Глава 23
Время пролетело незаметно, и долгий вечер сменился еще более длинной ночью. Я не мог воздействовать на Лору, её, словно подменили. Мрачная, хмурая, безжизненная, она сидела, глядя куда-то сквозь реальность, изредка удивленно-задумчиво посматривая на меня из-за очередного бокала с шампанским. Я не успел понять, когда утратил контроль над ситуацией, и полностью поддался гипнотическим ноткам в голосе моей матери, которым хотел внимать бесконечно. Под звуки ее убаюкивающего голоса мне хотелось засыпать и просыпаться, слышать их сквозь сон и сквозь время всю жизнь, насколько хватит у меня сил жить по ее правилам. Моя осторожность сменилась легким опьянением, и я давно позабыл о тщательно подготовленных мерах безопасности на случай непредвиденного стечения обстоятельств. Я и не взглянул на Лору за весь вечер, а ведь это вовсе не означало, что она не смотрит на меня. А она смотрела и, хотя не понимала, что происходит на самом деле, думала о некотором дискомфорте ситуации, в особенности, когда я невольно накрыл свое ладонью руку матери, а затем погладил ее вкруговую несколько раз. Лора свела брови и резко вдохнула. Этот вдох послужил мне сигналом к приближению опасности, и я, покинув мир фантазий, вернулся к реальности, нервно отдернув руку. Лора сощурила глаза и посмотрела на мою мать, которая, в свою очередь, торжествовала на фоне новой привилегии.
Что ж… - начала было Лора, - думаю, нам пора идти. Право, уже за полночь, - тут она перевела взгляд на меня, ища поддержки для своих слов.
Я молчал, всеми силами стараясь скрыть недовольство и разочарование.
Слишком поздно для ночной прогулки по оксфордским переулкам, или я не права, дорогая? – язвительно заметила моя мать, - почему бы вам ни остаться на ночь? Уверяю, здесь безопаснее, чем снаружи, - она улыбнулась Лоре и мельком взглянула на меня.
Не уверена… - прошептала Лора.
Ты что-то сказала, дорогая?
Я сказала, безусловно,…безопаснее.
Чудно! В таком случае…
Но…- перебила ее Лора, и я замер в тревожном ожидании.
Что-то не так? – Спросила моя мать, чуть приоткрыв рот и прищурив глаза.
Нет, все превосходно, но, к сожалению, мы не можем принять Ваше предложение, так как имеем запланированное неотложное дело, которое необходимо решить сейчас. Поэтому мы вынуждены покинуть Вас. Простите. – Она собралась встать из-за стола, не сводя с меня глаз, но я резко схватил ее за руку, удерживая остаться, как будто боялся, что этот вечер закончится так скоро.
В чем дело? – Не на шутку испуганно спросила Лора, удивившись, как никогда, особенно после того, как упрямо я сопротивлялся этой затее.
Дело терпит, Лора. – Произнес я загробным голосом, едва открывая глаза от усталости и гнева, - мы решим его завтра.
Нет. – Ответила Лора, давая понять, что идет на один из своих хваленых принципов, которые она так рьяно отстаивала за ужином. Беда состояла в том, что она не понимала, насколько сильна страсть и как бессильны перед ней принципы, несмотря на то, что их невозможно сравнивать.
К чему прения? – Вмешалась моя мать, - предлагаю перейти к более цивилизованным методам разрешения конфликта.
Это не конфликт, а всего лишь небольшое разногласие, – вспылила Лора, и не могли бы Вы не вмешиваться, пожалуйста!
О!..
При этих словах я взбесился и еще крепче сжал ее запястье, слегка наклонив ее стан к себе, и тихим угрожающим голосом произнес:
Кто дал тебе право повышать голос на мою мать?
Я не… - опомнилась Лора, - пусти, ты делаешь мне больно! – Вырвалась она, потирая запястье.
Извинись.
Лора испуганно посмотрела на меня, словно молила не делать этого, но я был непреклонен.
Но…
Извинись.
За что?.. – Подавленно спросила она, скрывая затаившиеся слезы.
Я жду.
Наконец, она посмотрела на мою мать, спокойную и невозмутимую при любых обстоятельствах и, едва приоткрыв рот для произнесения незаслуженных извинений, была остановлена ее словами.
