Жила-была когда-то давно в Зеелинде, что на берегу озера Хекс-Ванн-Зее, девушка по имени Руна. Какова она была – этого никто уже не скажет, потому что теперь люди помнят только об одном – о красоте Руны. Да, Руна была красива, как и прочие зеелиндские девушки, которые по всему краю славились своей красотой, да только Руна была хороша как-то по-особенному. Всякий, кто Руну однажды увидел, уже не мог ее забыть. И снилась она потом такому человеку, и наяву мерещилась, и во всякой воде, и во всяком зеркале, и во всяком стекле видел такой человек потом уже не свое отражение, а Руну – нет, никак ее из головы не выбросишь!
Заглядывались на Руну и молодые, и старые, и руки ее добивались по-всякому – да только Руна ни на кого не глядела, никому никакой надежды не подавала и всем женихам объявляла одно: от ворот поворот. Почему – теперь уж никто не вспомнит: то ли горда она была, то ли ждала какого-то особого жениха, то ли еще почему – неизвестно.
И вот когда Руне исполнилось семнадцать лет, в Зеелинде черное дело случилось. Ведь прочим девушкам тоже замуж хотелось – да куда там: ходят все зеелиндские парни, как помешанные, только про Руну и думают. Беда – тут и девушкам, и их родителям есть от чего помешаться! И вот собрались горожане на площади и захотели Руну сжечь. Да только потом, глядя на ее слезы, сжалились и постановили: отправить Руну на остров, который будто бы где-то на озере есть – пусть там живет и никому голову не морочит, женихов чужих не отбивает и вообще не смущает горожан. По всему видно: непростая у нее красота, недобрая, колдовская!
Убивалась Руна, рыдала, умоляла не отправлять ее на верную смерть, но ничто не помогло, никто за нее не вступился. Ведь даже те парни, мужчины и старики, которых поразила красота Руны, не рады были этому наваждению – все у них из рук валилось, никакое дело не делалось, ничего не получалось. А родителей у Руны не было – пропали они без следа десять лет назад, когда Руне было семь лет от роду.
Посадили горожане Руну в лодку, бросили ей туда мешок сухарей, несколько соленых рыб и небольшой невод рыбацкий, дали ей весла и от берега оттолкнули – плыви туда, не знаю, куда, и назад не возвращайся! И Руна взяла весла и направила лодку к горизонту. Гребет Руна веслами и плачет – обидно ей, страшно, а как увидела, что горожане в Зеелинде ее дом подожгли – совсем ей тоскливо стало. Ведь на острове ее наверняка ждала верная смерть – чем ей там жить, что делать? Да и неизвестно, есть ли он вообще, тот остров! И вот так вот, утирая слезы и глядя на огонь и дым над родной крышей, Руна плыла на своей лодке навстречу неизвестности.
Вот уж берег озера и Зеелинд скрылись с глаз Руны, только дым виднеется – дом ее догорает. Потом стемнело, ночь наступила, звезды выглянули, луна взошла – а Руна все гребет, не зная куда. Уже руки у Руны от весел огнем горят, а весла бросить и заснуть она боится – замерзнет, ночи над озером холодные!
Но судьба Руне улыбнулась – как только рассвело, она увидела, что добралась до острова. Остров большой, мрачный – берег каменистый, до самого неба поднимаются неподвижные сосны и ели, свисает с них мох седыми бородами, всюду мухоморы, поганки и лишайники. Руна на остров сошла, лодку на берег вытащила, чтобы не унесли ее волны, и пошла остров осматривать, место для ночлега себе искать. Ходила Руна по острову, бродила, и в самом его центре нашла избушку. Зашла Руна в избушку – пусто там, нет никого, да и видно, что давно не было – на всем слой пыли в палец толщиной лежит, все в небрежении. И Руна решила в избушке поселиться. Развела в очаге огонь, съела сухарь, запила его водой, да и спать улеглась – поплакала над своей горькой судьбой и уснула.
