Вот бы так, как раньше, головой в желтые листья, в осеннюю благодать, а потом по лужам в промокших насквозь сапогах. Все равно дедушка высушит этих маленьких тяжелых уродцев, поставит на батарею. Они такие неженственные эти сапожки, утюги – скороходы. Но, пока – наплевать, потому что на щеках румянец, а дома вкусные блины со сгущенкой, а если бабушка ругает, то можно просто громко хлопнуть дверью и тихонько прошептать: «Дура!»
Только не так, сегодня, как в прошлом, а совсем наоборот. Сын катается на дверях, а ты с ужасом вспоминаешь и не можешь припомнить, убедила ли тебя некогда бабушка в том, что на них раскатывать нельзя, потому что двери отваляться, а дом развалиться. Не уверила, по крайней мере тогда. А сейчас поздно. Ведь видела ты и разрушившийся дом и перекошенные двери. И дом был как-то по ужасающему родной, поскольку не было в нем ни бабушки, ни дедушки, а только ободранные обои, трещины на стенах и холод, холод, холод. В душе стужа и в доме.
Оттого, что нет деда, который платил за газ и за свет наперед, а потом нагревал котел и бегал смотреть на градусник. Так! Еще немножечко! Теперь совсем хорошо. И ты просыпалась в теплой постели, в уютном жилище и с обогретой душой.
А сейчас… Что сейчас? Иной дом, иное пространство, иное время, иная роль.
Как не хочется быть мамой и изрекать истины! «Мой руки, надень носки, обуй тапки, не кричи, делай уроки, не говори плохие слова, слушайся старших» - это уже отработано, каждый день, каждую неделю, одно и то же. Но на сына не действует. Разговор со стенкой! А на тебя действовало? Конечно, нет! О, Боже! А как же быть? Ведь ты по-другому не умеешь, тебя не научили. Ты уже не злишься на бабушку и не шепчешь: «Дура!», потому что ее давно нет на свете и произошел обмен ролями. Тебе досталась новая, неестественная роль мамы. А может желанная? И ты, когда кричишь сыну: «Спать!», слышишь в ответ тихий шепот: «Дура!». А что, собственно, ты собиралась услышать?
В детстве одно было плохо – школа. Обязаловка, унижение, наглость детей и твои красные щеки у доски. А потом ты начала заикаться, когда отвечаешь, а над тобой смеялись. Училась ты хорошо, но чего это стоило. Комплексы, плачь из-за оценок.
Твой сын любит школу? Так он тебе и сказал! А ты хочешь, чтобы он ее любил, или хочешь, чтобы, как с тобой: красные щеки, издевки одноклассников?…
Что важнее: знания или оценки? Что субъективно, первое или второе?
И первое и второе, да и ученик тоже субъективен. Только его как субъекта никто не воспринимает, да и как объект тоже. Он лишь кирпичик, камушек в колонках показателей преподавательской работы: галочки в классном журнале более значимы, значительны, важны.
И твой ребенок в механизме, который давит и крушит надежды, уверенность в себе и смысл существования.
Что важнее: деньги или профессионализм в работе? Ага! Значительно и то, и другое, при чем прослеживается взаимосвязь между шуршащими бумажками и умением работать. Чем деньги похожи на школьные оценки? Ничем.
Твой сын не такой, как все. Все не такие, как все. Вот бы выбрать ему судьбу, подыскать счастье, распланировать, предостеречь от ошибок.
Волга впадает в Каспийское море, Карелия расположена рядом с Кольским полуостровом. И что с того? Так сколько океанов, четыре или пять? Тебя учили, что четыре. А сына научат тому, что их пять: на карте внезапно появился Южный океан, а тебе об этом не сообщили и ты точно не знаешь, когда это событие произошло. Но появление нового океана не повлияло ни на твою судьбу, ни на твой профессионализм, ни на твой кошелек, которого нет, потому что ты не любишь кошельки, дневники и зачетки. А океан… Он один на всю Землю и омывает все материки и острова, и если измерить его глубину, то окажется, что высота самых высоких гор ничтожна.
