[b]ЧАСТЬ 1. СТАРЫЕ ВРЕМЕНА[/b]
История 1. Дискобол
[b]История 2[/b]. Предел совершенства
История 3. Сквернословие
История 4. Игры разума
История 5. Морская душа (цикл): Пролог
История 6. Морская душа: Амфора
История 7. Морская душа: Спасание утопающих
История 8. Морская душа: На плоту
История 9. Морская душа: На море (Образ будущего)
История 10. Морская душа: На протоке ([i]Terra Incognita[/i])
История 11. Любовь
История 12. Сила искусства
История 13. Поединок
История 14. Оранжевое настроение
[b]ЧАСТЬ 2. НОВЫЕ ВРЕМЕНА[/b]
История 15. Репатриация ложки
История 16. Крылья Родины
История 17. Разделительная полоса
История 18. Не навреди
История 19. Бремя отцовства
История 20. Разговоры с дочерью. Ботаника (Пять лепестков)
История 21. Ловцы человеков
[b]История 2. ПРЕДЕЛ СОВЕРШЕНСТВА[/b]
Лето Димка проводил в селе.
Каждое сельское утро начиналось одинаково: Димка выходил из темных прохладных сеней на двор, где уже деловито расхаживали куры, и солнце тут же заставляло его прикрыть глаза сжатыми кулаками и зажмуриться, зажмуриться так сильно, что перед закрытыми глазами плыли багровые и фиолетовые пятна.
Потихоньку открывая глаза и привыкая к солнечному свету, все еще окрашенному примесью фиолетового, Димка оказывался перед «басыней» - так в той местности называли колодцы. Басыня пряталась в тени кряжистой старой «маслины». Много лет спустя Димка обнаружил, что их сельская «маслина», как и библейская «дикая маслина», по-научному зовется «лох узколистый» и приходится родственницей не оливковому дереву, а облепихе. Похоже, Димкины односельчане в своих таксономических упражнениях уподоблялись то ли древним израильтянам, то ли переводчикам библейских текстов.
Привыкнув к свету и кратко полюбовавшись на басыню и «маслину», Димка с разбегу нырял в долгий летний день. Дни тогда своим плавным и непрерывным течением напоминали именно это – нырок в зеленоватую воду Лимана, на берегу которого лежало село (это города обычно стоят - навытяжку, напряженно или высокомерно, а села всегда лежат: непринужденно, раздольно, привольно и несомненно – лежат).
…Ты ныряешь, погружаешься, и вот уже со всех сторон окружен этой теплой, сладковатой, будто бы прозрачной, но непроницаемой для глаз водой. Ты весь охвачен ею, объят, принят, обнят этой неглубокой ласковой водой, в которой можно было бы заблудиться, потерять направление, если бы не близкое песчаное дно и зеленовато-белый дробящийся круг солнца на поверхности. Вода – неподвижная, сплошная, без просветов, вкраплений, провалов и пустот; движение свое внутри воды нельзя увидеть, измерить, можно только почувствовать, но зато почувствовать сразу всей кожей…
Вот и дни тогда были такими же: цельные, слитные, сплошные, они ощущались, как движение под водой, — сразу всей кожей. И утром Димка нырял в день, чтобы вынырнуть из него только вечером, когда первая звезда загоралась над Лиманом. Потом, через много лет, один из Димкиных университетских приятелей приговаривал, закуривая: «Я не курю, я структурирую время». А вот то летнее сельское время не имело никакой структуры, да и не нуждалось в ней.
Но были у лета и некоторые недостатки. Кем бы Димка себя ни вообразил, в кого бы он ни превратился, наряд всегда был один и тот же: плавки или шорты. Поэтому и индейцы, и пираты, и крестоносцы, и Робинзон, и все-все-все, кого воплощали Димкины игры, щеголяли в этом легкомысленном наряде. Что поделаешь – жара! Поначалу это Димку немного огорчало, но постепенно его воображение наловчилось преображать действительность полностью и до мельчайших деталей, и перевоплощение плавок сообразно игре почти не требовало усилий.
