Тонкая нить, тонкая, словно волос,
а может это и он, мой волос,
удерживает падение в пропасть,
в тартарары;
а может это не он, мой голос,
ноткий в числе немых оливковых полоз
меж остальных чёрный, его убогость,
бремя поры.
Сонные птицы, карминные древа,
сквозная отлогость стоокого нефа,
потёртый текстиль холодного неба
и бахрома
осадков, один в один с торшеров
гостиной с дремлющим пианино Pе́trof
и безголовым бюстом Гебы
в боа, зима,
холод, до кости достающий холод,
проникающий в пасоку скола,
зга и радуга в месте прокола,
в Кито весна.
В тартарары тянет капсулу холла
горячий болид, жестяная гондола,
чуждая жалости властная воля;
не видать дна.
OSAlx2о24-о2
