|
О моем папе
Памятная заметка.
Когда я родилась, папа хотел назвать меня Настей. Мама решила назвать меня в честь бабушки, ее мамы – так меня и назвали. Папа совсем не был против, но всю жизнь придумывал мне шуточные имена. С самого моего детства. Одно время я была на китайский манер Нифинмюнь. (Правильнее, наверное, было бы Ни Фин Мюнь, но нас это не занимало). В детстве я была Ласточкой, а в последнее время Зяблик, и еще, уж я не знаю, почему –Турбасик.
Папа родился в восточноукраинском городе Енакиево. Это – провинциальный город, но знаменит как место рождения нескольких исторических личностей разного масштаба. Потом семья переехала, и до 18 лет папа жил в городе Каменце-Подольском. Это – город на юго-западе Украины, с бурной историей и красивым центром. (Его точно знают читатели Генрика Сенкевича, независимо от национальности). Туристов из разных стран там много. Папа Каменец очень любил.
Потом семья опять переехала, и благодаря путешествиям по местам жизни моего папы у меня появились такие разные воспоминания как донбасские терриконы (это такие искусственные горы, которые образуются там, где есть разработка полезных ископаемых, выглядят довольно величественно) и каменец-подольская Старая Крепость.
Я - ребенок от второго брака моего папы (и, точнее, устроивший его второй брак перспективой своего появления, но – от любви), от первого у него детей не было. Мама и папа - люди очень разные и, наверное, поэтому у них получилась такая я. (Какая есть).
Папа закончил МФТИ, защитил кандидатскую и докторскую диссертации. Научная карьера далась ему тяжело, и он рассказывал мне много историй о сложностях, которые могут возникнуть в научной деятельности не по твоей вине – чтобы я к своим сложностям относилась легче.
Научную карьеру делать – то есть диссертации защищать – папа стал благодаря желанию и поддержке мамы. Сам он считал, что главное – от того, что делаешь, получать удовольствие. А удовольствие можно получать независимо от масштабов результата – в особенности потому, что масштабы не зависят только от твоей деятельности, могут зависеть еще и от других причин. Звучит не очень практично…но утешительно.
Папа - автор двадцати научных книг, публиковавшихся и дома, и за рубежом. Докторская диссертация у него называлась “Монотонные методы выпуклого программирования”. Самая популярная в народе его книга, которую можно бесплатно в Сети скачать, – “Математические развлечения”. Это сборник занимательных задач по математике, что называется – для гимнастики ума. Я там помогала сочинять предисловие, в частности – придумала упомянуть там среди тех, кто известен тем, как “хорошо думает”, лейтенанта Коломбо (в то время, когда книжка готовилась, шел этот телесериал).
Главным местом работы папы был знаменитый институт кибернетики, в настоящее время - им. академика Глушкова (там они с мамой и познакомились). Потом в эпоху больших перемен папа сменил много работ, которые, как выяснилось, не были его достойны. (Даже если там думали наоборот. Дело в том, что папа очень ценил внимание к деталям, а это редко приветствуется теми, от кого требуется). Но он продолжал писать книги.
Написанное папой читать может быть нелегко, не только неспециалистам. Папа любил сложные выражения и не боялся их. Меня он часто просил отредактировать то, что написал. Я старалась помочь, но получалось с относительным успехом, так как я тоже люблю сложные выражения.
Выйдя на пенсию и получив возможность обобщить опыт многолетней научной деятельности, папа написал большой сатирический рассказ “Заяц-соискатель". Обычно считается, что сатирические рассказы лучше попадают в цель, если коротки, но у папы, вследствие его внимания к деталям, мог получиться только длинный рассказ. Папа хотел опубликовать его в каком-нибудь научно-популярном издании, но подходящего мы не нашли, и кончилось тем, что мы выложили рассказ на литературном сайте “Клуб поэзии” и на Фейсбуке. Пусть желающие читают! Стараясь приблизиться к совершенству, сколь возможно, папа много раз редактировал рассказ.
У папы были очень хорошие руки. Когда-то в моем детстве он своими руками (только с помощью мамы и дедушки, которая не могла быть большой) сделал капитальный ремонт в квартире – и было это вскоре после чернобыльской аварии.
Папа в молодости был спортивным. Пытался сделать спортивной меня, но из этого ничего не получилось. (Я – мечтательная, следовательно – лежательная).
Папа водил машину. Благодаря ему, мы трое – он, мама и я – стали заядлыми автотуристами, видели много, что называется, красивых видов и мест, достойных внимания в историко-культурном плане. Я обычно сидела впереди, рядом с папой, а мама сзади. Иногда бывало: едем так втроем, идет дождь, звучит музыка и думаешь – только бы ехать… А все время быть в машине нельзя, должна быть еще и другая жизнь. Да и дождь всегда не может продолжаться.
Путешествовать на самолете по Европе папе тоже понравилось. Он был нашим главным фотографом в путешествиях, и в музеях, где можно было фотографировать, мы с мамой нагружали его до того сильно, что он однажды даже заявил, что ненавидит искусство… Это, конечно, была неправда. Папа мог ненавидеть искусство разве что как объект для бесконечного фотографирования. А путешествия папа много вспоминал, в особенности Толедо. Почему? Я догадалась раньше, чем он сказал: Толедо похож на Каменец.
