З вдячністю В.Т.
- Будет дождь, - сказала бабушка, оглядев горизонт. Там замерли низкие тучи, солнце сквозь них едва угадывалось. Река лежала тусклая и неподвижная, как асфальт, а под дальним берегом сердито чернела.
И вчера, и позавчера, и неделю назад день начинался именно так: мутное небо, невидимое солнце, застывший воздух над неподвижной Рекой и неизменный бабушкин прогноз. А потом снова и снова тянулось ожидание, томительное и безрезультатное. Дождь все не шел, хотя по всему должен был пойти, и не дождь, а ливень, с молниями, громом и всем, что полагается летней природе после долгой засухи и наэлектризованного безветрия.
Мальчишки выбежали на берег, едва проснувшись, и принялись осматривать Реку и небо. Один из них укоризненно покачал головой, уперев руки в бока. Второй тоже покачал головой, тоже укоризненно и очень похоже на первого, но руками при этом всплеснул. Мальчишки были братьями, во многом похожими друг на друга, но темпераментом все же несколько отличались.
На их месте взрослые уже мучились бы от затянувшейся в природе паузы, которая натуре впечатлительной могла бы показаться многозначительной и даже зловещей. Но мальчишкам было не до странностей атмосферы; еще весной они решили установить парус на свое судно – двухместную надувную лодку. Всю весну они рисовали чертежи, спорили о материале паруса, о конструкции мачты и реи и вообще о самой возможности парусного вооружения такого сомнительного плавсредства как надувная лодка. А еще потом они добывали необходимые материалы и сооружали парус, мачту и такелаж.
И вот теперь, когда все было готово, когда оставалось выйти на Реку и поднять, наконец, парус, погода выкинула свой трюк и заставила их каждое утро выходить к Реке, смотреть на небо, укоризненно качать головами, а главное – оставаться на берегу. Им очень хотелось провести испытания своего корабля; но вот этот дождь, который все никак не начинался, а только собирался и день за днем копил силы, заставлял мальчишек медлить. Все-таки они были еще слишком малы, восемнадцать лет на двоих, а Река, как им было хорошо известно, шутить не любит.
…Надо сказать, что братья уже были довольно опытными навигаторами, а их первые попытки покорения Мирового океана начались, когда им было лет по пяти. В ту пору они проводили лето в селе; из этого села вышли предки мальчишек – рыбаки и виноградари. В их распоряжении тогда оказалось целое пресноводное море по имени Лиман, на берегу которого лежало село, да вот беда: лодки в их прибрежном хозяйстве не было. Прадед мальчишек, потомственный рыбак, стал инвалидом в одну из позабытых войны и был давным-давно прикован к постели; его дети бросили отцовское ремесло и уехали из села в город, а от лодки избавились за ненадобностью. Но провести все лето на берегу, когда все малолетние соседи что ни день выходят «в море» - нет, это было совершенно недопустимо.
Первое судно мальчишек выглядело внушительно и по их меркам тянуло никак не меньше, чем на броненосец. Огромное оцинкованное корыто легко вмещало в себя обоих братьев и даже кое-какой груз, однако на воде обнаруживало полную несостоятельность. Стоило кому-то из мореходов пошевелиться, как центр тяжести броненосца смещался, судно опрокидывалось, и братья оказывались по горло в теплой желто-зеленой воде. Нужно было что-то срочно предпринимать; однако естественному ходу истории мальчишеской навигации было мало дела до этой срочности.
Только следующим летом мальчишкам повезло – сосед-тракторист подарил им огромных размеров камеру от колеса своего трактора. Это было невероятное, просто сказочное везение; правда, у мальчишек не было насоса, а в камере отсутствовал золотник, но такие мелочи не смогли затмить их радости и помешать построению самых невероятных планов. Шутка ли! – непотопляемое, неопрокидываемое, упруго-комфортное судно! С самого утра мальчишки по очереди дули в металлическую трубочку, через которую обычно накачивают камеры насосом, – и к вечеру камера, наконец, приняла новую форму и даже приобрела желанную упругость. Занятие это оказалось не из легких: процесс то и дело обращался вспять, и тогда уже камера надувала мальчишеские легкие, а не наоборот; по единогласному определению братьев, из камеры шел «крысиный воздух». Но они все-таки добились своего и были счастливы, хотя голову у них разболелись, а перед глазами плыли фиолетовые пятна. Соорудив наскоро из полиэтиленовой пленки, смолы и капроновой веревки пробку вместо золотника, усталые мальчишки уселись в тени раскидистой абрикосы и с обожанием принялись разглядывать свой корабль, предвкушая завтрашний триумф «на море». Однако надеждам их пришлось сбыться не сразу – самодельная пробка плохо держала воздух, а потом и вовсе слетела прямо во время первого рейса. Хорошо, что случилось это не очень далеко от берега, а свидетелей такого позора не было. Потратив еще неделю, братья раздобыли настоящий золотник и соорудили помост из досок, который привязали к камере, - и выход на большую воду таки состоялся. Конечно, камера как судно имела серьезный недостаток; ее круглое, без носа и кормы тело плохо слушалось мальчишек, вразнобой орудовавших шестами, зато было чувствительно к малейшему порыву ветра. Но как бы там ни было, целое лето камера служила мореходным и рыболовецким забавам братьев, пока не пришла в полную негодность. Все-таки это была очень старая камера, а колхозный трактор весом в несколько тонн прилично поколесил на ней по сельскому бездорожью.
