6. Почти соседи
Под ритмичный аллюр лошади веки смежила полуденная дрема, мелькание улицы подернулось гуашью сна, из которой меня выдернул голос извозчика: «Гранд-отель, мосье». С сонным кряхтением, я выбрался из экипажа и озираясь по сторонам ( не попадут ли в мой прищуренный солнцем взор, князь с дочкой) побрел в отель.
Со стороны «Ротонды», он смахивал на гигантский, празднично украшенный торт и хотя лучшие времена остались в прошлом, призраки , великосветских интриг, тайных свиданий и порочных зачатий, все еще витали в , поистине, королевских спальнях Гранд-отеля. В 11-ом году здесь вспыхнул пожар, принятый особами королевских кровей за недобрый знак (как в воду глядели!). Поспешная реставрация, не избавила репутацию Гранд-отеля от копоти, и монархи его покинули.
Перед тем, как вернуться в номер, я поговорил в холле с консьержем. С напускной небрежностью я спросил его, в каком из номеров остановился князь Соколов. Порывшись в своих талмудах, с любезной улыбкой, неприятно оскалившей мелкие зубки, консьерж сообщил: «князь, вместе с дочерью занимают 150-й номер». При этом в его голосе звучали нотки зависти, а взгляд сделался плотоядно-мечтательным.
« Князю, что-то передать от вас, мосье?» - поинтересовался консьерж. «Нет, не нужно»- я пресек его готовность оказать услугу, с брезгливостью сноба, думая : « доверь такому «передасту» какой-нибудь секрет, непременно увязнешь в чем-то вонючем. «Благодарю вас»- пробормотал я и двинулся к лифту.
Мои скромные познания в нумерологии все же позволили разглядеть в симметрии чисел нечто похожее на знаки судьбы. Русские проживали на четвертом, а я двумя этажами выше, мой номер находился в самом конце коридора, и на его входной двери значилось число «300».
7. « О лярвах»
Одевшись в домашний халат, я распахнул окно, извлек из секретера рукопись и сел за стол. Сон улетучился вместе с двуколкой, и на роскошь Морфея в виде кровати с мягкой периной , я не купился . Постукивая кончиками карандаша по бумаге, я смотрел на профиль моей каменной соседки - кариатиды, волею архитектора Текслинга, поставленной на широкий карниз за моим окном. В первый же день моего прибытия в Больё, я бережно занес кариатиду в рукопись , вследствии чего рукопись заметно отяжелела. К слову, мысли мои тоже стали тяжелыми, словно муза приревновала меня к этой каменной бабе и покинула. . А кто я без нее? Пустой, одышливый старичок, оставшийся наедине со своими страхами. Причудливый, как сама жизнь, роман мой в уме закончен, однако наполнение пустот образами и деталями вызывают подчас физическую муку, словно я, пытаюсь сдвинуть каменный утес. Вздохнув, я взял ластик и энергично, в два счета,.изъял статую.
Что меня тревожило в эти дни? Дайте припомнить. Кажется это был страх «не успеть» завершить рукопись. Мысль об этом назойливо сверлила мозг, погружая тело в бездну чревоугодливой лени – верном признаке скорого ухода. Охота на слова приносила все меньше добычи, мое копье промахивалось, отчего , вместо слов, на бумаге появлялись бессмысленные каракули, и от бессилия ломался карандаш. Впрочем, старость, как и мудрость, всегда склонна к смирению, и после того, как обломки карандаша летели в урну, я ложился в постель и уходил в глубокий, черный сон. ,
Из года в год я стал замечать, как мой, некогда превосходный русский становится неуклюжим, словно слепая старуха, забывшая , в какой из стаканов, она положила вставную челюсть.
Вояж на юг Франции немного меня взбодрил, а встреча с персонажем дала надежду на благополучный исход моего путешествия. Я вывел карандашом на бумаге «Sorokin-Sokolov», поставил знак вопроса. Через час удачной охоты, я с блаженной улыбкой откинулся в кресле. В романе появились дождь Ривьеры и ресторан «Corsaire», но главное, что из пяти возможных вариантов его названия, я выбрал, пожалуй, самый лучший: «О Лярвах».
8. Мои бабочки
К старости лет непременным атрибутом моей одежды стали галстуки-бабочки, служившие неплохим прикрытием острому кадыку на одрябшей шее. Коллекция галстуков была скрыта в семи бархатных футлярчиках, являясь важной , скажем так, церемониальной частью моего гардероба. Из всех видов ткани, я предпочитал шелк: поглаживание подушечками пальцев ласковой текстили доставляло мне острое тактильное наслаждение, сравнимое (если закрыть глаза) с прикосновением к нежной коже девочки. От завязывания галстучного узла у зеркала, замирал поток времени - это был, особый, магический процесс, венцом которого был триумф глазомера, до миллиметра, выверевшего симметрию шелковых крылышек. В моем галстучном арсенале были бабочки разных цветов, от лазоревого до красного, одна же, с мелким крапчатым узором, надевалась исключительно под хорошее настроение. Именно она была завязана под тугим от крахмала, воротником рубашки. Была у меня и черная бабочка, запертая в черной, пузатой коробочке. В отличие от остальных, эта бабочка крепилась с помощью специальных застежек. За этот утилитарный, для «магии», способ , я считал «чернушу» грубой подделкой, допустимой к шее разве, что в случае собственных похорон. Думаю, она серьезно сэкономит время моему гробовщику.