На следующий день с утра пораньше принялась Руна порядок в избушке наводить. Целый день до самого вечера трудилась, ни на минуту не покладая рук - вычистила все, вымыла, не узнать избушку, все сияет чистотой! – видно, не только красива была Руна, но и трудолюбива. Вечером развела девушка огонь в очаге, воды вскипятила, съела сухарь из мешка и кусочек рыбы соленой, запила водой горячей и спать улеглась.
На следующий день стала Руна вокруг избушки прибираться – давно тут, видно, никто не жил, хвои, шишек, сучьев нападало, грибов наросло – ходить мешают. Да и сама избушка – вся в паутине. Снова целый день трудилась девушка, и к вечеру и двор вокруг избушки, и сама избушка были очищены от всякого сора – просто загляденье! Одно плохо: прямо перед входом в избушку – два валуна небольших стоят, ходить мешают. Как Руна не билась, но сдвинуть их с места не смогла. Ладно, подумала Руна, времени у меня теперь много – все мое, что-нибудь придумаю. И снова – огонь в очаге развела, воды вскипятила, сухарь съела и водой запила, да и спать улеглась, только теперь уже не плакала – за хлопотами да за усталостью не до слез ей было.
На третий день, когда и избушка, и двор сверкали чистотой, Руна решила припасы на зиму готовить: лето – пора короткая, придет зима, нечего ей будет есть. И целый день Руна собирала грибы в лесу и на прутики нанизывала, чтобы сушить на зиму. К вечеру устала Руна, умаялась – спины не разогнуть. Едва хватило у нее сил огонь в очаге развести и сухарь съесть – а воду и кипятить не стала, зачерпнула ладонью в ручье, который возле избушки протекал, напилась и спать улеглась.
И вот спит Руна и видит сон – снятся ей родители ее, десять лет назад пропавшие без следа, без вести. Смотрят они на Руну, плачут горько, и ни слова молвить, ни шевельнуться не могут. Проснулась Руна и сама в слезах: мало ей горя было от доли сиротской да от красоты колдовской, так вот еще на этот остров сослали! И родителей ей стало так жалко – сгинули они давно, а во сне были как живые, но такие несчастные, такие печальные – видно, им тоже доля выпала горькая!
И потому весь следующий день, хоть и хлопотала Руна по-прежнему, грибы-ягоды собирала и на крыше избушки для просушки раскладывала, в избушке прибирала, была она грустна, нет-нет, да и уронит слезу. К вечеру Руна со всеми делами управилась, развела в очаге огонь, подвесила над огнем котелок с водой, а сама взяла сухарик и уселась на одном из валунов, что у входа в избушку стояли. Сидит Руна на валуне, грызет сухарик, и снова родителей вспоминает, и родной Зеелинд, и сгоревший отчий дом. И потекли снова из ее глаз слезы, и упала одна слезинка на валун, на котором сидела Руна.
Тут лес зашумел, застонали деревья, заухала в лесу сова, а валун под Руной шевельнулся. Она в страхе вскочила с валуна – виданное ли это дело, чтобы камни двигались! А тут и второй валун дрогнул! Стоит Руна перед ними, слезы из глаз текут, вся дрожит, а с места не сходит. Да и куда ей идти – на острове она, ночь надвигается, кроме избушки – нет здесь другого жилья-пристанища!
Меж тем валуны больше не шевелились, и лес не шумел, не стонали деревья, и сова тоже молчала. Руна немного успокоилась и вошла в избушку. И снова ей во сне явились родители – смотрят на нее, плачут, а ни с места, ни рукой, ни ногой не двинут, как будто связаны они невидимыми веревками, как будто спеленала их с головы до ног невидимая прочная паутина!
Утром Руна проснулась и решила, что сны эти не просто так ей снятся. Ведь видела она родителей во сне как живых! – они и раньше ей снились, да не так, не было такого в ее прошлых снах, и она никогда прежде не сомневалась, что снятся ей покойные отец и матушка. А теперь Руна была уверена, что родители живы и о помощи ее просят. Но где они, как им помочь, как их вернуть?
Бродила Руна в тот день по острову и все о родителях думала. Ведь десять лет прошло, как они сгинули, возможно ли, чтобы живы были до сих пор? Но сердце Руны уже поверило, что родители ее не пропали, а где-то на белом свете еще обретаются; и девушка сама себе поклялась, что с острова этого выберется и родителей разыщет.
