\\\\\\\\\\\\\\\"Если мне скоро придет конец, — а я не скрываю, что желание умереть становится все глубже — все-таки кое-что от меня останется: некий пласт культуры, заменить который до поры будет нечем.\\\\\\\\\\\\\\\"
_____________________________________________________
\\\\\\\\\\\\\\\"...и нелишне будет заметить, что там, где кто-то не видит никакого «содержания», тем не менее и даже тем более может присутствовать содержание: просто содержание это не для него.\\\\\\\\\\\\\\\"
_____________________________________________________
Элизабет Ферстер в Асуньон (черновик)
Зильс-Мария, накануне 5 июня 1887
1) Моя дорогая Лама, Твой брат совершенно не настроен раскошеливаться: его положение слишком ненадежно, а Ваше недостаточно устоялось, чтобы я мог позволить себе руководствоваться сиюминутными соображениями.
2) Самое прискорбное при этом, что наши интересы и желания здесь диаметрально расходятся. Поскольку Ваше предприятие — предприятие антисемитское, а мне это тем временем продемонстрировали ad oculos2.
3) В глубине души ваши благие намерения не вызывают у меня никакого доверия и даже особой доброжелательности. Если дело доктора Ферстера удастся, то я, ради Тебя, выкажу удовлетворенность этим и постараюсь как можно меньше думать о том, что это одновременно триумф движения, которое я ни в грош не ставлю; если же оно не удастся, то я порадуюсь гибели антисемитского предприятия и буду тем паче сокрушаться о том, что из-за любви и долга Ты связана с подобной затеей.
4) Я говорю это раз и навсегда: огорчаясь тому, что это вообще приходится говорить.
5) Напоследок выскажу свое пожелание, чтобы Вам немного помогли с немецкой стороны, а именно — вынудив антисемитов покинуть Германию. Думаю, не стоит сомневаться, что всем другим странам они предпочли бы Вашу страну «обетованную» Парагвай. С другой стороны, евреям я все больше желаю того, чтобы они пришли к власти в Европе и наконец избавились бы от тех качеств (вернее, больше не нуждались бы в них), за счет которых они до сих пор пробивали себе дорогу. Кстати, вот мое искреннее убеждение: немцу, лишь оттого, что он немец, претендующему быть чем-то большим, нежели еврей, место в балагане, если не в сумасшедшем доме.
1 Домашнее прозвище Элизабет Ферстер-Ницше, сестры философа, в 1885-м уехавшей с мужем в немецкую колонию Нуэва Эрмания в Парагвай.
2 Воочию (лат.)__________________________________________________
\\\\\\\\\\\\\\\"(Сам я не ищу никаких «последователей», - верите ли Вы мне в этом? – я наслаждаюсь своей свободой и желаю этой радости всем, кто созрел для духовной свободы)…\\\\\\\\\\\\\\\"
\\\\\\\\\\\\\\\"Я думаю, что исполнил свой жизненный путь, - разумеется, в той мере, как тот, кому почти не было отпущено времени. Но знаю, что я выжал для многих тяжелую каплю доброго масла и что многим я подал знак к самосовершенствованию, миролюбию и правым помыслам.\\\\\\\\\\\\\\\"
\\\\\\\\\\\\\\\"Вы читали о пожаре в доме Моммзена? И что, возможно, погибли его выписки, грандиозные наброски, которые делал оставшийся в живых ученый? Говорят, он снова и снова бросался в огонь, так что в конце концов против него, покрытого ожогами, пришлось применить силу. Такие предприятия, как моммзеновское, должно быть, очень редки; поскольку невероятная память и соответствующая острота критической мысли, таланта к компоновке огромного массива материалов редко соединяются в одном человеке, - скорее, эти свойства имеют обыкновение исключать друг друга. – Когда я услышал про эту историю, у меня просто все внутри перевернулось, я и до сих пор испытываю физические страдания, когда думаю об этом. Что это? Сострадание? Но что мне до Моммзена? Я ведь не испытываю к нему ни малейшего расположения.\\\\\\\\\\\\\\\"
