Оробело бабье лето
пред унылым ноябрем,
Улетело, закурлыкав,
в стае с белым журавлем.
Малахитовые елки
приготовились к зиме.
Шалью белой на иголки –
снег кружится в синеве.
Он, лохматый, робко падал,
покрывая старый сад.
Точно так же, только рыжий
здесь кружился листопад.
Миг, и огненное пламя –
медь и золото листвы
Погасило белой пеной,
что упала с высоты.
И как будто звуки флейты
и вдали виолончель –
это ветер подпевает
вьюге – матушке своей.
Вот трусливые осинки
дребезжат своей листвой,
И продрогшие росинки
над увядшею травой.
Вдаль речушка убегает
тонкой синею струей,
Но мороз уже ласкает
вслед седою бородой.
Гроздья яркие калины
как лукошко у ручья,
Краской, отблеском последним
серебрится, луч маня.
И как будто в ожиданье
замирают роща, лес,
Темным зеркалом зеницы
у реки застывший плес.
