Животные отличаются от человека отсутствием механичности и садизма
В. Райх
Есть на Западе страна, ей названье – США,
Статус мощной сверхдержавы заиметь смогла она.
В Голливудских фильмах видим: все у них там – в лучшем виде.
Ну, конечно! Их валюты нету только в Антарктиде.
Там промышленность – что надо, фермеры живут богато
И на штаты “незалежни” не предвидится распада.
Правда кризис, что настал, он и их уже достал.
Я уверен, и на этом - они снимут капитал.
От учебы их аж прет, зубрят ночи на пролет.
За мозги там – уваженье, куча баксов и почет.
А с умом не повезло, иль учиться взападло –
Будешь жрать всю жизнь хот-доги по пол-бакса за кило.
Мы ж – не хуже, что обидно, а прогресса и не видно,
Даже за кино родное перед Голливудом стыдно.
Меня, лично, злость берет. Я, как ярый патриот
Обязательно добавлю ложку дегтя в ихний мед.
Выживали, как могли, сверхдержаву возвели,
Хоть народу там собралось - по чуть-чуть со всей земли.
Голливуд нам показал, кто как славу добывал:
Тот усердно негров вешал, тот с индейцев скальп снимал.
Тот за золотой песок – башку другу снести смог,
А вон грабят дилижансы посреди пустых дорог.
А в салуне и в таверне – дня без трупа нет наверно,
То за бабки, то за бабу умирают конкуренты.
Ночью едет грузовик, контрабандой он набит.
Там у них – то сигареты, то бухло, то динамит.
Все, конечно, при охране, ствол у каждого в кармане,
Ну а кто стоит покруче – пулемет с собою тянет.
И палят они друг в друга без малейшего испуга,
Словно замочить соседа - лучше нет у них досуга.
С оружием проблем там нету, купить проще, чем газету.
Пистолеты продаются вместе с хлебом и паштетом.
В общем, не один герой там расстался с головой.
Вот к чему порой приводит нас доход нетрудовой.
Смотрел старый боевик и один вопрос возник:
Раньше, сколько не стреляли – не взрывался грузовик,
Не сносило пол квартала, в жертве крови было мало,
(и не кровь, а сок томатный. Видно в венах протекал он).
Я скажу Вам откровенно, что по фильмам современным –
Если кровь с нас в ванну вылить – полной будет непременно.
А от выстрела шального – будет вся в кишках дорога,
Хоть стреляли с самопала или в руку, или в ногу.
Ладно, дело не в кишках – в экономике был крах,
Если я не ошибаюсь, он в тридцатых был годах.
То – Депрессия была (так страна тот крах звала),
И куда не кинешь взгляд свой – сплошь хреновые дела.
В славном городе Нью-Йорке – проживала одна телка,
И талантливо играла в театральной постановке.
Друзья – Энни ее звали. Как театр закрывали,
Все, включая нашу Энни, без работы оказались.
Предложили ей стриптиз: “Будешь ты у них – на бис!
Трусят сиськами немало безработных там актрис”.
Энни сразу собралась, но потом сказала: “Пас”.
Там и Карл ее надыбал, (мимо проезжал как раз).
Он был ловок и хитер – Голливудский режиссер,
(Это тот, кто сидя в кресле, всем подряд кричит: “Мотор!”)
Карта старая при нем с неизвестным островком.
Фильм мечтает снять, но Боссы говорят ему: “Облом.
Денег нет у нас давно на серьезное кино.
Больше секса и скандалов! Чего больше? Все равно”.
Карл, не тратя время зря, валит с группой втихаря
Про любовь снимать блокбастер за далекие моря.
Пароход он нанял в долг. Капитан там – морской волк,
Зверей ловит на продажу, он в сафари - знает толк.
Есть актер-кинозвезда. Знаменитый, хоть куда.
Но все заняты актрисы. Нет актрисы. Вот беда.
Тут он Энн и увидал. Еле-еле уболтал,
Что бы в фильме роль сыграла, что она, мол – идеал.