На следующий день Руна собралась в дорогу. Грибы и ягоды, которые собрала, Руна оставила в избушке – вдруг кого-то еще судьба на остров занесет, или ей самой придется вернуться? Взяла она с собой остатки сухарей и рыбы, и невод рыбацкий, который из Зеелинда привезла, села в лодку и отчалила от острова.
Долго ли, коротко ли, но показался впереди берег озера – и Руна налегла на весла. Берег этот был ей незнаком – нет, не к зеелиндскому берегу приплыла Руна. Дикий, необитаемый был это берег – одни камни да скалы, а родной Зеелинд лежал на берегу низком, пологом, все поля, луга, ручьи и рощи, славное место! Руна вытащила лодку на берег, прихватила остатки сухарей – а сухариков у нее всего только три оставалось – и отправилась в путь.
Идет Руна среди камней, как вдруг видит – сидят на земле три человечка-старичка: маленькие, тощие, бороды седые до земли, вид недовольный, толкают один другого локтями и громко бранятся. Руна подошла к ним, поклонилась и говорит:
- Здравствуйте, люди добрые!
Человечки-старички, не прекращая толкаться локтями, все вместе повернулись к Руне и сказали ей хором:
- Здравствуй, девица! Да только мы никакие не добрые и добрых в глаза не видывали, про добрых слыхом не слыхивали, а ты ли их видала, ты ли о них слыхала? Или, может, ты сама – добрый человек?
Руна замешкалась, не знала она, что человечкам-старичкам отвечать на такой вопрос. А человечки-старички, не дожидаясь ответа, вдруг принялись вопить, один другого громче:
- Я есть хочу! Есть! Умираю от голода! – и даже заплакали, так им хотелось есть.
Руна достала из кармана три оставшихся у нее сухаря и отдала человечкам. Те жадно схватили у нее из рук сухари и съели. Только доели, принялись они снова вопить, перекрикивая друг друга:
- Я пить хочу! Пить! Умираю от жажды!
Делать нечего – побежала Руна обратно к озеру, зачерпнула воды в ладони, принесла человечкам-старичкам, одного напоила, и снова побежала к озеру, принесла воды – другого напоила, и снова к озеру – третьему человечку-старичку воды набрать. Они напились, облизнулись, и снова принялись вопить:
- Холодно! Холодно! Умираю от холода!
Руна тогда насобирала между камней выброшенных волнами озера ветвей деревьев и развела костер. Ну, думает, уж больше я для них ничего сделать не могу, пойду-ка я дальше. А человечки старички к огню ладошки тянут, улыбаются, и говорят Руне, и снова в один голос, хором:
- Вот что, девица, знаем, что ты ищешь. Ступай прямо, никуда не сворачивай. Будет там домик стоять, а в домике том старуха живет. Просись к ней в услужение. Отработаешь сколько-то – она тебе ключик от кладовой доверит. Ты выбери время, когда старуха отлучится, ступай в кладовую, да перед тем, как дверь открыть ключиком, скажи: «Покажи мне второе дно!» Там и будет, что ищешь. – И с этими словами человечки-старички снова принялись толкаться локтями и браниться, а на Руну больше внимания не обращали и на расспросы девушки не отвечали – знай себе, ссорятся!
Сердце у Руны радостно дрогнуло: видно, близко отец и матушка! Поклонилась она человечкам-старичкам, сказала им «Спасибо, люди добрые» и пошла прямо, никуда не сворачивая. И правда – скоро вышла Руна к домику. Постучала она в дверь, дверь отворилась, и из домика вышла древняя старуха, и вида страшного! – сама горбатая, зубы кривые черные наружу, глаза в разные стороны глядят, по всему лицу морщины и бородавки, а нос кверху вздернут, отчего лицо на свиное рыло похоже. Руна старухе поклонилась до земли и говорит:
- Здравствуй, госпожа! Злая судьба сначала родителей меня лишила, потом отняла разум у добрых людей Зеелинда, а потом и меня заставила родной дом покинуть, в путь отправиться. И вот так оказалась я в твоем краю. Возьми меня в услужение, госпожа, за кров и еду, идти мне больше некуда.
