Сильный и вёрткий, сложенный для полуночного рандеву на траве-- четверо котов против одного,
он отсыпает свой час-- особый коготь большого пальца
передней лапы втянут; над глазами --два пучочка лиственных черешков
или ножек кузнечиков, никак не пересчитаю их;
"рыбьи рёбра" у рта на месте, синхронно вздымающиеся и опадающие
подобно иглам дикобраза, теперь неподвижны. Он всецело податлив гра-
-витации, плоский словно водоросль, расправленная и утомлённая
сушкой на солнце; раз навытяжку, ему приходится лежать
неподвижно. Сон-- следствие его
альтруистического помрачения; сон-- как цитата
его, да и каждого, тихой агонии. Попробуйте пригвоздить его "козой рогатой", так дама поступила с ядовитой южной змеёй-- пленила её
деревянной рогулькой; лучше не беспокоить
его; его голова что здоровенная слива и крокидильи зубы не годятся
для шуток. Взятый на руки, он подобен угрю, не то-- мыши:
цепляется за предплечье; разрезанные напополам зрачками
с булавочную головку, его глаза мигом нараспашку-- и снова прикрыты. Попытаться? Скажем так,
время прошло: хорош он был в грёзе, когда боролся с чем-то, или с котами-- ясное дело. Глубокий сон, эта крутая иллюзия, не его. Скача по-лягушачьи ста-
-рательно, рявкая, будучи взят на руки, он снова
он; сидеть в ограде поручней кресла нецелесо-
-образно-- человечно. К чему лицемерить? Позво-
-лительно занимать собой, железно когтить, качать
ванькой-встаньку, а дабы выразить наступившее недо-
-вольство-- пометить попавший под лапы журнал парой полос царапин. Он способен
говорить, но нагло молчит. А что? Когда ты откровенен, льстит
одно твоё присутствие. Ясно, что ему видима
добродетель естественности, он один из тех, кто не расценивает явный поступок как увёртку. Не принимая в расчёт
агрессию, зверь с когтями постоянно ищет им
практики, а эта угреподобная протяжённость хребта хвостом-- не ошибка природы, но чтоб удобнее прыгать, тянуться, рассекать воздух дабы похищать,
проще говоря: сигать через тын, лезть куда нельза-- в вашей интерпретации-- такова жизнь; не выкладываться было бы нечестно, и только.
перевод с английского Терджимана Кырымлы
Peter
Strong and slippery, built for the midnight grass-party confronted by four cats,
he sleeps his time away -- the detached first claw on his foreleg which corresponds
to the thumb, retracted to its tip; the small tuft of fronds
or katydid legs above each eye, still numbering the units in each group;
the shadbones regularly set about his mouth, to droop or rise
in unison like the porcupine's quills -- motionless. He lets himself be flat
-tened out by gravity, as it were a piece of seaweed tamed and weakened by
exposure to the sun; compelled when extended, to lie
stationary. Sleep is the result of his delusion that one must do as
well as one can for oneself; sleep -- epitome of what is to
him as to the average person, the end of life. Demonstrate on him how
the lady caught the dangerous southern snake, placing a forked stick on either
side of its innocuous neck; one need not try to stir
him up; his prune shaped head and alligator eyes are not a party to the
joke. Lifted and handled, he may be dangled like an eel or set
up on the forearm like a mouse; his eyes bisected by pupils of a pin's
width, are flickeringly exhibited, then covered up. May be? I should say,
might have been; when he has been got the better of in a
dream -- as in a fight with nature or with cats -- we all know it. Profound sleep is
not with him, a fixed illusion. Springing about with froglike ac-
curacy, emitting jerky cries when taken in the hand, he is himself
again; to sit caged by the rungs of a domestic chair would be unprofit
able -- human. What is the good of hypocrisy? It
is permissible to choose one's employment, to abandon the wire nail, the
roly-poly, when it shows signs of being no longer a pleas-
ure, to score the adjacent magazine with a double line of strokes. He can
talk, but insolently says nothing. What of it? When one is frank, one's very
presence is a compliment. It is clear that he can see
the virtue of naturalness, that he is one of those who do not regard
the published fact as a surrender. As for the disposition
invariably to affront, an animal with claws wants to have to use
them; that eel-like extension of trunk into tail is not an accident. To
leap, to lengthen out, divide the air -- to purloin, to pursue,
to tell the hen: fly over the fence, go in the wrong way -- in your perturba
tion -- this is life; to do less would be nothing but dishonesty.
Marianne Moore
ID:
248026
Рубрика: Поезія, Поетичні переклади
дата надходження: 18.03.2011 21:51:01
© дата внесення змiн: 18.03.2011 21:52:17
автор: Терджиман Кырымлы
Вкажіть причину вашої скарги
|
