:


-  Я  знаю  многое  и  многое  умею.  Но  лучше  всего  у  меня  получается  находить  людей  с  Даром  и  указывать  им  Путь.  В  идеале  они  до  всего  должны  доходить  сами,  но…  Кто-то  слишком  долго  блуждает,  а  кто-то  вообще  идёт  в  другую  сторону.  И  тогда  я  вмешиваюсь.  Ты,  Серёжа,  заигрался  в  денежной  песочнице,  из-за  чего  вместо  целебных  «ковров»  гонишь  глянцевый  ширпотреб-пустышку.  Пластилиновому  принцу  пора  становится  королем  и  Работать.  А  что  корона  у  нас  -  тот  же  терновый  венец,  я  думаю,  ты  уже  понял…



***


Два  человека,  знающих,  как  сделать  этот  мир  лучше,  вышли  из  кафе  и  направились  к  «Пластилиновому  царству».  На  ступеньках  которого,  возле  обломков  очков-фар,  сидела  блондинка  и  шептала,  любуясь  блеклыми  городскими  звёздами:  «Я  вижу,  я  вижу…».



Александр  АЛДОЕВ  (Он  же  –  Андрей  КРИВЦУН).

адреса: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=451066
Рубрика: Лирика
дата надходження 26.09.2013
автор: Андрей Кривцун