Старуха поглядела на Руну – а понять, куда старуха смотрит, мудрено, один глаз в небо глядит и бельмом закрыт, второй – в землю уставился. Руна стоит перед старухой, голову склонила, ждет ответа. А старуха ей и говорит:
- Ну-ка, девица, испытаю тебя, там видно будет, послужишь мне или нет! – И с тем старуха принялась Руне разные дела по хозяйству поручать, а сама следом ходит, за всем следит, все проверяет, ни в чем не доверяет Руне. Но девушка, памятуя о том, что ей сказали старички, старательно трудилась, не покладая рук и не жалуясь, и старуха Руну в услужение приняла.
Руна с утра до ночи делом занята: и в доме, и в огороде, и в саду, и в лесу, и на лугу – всюду ей старуха работу находит. И так шли месяц за месяцем – отработала Руна у старухи всю осень, всю зиму, всю весну, вот уже и лето пришло. Старуха никогда Руну не хвалила и вообще говорила мало – ткнет пальцем: делай, мол! Поэтому Руна не знала, довольна ли старуха, но терпеливо и старательно трудилась – уж очень ей хотелось старухино доверие заслужить да в кладовую с двойным дном попасть! Правда, вместе со старухой Руна в кладовой бывала – ничего там, кроме припасов разных, не было, однако Руна терпеливо ждала, когда сможет заветные слова произнести и отыскать в кладовой тех, кого искала, ради кого старухе служила.
И вот в первый месяц лета старуха позвала Руну и говорит:
- Ты работаешь хорошо. Ты честная девушка. Могу на тебя дом оставить. Я ненадолго отлучусь. Теперь тут та за все в ответе. И за кладовую мою тоже, - и старуха протянула Руне маленький ключик от кладовой, а сама ушла.
Руна первым делом бросилась в кладовую – подошла к двери, произнесла «Покажи мне второе дно», двери ключиком открыла и внутрь вошла. А за дверью вовсе не кладовая – темница за дверью! И сидит там человек на цепи и как будто спит. Руна едва ли не заплакала – она ведь родителей искала, думала, в кладовой отец с матушкой спрятаны! Но делать нечего - окликнула она пленника, он голову поднял – и тут же поняла Руна, что человечки-старички ее не обманули. Не зря она в Зеелинде ничьих ухаживаний не принимала и всех женихов выпроваживала – вот она, ее судьба! И человек – это был парень примерно тех же годов, что и Руна – как только девушку увидел, поклонился ей и говорит:
- Не знаю, кто ты, и как тебя зовут, только одно знаю: не будет мне без тебя жизни. Стань моей женой или оставь меня в этой темнице, где я уже без малого двадцать лет томлюсь – уж лучше тут сгинуть, чем без тебя жить!
Руна ключиком от кладовой замок на цепи отомкнула, парня освободила и говорит ему:
- Я согласна стать твоей женой, полюбила я тебя всем сердцем с первого взгляда, и мне без тебя жизни не будет! Как звать-то тебя? – спрашивает Руна парня. И он ей назвался – звали его Юсти.
И решили Руна и Юсти бежать, пока старуха не вернулась. Собрали кое-какие припасы и к берегу озера поспешили – верно, там все еще стояла лодка Руны, ею-то они и хотели воспользоваться. Дорогой к озеру встретили они трех человечков-старичков, которые Руне путь-дорогу к старухе показали. Они все так же сидели на земле, толкались локтями и громко бранились. Остановилась Руна, и Юсти остановила, поклонилась человечкам-старичкам и говорит:
- Здравствуйте, люди добрые!
Человечки-старички поглядели на Руну и Юсти и отвечают девушке:
- Все ли ты нашла, девица, все ли, что искала? – и Руна вся вспыхнула от стыда и даже заплакала: совсем она о родителях забыла!