Энн в сомнениях плену, но решилась потому,
Что ее любимый автор, сдал сценарий свой ему.
Карл – проныра еще тот, автора завел на борт,
А пока тянул с оплатой, уж отчалил пароход.
Все кто нужен Карлу – тут, всех собрал хитрющий плут.
Ведь без них кино не снимешь и пропал бы его труд.
Сценарист есть и актеры, и помощники все в сборе.
Верит – снимет он шедевр и дела пойдут все вгору.
Пароход по волнам шпарит, съемки на борту в разгаре.
Джек, что автор, - без каюты, в клетке пишет им сценарий.
Энни Джека не видала, комплименты сыпать стала
Не ему, а монтажеру, что все пьесы прочитала.
Намекал, как могли, что стоит он позади,
А врубилась, когда в Джека ее носом натолкли.
Джек и Энни понимают, что симпатии питают,
Нет, чтоб зажиматься где-то, они ходят и вздыхают.
Познакомим с экипажем: старпом Хэйз – чернее сажи,
Он командой управляет, есть у них – китаец даже.
У китайца корешок – одноглазый, хмурый кок,
Есть парнишка, типа – юнга, он всем с детства, как сынок.
Как-то этот парень ушлый, Карла разговор подслушал,
И про остров неоткрытый Хэйзу он припал на уши.
Хэйз: “И как Вас понимать? Мы не фильм плывем снимать?
Острова, что нет на свете – трудно в море отыскать”.
Карл: “Поймите мой мотив. Здесь же – куча перспектив,
Остров первыми сумеем мы заснять на негатив”.
Кок вставляет пять копеек: “Если выжить там сумеем.
Там по слухам – полно чудищ, и одно - другого злее.
Пару лет назад, не вру, моряка нашли в бреду,
От кошмаров, себе горло перерезал поутру”.
А с земли – депешу шлют, хотят срочно их вернуть,
Карла копы уже ищут, будет горе, как найдут.
Капитан: “Уже достал, ты нам всю дорогу врал.
Спорить с копами нет смысла, поворачивай штурвал!”
Но вернутся им не прет. Накрывает пароход
Очень плотный слой тумана, словно молоко течет.
Как тихонечко ни крались и лавировать пытались,
Все равно на скалы сели. Так курить там и остались.
Вскоре начался отлив, больше скалы обнажив.
Оператор с Карлом сразу туда тычут объектив.
Там на скалах – морды монстров высечены чем-то острым,
А чуть дальше, из тумана показался странный остров:
Весь – зловещий, мрачный, жуткий, рядом умерли все звуки.
И не слышно пенье птицы, и не крякают там утки.
Через пелену тумана – слабо слышен ритм странный,
Вроде кто-то ритуально бьет в большие барабаны.
А киношники все – в лодку, камеры на изготовку,
И ступив ногой на берег, видят в старый город тропку.
Только жителей там нету, лишь везде висят скелеты
И повсюду – черепушки, по ту сторону, по эту.
А за городом – стена, как китайская длинна.
Впечатление такое: на весь остров здесь она.
И к тому же высока, подпирает облака,
Видно местные умельцы - возводили на века.
Забор – скальная гряда, рядом – мощные врата.
Что же там? За той преградой? Может не хрен лезть туда?
Хоть пейзаж – мороз по коже, Карл снимает город все-же.
Вдруг глядят – стоит девчонка с дикой и немытой рожей.
Шоколадку – не берет, благим матом все орет.
И на крик ее из нычек лезет местный к ним народ.
Кому – копье воткнули в спину, кому – по голове дубиной,
Прямо скажем, поступили - очень негостеприимно.
Капитана Бог послал, он немного пострелял,
Подлых, злых аборигенов ненадолго распугал.
Правда ночью дикари - на корабль влезть смогли.
Энни сунули под мышку и на остров унесли.
Ну а там, как будто в трансе, все танцуют “дикi танцi”.
