И совсем не останется времени на трамваи,
а в сусеках карманных не вымести горсточки на такси.
Побежала б с текущей слюной, как бежит борзая,
полетела бы лебедем, обогнавши вожачку стаи,
по ладошечной карте нашла бы флажочек твоей стези,
только ноги уже не те, и крылья покрылись, знаешь,
под песками упавших крепостей, перьями из седин…
А в подземке меняют жетоны на ржавый лозунг,
я б метнулась к тебе по веткам, но в горле прокис девиз.
Нас кормили из чайной ложки кровавой прозой,
на любой непокор незаметно готовя охапки розог,
суицидникам в мыслях далеких, уже подпилив карниз.
А жонглёр белых шахмат для люда припас свой козырь, -
как летит королева черная с белой короной вниз.
Ряд причин из политики, смерти, дыры в асфальте,
из немаленькой разницы толщины наших белых кож.
Потускнела печать на иссохшем листе гарантии,
и мне хочется крикнуть: “меня точно так израньте,”
чтобы страх не въедался, что ты стал на прежнего не похож.
Я б к тебе добралась без брони, через: ”Не стреляйте!”
Если б знала, что точно меня ты в глубоких окопах ждешь…