Не стоит. Мне нечего прощать тебе, дорогая. Скорее, это мне следовало бы извиниться за свое некорректное вмешательство в вашу небольшую…перепалку. И я сожалею, что так вышло. Это было весьма неделикатно с моей стороны, но я все же надеюсь, что мы выпьем вместе перед вашим уходом за примирение и, главное, - за вашу помолвку с моим замечательным сыном.
Когда она договорила, я понял, что паутина черной вдовы куда прочнее самого толстого каната, но что действительно стало для меня открытием, так это то, что пауку, попавшему в нее, суждено погибнуть.
И Вы меня простите за резкость. – Смягчилась при ее словах Лора, - В любом случае, я не должна была вести себя подобным образом. Я рада, что мы наладили отношения и, конечно же, я выпью с Вами и с будущим супругом. – Улыбнулась Лора, редкий раз за этот вечер, а я вздохнул с облегчением.
О, какая жалость! Кажется, шампанское кончилось. – Наиграно расстроено произнесла моя мать, выливая остатки напитка в свой бокал.
Ничего, выпьем хереса. – Предложила Лора, взявшись за тару, но будущая свекровь остановила ее, придержав руку и по-дружески похлопав по ней пальцами.
Ни в коем случае! Разве Вам неизвестно, дорогая, что тост за счастливое будущее молодых возлюбленных, которые готовы соединить свои судьбы, должен, вне всякого сомнения, произноситься за бокалом хорошего шампанского, и не иначе! В противном случае, семейного счастья им не видать!
О, какая необычная традиция…. Я о ней не слышала, должно быть, новая?
О, нет. Эта традиция стара, как мир, но ничего удивительного, дорогая, что ты не слышала о ней. Она не так популярна в сравнении с другими и не так широко известна людям, как, например, традиция целоваться под омелой.
Возможно.
В таком случае я принесу шампанское из холодильника с твоего позволения, дорогая. – Она обратилась к ней так, словно меня и не было рядом с ними, словно я не наблюдал за их манерой поведения все это время, и словно я и не был несколько шокирован ее так называемой «любезностью», поскольку знал, что она так же фальшива, как ее «приязнь» к Лоре.
Конечно. – Ответила Лора и приветливо улыбнулась ей.
Когда мы с Лорой остались наедине, я то и дело опускал голову, допивал напитки, прятал лицо за салфетками, делая вид, будто вытираю рот, вертел головой по сторонам, мысленно считая секунды до ее появления, только бы не встречаться взглядом с Лорой, которая в это время, только и ждала столкновения.
Ожидание… Мы ждем чего-то всю свою жизнь.
В детстве ждем, когда родители вернутся с работы и накормят нас домашним ужином; в школьные годы ждем, пока отец проверит домашнее задание, а мама распишется в дневнике, похвалив нас за хорошие оценки; в юности томимся в ожидании любви, затем – в надежде, что молодость не уйдет так скоро, а красота не увянет; позже наступает время, когда мы ждем, что наши дети не забудут нас и не покинут в старости, а на смертном одре каждый день мы ждем, что он станет для нас последним. Мы всегда ждем, что мама всю жизнь будет целовать нас на ночь, рассказывать сказки, чтобы развеселить, придумывать забавные истории, чтобы нам не было одиноко и утешать, когда нашим сознанием обуревает тревога, а душа скована грустью. Наша жизнь состоит из ожиданий точно так же, как этот мир состоит из добра и зла. Противоположности мира противопоставляются нашим ожиданиям, и то, чего мы ждем, так или иначе, касается одной из этих противоположностей.
Сидя за столом напротив Лоры я ожидал, что она вот-вот заговорит со мной, окликнет мое имя или задаст прямой вопрос, и я уже не смогу молчать, притворяться, что все хорошо. Что хорошо? Что я мог называть притворством в этой ситуации? Разве что обман, которым я научился владеть и роковая случайность, сменившаяся течением времени и ставшая впоследствии данностью, которую я научился приобщать к ситуации и выкручиваться в глазах Лоры, как последний подлец. Но я продолжал жить с этим, несмотря на то, что эта жизнь претила мне, как приевшаяся вечерняя программа, которую ненавидишь, но продолжаешь смотреть, так как отказаться от нее не хватает решительности. У каждого своя вечерняя программа. И каждым по-своему борется с тем, чтобы в один из таких вечеров не разбить телевизор, придумав себе жалкое оправдание из страха признать, что мы не справились с собой, не подавили привязанность, которая, как наркотик уничтожает нашу личность, полностью подавляет и поражает нашу волю. Но, знай мы о том, что уничтожение телевизора вовсе не означает уничтожение зависимости, стали бы мы делать это, стали бы разрушать то, что не мы строили? Кто знает, что было бы, если бы мы превозмогли себя, отложив саморазрушение и разрушение окружающего нас мира на время в долгий ящик, поразмыслив о более приемлемых вариантах выхода? Нет, мы этого не знаем.
