Бубню мотив времён Рабиндраната,
вьетнамской жёлчью тихо исхожу…
Как мало иногда плебею надо,
чтоб в личной жизни полный был ажур!
Прекрасна жизнь: я пятый год в гостинке,
где кислород феноменально спёрт,
и трутся оголённые пластинки,
меняя на шестой свой пятый сорт…
Гнездится паучьё на пыльной люстре,
плюётся в размороженный бульон…
Всё классно, хоть в глаза мокротой плюйся!
В такую жизнь по праву я влюблён.
Риторика пижонистых кухарок
велеречива: "Ты б поубирал!.."
Как за грехи потомственная кара:
в гостинки не сбегают от добра.
Убрать тряпьё здесь можно в морозильник -
единственный отсек, который пуст.
И без того друг другом пахнут сильно
картошка, крем для обуви и дуст.
Мне дарят разномастные брошюры -
приходится хранить их под столом,
где место занимал мой черно-бурый
сапожного раскройщика диплом.
Балдели пэтэушные певуньи,
что в группу к ним пришёл поэт-фантаст,
а в тесноте гостинки даже Бунин
по листику уходит в унитаз.
Моя гостинка, хаос мой и ребус!
Ты есть. И жизнь прекрасна. Я в долгу.
Особенно когда я в ванной бреюсь
и к зеркалу двенадцать раз бегу.
