Разбитая ноешь молчаньем, меня собирай,
укором разит на ковре длинноногий осколок,
и кровь леденит твой рыдающий северный край,
но вижу юга в кружевах, а не полчища ёлок.
Не ведаешь как нападает на жертву медведь,
с каким наслажденьем вгрызается в смуглую шейку.
Пришла за советом - и нате! – желают согреть,
как золушек – принцы, как пледом – любовь-белошвейку.
Ты просто не знаешь, как верно, как нужно глядишь,
иначе бы рухнули стены, и складно бы – спелись.
Пришла у змеи попросить дружелюбия мышь.
Какая беспечность! Однако, какая же – смелость!
Но я голодал. Я свивался всё туже в кольцо.
Сжимался в ничто, предвкушая с забвеньем сложённость.
И всё, что могу я – осколком поранить лицо,
всю нежность мою разменяв на твою обнаженность.
Два последних столбика хороши