Лето проходило так же плавно, как и каждый его день, длилось долго и в осень перетекало незаметно. Димка вдруг обнаруживал, что небо, будто еще вчера раскаленное до бесцветности и вдали незаметно сопряженное с водами Лимана, налилось холодной синевой и ушло ввысь, намного выше полупрозрачных облаков. Облака эти назывались «перистыми», как пояснял папа – мореход, выдумщик и шутник, но ни на какие перья они совсем не были похожи. Больше всего они напоминали вспаханное поле или песчаное дно Лимана у берега, в самый тихий – «мертвый» – штиль.
В темно—зеленых зарослях осоки и камыша по дороге к Лиману появлялись и множились желтые линии, полосы и пятна. Вода в Лимане меняла свой летний зеленый цвет на осенний, желто—коричневый. Обнажались поля и огороды. Обнажался и горизонт; он больше не прятался в дымке и мареве, теперь он решительно отсекал небеса от вод. Димке мерещилось, что эта тонкая с едва заметной кривизной линия скрывала какие-то невероятные, сказочные дали. Но когда лет через двадцать он попал за горизонт, на противоположный берег Лимана, то никаких сказочных далей там не оказалось – все тот же низкий песчаный берег, камыш, старые рыбачьи лодки, хуторок в три дома и заросли «маслин», а вот далей не было. Но тогда, двадцать лет назад – были.
Смена сезонов для маленького Димки имела сугубо практическое значение. Менялись его игры и несложные хозяйственные обязанности, начинались занятия в школе – вот и всё. Осень так осень. Зато осенью игры становились ближе к реальности, — ведь Димкины персонажи, наконец, по-настоящему могли облачиться в положенные им по легенде игры наряды, а не превращать плавки силой воображения в латы, камзолы или шинели.
Сегодня с самого уже немного прохладного утра Димка был краснофлотцем. На его голове красовалась бескозырка, обнаруженная вчера в одном из сараев. Бескозырка была самая настоящая, с черной лентой, украшенной на концах якорями, бронзовой надписью по околышу «ВОЕННО—МОРСКОЙ ФЛОТ» и лаковой вишневой звездой в обрамлении золотых листьев на тулье. Бескозырка остро пахла пылью – видно, она много лет пролежала в сарае. Эта находка перевернула Димкины планы, и теперь все боевые действия переносились на море или, в крайнем случае, на морское побережье.
Бескозырка, правда, была так велика, что то и дело сваливалась с головы – хоть лентой ее к ушам привязывай. А еще босоногий «краснофлотец» вырядился в длинный, до колен пехотный мундир с нашивками СА на погонах; так что непосвященному было бы непросто догадаться, что Димка именно краснофлотец, а не партизан, ополченец, пленный или мародер. Но Димку это не смущало: время военное, коммуникации ненадежны, поэтому привередничать нечего. Когда же Димка готовился к атаке и зубами закусывал черную жесткую ленту бескозырки, он чувствовал себя бесшабашным «братишкой», неукротимой «полундрой» - от кончиков черной ленты в зубах и до самой последней полоски на воображаемой тельняшке.
Короткими перебежками Димка сместился от малинника к огромному камню под старой развесистой абрикосой у беседки. Укрывшись за серым шершавым камнем, Димка отхлебнул из мятой армейской фляги и поморщился – вода имела сильный металлический вкус. Зато кампания пока складывалась удачно, Димка еще ни разу не был ранен, а «немцы» понесли тяжелые потери; однако Димка ощущал какое-то беспокойство. По правде сказать, это непонятное беспокойство посетило его еще утром, у басыни под старой «оливой», когда он разглядывал свое украшенное бескозыркой отражение в ведре с водой. Что-то было не так.