А потом… потом началось то, что мальчишки могли бы назвать «другой жизнью», если бы хорошенько поразмыслили, или «другим форматом», если бы знали такое мудреное слово. Прадед умер, дом в селе продали, а на вырученные деньги купили дачу на Острове посреди Реки. Где-то там, за поворотами и островами, Река впадала в Лиман; но даже поглядев на карту, которая доказывала несомненное родство Реки и Лимана, братья не обнаруживали признаков этого родства на местности. И мальчишки, конечно, затосковали по сельской жизни; дача, скудное в пять соток пространство, все оплетенное колючей проволокой соседских заборов, не могла тягаться с селом ни в каком смысле. Однако бабушка ловко примирила братьев с немилой им действительностью – она купила им надувную лодку с античным именем «Омега». И мальчишки, не позабыв и не разлюбив своей былой жизни и сельской вольницы, принялись осваивать новые возможности и новые пространства…
И вот теперь, когда неслыханное приключение вот-вот могло осуществиться, Река и небо подкинули им такой неприятный сюрприз. Будь они постарше, они бы нашли себе какое-то занятие, пока погода не установится. Но такие юные души могли вместить только одно дело такого волнующего свойства как поход по Реке под самодельным парусом. Думать о чем-либо еще, когда вооруженное парусом судно уже готово к спуску на воду, было попросту невозможно. Поэтому мальчишки слонялись вдоль Реки и бесконечно проверяли «такелаж», а все свои обычные дела забросили – и рыбалку, и купание, и набеги на соседские сады, и «войнушку», и костры по вечерам, и стрельбу из самодельных луков, и лазание по деревьям, и разведки вглубь Острова, и все остальные дела тоже.
Но сегодня бабушкино «будет дождь» повлияло на мальчишек совершенно иначе; не сговариваясь, они зашагали на берег. Решение, которое давно было принято и бесконечно – целых три дня! – откладывалось, сегодня надлежало исполнить. В десять минут они накачали лодку и притащили из сарая «такелаж». Теперь – самое сложное, установка мачты; сейчас они узнают, насколько осуществимы все их расчеты, чертежи, теории и, ни много ни мало, - мечты. Да, именно мечты! - Ведь мальчишки уже поняли, что созвучие слов «мечта» и «мачта» не было случайным; может быть, для кого-то, но только не для них, уж это точно.
И все получилось как нельзя лучше; древняя циновка, за ветхостью списанная из городской прихожей в дачный сарай, образовала отличную палубу. Мачта, изготовленная из длинного черенка для грабель, уверенно стояла на этой палубе, упираясь в нее квадратной «ногой» из обрезка доски. Ванты из бечевки, которой дедушка подвязывал виноград, крепились к уключинам по бортам и к резиновым петлям на носу и на корме, и надежно удерживали мачту. Парус – с огромным и несколько предосудительным трудом добытый полотняный мешок, частично расшитый, частично разрезанный для увеличения площади, – был закреплен на рее и готов к поимке речного ветра. Флага не было. Эту конструкцию мальчишки на «раз-два» подняли с песка, кряхтя, дотащили до мостика и опустили на воду.
Теперь больше не резиновая лодка, а самый настоящий парусник покачивался у берега. Мачта и парус преобразили лодку и даже ее экипаж; мальчишки переглянулись и одновременно почувствовали, что смотрят не только на свое судно, но и друг на друга совершенно иначе. «Капитан» - это было самое скромное обращение, которое вертелось у каждого на кончике языка и грозило вот-вот сорваться, нарушив безмолвную торжественность момента.