Из их цепких рук, у Энни, сделать ноги нету шанса.
В барабаны бьют, кричат, на стене – огни горят,
Намекают – жертва будет! (если сами не съедят).
За стеною там – каньон, турник к бревнам закреплен,
Да такой, чтоб поднимался, или опускался он.
Привязали Энн. Крик: “Конг!” слышится со всех сторон,
На ту сторону спускают, под экстаза общий стон.
Остров - джунглями покрытый, древних тварей слышны крики,
И выходит Конг, округу, оглушая ревом диким.
Он – огромная горилла, ростом он – почти с Годзиллу,
И конечно же имеет сверхъестественную силу.
А тем временем, матросы - автоматы в кучу сносят,
Идут к Энни на подмогу. Есть вопросы? Нет вопросов.
Чтоб за Энни отомстить, дикарей пришлось мочить.
Если б к девке не цеплялись, то могли б еще пожить.
Конга – Карл лишь увидал, но, как в рот воды набрал
И от ужаса он в брюки чуть анализы не сдал.
В джунгли тронулся отряд из десятка двух ребят,
Остальные – на воротах, прикрывают путь назад.
Только сутки им даны, что бы Энн найти следы
И в семью вернуть пропажу нужно им до темноты.
Долго шли, теперь привал. Рядом Карл пейзаж снимал.
Он актера взял с собою, что бы в кадре помелькал.
И в долине, чуть подале, бронтозавров увидали:
Травку кушали всем стадом, может даже загорали.
Вдруг, из местных камышей, стая вылезла зверей,
Ящеры, но чуть поменьше, полон рот зубов-ножей.
И устроили сафари на больших и мирных тварей.
Те с испугу ломанулись на людей, что отдыхали.
Бегут люди меж камнями под их мощными ногами,
Хищники – им над душою, не раз клацали зубами.
Вдруг – опасный поворот. Вдоль скалы – тропа идет,
За ней – пропасть. Туда многих по инерции несет.
Бронтозавр своей тушей пол дороги в пропасть рушит,
С криком, в бездну улетают те, кто там бежал снаружи.
Вот не выдержал актер, передернул он затвор,
Стал палить он в бронтозавра. Тот упал, возник затор.
Мало кто ушел живой – кто-то съеден, кто ногой
Был раздавлен, а кто в бездне - вечный приобрел покой.
Оператор их отстал, кинокамеру спасал,
Что бы хищники не съели. А сам в зубы к ним попал.
Актер: “Героев я играю, но тут руки умываю.
Мне еще пожить охота, да и хата моя - скраю”.
С ним пускаются в бега – у кого кишка тонка.
Остаются те, кто гордо носит званье мужика:
Хэйз тут и китаец с коком, юнге – Энн спасти охота,
Джек – любимую не бросит, Карл, снимать - его работа.
С ними – пара смельчаков. Вот и все, кто в путь готов.
Чтоб помочь бедняжке Энни, больше нету дураков?
В своем логове горилла Энни сразу притащила,
На краю скалы высокой у нее была там вилла.
Чтоб горилла не орала – Энни перед ней сплясала,
Пожонглировать успела, пару раз на мостик стала.
Конг уже не разъярен, он приятно удивлен.
Полюбилась ему Энни и ее аттракцион.
Притворилась, что мертва, а потом вдруг ожила.
Конг заставил этот номер повторить – ни раз, ни два.
Ткнет в нее большущим пальцем и давай над ней смеяться,
От его любви к искусству – могут синяки остаться.
Энни это надоело и кричит на Конга смело:
“Хватит! Баста! Я устала от такого беспредела!”
Конг психует, орет громко, но не трогает девчонку,
Отвернулся. Энни – деру,он бежит за ней вдогонку.
Только Энни не видать. Видит он людей отряд.
Конг на них рычит сердито, а они в него палят.
Через пропасть, между скал – дерева там ствол лежал,
И широкий, словно мостик. Там людей Конг и застал.
