1.
-- Жизнь – игра…
-- Да, увы, это правда.
--Извините. Идиотская привычка говорить с собой.
-- Право, здесь вы ошибаетесь, молодой человек… Ничего плохого в этом нет, иногда нужен тот кого, хотя бы иногда, или частично можно понять. Слишком часто такой разговор возвращает к жизни, такой разговор заставляет думать, поскольку ваше «Я» это единственное существо, которое истинно может подтвердить, обосновать, или же полностью разрушить вашу мысль.
-- Но…
-- Нет. Одиночество это нечто большее… Одиночество это то, что у нас было, неизвестно или есть, но точно будет. Одиночество заставляет нас думать, оно дает нам луч веры, заставляет нас искать спасения от себя, чем помогает двигаться вперед.
-- Почему тогда…
-- Тихо, тихо. Да, одиночество крушит, разбивает, лишает надежды, но сможет ли тот кто никогда не чувствовал боли, понять радость облегчения. Никогда! Никогда! Так и тот, кто не ощутил горя, примет счастье как должное и оно померкнет значительно быстрее. Быть может, его даже не заметят.
-- А когда сил уже нет, и ты остаешься один на один с собой и своей болью? Что тогда?
-- А тогда придет тот, кто поможет.
-- Или та, что поможет, как люди говорят: «горбатого могила исправит».
-- Это правда, но есть еще время… Оно зачастую лечит…
-- Оно оставляет памятные шрамы от ран. И возможность возвращения болезни. Иногда оно стирает явное, но оставляет чувства. Но никогда оно не стирает счастья и боли. Никогда не стирает того чего от него требуется.
-- Время жестоко, ведь оно слишком старо. Слишком, запомните: слишком старо… Оно несет в себе все земные грехи, оно несет в себе рай и ад. За его завесой скрываются войны, открытия, миллиарды людей. Так что лучше не давать ему роботы зря, лучше своими силами зализывать раны по свежим следам.
Маршрутка остановилась, дед с седой бородой, трубкой, что мгновенно задымила на улице, в странном коричневом клетчатом костюме, такой же странной шляпе, со странным бордовым зонтиком вышел из нее. Парень выбежал за ним… Это было бессмысленно, но тот почему-то бежал за человеком в шляпе. А тот вышел и испарился, затерялся в толпе, оставив в чужой голове сотни мыслей, сотни вопросов и ответов, даже не сказав, как его звали. Парень закурил, и, жадно глотая горький дым, зажмурился, сжал кулаки в надежде, что это напряжение отберет у него все мысли, что сжимают мозг словно, между двумя бетонными плитами. Он травил эти мысли дымом, но они все больше и больше возбуждали его сознание, бесили, заставляли мысленно кричать, рыть землю. От зимнего холода бил озноб, хотя не только лишь мороз был причиной тому.… Вот так он шел по улице, не замечая прохожих, что обходили его с чувством толи жалости, толи страха, толи просто, чтоб не упасть на скользкий тротуар…
2.
Он знал, он все знал еще до того как об этом начали ходить сплетни, до того бабушки мирно сидящие у подъезда услышали крик, до того как скорая промчалась мимо его дома, еще до того как в ее кармане позвонил телефон... И он понимал, что все знают. Это должно было быть так. Именно так. Ничто не могло изменить ход событий. Ничто не могло заставить смерть, что стоит на пороге, уйти. Она ждала, она долго ждала. Ей надо было выбрать. И она выбрала ее. Ее, ту с которой он не был знаком, но чье лицо вот уже полгода снилось ему, чье лицо он месяц назад увидел в магазине. Он, не одеваясь, выбежал на улицу. Не осознавая, куда бежит, он вылетел на проезжую часть, водитель, думавший о надоевшей работе, нервной жене, своих детях, словно проснулся от сна, когда увидел парня что бежал прямо ему под колеса. Он, затормозив, вышел из машины, начал кричать вслед, парень даже не повернулся, он бежал куда-то, не осознавая того, что только что чуть не лишился жизни. Его жизнь была где-то там, там, куда он бежал, туда, куда его несли ноги, казалось, что тело его осталось дома, а душа неслась навстречу тому, что искала.
Да это была она. Пару случайных прохожих наблюдали, как врачи скорой нагнулись над предметом, что лежал в осенней грязи. Именно над предметом, над мертвым телом, над пустым сосудом… Один из нащупывал пульс на шее. Он, отбросив врача, упал на колени, он упал над ней на колени, он закричал: «Нет! Нет… Нет… Нет…» Что-то проносилось в его голове словно электрический заряд, что бежал по тонким нервам, словно по проводам. Она открыла глаза. Врачи в удивлении переглянулись.
