Я сказала себе: всё временно,
Всё склоняется по падежам,
Я когда – то читала Есенина,
Как он кровью записку писал.
Мне тогда это было пронзительно:
«Жизнь ведь смерти совсем не новей»,
И в словах кровью пенился приторно
Осознания смертности хмель.
Да, ведь это предчувствовать пафосно:
Иль себя убить, иль быть убитым.
Крепко узел, как будто, завязано,
Он оставил окно приоткрытым…
И финал. Слишком пафосно, приторно,
И притронуться б к мёртвому гению
И писать, с закарлючками, вычурно
Эпилог для постылого времени.
Знать как он, вот дела! Ну и что? Как же мило!
Скажут люди, а после прибавят они:
Но подумаешь, что на него накатило,
Чтобы кровью писать в рифму письма свои.
Слишком пафосно. Только, когда вам пятнадцать
Открывается книга его, чуть дыша
И те строчки предсмертные будут казаться
Тем, в чем нервно, на век, отразилась душа.
Да, на век. А толпа его память месила
С грязным снегом и с водкой. Но вот поворот:
Когда нет у поэта простого чернила,
Всё равно он не смолкнет, хоть кляп ему в рот!
Он не струсит. И к другу прочтя предписанья:
Не грустил чтобы он, не печалил бровей
Вся смиренность и трепет простого прощанья,
Ощущается лёгкостью в нас всё сильней.
И играя, я строчки шепчу эти снова
И не страшно. Кричать бы, что я знаю, эй:
В этой жизни ведь нам умирать уж не ново,
Но и жить, жить, конечно, совсем не новей».
ID:
277398
Рубрика: Поезія, Лірика
дата надходження: 28.08.2011 15:29:37
© дата внесення змiн: 28.08.2011 20:08:02
автор: NNNP
Вкажіть причину вашої скарги
|