Хэйза он сперва схватил и – об камни, со всех сил,
И в ущелье хлипкий мостик, с остальными он спустил.
Там деревьев корни вились, за них, к счастью, зацепились.
Так хоть кто-то жив остался и удачно приземлились.
Над китайским телом кок – плачет, что спасти не смог,
Карл, склонившись к кинопленкам, испытал глубокий шок.
Камера лежит в сторонке, раскололся корпус тонкий,
С его фильмом уникальным – все засвеченные пленки.
Не прошло и пять минут – к ним со всех щелей ползут
Насекомые-гиганты: те, что жалят, кровь сосут.
Пауки и скорпионы, саранча, жуки – огромны!
И давно они не ели, потому как вид голодный.
Кто с шипами, кто с клешнями, плюс пиявки все с зубами
Едят кока, хоть он бился и мачете, и ногами.
Отбивались с автомата, но патронов маловато.
Смерть, когда тебя съедают, прямо скажем – жутковата.
Били тварей, как умели, уже силы на пределе.
Думали – конец. Но чудо! Рядом пули засвистели.
Капитан пришел с подмогой, замочили тварей много.
Аж куски от них летели. Ну, туда им и дорога.
Капитан: “Конец пути. Энн уже нам не спасти.
Нет людей”. Но Джек решает: “Буду я один идти.
Если не успею в срок, значит Энн найти не смог.
Но клянусь, я весь обшарю этот мутный островок”.
Энн от конга удрала, говернутся не смогла,
А к троим ттиранозаврам так некстати забрела.
И видать не очень сыты. На Энн смотрят с аппетитом.
Тут и Конг нарисовался, типа крыша и защита.
За Энн драка началась. Один раскрыл на девку пасть,
Конг из пасти ее вынул, а иначе б не спаслась.
Лапой Энн поднял повыше, одну тварь зажал под мышкой,
Остальных – по мордам лупит, так, что хруст костей их слышен.
Вот – кому-то свернул шею, (этот может и умеет).
А что делать? Динозавры – с каждым часом все наглее.
В каньон скинул Конг второго, тот вцепился ему в ногу,
Вниз смайнали, зацепились за лианы, слава Богу.
И качаясь на лиане, Конг его – башкой об камни.
Третий динозавр рядом, пастью Энн вот-вот достанет.
Лапой Энни Конг поймал, монстру голову сломал,
А второму, как упали, на две части пасть порвал.
Конг от радости орет, лапами по сиськам бьет.
То, что скромность – украшает, ему видно невдомек.
Посадил на холку Энни, чешет к дому в направленьи,
Потому как уже вечер и сгущаются все тени.
А оттуда – дивный вид: океан, закат горит,
Над рекою птеродактиль безнаказанно парит.
Острова пейзаж отменный Энни покорил мгновенно,
К груди руку прижимая, заявляет: “Обалденнно!”
Ночь на остров опустилась. Энн на Конге примостилась,
Спит в его ладони теплой, без ног задних отключилась.
Джек нашел их на рассвете. Дрыхнут мило, словно дети.
Но похитить Энн не вышло, Конг проснулся, их заметил.
Думал Джек – щас в лоб получит, ускользнул от лап могучих.
Той возней они гигантских подняли мышей летучих.
Конга отвлекли вниманье, Джек и Энн – вниз по лиане.
Ну а Конг – самец не глупый, злобно скалясь, назад тянет.
Кажана, что тут кружил, Джек за лапу ухватил,
Плавно, как на дельтаплане, он их с Энни вниз спустил.
Прибежали к воротам. Джек кричит: “Откройте нам!
Опустите мост! Горилла мчится следом по пятам!”
Карл: “Постойте, еще рано. Мы спасем их, без обмана.
На приманку – Энни с Джеком – попадется обезьяна.
Хлороформа здесь немало, хватит, что бы она спала.
За ее показ в Нью-Йорке – загребем бабла мы валом”.
