В книге тихонько шуршат страницы –
знать сквозняку по ночам не спится.
Воздух холодный хватает ноги,
и отсырел фитилек свечи.
Скрипнут усталые половицы…
Кто к тебе в полночь в окно стучится?
Видимо, гость твой устал с дороги,
и потерял от себя ключи.
Ты просыпаешься, тень метели
спит в изголовье твоей постели.
Снежная буря свернулась кошкой
у догоревшего очага.
Жмется за дверью беспутный странник,
сам ли себя он насквозь изранил?
Ветер холодную сыплет крошку
к обледеневшим его ногам.
Что ж, коль пришел, так садись и слушай,
плащ промороженный сбрось с плеча.
Есть те слова, что врачуют душу,
есть те слова, что острей меча.
Раны твои кровоточат долго –
вижу, ты помощи не просил.
В поле холодном ты бегал волком,
да позабыть не достало сил.
Шел ли по свету ли, шел по следу…
Что же ты хмуришься и молчишь?
Да ты наверно и сам не ведал,
как мою дверь отыскал в ночи.
Спи безмятежно и бестревожно.
Прялки вращается колесо.
И тебя, право, судить не можно,
что ты нарушил мой хрупкий сон.
Нитка завьется, огонь запляшет,
в такт под грудиной забьется Дар.
В зимней ночи он не так и страшен –
проклятый древними Ведьмин Яр.
Кто припомнит прожитых лет число?
Ведь древней живых мое ремесло.
Помнит тень огня, помнит кость земли,
что мои заклятья сильней молитв.
Не познав добра, ты горел в аду –
я твое отчаянье отведу,
семь дорог твоих обращу одной,
чтоб тебя однажды вернуть домой.
Ремесло мое не для нежных дев –
отразится ведьма в слепой воде,
то ли иней в косах, а то ли снег.
Я лихой ценою куплю твой свет.
Уходя, оглядываться не смей.
Тропка через вереск ведет к весне.
Не плати мне златом и серебром –
мне Господь однажды зачтет добро.
А услышишь дальние голоса –
ты к кострам в Бельтейн выходи плясать,
Вспоминай слова на границе снов,
и меня однажды увидишь вновь.
