Учил я футеровочные смеси
И метод раскисления латуни.
Был выпущен поток успешно весь, но
Не дали прибавленья ни во рту, ни
В кармане у меня, да и у многих,
Ни цвет диплома, ни медали оттиск.
Остались три доходные дороги:
Базар, ларек, ну, и конечно, офис.
Жизнь по углам расставила призванье
И хлеб насущный. Что ж, такая карма.
Зато мужской профессии познанье
Добавили весомости и шарма,
Добавили брутальности и перца
В глазах девичьих, что всегда внимали
С открытым ртом и замираньем сердца
О ярко-желтом блике жидкой стали,
Что вмиг приобретает цвет рубина,
Коснувшись черной полости изложниц,
О том, как громыхает гильотина
(Гротескное дитя обычных ножниц),
О том, как медный прут струится тонко
Кудряшкой исполинской Златовласки,
О том, как погремушкой у коляски
Какого-то огромного ребенка
Гремит в дробилке горная порода,
Как недопонят, сгорблен и ссутулен,
В цеху труболитейного завода
Страдает одинокий Ваня Дулин ))
Я впитывал от сессии до сессии,
Обложенный конспектами и книгами,
Романтику не выбранной профессии
(Ведь мир был узурпирован барыгами).
Я бросил хлеб литейщицкий, как трус.
Но, пряча свое сытое лицо долой,
За металлургов выпью под кус-кус
Двадцатилетний «Чивас Ригал» с содовой!