Бабки – очень мощный стимул. С Конгом беглецов впустили,
Заарканили крюками – он их как щенят раскинул.
Остальные – к лодкам ходу, Конг за ними лезет в воду.
Одну лодку разбил в щепки, не пустую, а с народом.
В Конга со снотворным банку, подлый Карл метнул украдкой.
Энни – плачет, а горилла – засыпает в дреме сладкой.
Вот Нью-Йорк спустя пол года. На театры снова мода.
Зимний вечер. На Бродвее – лимузины, тьма народа.
Карл теперь – богат и крут, фотокамеры вокруг,
Знаменитые персоны – улыбаясь, руку жмут.
У него театр свой, люди прут к нему толпой,
Ведь сейчас – дебют Кинг Конга. Все утратили покой.
Кинг – по ихнему Король. Карлу он – к деньгам пароль,
Потому в его спектакле – главную играет роль.
Джек – в печали дни проводит, с головы Энн не выходит.
Видит он афишу с Конгом. Может Энн там рядом бродит?
Конга в цепи заковали из хромированной стали,
А актеров, как туземцев, красками разрисовали.
Актрисе роль отведена – Энн сыграть она должна.
Конг подумал, что подруга. Присмотрелся – не она.
Злости Конга нет предела, типа, куда Энн вы дели?!
Цепи рвет с себя. А в зале – все от страха онемели.
Джек бежит, кричит: “Атас! Перца Вам он щас задаст!
Я его натуру знаю, ощущал ее не раз”.
Опустел мгновенно зал, Джека Конг враз опознал,
За ним кинулся в погоню, но в дверях чуть-чуть застрял.
На пути своем все руша, Кинг Конг выбрался наружу,
Разбросал автомобили, словно детские игрушки.
Конг на улице орет, охоту на девиц ведет-
Схватит, глянет, что не Эни, на обочину швырнет.
Джек решает поскорей отвлечь монстра от людей,
А то много душ загубит, в щепки разнесет Бродвей.
Помаячил перед мордой, прыг – в авто и задом ходу,
Только Конг догнал и лапой бьет машину по капоту.
Оторвавшись от асфальта, Джек с машиной сделал сальто.
Сам обделался испугом, а машина – всмятку смята.
После той командировки. Энни пляшет в подтанцовке.
С Джеком нету продолженья. Лишь намеки, а что толку?
Посреди спектакля вдруг – о Кинг Конге прошел слух.
Сразу – паника, а Энни – бежит к Конгу во весь дух.
Конг подругу увидал, разрушать все перестал.
В парке, на пруду он Эни на себе по льду катал.
Но недолго Энн балдела, оказалась под обстрелом.
То – военных подключили, что б не маялись без дела.
На людей Кинг Конг в обиде, небоскреб по курсу видит.
Я скажу Вам по секрету – это был “Эмпайр Стейт Билдинг”.
И по символу Нью-Йорка – Конг карабкается ловко.
Ну а Энни, как и раньше – у него сидит на холке.
Над Нью-Йорком уж рассвет, солнце льет на Конга свет,
До вершины он добрался. Ему дальше – хода нет.
Присели на площадке скраю, вид Нью-Йорка созерцают.
Конг считает, что красиво, лапу к сердцу прижимает.
С небоскреба высоты – видны парки и мосты,
Реки с баржами, проспекты, что с утра еще пусты.
Энни сразу догоняет – жест ее он повторяет.
И как раньше, у Кинг Конга, “Обалденно!”- заявляет.
Тут негаданно, нежданно – к ним летят аэропланы
И стреляют с пулеметов, нанося Кинг Конгу раны.
Энни машет им руками, обливается слезами:
“Не стреляйте! Что за мода – издеваться над зверями!”
К ним бежит на помощь Джек, хочет с Энни быть навек.
И охрана – не помеха. Вот уж смелый человек.
На верхушке на самой, Конг, израненный и злой
С эскадрильей самолетов принимает смертный бой.