Поверх рубашки я надел белый пикейный жилет; перебрав пальцами, как по клавишам аккордеона, застегнул его на три пуговицы и стал влезать во фрак. Чем больше оседала осанка, тем реже я его надевал, однако сейчас, критически оглядев себя в зеркале, мне показалось, что во фраке я более подтянут.
Я пришел в «Ротонду» ровно к восьми. В том, что здесь скоро появятся и русские, сомнений у меня не было , я даже указал в рукописи время: без четверти девять.
9. Ужин в Ротонде
Круглый зал был почти заполнен, не считая двух-трех свободных столиков, на которых стояли таблички - «Reserve». Публика была опрятной – многие мужчины, как и я, одели фраки, дамы мерялись красотой, подбитых мехами, вечерних платьев, а также роскошью, накинутых на голые плечи соболиных горжеток. Квартет одетых в белые фраки музыкантов тихо, в темпе «à l'aise»( фр.-адажио играл незнакомую мне), играл незнакомую мелодию. Сквозь музыку то и дело взлязгивали столовые приборы.
В ожидании русских ( по романным расчетам те займут столик возле пальмы), я успел съесть порции фаршированной форели и карпачо с салатом из трюфелей, теперь же смаковал ледяной парфе. Взгляд на золотой «брегет», выуженный из жилетного кармана, заставлял меня хмуриться. Князь с Марией опаздывали. В таком непослушании швейцарским стрелкам, что подтикивали уже к девяти, я видел бросаемый мне вызов. К авторскому облегчению, персонаж вскоре появился. Как и утром, рядом с ним была девушка. Пара медленно миновала мой стол, я улавливал тонкий, изваянный из небесных цветов, запах ЕЕ духов , нежно затрепетавший на кончике моего носа. На князе был классический черный смокинг, на молодой княгине темно-синее, драпированное платье из бархата, выгодно подчеркивающее ее тонкую талию и королевскую осанку. Голову Марии венчала замысловатая шляпка с вуалью. Князь с дочерью привлекали внимание. Погрешность во времени привела к смещению пространства – они сели не там, где я думал, что не лучшим образом сказалось на моей панораме. Я мог видеть лишь княжескую спину, почти целиком скрывшую от меня лицо его дочки(?). Рискуя своим горлом, я заказал еще парфе. По судорожному дерганью плеч Соколова, я убедился, что «жест» по-прежнему с ним. Несколько взглядов скосились в его сторону. Рассудив, что ничего нового не увижу, я рассчитался за ужин, и через минуту уже входил в гудящий, как улей, зал казино. Часть игроков сгрудилась у трех столов с рулеткой, были и те, кто вращению безжалостного колеса, предпочитал карты. В казино пахло коньяком, сигарами и азартом. Я выбрал стол с техасским холдемом и оплатив фишки, подсел справа от дилера, увеличив число игроков до восьми. Сбрасывая слабые «хэнды», я был спокоен и сосредоточен, ожидая не только хорошие карты, но и торжество кукловода, что дергая за невидимые нити, приближает к игровому столу марионетку.
10. За одним столом
Через двадцать минут дилер сменился, и вскоре после этого князь Соколов занял последнее свободное место за столом. Я полагал, невроз правой руки князя, проявляется исключительно в процессе трапезы, но нет, его рука отдергивалась и от фишек. Поначалу это вызвало у остальных игроков замешательство, за столом стало тихо и, стараясь не замечать «жеста», все сосредоточенно следили за раздачей. На пятой, князь сорвал первый банк, со второго раза подтянув к себе горку фишек. Он сидел напротив и я, то и дело, ловил на себе острый взгляд-стилет, когда же князь отводил его в сторону, мои глаза пытались дать сдачи, фиксируя лицо Соколова в ловушках памяти. Анфас князя в значительной мере превосходил его профиль. Как правило, такие лица легко учащают ритмы женских сердец до стремительной тахикардии и в этом персонаж явно меня переплевывал. В отличие от литого, с волевой лункой в центре, подбородка князя, - мой был мягок и кругл, как перезревший персик, и в нем намека не было на железную волю. Про нос я вообще молчу. Княжеский хоть и был великоват, но лица, отнюдь не портил, а напротив, служил довеском к харизме, усиленной пепельного цвета глазами, излучавшими спокойствие и холод. Вместе с тем в их глубине, как мне показалось, таится нечто инфернальное и запредельно скорбное. Стоит отметить, что в унисон гальваническому «жесту», лицо князя на несколько секунд искажала гримаса неподдельного ужаса: он выпучивал глаза и распахивал рот так, что казалось, оттуда вот вот исторгнется вопль. Зрелище было отталкивающим, и Соколов счел нужным всех успокоить.
-Не бойтесь, господа - окинув игроков взглядом, с усмешкой произнес князь,-я не безумец и кидаться на вас не буду. Пока доктора по нервным болезням описывают мой невроз в научных трудах, я успел привыкнуть к нему, как к родному. Приношу извинения если мои гримасы доставляет кому-то неприятны- на этих словах Соколов выразительно посмотрел в мою сторону.
Я скомкано забормотал что-то учтивое, трое игроков вежливо улыбнулись и дилер раздал новые карты.
ID:
551147
Рубрика: Проза
дата надходження: 13.01.2015 09:51:32
© дата внесення змiн: 13.01.2015 09:51:32
автор: Markusvill
Вкажіть причину вашої скарги
|
