[b] «Когда я вырасту...»[/b]
«Когда я вырасту...» Так говорят все дети. Обычно эти слова предваряют что то очень хорошее, желанное, но сейчас, к сожалению, неосуществимое. Маленькому — не разрешают, не положено, невозможно и вообще — отстань, иди играй. Но вот «когда я вырасту» — обязательно! Сто порций!
Наверное, я в детстве тоже так говорил. Тоже, наверное, хотел поскорее вырасти, чтобы осуществить то самое, заветное...
Но вот я вырос, стал, наконец, взрослым. Что же я хотел тогда? Что из доступного взрослым так волновало маленького человека? Что из доступного нам, взрослым, могло бы сделать его счастливым? Неужели вот это — квадратные метры и лошадиные силы? Не может быть...
С возрастом появились новые желания и новые средства, но изменилось восприятие. Достижение разнообразных «взрослых» целей не радует так, как радовала одна только детская мысль, что «вот вырасту — и тогда!» Какая она тусклая, эта взрослая радость...
[b] Время и пространство[/b]
Класса до шестого дорога в школу занимала минут двадцать, а дорога домой — около двух часов. Параллельно короткому, «взрослому», пути в школу протекала небольшая, сильно заболоченная речка. По отношению к миру асфальтовых дорожек и регулируемых перекрёстков это был действительно параллельный мир: лисьи и паучьи норы, глубокие овраги и ручейки, заросли высоченной травы и камыша, лягушки и пиявки, ящерицы и змеи, старые (а может, и старинные) кострища и загадочные обломки — всё это было чудесной почвой для игры воображения. Пространство, время и я сам — всё было здесь совсем иным.
В старших классах на дорогу в школу и дорогу домой уходило ровно по пятнадцать минут. Таким образом, я выиграл почти два часа для «взрослых» дел. Куда ежедневно уходили эти два часа в течение нескольких лет, я не могу вспомнить. Но я очень ярко и отчётливо помню то параллельное пространство и параллельное время. Да, я выиграл два часа, но проиграл целый мир...
«Детство кончилось»
Один мой товарищ поступил в университет. Он пожаловался отцу, что ему очень не хватает его друзей, которые теперь были кто где — одни в армии, другие — в своих институтах, университетах и академиях.
Отец в коротких и образных выражениях объяснил ему, что «детство кончилось». Теперь следует забыть о друзьях, потому что во взрослом мире друзей нет. Здесь царят интересы, обязательства и долг — поэтому всякая там сентиментальность неуместна. «Ты думаешь, он твой друг? Нет, теперь либо он тебе должен, либо ты ему должен».
Мой товарищ не знал, правду ли сказал ему отец о «взрослом» мире или просто так неуклюже попытался утешить сына. Он разрыдался. Он плакал целый час и никак не мог успокоиться. «Не хочу... Не хочу... Не хочу...» — повторял он сквозь слёзы.
[b] Лучшая шапка на свете[/b]
Зимой я обычно ношу курточку неброского цвета и брюки, так сказать, в тон. Не знаю, как выглядит суглинок, но цвет моей курточки всегда выносит из памяти именно это слово — суглинок.
Как то раз, то ли на Новый год, то ли на день рождения, друзья подарили мне шапку, перчатки и шарф. И тоже — в тон. Дополнив свой немаркий гардероб этими аксессуарами, я посмотрел в зеркало. Если теперь мне лечь в грязь, то я совсем не буду заметен. Суглинок...
И что же — ношу я свой камуфляж, пока не потеплеет. Без восторга, конечно, и даже с сильной нелюбовью.
А мой трёхлетний сын, собираясь со мной на прогулку, настойчиво повторял: «Папа, и шапку, и шарф». Его взгляд говорил, что пока я шапку не надену, он со мной никуда не пойдёт. Вот это — мой папа, а вот это — его шапка. Шапка на папиной голове — лучшая шапка на свете!
А вы говорите — цвет неброский...
[b] «Хочу в Верхний Рогачик»[/b]
Однажды ехал я вверх по Днепру на «ракете». Тогда ещё от Одессы до самого Киева бегали эти стремительные суда на подводных крыльях — «ракеты», «кометы» и «колхиды».
В 90 е годы топливо сильно подорожало, и больше не находилось желающих прокатиться по Днепру наперегонки с ветром. Говорят, что почти все эти быстроходные суда продали в Грецию, и теперь они курсируют между многочисленными островами греческого архипелага...
«Ракеты» тогда ходили по Днепру, как теперь по Киеву ходят «маршрутки» — с остановками у каждой пристани, чуть ли не «по требованию». Многие остановки имели сложные названия: Каменка-Днепровская, Нижний Рогачик, Великая Лепетиха...
И вот «ракета» замедлила ход, её подводные крылья ушли в зеленоватую глубину, днепровская волна тяжело поддала под днище. «Днепрорудный», — деревянным голосом объявил матрос в мегафон. Пассажиры с корзинами и сумками поспешили к трапу.
Через два ряда кресел от меня — а в «ракетах» кресла располагались, как в самолётах — сидел мальчик лет пяти. Услышав про «Днепрорудный», он вдруг заплакал в голос.
На расспросы родителей и попутчиков он ответил, всхлипывая: «Не хочу... в... в... Днепро... рудный... Хочу... в... в... Верхний Рогачик!»
Наверное, ему казалось, что ничего хорошего в Днепрорудном быть не может. А вот Верхний Рогачик — совсем другое дело. Такое вкусное, пышное, с румяной корочкой название! Ему — только туда...
Может быть, я это придумал, и в Верхнем Рогачике просто жила любимая бабушка малыша. Неудивительно тогда, что на карте можно найти и Мухоедово, и Мусорку, и даже Отхожее... Но ведь есть же и Златополь, и Катеринка, и Квитка... Нет, я тоже хочу в Верхний Рогачик!
[b] Детский мир[/b]
Дети почти ничего не знают об этом мире. Они совсем не понимают царящих в нём законов и порядков. Они просто смотрят на всё широко раскрытыми глазами — и отсутствие знаний и понимания помогает им видеть другой мир. Мир, в котором намного больше красоты, гармонии, тепла и любви.
Девочка не хочет уходить из парка. Она говорит маме: «Послушай, ну как можно теперь уходить, ведь кролики только что пришли». Как выясняется, это невидимые кролики. Фантазия заполняет пробелы в детском знании о мире — невидимыми кроликами, добрыми волшебниками, драконами, с которыми можно подружиться... Все детские дополнения картины мира — много лучше взрослых аналогов. Наше взрослое знание — словно дешёвая китайская подделка рядом с полноценным оригиналом.
Когда расшалившемуся малышу мама строго говорит: «Ты негодник», — он отвечает: «Это ты негодник». Но если мама говорит ему: «Ай-ай-ай, я тебя не люблю», — он с рёвом бежит к папе: «Мама меня не любит!» Такой маленький, он совершенно уверен, что только это имеет значение.
Потом воспитание в семье, в школе, на работе, воспитание каждый день и везде даёт человеку совсем другое представление о мире. Всё здесь имеет цену, а любовь — дело пустое и вообще последнее. Детство кончилось.
А мир — это зеркало. Дети глядятся в него без предубеждения, без лишних знаний, что в этом мире почём. Можно научить их видеть в этом зеркале злой и жестокий мир. А можно научиться у них смотреть на мир их глазами. Даже не научиться — а просто вспомнить, каким был этот мир раньше, когда так хотелось вырасти и повзрослеть.
адреса: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=495429
Рубрика: Лирика
дата надходження 28.04.2014
автор: Максим Тарасівський