Время остановилось… Стрелка часов стояла на месте… Пожелтевшие листья, что летели с деревьев, на полпути к земле повисли в воздухе… Она открыла глаза. Что-то страшное было в них, что-то слишком необычное, чтобы не пугать.
Сознание не работало, он смотрел на эти глаза и не мог понять, что с ними… Подсознание где-то внутри кричало: «Думай! Думай! Думай…». Но вот он заметил, в ее кристально белом белке словно таял черный круглый осколок льда, при этом давая зеленому свету показаться изнутри ее. Да, зрачки сужались, и он начал осознавать что-то…Его страх таял так же медленно, но уверенно, как черный осколок льда, он узнавал ее, он видел эти глаза раньше, вот только где? Где он видел их…
Секундная стрелка, что позволила себе, остановится на несколько секунд, продолжила свой ход и, желая догнать упущенное, даже ускорилась. Он встал, отошел от нее и пошел домой, не оборачиваясь. Это должно было быть так. Именно так…Листья упали на землю… Врачи посмотрели ему вслед, потом на окно второго этажа, которое было распахнуто. Ее положили на носилки и увезли…
3.
Он шел туда, куда его несли ноги. Было около восьми вечера, но улица маленького города была почти пуста… Казалось, прошло тысячу лет от разговора со стариком, он почти не помнил его. В голове была только фраза: «Время жестоко, ведь оно слишком старо, слишком старо, слишком старо…» – она отзывалась эхом, проникая во все частички плоти. Иногда ему казалось, что озноб проходит, сознание успокаивается, да, это было так, но ненадолго. Его организм, как будто исполнял цикл «самовосстановление – самоуничтожение», когда он был на грани, автоматический предохранитель выключался, а когда парень осознавал это, он снова его включал, как будто пуская сквозь себя электрический то. Но вскоре рычажок переключателя от многоразового переключения отвалился, и он больше не мог возвращать его на место. Он вернулся домой, где его ждали родители и брат. Он снова стал собой. Стал таким, каким был всегда – веселым и жизнерадостным, иногда были периоды, когда у него болела душа и он вспоминал о ней, о той которую, увезли на скорой. Иногда он чувствовал, что она есть, то, что ей хорошо, или то, что ей плохо. Он всегда помнил ее глаза? Где он видел их? Тогда он не мог уснуть… Он надолго оставался в офисе, говоря жене, что работает, он всю ночь думал, он всю ночь думал, или выходил на улицу и как тогда, шел туда, куда несут ноги, курил и ждал, пока отвалится рычажок предохранителя. В конце концов, тот сдавал, и он вновь становился собой. Это должно было быть так. Именно так…
4.
И вот ему много лет, он стар, но он до сих пор помнит о ней. Он помнит о том, что тогда ее увезли на скорой, и он больше ее не видел. Он наконец-то вспомнил что это были за глаза, глаза которые он часто видел, видел в зеркале, только его кусочки черного льда всегда таяли оставляя коричневую полоску грязи, той осенней грязи, в которой лежала она, или может быль той весенней, которая говорит нам о том, что зима ушла и скоро наступит лето… Но ко всем, в конце концов, приходит та, что всю жизнь стоит под дверями, та, что тогда в юности не бросила его под колеса циничному водителю… За его завещанием, трое его детишек, старшему из которых уже исполнилось пятьдесят, предали его тело огню и развеяли над городом. В это же время в другом конце того же когда-то маленького городка, на озеро, пришла красивая женщина с зелеными глазами и мужчина чуть старше ее с темно-коричневыми. Они сделали то самое. И время остановилось… Как всегда перед грозой… Но сейчас была не гроза, это был уже летний дождь… Проливной, теплый, от которого не прячутся под зонтиками… Ветер пролетел над городом и смешал все, смешал все пылинки. Был только ветер… Первая капля дождя соединила их в себе навсегда, она упала на головы прохожим, на крыши домов , на землю из которой вырастут плоды добра и надежды. А они были на верху, они были вместе… Она рассказывала ему, как мыла окна и свалилась с подоконника, сломав ногу, а он улыбался и все слушал ее… Это должно было быть так. Именно так…
Время жестоко, ведь оно слишком старо… Нет оно не жестоко, просто оно не успевает за собой, за стрелкой своих часов… Это должно было быть так. Именно так…
ID:
167428
Рубрика: Проза
дата надходження: 21.01.2010 20:36:26
© дата внесення змiн: 21.01.2010 20:36:26
автор: anyuta
Вкажіть причину вашої скарги
|
