Я вижу медленно идущего парнишку, просящего милостыню протянутой дрожащей рукой.
Пытающегося улыбнуться, но бесконечно корчащегося от боли. Никто не замечает этого.
Я замечаю, но прохожу мимо.
Пожилой мужчина раздевается и целует модель-куклу на своём чердаке.
Его видно в полумраке, и он плачет.
Когда он наконец доходит до оргазма, его глаза низпадают в каскаде.
Я вижу избитого пса на остроконечной аллее. Он пытается укусить меня.
Вся гордость покинула его дикие сочащиеся глаза.
Я бы хотел, чтоб у меня была лишняя нога для него.
Мать навещает своего сына, улыбается ему через решётку.
Она никогда не любила его больше, чем сейчас.
Тучная девушка входит в лифт вместе со мной.
Вся одежда её причудлива, на шее у неё зелёная бабочка.
Ужасно сладкие духи оглушают меня.
Она собирается обедать в одиночестве.
Это делает её ещё более красивой.
Я вижу лицо модели на кирпичной стене.
Это статуя фарфорового совершенства посреди убийств жестокого города.
Города, который поклоняется плоти.
* * *
Первым, что я когда-либо слышала, был странствующий человек, рассказывающий свою историю.
Это были Вы, трава под моими босыми ногами,
Костёр в мёртвой ночи,
Возвышенной темноте небес и моря.
Это были мы,
Бродящие дождливыми дорогами, расчёсывающие золочёные пляжи,
Просыпающиеся с новой галереей желаний каждое утро,
Купающиеся в местах, никем до того не виданных,
Потерпевшие кораблекрушение на безликом острове,
Одетые ни во что, за исключением прибоя - самого прекрасного наряда на свете.
За пределами всякой смертности, мы, качающиеся в дыхании природы,
В ранней атмосфере на заре жизни,
Это взляд, чтобы дать небесам умолкнуть.
Я хочу путешествовать там, где жизнь путешествует, давая ей постоянно вести меня
Туда, где воздух на вкус словно музыка снега,
Туда, где трава пахнет словно только что созданным Раем.
Я бы встречал не человека, не незнакомца, не трагедию или торжество,
Я бы купался в мире ощущений
Любви, Доброты и Простоты.
(Будучи погружённым и заключённым в мир технократии.)
* * *
Мысли о могилах моей семьи были тем единственный моментом, когда я испытал настоящую любовь.
Та любовь останется навечно, поскольку я никогда не стану тем человеком, что мой отец.
Как Вы можете просто "быть собой", ведь Вы не знаете, кто Вы есть?
Прекратите говорить "Я знаю, что ты чувствуешь".
Как кто-либо может знать о чувствах другого?
Кто я такой, чтобы осуждать священника, нищего, шлюху, политика, правонарушителя?
И я, и Вы, все уже являемся ими.
Милое дитя, приостанови свою работу, пойди поиграй.
Забудь всякое правило.
Нет никакого страха для мечты.
"А есть ли деревня внутри этой снежинки?" -
Ребёнок спросил меня.
"Какого цвета наша колыбель?"
Я ещё не был так близок к истине, как тогда.
Я коснулся её серебряного покрытия.
* * *
Смерть, вот победитель в любой войне.
Нет ничего благородного в том, чтобы умирать за свою религию,
За свою страну,
За идеологию, за веру,
За другого человека, да.
Бумага мертва без слов,
Чернила бесполезны без стихотворения.
Весь мир мёртв без историй,
Без любви и без обезоруживающей красоты.
Беспечный реализм оплачивается душами.
Кто-нибудь видел Бога улыбающимся?
Неужели вся забота о мире, воплощённым в красоту, дана печальному индивидуму?
Почему мы до сих пор носим устройство пытки на своей шее?
О, насколько гнилой ваш пре-апокалипсис,
Вы, те, что одурачены библейской тьмой и живущие на кошмарной земле.
Я вижу все эти пустые колыбели, и мне хочется увидеть,
Изменится ли человек когда-нибудь.
Я, тоже, хочу быть достойным сыном человечества, но всё, что я есть,
Это дым и зеркала,
Тем не менее, учитывая всё, чему я могу быть достойным.
И здесь навсегда остаётся тот переход от Соль-мажора до Ми-минора.
|
|
