Вынес себя на улицу покурить да посудить о вечном. Посудачить с бабами о былом, что на скамейках говорят, мол каждому поделом. И покупают капельки из аптечной. Тебе от них - ничего, подводя конечный. Ты пятый десяток мечтаешь о парусе, что белеет на голубом.
Тут же много можно всего сказать. Эту жизнь ты вымучил, приурочил к сроку, когда счастье - это диван-кровать и жену нынче кличешь по русски: "мать". На хребте все нес, что бы жить не беднее прочих, возвращаясь в дом уже ближе к ночи, и без задних ног завалиться спать.
Вот и все. Как миг. В гонке цен и смуты жизнь ушла с молотка за паршивый цент. Есть такие, кто видел, чей немецкий акцент заставляет время медлить минуты, далеко не ушли от поступка Иуды. Но кто видел, как ярко на свете зиждится свет.
Но вот им до тебя, как блуднице до Бога, что для эдаких пуще огня. А тебе не до них. До зарплаты три дня и за квартиру (словно медвежья берлога) не платил с прошлого декабря.
Но раз жил, значит чем-нибудь нужен. Чтоб смотреть за окном как месяц повис меж крыш просто и неуклюже
Тонкими льдинками в пористой луже. И бесконечной мелодией звуков падает вниз.
Раз ты по земле в тертых судьбою калошах исходил сотни миль мойщиком и пастухом, Значит важен. Значит вырастил тяжким трудом из себя человека, и Бога, и лошадь. За твой крест, что тяжел, и что горька была ноша теперь парус ТЕБЕ белеет на голубом.
Єі́
