Начинался дождь, он зябко поежился, дождь он не любил. Впереди предстояла очень длинная дорога, и он очень боялся того что, придя домой, он заболеет и будет валяться в постели с температурой, кашлять и глотать таблетки. Тихая морось быстро превратилась в ливень, застилающий дорогу, а идти предстояло несколько часов. Он взглянул на тучи, мысленно проклял их, и заспешил домой. Через полчаса он заметил странное чувство – он больше не думал только о доме и о окне, и о том, как хорошо в него смотреть. Дождь нарушил его уединение, вторгся в его личную зону, заливал душу и поднимал с ее дна воспоминания… Он вспомнил, что не всегда он сидел у окна, что когда-то, очень давно он пел – пел так красиво, что ему казалось, что он поет лучше всех на свете… Он не умел ничего больше – кроме как петь. Но голос ломался, кроме того воспаление легких после такого же дождя сломало все его мечты. Голос охрип, сел и он больше не слышал того внутреннего камертона, который подсказывал ему на какую частоту нужно настроится. А дождь все хлестал, все пытался забраться в самую душу, залить ее и перевернуть все с ног на голову. И тогда, он вспомнил удивленные взгляды от его пения, вспомнил молчание, проникся им до самых глубин своего сердца. А потом молчания стало так много, что он перестал слышать даже дождь, он слышал только свои мысли. Ему стало так холодно и одиноко, что он заплакал, он ведь никогда не плакал – даже в детстве, потому что глупая фраза – «Мужчины не плачут». Он плакал, затем хохотал, затем что-то кричал в черное небо, навстречу дождю. А затем он запел, запел после многолетнего молчания, так как не пел никогда в жизни, так как не пел никто до него, потому что никто не мог вложить в песню всю душу без остатка. Своим голосом он выпел всю душу, вытолкал ее через глотку, выкинул ее ртом навстречу дождю, пытаясь сказать: «Ну что, сволочь, доволен? Ты забрал у меня мою мечту, а теперь ты снова смеешься надо мной?» И дождь ответил ему: «Я ничего не забирал у тебя, только ты сам потерял ее, а те, кто был вокруг тебя – помогли. Твой голос дан тебе не мной – и я не вправе забрать его у тебя».
Тогда он упал на землю, и казалось, что больше ничто не сможет поднять его, но земля была холодной от дождя и он встал. Он шел вперед, хотя все направления были для него одинаковы, все они были ему одинаково безразличны. А дождь все шел, и казалось, капли его стучали мотив чего-то знакомого, знакомого для каждого, кто может слышать. И дождь снова тихонько прошептал ему на ухо: «И что теперь? Неужели ты вернешься в свой дом, и снова будешь смотреть в окно? Неужели ты так жалок? Мне показалось что ты способен на большее!». И тогда он запел снова, со злостью, со злостью всех тех, кто слушал близких, которые топтали их мечту, со злостью тех, кому говорили: «Будь ниже! Ты не достоин быть выше нас, потому что ты такой же, как мы!», со злостью всех тех, кто не смог стать таким как все… Он шел и пел, и казалось что и дождь, и небо, и земля подпевают ему… Он спел много песен, пока дошел домой, и когда уставший он заходил в подъезд, дождь одобрительно похлопал по его плечу, и напоследок громыхнул последний осенний гром…
А когда он проснулся утром – он заболел, но это не важно, главное что он снова слышал тот тихий камертон, который помогал ему настроится на нужную частоту, ту тихую мелодию дождя… Он не стал оперным певцом, его не видели на сцене, но когда он доставал свою гитару и начинал петь – все кто слышал его, умолкали, и каждый думал о чем то своем, и глаза каждого из них были так глубоки, что через них можно было упасть в их душу… И услышав его, все неуловимо менялись, и потом уже никто из них не боялся дождя, и никто не говорил, что бы кто-то молчал, если он не умеет петь. А если вы заглянете в его глаза – вы услышите тихую мелодию капель дождя, стучащих по листьям…
… Иногда бывает, что дождь начинается так внезапно, что говорят – как из ведра. До дома еще далеко, ветер дует, никого нет, и он уже весь мокрый идет, идет, идет… И тогда что-то находит, становится тепло, кажется что дождь не бьет – а гладит, и тогда он поднимает руки и начинаешь петь. Не важно что, то, что на душу упадет. И кажется, что каждая капля, упав, подпевает ему...
|
|