Они влезли в лодку, оттолкнулись от мостика и принялись выгребать из-под ветвей ивы, низко клонившейся над мостиком. О курсе первого рейса споров не было, да и быть не могло, ведь давным-давно мальчишки решили, что первый рейс под парусом будет выполнять не только испытательную задачу, но и задачу дипломатическую. Без бабушкиной благосклонности корабль двух «капитанов» мог запросто оказаться арестованным «до выяснения» и даже строго-настрого запрещенным; и потому сейчас они направлялись к небольшому островку, расположенному у противоположного берега Реки. Такой же песчаный, как и Остров, на котором стояла дача, островок соединялся с берегом Реки мостом и служил городским гидропарком; его со стороны судоходного русла щедро укрепили камнем и бетонными плитами, которые защищали гидропарк от штормов и ледохода. Вот за этим камнем мальчишки и направлялись; они рассудили, что после доставки этого ценного материала для укрепления дачного берега вокруг мостика бабушка не станет возражать против такого полезного дела как парусный флот (а свой единственный корабль они уже именовали флотом). О том, что доставка камня из гидропарка может иметь еще какие-то оценки, кроме «польза», они даже не задумывались, как, впрочем, и об опасностях своего предприятия.
Корабль двинулся к глубокой воде, а мальчишки принялись поднимать парус. Однако вот тут события приняли тот лавиноподобный характер, когда вдруг начинает происходить сразу все одновременно, а твое собственное незначительное действие, кажется, положило всему этому начало. Как только парус был поднят, рванул ветер и закапал дождь; деревья на еще близком берегу зашумели дружно и тревожно, обнажив светлую изнанку листьев – все разом. Мальчишки прекрасно поняли, что на Реке сейчас начнется буря – одна из тех летних бурь, которые выворачивают с корнем самые большие деревья и уносят с крыш листы шифера и железа. Мальчишки переглянулись и взялись за весла, чтобы грести обратно к мостику, но тут же их бросили. Было слишком поздно.
Тяжелые капли дождя били мальчишек и лодку, словно градины; ветер, посвистывая в тонких «вантах» из садовой бечевки, казалось, усиливался с каждой минутой. Мачта с парусом кренилась вперед. Лодка неслась по поверхности воды, которая уже начала приходить в движение; еще минута – и по Реке заходили тяжкие волны, украшенные пенными чубами. Лодка, которая даже для такого паруса была слишком легкой, а уж для такого ветра и подавно, стрелой летела к «гидропарку», прыгая по волнам, как по ухабистой дороге – это было и неприятно, и больно, потому что удары лодки о воду были жесткими и резкими. Мальчишки даже не успели порадоваться тому, как чудно парус оправдал все их надежды; они вцепились в борта и с ужасом смотрели – сначала друг на друга, на берег, на парус, на небо, а потом – только на высокий красный корпус сухогруза, который шел вниз по Реке. Казалось, сухогруз не пришел сверху, из порта их родного города, а попросту вынырнул из-под воды – прямо на фарватере, просто для того, чтобы поставить точку во всей этой кошмарной истории. Столкновение было неизбежно.
Раньше мальчишкам виделся неизменно романтический ореол вокруг океанских судов, которые проходили по Реке; это были не просто корабли, это были символы и обещания. Дальние странствия, неведомые берега, новые моря, необитаемые земли – вот что видели мальчишки в корпусах и надстройках. Очередной корабль стремительно проходил мимо дачи; вот он уже скрылся за мысом, но в берег еще бьют поднятые им волны, а в небе еще виднеется дым из его трубы. Мальчишкам всегда казалось, что этот дым соединяет их с теми непостижимо далекими местами Земли, которые исчезнувший из виду корабль отправился бороздить и открывать. Теперь же сухогруз предстал перед ними в совершенно новом свете: это была просто огромная тяжелая конструкция из металла. А еще она была очень страшной.
Ветер все усиливался, и лодка неумолимо набирала ход, прыгая с волны на волну курсом наперерез сухогрузу, и ничего с ее скоростью и курсом мальчишки поделать уже не могли. Однако им повезло: судно, для которого этот речной шторм не представлял ровным счетом никакой проблемы, шло с постоянной скоростью, и братья пересекли фарватер за какие-то секунды перед тем, как его темные воды в гребнях и провалах волн были подмяты колоссальным форштевнем. Сверху, с палубы сухогруза на них равнодушно поглядел какой-то смуглый до черноты человек в темных очках. Еще минута, еще сотня жестких и хлестких ударов о воду – и лодка вылетела на пологий берег гидропарка, здорово тряхнув мальчишек напоследок.