Из нас троих – то, есть, по сравнению с мамой и мной – папа был наиболее строгим художественным критиком. Ему, например, не нравился так, как нам, знаменитый мультфильм “Красотка и Чудовище”. Папа заметил, что обитатели заколдованного замка не столько хотят счастья Принца и Белль, сколько хотят сами расколдоваться. (Впрочем, можно ему возразить: для этого-то и нужно счастье Принца и Белль). Чтобы папа был в курсе моих интересов, я показала ему исторический порносериал “Тюдоры” и исторический сериал без приставок “Волчий зал”. В “Тюдорах“ эффектный монарх Генрих №8 папе не понравился, зато понравились его дети, а из жен – Джейн Сеймур. “Волчий зал” понравился, чего я и ожидала. К исторической концепции там можно придираться, но фильм не примитивный.
Из художественных книг папе давно нравилась “Повесть о Ходже Насреддине” Леонида Соловьева. Так же, как и дедушке, маминому папе. Я по этим двум примерам замечаю, что “Повесть“ скорее нравится читателям, чем читательницам. Или это наш случай такой.
Бывало так: едем на машине, и папа за рулем начинает напевать что-то на манер среднеазиатской песни: «Фердигюююю» и в таком роде. Это, конечно, всего лишь игра звуков. Папа никогда не знал никакого из языков того региона, но напевал, вспоминая “Насреддина“, и предполагал, что это сказывается реинкарнация. Зато моим самым первым учителем английского языка был папа. Сейчас-то я уже много лучше него знаю, но первым учителем был он.
У меня была студентка из Туркменистана, Нигара Хамраева. С ее любезной помощью я сделала папе подарок. Входит папа в комнату, на столе его ждет фигурка Насреддина на ослике, ни дать, ни взять скульптурный портрет самого Леонида Соловьева в халате и чалме, - и моя записка от имени Насреддина «Где здесь Гуссейн Гуслия?» (Так, если помните, в первой части «Повести» мудреца зовут. Он, правда, отрицательный, но – неважно. В переделке Леонида Филатова он положительный). Папа был рад, но заметил, что лучше бы записка была «Кто здесь Гуссейн Гуслия?»
Папа очень любил классическую музыку и разбирался в ней – больше, чем обычно ожидается от мальчиков из провинциальных городков… что еще раз подтверждает, какие разные могут быть эти мальчики. У него было полное собрание симфоний Бетховена на грампластинках. Еще он очень любил Бориса Гмырю, великого оперного певца-баса. К несчастью, самую первую пластинку Гмыри я нечаянно испортила, когда у нас стал ломаться проигрыватель – нанесла слишком сильную царапину. Но потом мы приобрели много дисков Гмыри и вместе слушали их. Та пластинка у нас тоже появилась в электронном виде. Еще папа любил из музыки “Jesus Christ Superstar” и отзывался о знаменитой рок-опере как о гениальном современном произведении. (Современность, как мы знаем, - понятие широкое).
Совсем недавно выяснилось вот что. Папа, оказывается, знает на память стихотворение Лермонтова «Дума» («Печально я гляжу на наше поколенье»…) Это при том, что ему за семьдесят. Должна бы знать я, но помню только начало и конец, а папа читал на память полностью, подсказать ему понадобилось лишь однажды. Не отказываясь от научного склада ума, папа попробовал отнестись к «Думе» критически. Ему не очень нравились там строки:
“Так тощий плод, до времени созрелый,
Ни вкуса нашего не радуя, ни глаз,
Висит между цветов, пришлец осиротелый,
И час их красоты — его паденья час! “ (с)
Папа заметил, что строфа нелогична: «до времени созрелый» плод оказывается «пришлецом осиротелым», хотя появился слишком рано. Я постаралась объяснить, что художественный образ логичным быть не обязан, чем папу удивила.
Папа был совсем не религиозным человеком, во всяком случае – большую часть жизни, но умер во время, которое считается для верующих христиан благоприятным – почти перед началом Страстной недели. Может быть, это такое косвенное свидетельство, какой он был хороший человек. Мы с мамой не догадывались, в какой он опасности, так как у него внезапно начались боли, но при этом не было температуры.
И мы, конечно виноваты перед ним.
Папа нечаянно испортил мне юбилей, с которым поздравил бы меня, - двадцатилетие защиты кандидатской, так как умер за два дня перед тем. Что же, в моей жизни получается еще одно напоминание о диалектике счастья и несчастья. Не случай мудрствовать.
Пусть он будет теперь счастливее, чем был на земле. А мы будем лучше любить его.
Папа - Сергей Владимирович Ржевский (02.01.1951 - 05.04.2023)
ID:
980266
ТИП: Поезія
СТИЛЬОВІ ЖАНРИ: Ліричний
ВИД ТВОРУ: Вірш
ТЕМАТИКА: Філософська лірика
дата надходження: 15.04.2023 12:03:49
© дата внесення змiн: 31.01.2024 11:13:44
автор: Валентина Ржевская
Вкажіть причину вашої скарги
|
