– Чем-то порадуете? – не поднимая глаз, холодным вежливым голосом произнес редактор.
– В некотором роде, – ответил я, положил на стол тоненькую рукопись и опустился в потертое кожаное кресло. Это кресло наверняка помнило совсем другие интонации в голосе хозяина этого уютного кабинета, до потолка заставленного книгами. Среди них было и несколько моих, во всех отношениях удачных книг, изданных, распроданных и даже нашумевших, как мне казалось, совсем недавно. Но, видимо, редактор, а может быть, и кресло на этот счет придерживались другого мнения.
– В некотором роде, – повторил я и указательным пальцем пододвинул рукопись так, чтобы ее название оказалось у редактора перед глазами. Ловушка сработала: редактор удивленно приподнял брови, оторвал взгляд от рукописи и уставился на меня.
– Как это понимать? – наконец, спросил он, не желая угадывать, а может, не желая терять своего неверия в чудеса. Я ничего не ответил, мысленно сосчитал до пяти, и ловушка захлопнулась: редактор схватил рукопись, стремительно откинулся на высокую спинку, немного сполз по ней, как бы утопая в кресле, и раскрыл рукопись. Откинулся на спинку своего кресла и я: поза редактора означала его готовность прочитать текст от начала и до самого конца прямо сейчас; он тем временем уже одолел первую страницу и скользил взглядом по второй.
«…ничего. Ровным счетом ничего. Это началось, когда я вообразил себя профессионалом, забросил все прежние работы, подработки и халтуры и засел в номере на втором этаже маленькой гостиницы в центре, чтобы целиком сосредоточится на замысле нового романа, под который мне уже был выдан приличный аванс. Но проклятый замысел, словно развращенный изобилием времени, которое я готов был ему уделить, немедленно улетучился, и я остался один на один с пишущей машинкой. Даже хуже: я остался один на один с самим собой, ведь машинка мне не сопротивлялась и не помогала, а просто ждала, чем завершится мое со мной противостояние – а я себе тоже не сопротивлялся и не помогал. А может быть, машинка всего лишь ожидала стука или стуков в дверь, мол, верните аванс, освободите номер, оплатите счета и прекратите, наконец, корчить из себя писателя!
А ведь я не корчил! – всего несколько лет назад вышел мой первый роман, который я написал легко и быстро, как будто выпил стакан воды. Второй, об опасностях которого я столько слышал, потребовал больше времени, но лишь потому, что я дал ему это время, с удовольствием, словно смакуя, работая над текстом. Третий я писал намеренно неспешно, вложив немало усилий в отработку стиля. И все эти романы, которые принесли мне некоторую известность и кое-какие деньги, я писал урывками, ранними утренними и поздними ночными часами, в поездах, самолетах, такси, провинциальных гостиницах, на подоконниках и шатких столиках дешевых кафе, удивляясь, но как-то отстраненно и не слишком, что при такой-то жизни у меня неплохо получается. А теперь, когда все мое время принадлежало мне, не получалось ничего. Ровным счетом ничего.
Вот и в тот день – я помню, это было во вторник, около одиннадцати утра, май, вовсю цвели каштаны – вот и в тот день я потерпел обычное поражение от белого листа бумаги, на котором мне снова не удалось напечатать ни единого слова. Я пнул стол, поднялся и вышел на балкон и подумал, что неплохо бы броситься головой вниз с этого балкона, жаль, что здесь так невысоко. Под балконом бодро катили автомобили, шли говорливые прохожие, топтались голуби. На противоположной стороне улицы на самом краю тротуара стояла девушка – я уже видел ее прежде, и всякий раз мне хотелось выбежать на улицу и заговорить с ней, однако я никогда этого не делал, только провожал ее взглядом, пока она не скрывалась из виду. Какая может быть девушка, когда нужно писать роман! – Но за два месяца я не написал ни единой строчки, а девушка теперь стояла на самом краю тротуара и смотрела на проносившиеся мимо машины так, словно выбирала, под которую из них броситься. У меня не возникло никаких сомнений: она готовилась совершить самоубийство. Не раздумывая, я выбежал из номера, даже не прикрыв дверь, одним духом слетел на два этажа вниз по лестнице, едва не сбив с ног гостиничного официанта с маленьким подносиком под белой салфеткой, пронесся мимо изумленного портье, толкнул вращающуюся дверь, растолкал людей, куривших у подъезда, и заскакал через дорогу, уклоняясь от автомобилей под возмущенный рев клаксонов.