\\\\\\\\\\\\\\\"Здесь, в затерянном среди леса «Эрмитаже», где я отшельничаю, со вчерашнего дня творится что-то неладное: я не знаю толком, что произошло, но над домом нависла тень какого-то преступления. Кто-то что-то зарыл, другие это нашли, слышались ужасные вопли, прибыли жандармы, в доме был обыск, а ночью я слышал из соседней комнаты такие тяжкие измученные стоны, что с меня всякий сон слетел. Кажется, глубокой ночью в лесу опять что-то копали, наткнулись на что-то неожиданное, и снова были слезы и крики. Один служащий сказал мне, что это «история с банкнотами» - я не настолько любопытен, чтобы знать столько, сколько, по видимости, знают все окружающие. Словом, одиночество в лесу жутковато.\\\\\\\\\\\\\\\"
\\\\\\\\\\\\\\\"В Стрезе на озере Лаго-Маджоре Н. провел вторую половину октября, в том числе свой день рождения: «на сей раз я забыл свой день рождения, впервые в жизни – с чего бы это? Должно быть, голова моя слишком забита совсем другими мыслями, а они оказывают на меня такое действие, что по десять раз на дню я восклицаю: «что же могу я поделать?!» (это мой способ ободрить себя). Дело в том, что очень часто я совершенно не понимаю, как примирить друг с другом мои слабости и сильные стороны. Мое одиночество, не только в Стрезе, но и в мире идей, неописуемо…» (из письма Овербеку от 31 октября).\\\\\\\\\\\\\\\"
\\\\\\\\\\\\\\\"Помоги мне сохранить это уединение, не выдавай того, что я в Генуе, - я должен немалый срок прожить без людей, в городе, языка которого я не знаю; повторяю, я должен это сделать, - не бойся за меня! Я живу так, будто столетия – ничто, и следую своим мыслям, не думая о датах и газетных новостях. \\\\\\\\\\\\\\\"
\\\\\\\\\\\\\\\"Говоря строго по секрету: для кого я записывал свою последнюю книгу? Для нас: мы должны сами в себе добывать свое сокровище, на старость! Потому, что на память рассчитывать бесполезно, я, например, почти забыл содержание моих предыдущих произведений, и нахожу это чрезвычайно приятным, во всяком случае куда лучше, чем если бы все прежние мысли по-прежнему были у меня в голове и мне приходилось бы иметь с ними дело. Если же я и имею с ними дело, то происходит это «бессознательно», как пищеварение у здоровых людей! Короче, когда я вижу свои собственные произведения, у меня такое ощущение, будто услышал рассказ о старом забытом дорожном приключении. А если попробовать всю свою жизнь таким вот образом монументализировать для себя – мне глубоко безразлично, если такое желание называется «суетным». Посуетимся же для себя и чем больше, тем лучше! \\\\\\\\\\\\\\\"
\\\\\\\\\\\\\\\"...иногда я с ужасом думаю о тех испытаниях огнем и холодом, которым моя «прямота» подвергает самых дорогих мне людей.\\\\\\\\\\\\\\\"
\\\\\\\\\\\\\\\"In summa: мое одиночество, от которого у меня, как на высокогорье, так часто захватывало дух и колотилось сердце, по крайней мере сейчас нашло себе товарища.\\\\\\\\\\\\\\\"
\\\\\\\\\\\\\\\"Дорогой друг, <...> весна позади: у нас стало по-летнему тепло и по-летнему ярко. Наступила пора моего отчаяния. Куда? Куда? Куда? Мне так неохота покидать море. Я боюсь гор и вообще всего континентального, но я должен уезжать. Знал бы ты, какие приступы мне вновь довелось пережить! Меня теперь рвет таким неимоверным количеством желчи, что даже самому интересно становится. То, как газета «Берлинер Тагеблатт» осветила мое генуэзское существование, меня позабавило – даже пишущая машинка не была обойдена вниманием. Кстати, пишущая эта машинка – существо деликатное, как маленькая собачонка, доставляет немало хлопот и требует заботы. Теперь моим друзьям осталось еще изобрести для меня машинку для чтения вслух – иначе мне грозит оказаться совершенно отсталым и лишиться всякой духовной пищи. А по существу – мне нужен секретарь, юное существо, достаточно умное и образованное, чтобы работать со мной. Для этой цели я готов был бы даже вступить в брак года на два /.../ \\\\\\\\\\\\\\\"
\\\\\\\\\\\\\\\"Итак, чтобы быть до конца искренним: я ищу сейчас людей, которые могли бы стать моими наследниками; что-то я ношу в себе, чего нельзя почерпнуть из моих книг - и стремлюсь обрести для этого самую прекрасную и плодородную почву.
Вот такой я эгоист! \\\\\\\\\\\\\\\"
\
|
|