А человечки-старички хитро смотрят на Руну и Юсти и говорят:
- Ступайте к лодке, возьмите там невод рыбацкий, из Зеелинда привезенный, да вернитесь к старухиному домику, невод там за дверью растяните. А как старуха вернется и в неводе запутается, потуже ее свяжите тем неводом и берите с собой. Она вам пригодится. Да и на остров поскорее возвращайтесь – ждет там вас важное дело! – Сказали так старички и снова принялись локтями толкаться и браниться, а на Руну и Юсти больше даже не взглянули.
Так они и сделали – поймали старуху, как человечки-старички велели, отнесли ее в лодку и от берега отплыли. Плывут они куда-то, сами не знают куда, день и ночь, а старуха все ворочается, все вырваться пытается, и чем дальше от берега, чем ближе к острову, тем сильнее. Наконец, на горизонте показался остров. У Руны сердце в груди колотится – понимает, что есть тайна какая-то на острове, разгадать ее надо, чтобы родителей вернуть – а больше ни о чем она теперь и не мечтала. Но какая тайна, как разгадать, зачем старуху с собой на остров везли – ничего этого Руна не знает, но надеется: вместе с Юсти они все смогут! И Юсти на Руну смотрит и приговаривает:
- Найдем твоих родителей, Руна, если они живы, обязательно найдем, кто же иначе нас с тобой благословит? – а связанная неводом рыбацким старуха так прямо чуть из лодки не выпрыгивает, когда эти разговоры слышит.
Приналегли они на весла, и скоро оказались на острове. Вытащили Руна с Юсти лодку на берег, к камню привязали, ухватили старуху и понесли ее к избушке, найденной Руной. Пришли они к избушке – стоит она, где и прежде стояла, ничего не изменилось, только засыпана вся хвоей и шишками. Что дальше со старухой делать, где родителей искать – неизвестно, спросить не у кого! Да только вот тут все само собой и завертелось.
Как только подошли Руна и Юсти к избушке, лес зашумел, застонали деревья, заухала где-то сова, и два валуна у входа в избушку зашевелились, заворочались – чуть из земли не выпрыгивают. А старуха вдруг и говорит:
- Руна, если хочешь про родителей узнать, развяжи меня.
Страшно стало Руне – вдруг старуха недоброе задумала? Но делать нечего – и Руна с Юсти развязали старуху.
Старуха поднялась, отряхнулась и говорит:
- Не могла я раньше вам ничего рассказать, и тебя, Юсти, из плена выпустить, я и сама была пленницей. Расскажу я вам сейчас всю правду, какую знаю, а вы уж сами решайте, что делать, как поступать дальше.
И вот что старуха рассказала: «Жила-была в одном далеком краю девушка по имени Мира. Жила она в маленьком поселке самой обычной жизнью, какой все там жили – трудилась в поле, а по вечерам песни пела и плясала с другими девушками. Мира была красавица – и красота ее сыграла с ней жестокую шутку.
Влюбился в Миру один парень из того поселения, да была у него уже невеста, вот беда. Не знаю, отвечала ли Мира ему взаимностью, но невеста его на Миру зло затаила и решила ее извести. Как случилась в том краю засуха, пустила девушка слух, будто Мира – злая колдунья, и засуха – ее злых рук дело. Люди ей и поверили. Схватили Миру и захотели сжечь. Но Мире удалось бежать.
Долго странствовала Мира, много горя испытала, много чего повидала, да так уж вышло – сама не знаю как – что и на самом деле Мира стала колдуньей. Поселилась она уединенно в домике на берегу озера, однако памятуя о том, как земляки ее сжечь пытались, она обряды свои колдовские творить уплывала на остров на озере, про который все слышали, да никто его никогда не видел – озеро-то большущее, море, а не озеро!
А жил-был на берегу того озера рыбак, была у него жена – умница-красавица, дом крепкий, лодка надежная да невод уловистый. Жил он себе, жил, рыбу ловил, да как-то занесло его штормом на остров. Там и повстречал он колдунью Миру. Полюбился рыбак Мире – только без колдовства не могла она его сердцем завладеть, уж очень он свою жену любил. И околдовала Мира рыбака.