– Не… делай… те… это… го! – сипло прокукарекал я, совсем потеряв дыхание на такой короткой дистанции, не столько от усилий, сколько от волнения. Она сделала шаг назад, обратно на тротуар, и я поднялся следом. Так мы с Евой и познакомились.
Странное у нас получилось знакомство. Ева умела внезапно появляться и еще внезапнее исчезать, словно растворяясь в воздухе. Я никогда не знал, когда, где и при каких обстоятельствах я увижу ее снова – но это и не имело значения. Ведь в день нашего знакомства я вернулся в свой номер, сел к машинке и так бойко напечатал первую главу романа, как будто мне ее диктовали. И так случалось всякий раз, когда мне удавалось найти Еву и побыть с нею хотя бы час – и потому каждое утро, едва проснувшись, я отправлялся на поиски. Иногда мои поиски были безуспешны, и тогда работа над романом замирала. Я перечитывал написанное, кое-что исправлял, но все равно новый текст мне очень нравился – это был мой лучший текст, признавался себе я, а еще – что без Евы я был бесплодной и безнадежной бездарью. Если бы я мог так писать теперь! – достаточно открыть любую страницу этого романа, чтобы понять, о чем я говорю.
Зато когда я все-таки ее находил, награда ждала меня неизменно: вернувшись в гостиницу, иногда с разбитым лицом и в изорванной одежде, я присаживался к машинке и, морщась от боли, распухшими пальцами печатал очередную главу. Да, мое лицо бывало разбито, а мои пальцы выбиты из суставов в драке! – поиски Евы иногда требовали и этого, и я, человек не столько мирный, сколько трусоватый, лез в драку, получал по морде и давал по морде, потому что это того стоило. Появляясь из ниоткуда, Ева сообщала престранные вещи, как будто давала ответы на вопросы, которых я ей еще не задавал. Мне оставалось лишь подобрать к ним правильные вопросы, и это сразу же продвигало меня еще на одну главу к финалу, хотя на первый взгляд ни вопросы, ни ответы не имели отношения к роману. Ведь Ева даже не знала, что я пишу: она не спрашивала, чем я занимаюсь, а сам я об этом тоже почему-то молчал. А потом, когда очередная глава была дописана, желание продолжить работу и написать следующую главу разжигало во мне нечто вроде жестокой, неумолимой жажды, какую, наверное, испытывают оборотни и вампиры. И наутро я вновь отправлялся на поиски Евы.
Помимо всего прочего, она была фантастической девушкой. Нет смысла ее описывать – как ни коротки бывали наши встречи, я успел заметить, что на других она не производит особенного впечатления. Ева была фантастической только для меня одного и даже как будто специально для меня одного, словно пресловутая половинка, моя идеальная пара. Но мы так и не стали любовниками: она поднялась в мой номер и провела со мной ночь лишь однажды, это случилось в тот день, когда я дописал роман; а наутро она исчезла, на этот раз, кажется, навсегда, а все мои поиски оказались тщетными.
Я бы сжег роман, если бы это вернуло мне Еву. Однако я не уверен, что это так работает; может быть, Ева вернется, если я начну писать новую книгу. Но пока у меня нет даже замысла, и этот роман – единственное доказательство, что Ева существует, а я на что-то способен. Ведь с тех пор, как она исчезла, этот короткий текст – все, что мне удалось написать, как будто меня покинула не Ева, а...»
– Моя жизнь, – медленно, как бы в раздумье прочитал вслух редактор название рукописи и поднял на меня глаза. Теперь он смотрел на меня, как когда-то прежде, – с ожиданием.
– Вместо предисловия, – ответил я на непрозвучавший вопрос редактора, выложил на стол перед ним толстую папку с романом, поднялся и вышел из кабинета, плотно притворив за собой дверь.
Мне предстояли поиски.
IX.2021
адреса: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=924432
Рубрика: Лирика любви
дата надходження 08.09.2021
автор: Максим Тарасівський