Вот один аэроплан Конг схватил. Как ураган
Раокрутил его и бросил во второго на таран.
Лапой третьего сбил ловко, сыпят вниз его осколки,
Но от этого, поверьте – никакого нету толка.
Ран от пуль на нем все больше, хлещет кровь из них по коже.
Умирает он на крыше и дышать уже не может.
Энн – к нему. Но все впустую – покинул суету мирскую.
С высоты “Эмпайр Стейт Билдинг”- падает на мостовую.
Джек добрался наконец. Энн – жива, Конг – не жилец.
Хоть в конце, но состоялась встреча любящих сердец.
Внизу прохожий хмурит бровь: “Армия спасла нас вновь”.
Карл задумчиво: “Не пули. Убила чудище - любовь”.
Вот такую эпопею на Ваш суд представить смею.
И в морали, как обычно, расскажу свою идею.
А поведаю, друзья, и надеюсь, что не зря,
Как всем тварям на планете – нету от людей житья.
Разве звери виноваты, что на мех они богаты?
Мясо вкусное имеют? Обитают, где не надо?
На красивейшей из планет – природа миллионы лет
Заповедник создавала, что бы жили все без бед.
А потом, конфуз случился - человек вдруг появился.
Он теперь сам – Царь природы. И при нем мир изменился:
Из-за шубки – без конца бьем лисицу и песца,
Перебили всех бизонов из-за вкусного мясца,
Экзотических зверей – чучела в домах людей.
Убивать, чтоб тушку продать – гнуснейшая из затей.
Пояс со змеиной шкурки, крокодиловые сумки.
Украшения из бивней – вводят в моду недоумки.
А в престижном ресторане – мозги бедной обезьяне,
Что жива еще, заметьте, - ложками едят гурманы.
Вот стоит элитный дом. Шкуры на полах кругом.
Вам не кажется, от царства – неприятным прет душком?
По телеку видали сами, как колят котиков баграми.
Как ни плакал там детеныш, зарубали вместе с мамой.
Вот заботливой рукой – скот хозяин кормит свой.
Но животные не знают, что их кормят на убой.
Вспоминаю я не раз, матери своей рассказ,
Как на бойне у коровы – слезы капали из глаз.
Прежде, чем Вы нож возьмете, или в ствол патрон пошлете,
Может быть, хоть раз, при этом – жертве Вы в глаза взглянете?
Пусть слабы они умами, без обид, скажу Вам прямо –
Что потомство свое любят, они не хуже, чем мы с Вами.
Они – солнышку радеют и детей своих лелеют,
Дышат, чувствуют, страдают. Душу тоже ведь имеют.
Ловят их - и там, и тут, в клетку узкую запрут.
Им в неволе – очень туго. А иные – даже мрут.
Наша цель – покой нарушить и идиллию разрушить,
И на карте белых пятен – нам уже не обнаружить.
Если все же повезло, мы туда приносим зло.
На экзотике – привыкли мы наваривать бабло.
И в пустынях, и в лесах, в джунглях, тундре, на морях –
Перевесит кучка денег жизнь животных на весах.
Конг – наживы жертвой стал. И никто там не рыдал,
Когда он, вдали от дома, возле Энни умирал.
Нужно нам добрее стать, братьев меньших уважать,
А то, в следующей жизни – могут роли поменять.
А которых – не спасти, эвтаназия ввести,
Чтоб не страх в минуту смерти, а покой им обрести.
Без причины, их – не трогай, а кому на стол дорога,
Без страданий и без боли - пусть душа несется к Богу.
Если Ты учел урок и мораль прохавать смог,
Буду рад, если дворняге – бросишь хлеба Ты кусок.
Под конец морали всей – поговорки не мудрей:
Что больше нравятся – собаки, чем больше узнаю людей.
ID:
622595
Рубрика: Поезія, Поема
дата надходження: 20.11.2015 18:16:23
© дата внесення змiн: 20.11.2015 18:17:22
автор: sheva579
Вкажіть причину вашої скарги
|