Тут Димка услышал шаги и осторожно выглянул из-за камня. К абрикосе вперевалку шла бабушка. Она несла широченные грабли с очень длинной ручкой, отполированной до блеска ее трудолюбивыми руками. Грабли были такого размера, что могли бы служить буквой «Т» в раскинувшемся на калифорнийском холме слове «HOLLYWOOD», если бы в нем была эта буква. Угрозы бабушка собой не представляла, и Димка снова откинулся спиной на камень и задумался.
Что же его беспокоило? У него было всё для полного перевоплощения: настоящая флотская бескозырка, настоящий армейский китель, солдатская фляга, очень правдоподобная деревянная винтовка, две самодельные «трофейные» гранаты и патронташ. Патронташ был мирный – охотничий, зато он распространял ни с чем не сравнимый запах пороха. Лиман, то есть море, сопровождал все маневры краснофлотца равномерным шумом прибоя.
Но чего-то все равно не хватало. Димка никак не мог взять в толк, чего именно, ведь обычно игра даже с куда более скромным инвентарем бывала упоительна, поглощала его и не отпускала даже ночью, продолжаясь в Димкиных снах. Такая игра переставала быть игрой; Димка уже не играл, — он жил.
В замешательстве Димка забыл о «немцах», встал на ноги и принялся расхаживать под старой абрикосой. Он посматривал на бабушку, которая в двух шагах размеренно орудовала граблями. У ее ног постепенно собиралась куча листьев, сучьев, высохших сморщенных абрикосов и клочьев травы. Ручка граблей блестела, как ложе винтовки Мосина образца 1891 года, которую Димка много раз видел в городском краеведческом музее.
Димка снял бескозырку и с грустью провел пальцем по лаковой звезде. Его ожидания не оправдались – даже с этой замечательной бескозыркой игра осталась всего лишь игрой. Будь Димка постарше, он бы воскликнул: «Не верю!»
Димка вздохнул, снова нахлобучил на голову бескозырку и решил сходить к Лиману. Может, у воды получится? А еще можно попробовать вот так: хладнокровный вражеский снайпер улучил момент, когда потерявший бдительность краснофлотец высунулся из-за бруствера, прицелился и плавно нажал спуск…
БАЦ! - что—то твердое и тупое и в самом деле ударило Димку над правым глазом, да так сильно, что Димка, коротко взмахнув руками, рухнул навзничь. То, что Димка только начал придумывать, вдруг случилось на самом деле – и Димка сначала удивился, а уж потом почувствовал боль. Еще он услышал странный, как будто удаляющийся крик бабушки; только тогда он понял, что оказался в радиусе действия длинной ручки бабушкиных граблей и получил этой ручкой, как медведь из песенки, - «прямо в лоб».
Потом Димка неподвижно лежал на руках у мамы и томно смотрел вверх. На глубоком синем фоне неба листочки абрикосы казались черными. Они образовывали причудливый узор. На Димкином лбу набухала шишка, кожа на ней натягивалась и, казалось, готова была вот-вот лопнуть от резких коротких толчков изнутри. В голове слегка гудело. Взволнованные голоса мамы и бабушки звучали приглушенно. Пахло йодом. Ах, да, ведь на войне бабушка служила в медсанбате. Итак…
…Хладнокровный вражеский снайпер улучил момент, когда потерявший бдительность краснофлотец высунулся из-за бруствера, прицелился и плавно нажал спуск. Тяжело, но не смертельно раненный краснофлотец, обливаясь кровью, свалился на дно окопа. К нему, пригибаясь под пулями, уже спешили самоотверженные санитарки из медсанбата. Высокое синее небо перед глазами терявшего кровь раненого колебалось, словно штора под ветром, и переливалось разными цветами. Свет тускнел, звуки затихали…
Димка счастливо улыбнулся сквозь слезы и боль. Получилось! Наконец-то все было по-настоящему!
2012, 2015
адреса: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=488854
Рубрика: Лирика
дата надходження 29.03.2014
автор: Максим Тарасівський