Но колдовство – штука таинственная, есть у него свои законы, которые даже колдунам бывают неведомы. Как попадет рыбак на остров – просто разум теряет, до того Мира ему мила, а как выйдет на озеро на промысел – проясняется у него в голове, домой тянет, к жене и к дочке, и плывет он домой, а там Миру и забывает. Соскучится Мира по рыбаку, плывет на остров, зовет его, заклинания творит – и тогда начинает рыбака вновь на остров тянуть. Выходит он на рыбалку – да только не рыбу ловит, а на остров плывет, к Мире.
Через какое-то время родилась у Миры и у рыбака дочь. Мира счастлива, рыбак счастлив, да только все идет прежним порядком: и рыбак то у себя дома оказывается, то на острове – нигде не может надолго остаться. И дома у рыбака и у его жены тоже дочь родилась – примерно в то же время, что и у Миры. Как Мира узнала об этом, разозлилась она, и решила жену рыбака извести – чтобы он ей одной принадлежал и больше с острова не уплывал. И стала Мира думать, как свой замысел выполнить.
Наконец, Мира все разузнала. Сварила она зелье колдовское, напоила рыбака, произнесла над ним заклинание, и он домой отправился, жену неводом связал и на остров привез, а дочка их одна дома осталась, сиротствовать. Обрадовалась Мира: вот оно, ее счастье! Осталось ей теперь только жену рыбака извести, а потом уж можно будет с ним и с дочкой отправиться на другой берег озера и зажить там в домике.
И тут снова колдовство показало свою натуру, которая ни людям, ни колдунам бывает неподвластна. Как только Мира произнесла заклинание, чтобы жену рыбака в камень обратить, случилось непредвиденное: в камни и жена рыбака, и сам рыбак обратились – ведь связаны они были такими узами, которые даже колдовство преодолеть не может, ведь муж и жена – одна плоть! Читает Мира другое заклинание, чтобы рыбака расколдовать – а дочка ее, красавица пригожая, вдруг в уродливую старуху превращается! Читает Мира третье заклинание, чтобы дочку спасти – и сама вдруг исчезает!
Осталась на острове только дочка Миры, в виде жуткой старухи. Она от матери кое-какое колдовство тоже знала, да только после всех эти превращений страшно ей стало к колдовству обращаться. Села она в лодку и уплыла с острова – и лодка сама привела ее к тому берегу, где стоял домик колдуньи. Поселилась она там уединенно и принялась колдовскую науку изучать – вдруг получится рыбака и его жену расколдовать, да мать вернуть, да от страшной своей личины избавиться. Только ничего из этого не получалось – еще и сама она в домике том пленницей оказалась, ни уйти, ни уехать – куда ни отправится, все равно ее дорога потом обратно приводит. Даже рассказать никому ничего не могла, бедой-горем поделиться. Вот такое оно, колдовство!
А потом уж ты, Руна, ко мне пришла, в услужение поступила, и нашла Юсти в плену. Откуда Юсти взялся – я не знаю, должно быть, это тоже проделки матушкиного колдовства. И вот мы с вами здесь, снова на острове колдуньи Миры. Я – дочь колдуньи Миры и рыбака, сестра Руны по отцу, а вот эти камни у входа в избушку – это твои родители, Руна, и один из них – наш отец, а другой – твоя матушка. А где моя мать, колдунья Мира, я и теперь не знаю.»
Как закончила старуха свой рассказ, камни снова зашевелились, а на одном капли влаги выступили и потекли, будто слезы, и вдруг заговорил этот камень – медленно так, глухо, слова, будто камни в колодец, падают:
- Вот ты и нашла нас, Руна. Прости меня, Руна, и ты прости, жена, и ты прости, дочь Миры, хоть и не по своей воле, а стал я причиной ваших несчастий и испытаний. Да только есть способ кое-что исправить. Если простит Руна меня и колдунью Миру, то вновь мы из камней людьми станем, домой вернемся, а Юсти к себе домой вернется, в далекие края, и все заживут, как жили прежде.
Как услышала это Руна, заплакала – и родителей вернуть хочется, и Юсти потерять страшно. И Юсти плачет – так ему Руна мила, не будет ему жизни без нее, не хочет домой возвращаться! И старуха плачет – про мать ее, Миру, камень ничего не сказал, да как ей снова стать девушкой пригожей – тоже неизвестно. И первой заговорила старуха, утирая слезы:
- Отец, а про мать мою Миру не знаешь ли, где она, можно ли ей помочь, вернуть ее как-то?