Все еще не веря, что им удалось разойтись с красным сухогрузом, мальчишки некоторое время посидели в лодке неподвижно, провожая взглядами огромный корабль. Однако скоро дождь и ветер напомнили им о делах насущных; они выбрались из своего корабля и спустили парус. Парус вырывался из рук и, казалось, намеревался улететь прямо в грозовое небо, которое то и дело вспыхивало молниями и рокотало ударами грома. Потом они осмотрели днище лодки, нет ли пробоин; им повезло, лодку вынесло на песчаный участок берега, и она не пострадала. Они оттащили свое судно чуть дальше от воды, потому что прибой уже начинал забрасывать воду в лодку. На всякий случай они привязали ее к стволу ближайшего дерева, а чтобы ветер не потащил лодку берегом, уложили на «палубу» несколько крупных камней. Теперь мальчишки могли укрыться и сами – и они забились в густые кусты на берегу, где дождь и ветер не секли так больно. Теперь можно было перевести дыхание и обсудить происшествие с сухогрузом.
Сидя в кустах, они негромко переговаривались; никто не признался в малодушии, но глаза приходилось прятать обоим. Теперь им уже не казалось, что бабушкин арест судна или даже запрет юного парусного флота был бы чем-то неприятным; пожалуй, лучше бы бабушка узнала обо всем чуть раньше и упредила их безумную затею. Но как только кончился дождь, а ветер и гром чуть поутихли, мальчишки, как ни в чем ни бывало, принялись собирать камни и складывать их на берегу около лодки. Ведь дипломатическая миссия все еще не была выполнена и даже усложнилась; им предстояло вернуться домой через штормовую Реку, против ветра, а еще и объяснить все бабушке, которая наверняка их уже хватилась.
Мальчишки спустили лодку на воду и нагрузили ее камнями; они надеялись, что камни послужат балластом и пресекут попытки лодки прыгать с волны на волну. Эти прыжки были бы самым неприятным в путешествии, если не считать рискованный проход под самым носом сухогруза. Однако теперь, когда сухогруз ушел к морю, а фарватер опустел, мальчишки пытались избежать этих прыжков – ведь они не рассчитывали на движение судна галопом, когда «проектировали» парусник. Они выгребли на глубокую воду и, чуть помедлив, снова подняли парус. Задача, которая менее опытным мореходам показалась бы невыполнимой, им такой не казалась: они прочитали все, что нашли дома и в школьной библиотеке о лавировании, о движении против ветра и прочих навигаторских премудростях. Конечно, сила ветра все еще весьма превосходила их ожидания, однако оставаться на островке гидропарка сколько-нибудь еще они не могли: теперь бабушкина кара за парусную регату в шторм страшила их сильнее самого шторма и всех его опасностей.
Камни действительно служили балластом, да и ветер начал стихать и менять направление; однако Река уже расходилась так, что волны захлестывали отяжелевшую лодку. Мальчишки с ужасом обнаружили, что вычерпывать воду из лодки нечем; уж лучше бы они скакали с волны на волну, как по ухабистой дороге! Скоро лодка наполнилось водой по самые борта; если бы она не была надувной, то могла бы и не пересечь Реку - пошла бы ко дну. Но груженая камнем и наполненная водой надувная лодка под парусом из полотняного мешка продолжала двигаться через Реку; мальчишки, всматриваясь вперед и время от времени поглядывая вверх и вниз по Реке, не идет ли какой-то корабль, припоминали рассказы об античном мореходстве на Средиземном и Черном море. Пожалуй, их лодка целиком оправдывала свое греческое имя: она была столь же утлой посудиной, как и те, на которых древние пересекали моря с грузом зерна, масла и вина. Опасности на Реке, которую древние навигаторы тоже знали и даже называли на свой лад «Борисфен», превращала мальчишек в столь же бесстрашных мореплавателей, каковыми были и древние греки вместе с древними римлянами. И эта мысль, сама по себе довольно отрадная, несколько утешала братьев и даже авансом смягчала гнев бабушки, который, как они хорошо понимали, будет неотвратим и, вероятно, некоторое время страшен по-настоящему, ничуть не меньше, чем этот шторм, который они пережили под парусом.
Тем временем ветер переменился и задул «снизу», с низовья Реки; мальчишкам это показалось добрым знаком – ведь их «лавирование» привело к тому, что к своему Острову они подошли много ниже по течению, чем стояла их дача. Теперь же, благодаря новому направлению ветра, им не придется идти на веслах на отяжелевшей под весом камня и воды лодке – парус и ветер сделают за них всю работу. Мальчишки приободрились; им казалось, что все самое тяжелое и страшное уже позади (кроме бабушкиного гнева, разумеется).
