Это обращение к своему второму я, кто не понял. Ни в коем случае не пропаганда чего-либо. Так вот.
И люди корчат из себя треугольники –
Такие правильные все, что тошнит.
А мы ломаем рамы и подоконники,
В проемы курим ... Мы меняем свой вид.
Да, мы хамелеоны, мой пристальный –
За две до выхода снимаем цвета,
Становимся больше нагими, чем чистыми,
Зато неузнаваемы средь скота.
За две до выхода играем мы скулами,
Глазными каплями внимаем слезам.
Мы стали бабочками – были акулами.
Я ненавижу бабочек – их жизнь по часам
Рассчитана, разделена и просчитана.
И каждый в стае, но летит не туда.
И взгляды каждому иголками, бритвами
Ни пользы не дадут ни вреда.
За две до выхода мы – косточка к косточке –
Давно забытых вспоминаем с смешком.
Повынимай из глаз ты все свои блесточки,
Чтобы не видели как ты влюблен.
Мы пьем, дурачимся и слушаем новости.
Они проносятся – не мимо – насквозь.
Я обнимаю – мне нисколько не совестно.
Им в горле станет тонкая кость.
Уже они на солнце выть будут – в ноты. И
Уже они с себя снимают цвета.
И станем мы, как корабли – были протвени. –
За две до выхода, за трижды до ста.
И люди строят себя энциклопедией –
Таких на полке даже мышь не грызет.
Но мы, мой странный, как цветные растения,
Нам все равно, кто здесь хорош, кто урод.
Мы задеваем и не просим прощения –
Мы просим только закурить на тощак.
Мы очень умные, походу, растения,
Если способны отличить, кто дурак.
За две до выхода стоим с сигаретами,
Минуты, словно остановки летят.
Мы ненавистны им, что ходим раздетыми,
И ненавистны, что мы курим взатяг.