Камень отвечает:
- Мать твоя, колдунья Мира, когда меня и жену мою в камень обратила, а тебя в старуху-уродину превратила, сама за это поплатилась, да еще и Руну наказала. Не исчезла Мира, превратилась она в колдовскую красоту Руны – и потому всякий, кто на Руну посмотрит, больше ее забыть никак не может. Да только это все чары колдовские, Руна ни в чем не виновата, только мы виноваты – колдунья Мира и я, несчастный. Вернуть Миру теперь уже нельзя, только избавиться от нее можно. Если выйдет Руна к озеру и крикнет: «Прощаю тебя, Мира!», больше не будет она людей своей красотой околдовывать, станет обычной пригожей девушкой, как все прочие девушки нашего края, а Мира и ее чары в водах озера растворятся.
Задумались они все – как быть, как поступить, непросто с колдовством Миры разобраться так, чтобы все довольны были! А тут Руна возьми да и скажи:
- Прощаю тебя, Мира! – а сама во все глаза на свою сестру, старуху уродливую, глядит. И зашумел лес, застонали деревья, заухали в лесу совы, и старуха медленно выпрямилась, расправила плечи, седые волосы стали русыми, похорошела она, стоит, улыбается, даже светлее у избушки стало! А Руна будто бы такой же осталась, как прежде, только и в ней что-то изменилось: теперь уж не было в ее красоте ничего колдовского, просто – пригожая девушка, веселая, да на сестру так похожа! И сестры обнялись, и теперь только смогла дочь колдуньи Миры свое имя произнести – звали ее Анта.
Тут и Юсти заговорил:
- Руна, люблю я тебя больше жизни, и поэтому ради тебя на все готов. Если хочешь родителей вернуть, так уж и быть, возвращай. А уж я как-нибудь обойдусь, за меня не бойся, лишь бы ты была счастлива.
Вдруг второй камень заговорил – тоже глухо, медленно, и на нем капли воды проступили, будто слезы:
- Руна, доченька, не хочу тебя счастья лишать, как меня колдовство Миры лишило, да и не думаю, что оно может кого-то счастливым сделать, ведь и сама Мира от своего же колдовства и погибла. Пусть уж мы с отцом остаемся камнями, лишь бы вы с Юсти счастливы были! А мы свою жизнь уже прожили, свое счастье испытали, теперь – ваш черед.
И второй камень, снова покрываясь каплями влаги, сказал:
- Да будет так! Только не оставляй нас здесь, забери в родной Зеелинд!
И Анта тогда сказала:
- Сестрица Руна, и меня забери в Зеелинд, не оставляй на острове, не хочу я тут одна жить или в матушкин дом возвращаться!
Мира, Анта и Юсти поклонились камням до земли, а потом дружно взялись и камни из земли вывернули. Сели они в лодку и направились к Зеелинду. Добрались до Зеелинда, вышли на берег. Увидели зеелиндцы Руну – поняли сразу, что была она околдована, и потому так ее красота всех пленяла-очаровывала. Собрались горожане, Руне поклонились и прощения попросили. Руна их и простила.
А потом зеелендцы отстроили дом Руны – краше прежнего. Поселились Руна, Юсти и Анта в доме, да только недолго так они жили. Скоро Анта вышла замуж за зеелиндского рыбака Ларса, и они построили домик по соседству с домиком Руны и Юсти. Жили они все в Зеелинде долго и счастливо, пока не умерли, а их потомки и до сих пор там живут.
А камни, с острова привезенные, и по сей день в Зеелинде. Тот, что когда-то был матушкой Руны, лежит под порогом дома, где Руна с Юсти жили, а тот, что когда-то был отцом Руны и Анты, - в основании дома Анты и Ларса. О том никто, кроме Руны, Юсти и Анты, не знает. Да только не было и нет во всем Зеелинде домов счастливее!
2014, 2016, 2017
адреса: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=543970
Рубрика: Лирика
дата надходження 15.12.2014
автор: Максим Тарасівський