Когда они уже подходили к родному мостику, тревожно всматриваясь в заросли, не стоит ли там где-нибудь бабушка с хорошей «лозиной» или даже с палкой, прямо возле лодки, по ее левому борту, из воды тяжело вынеслось огромное тело. Рыба медленно перевернулась на гребне волны, показав обширный беловатый живот, широко раззявила губастый рот и тяжко канула в темную воду. Мальчишки немедленно забыли о бабушке и ее орудиях возмездия; они всматривались в волны, но существо больше не появлялось. И только они собрались обсудить, что же это была за рыба, как лодку внесло под иву, нависавшую над мостиком.
Это была полная и окончательная катастрофа – а они-то думали, что все опасности, кроме бабушки, уже позади! Ванты, натянутые до предела о ветви и сучья ивы, с жалобным взвизгом лопнули, и мачта рухнула на братьев. Парус, который только что нес лодку через Реку, с треском разорвался пополам, и одна его половина осталась висеть на иве, а вторая накрыла мальчишек. Это был конец.
Они выбрались на мостик, все еще не веря, что паруса больше нет. Они смотрели на обломки первого в их жизни настоящего кораблекрушения, позабыв и о страшном форштевне сухогруза, и о прыжках лодки по волнам, и о бабушкиной палке. Через какое-то время к ним пришло осознание, что крушение случилось по их собственной вине; ведь вместо того, чтобы управлять судном, они увлеклись какой-то рыбой. Они поглядывали то на разорванный парус, то на Реку, туда, где только что из глубины вынырнул таинственный обитатель, словно бы только для того, чтобы навлечь на них это страшное бедствие и тут же исчезнуть.
Как бы там ни было, но корабль погиб, как легендарная «Васа», прямо в собственной гавани. Хотя шведский флагман затонул вместе со всем экипажем сразу после спуска на воду, а братьям все-таки удалось совершить один поход, им все равно казалось постыдным так глупо потерять свой парусник. Это была кара – за глупость и самонадеянность, а также еще за что-то, что явственно было в этом походе под парусом, но чему они пока еще не нашли названия, но вполне ощущали.
Поэтому колоссальное везение, которое ожидало их дома, поначалу ничуть не улучшило настроения мальчишек. Оказалось, что бабушка укрылась от грозы у соседки, до сих пор не вернулась и ничего не знала о парусном походе мальчишек. Но братья уже понесли свое наказание, хуже которого, пожалуй, не было и быть не могло.
В траурном молчании братья вычерпали воду из лодки и выгрузили камни на мостик. Объяснить бабушке их происхождение не представлялось возможным; посоветовавшись, мальчишки просто разбросали камни в воде у берега и под мостиком, вокруг его опор. Так или иначе, но это укрепит песчаное дно, и на следующий год, может быть, паводок не унесет очередную порцию Острова, а может быть, и мостик устоит в ледоход.
К тому времени, как братья закончили работу, им уже казалось, что самым страшным во всей этой истории мог стать позор; ведь им, которые считали себя настоящими навигаторами, не пристало пускаться в такие глупые авантюры и так бездарно терять свой корабль. И теперь утрата паруса больше не казалась мальчишкам несчастьем; бабушка ничего не узнала, и достоинство юных мореходов как будто не пострадало. Будут, будут еще паруса! И повеселевшие мальчишки, закрепив лодку, побежали домой.
Теперь, когда с парусными делами было временно покончено, остался только один вопрос: что за рыбину они видели на Реке? И мальчишки, наскоро перекусив хлебом и молоком, уселись за свою любимую летнюю книгу – толстенный, дореволюционного еще издания фолиант о жизни и ловле пресноводных рыб, многие из которых уже не попадались в Реке и водились только в мутноватых сосудах городского краеведческого музея. За этой книгой они просидели до вечера, пока бабушка не позвала их ужинать, а за ужином гадание о видовой принадлежности рыбы продолжилось (ее братья якобы видели в грозу с мостика, у самого-самого берега). Бабушка тоже включилась в разговор – ведь ее детство прошло в том же рыбачьем селе, в котором они начали свою навигаторскую карьеру, и рыбы на своем долгом веку она повидала достаточно – и даже такой, которая братьям попадалась только в книгах да в музее.
А потом наступила ночь, мальчишки улеглись спать, и в их снах погибший парусник совершил еще одно, свое последнее путешествие – в шторм и грозу, через Реку и обратно.
2015, 2017
адреса: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=595473
Рубрика: Лирика любви
дата надходження 23.07.2015
автор: Максим Тарасівський