Когда родился Наполеон? А зачем тебе это помнить? Бедный, несчастный коротышка, погнавший французов в русскую землю. Cher ami, cher ami, бедняги лягушатники, которых русские крестьяне окрестили шаромыжниками, так как не знали французского языка. Французы тоже не знали русского, зато создали новое слово «шара». Пароним французскому «cher». Голодные, замерзшие солдаты просили у крестьян есть, не давая им взамен ничего, кроме ласкового обращения «дорогой друг». А что они могли? Наверно, плохо учились в школе.
Зачем тебе знать, когда родился и умер какой-нибудь то ли гений, то ли тиран, то ли придурок? Это не принесет тебе ровным счетом никаких дивидендов и в работе не пригодиться. Тебе не интересно. Ты не помнишь. И не помнишь французского языка.
А ведь по истории, французскому и географии пятерки в аттестате. Заслуженные. Зачем они тебе? Они не уникальны, ты не можешь ими воспользоваться и, например, продать.
Но, если твой сын не будет хорошо учиться, его сделают изгоем. Система проста: столько хорошистов, столько-то отличников и изгои. Как касты в Индии. Изгою практически не дано стать человеком со знаком плюс, он - минус. Иногда маленький, малозаметный, а иногда равный учителю: противоположный. Только кому решать, какой знак на ком? Системе.
Почему система, разрушающая и порочная, так владеет душами людей? А души не нужны никому, кроме самих себя.
Царствуют в душах школьных педагогов системные штампы. Педагоги иной раз им настолько подчинены, что считают свою слепоту правотой. Они ломают и крушат надежды, любовь, наивность, доверие. Искренне крушат, с верою в то, что делают добро. Но слишком много добра – зло. Странный закон философии.
Ты так и не научилась ходить по дому в тапках, зато научилась курить.
А кто-то научился колоть наркотики или заболел смертельной болезнью.
Ах, если бы в листья и подышать их прелостью. Они бы дали ответы на все вопросы. Они знают в чем счастье и они умеют любить землю, и земля умеет любить.
А ты умеешь? Дура, дура, дура! Бабушка не верила в то, что ты ее любишь. А ты не веришь в то, что тебя любит твой сын Николай.
***
Маленький Коля родился в час ночи. Быстро родился. Выскочил. Время его текло медленно-медленно, потому что он сам двигался в этом времени быстро-быстро. Количественно. Количество превращалось в качество и укладывалось в ровные столбики цифр, веселые и упорядоченные.
- У меня в детстве было мало игрушек! – сказала мама.
- Ты их что, не просила? – с удивлением спросил Коля.
Мимо рынка пройти нельзя без плача и визга. В магазин без проливаний слез и криков тоже нельзя. Мама не умеет купить то, что нужно Коленьке. Он тычет маленьким пальчиком в витрину, доверху набитую шоколадом и конфетами, а мама покупает ту шоколадку, что лежит рядом с заветной. Назло! Глупая мама все знает, она читает Коленькины мысли и видит, что он хочет, а покупает совсем не то. И маленький Коля бросается на пол в магазине и орет.
- Что с ним? – спрашивает ошарашенная продавщица.
- Не выспался. – отвечает мама. А что еще можно ответить?
- В лесу родилась елочка, в лесу она росла… и много-много радости детишкам принесла!
- Не хочу радости, хочу конфеты! – заявляет Коля с серьезным видом.
Сначала игрушки были не интересны, а потом очаровало то, что их может быть много. У мамы с папой появились деньги и игрушек стало действительно очень много. Их количество успокаивало Коленьку и вселяло уверенность. Он окружал себя цифрами.
А потом оказалось, что главное - это деньги. И есть на свете такой Билл, который Гейтс, и у него много денег. Так много, что количество превратилось в потрясающее своей глубиной качество. И у Коленьки появилась цель – стать богатым. Это для того, чтобы пребывать владельцем огромных столбиков цифр.
Числа – это все. И одновременно – ничего. Они существуют везде и нигде. Они дружит, ссорятся, дерутся, но всегда в идеальном порядке.
Деньги – это свобода. Они связаны с числами, но имеют тенденцию качественно улучшаться в связи с количеством. Это то, что нужно Коленьке.
Коллекция монет, календариков, немецких моделей поездов – все это есть у восьмилетнего мальчика. Но мама рассказала огромный секрет Билла: он выдумал компьютер. Стоит что-то изобрести и ты сразу сможешь разбогатеть.
Как-то соседские дети играли во дворе. Оксана нашла несколько камней и разложила их на дощечке.
- Что это? – спросил Колюшка.
- Музей камней! – брякнула Оксана.
И Коленька подхватил идею. Она его пленила, так как камни – красивые. Они не умеют говорить, не имеют лица. Но у них интересная текстура. Коленька любит текстуру. Он изготовил на компьютере 90 текстур в особой программке.
Коленькин музей рос не по дням, а по часам. Камней становилось все больше и больше. Они все были рассортированы по размерам и по цветам. Дети давно играли в другие игры, но Коленька собирал камни, не удовлетворенный их количеством.
Однажды, по дороге из школы, Николай нашел трещину в асфальте, где было насыпано огромное количество белых красивейших камешков.
С тех пор в школу без полиэтиленового пакета Коля не ходил, и, получая двойки за забытые тетради и учебники, он думал о камнях.
Однажды трещину залили асфальтом.
- Фундамент сделали! – обречено вздохнул Коля.
- У тебя же уже полно камней! – воскликнула мама.
- Да! Надо их уже продавать! – решил Коля.
Мама не была скептиком, но и бизнесменом не рождалась. Ее беспокоили оценки сына за диктанты, но интерес к диктантам – врожденное качество, приобрести его нельзя. Ей все чаще не хотелось забирать сына со школы, потому что получать выговоры от учительницы было уже скучно. Раньше мама волновалась, тряслась, краснела и заикалась. А теперь решила, что она не хочет заново тех эмоций, которые пережила в детстве. В школе и в армии надо быть удобным кому-то, а не самому себе. Арабы едят руками, американцы кладут ноги на стол и это ровным счетом ничего не значит. Коля не обращает внимание на развязанные шнурки и может упасть? За это плохие оценки? Но он же не падает! Ему шнурки не мешают! Парадокс. Коле очень мешает другое: завязывание этих противных веревочек, так как делает время коротким-коротким: шнурки завязываются медленно.
- Я буду их продавать по 50 копеек. Нормально? – говорил Коленька маме, задумчиво глядя на землю, чтобы не потерять возможности найти еще один булыжник.
- Нормально! – отвечала мама, с печалью наблюдая за движением развязанных Колиных шнурков по асфальту. Вот один из них попал в лужу и тоскливо посерел, а другой весело перескочил через канализационный люк.
- Камни буду продавать разных цветов! – с воодушевлением продолжал Коля, в то время, как шнурки наперегонки прыгали через опавшие листья и им было весело.
- Нормально! – ответила мама, с ужасом думая, что план сына – полная глупость и затея провалиться. Но не поддержать – значит обрезать крылья.
После обеда мама поехала на работу и там выпросила у сотрудницы три прозрачных камушка из стекла. Заводских, сверкающих: красный, синий и белый. Увидит Коля эти камушки и поймет, что свои продавать не стоит и пытаться: никто не купит.
А вечером Коля набил камнями карманы и пошел в гости к ребятам. Там он заработал гривну.
- Как ты это сделал? Как? – вскричала мама.
- Я показал эти красивые, тобой принесенные камни. И сказал, что они стоят 15 гривен. Но потом, видя огорченные лица, сообщил, что у меня есть камни по 10 и 50 копеек.
***
Естественно, мама Колю не ругала. Она стояла и молча глядела вдаль.
Потому что вечером гуляла в парке и найдя кучу опавших листьев поддалась соблазну полежать на этом ворохе. В легком тумане и в прелом облаке она увидела вдруг звездную дорогу, по которой и пришла в этот мир и по которой вернется, чтобы встретить бабушку и дедушку, обнять их и сообщить о своей любви.
И в том, далеком мире, не существовало ни шнурков, ни грязных рук, ни забытых тетрадей. И дом детства был чист и светел. А французы обнимались с русскими крестьянами и говорили на одном языке.
В том мире на горных породах и обломках камней была высечена вся история Земли и человечества, а Владимир великий был вовсе не гривной, и даже не великим, а просто душой. Равной всем. И такой же значимой, как цифра. И не понятно было, что ценнее: история человечества, Владимир великий или гривня. В том мире количество давно превратилось в качество.
ID:
113752
Рубрика: Проза
дата надходження: 27.01.2009 10:32:44
© дата внесення змiн: 27.01.2009 10:32:44
автор: Izis
Вкажіть причину вашої скарги
|
Знаю. Но и так может быть.