Но одно я знал точно: разговора с Лорой не избежать. А это значит, что мне снова придется лгать ей, начинать новую жизнь, тая жестокую правду, узнав которую она наверняка не простила бы меня. Да, она – ангел во плоти, но даже самому прекрасному небесному созданию земная правда иногда подрезает крылья.
В данный момент я просто молчал, размышляя над убедительной историей, которую придется рассказать Лоре, уверившись, что она поверила в нее и успокоила свое любопытство. Тогда мне и в голову не приходило, что с ее стороны это может быть вовсе не любопытство, а заботливое беспокойство о человеке, который был ей дорог, и которого она любила сильнее, быть может, чем сама думала. И хотя я знал, что она искренне любит меня, я и не догадывался о масштабах этой любви.
Чаще всего мы лжем дорогим нам людям по той простой причине, что боимся их потерять, опасаемся лишиться их любви в одночасье, любви, которую одним из нас пришлось завоевывать годами, а другим так трудно было удержать при малейшем дуновении ветра. Да, мы боимся не того, что, узнав о нас правду, дорогие нам люди причинят нам боль, накричат, возможно, ударят без малейшего сожаления, нет – мы боимся больше всего на свете, что они перестанут нас любить. Когда мать кричит на своего взрослого ребенка, она не понимает, какую радость доставляет ему, радость понимания, что он ей не безразличен; когда влюбленные причиняют друг другу боль, унижают друг друга напоказ – они счастливы, потому как знают: их чувства по-прежнему сильны; а если, узнавая о нас какие-то страшные тайны, они молчат, а через некоторое время стараются уклониться от правды, избегая разговора с нами или занимая нас какой-либо работой – нам остается только оплакивать себя, ибо их равнодушие, гибель всяческих чувств – наше извечное наказание. Если люди, которые отвернулись от нас, действительно были и остаются дороги нам, значит, Судный День уже наступил и продолжать свой путь в дальнейшем нам остается только вслепую.
Наверное, Лора изнывала от желания этого разговора, но решила подождать до утра, пока шампанское и херес не будут помехой для серьёзной беседы. По ее раскрасневшимся глазам, я понял, как сильно она устала и как, должно быть, извелась, нервничая при каждом слове, сказанном за ужином. Я уважал ее состояние и не предпринимал попыток спросить, в чем дело. По крайней мере, я убеждал себя, что это так, что я беспокоюсь о ней и оберегаю от дополнительных стрессов. На самом деле я старался уберечь от стресса себя, не просо от стресса, а от коренного перелома моих планов в отношении перехода к новому этапу жизни, обретению нового смысла существования.
Время все тянулось… Вам известно, как тянется время? Это не просто долгие минуты мучительного ожидания, это вся жизнь, проходящая перед глазами, это воспоминания, приятные и не очень, воскресающие в памяти, это и взлеты, и падения, и те страхи, которые не были устранены в прошлом и с тех пор время от времени треплют сознание. Когда время тянется для нас бесконечно, мы словно, тащим на себе непосильное бремя его вечности, похожее на Ад, хотя и не терпим мук в кипящем котле, хотя и не заглядываем в лицо смертельной опасности в постоянно повторяющихся минутах, часах, днях….
Каждый скажет, наверное, что ему приходилось испытывать на собственном опыте, как тянется время. Каждый даст ответ, что это неприятно, мучительно, бессмысленно, а кое-кто подкатит глаза и скажет, что это сущий кошмар! Как бы там ни было, время берет свое, оно неизменно движется вперед, не меняя скорости, но только время способно изменять нас, наше отношение ко времени, или те обстоятельства, которые нас меняют. В сущности, это не важно. Главное: существует время, которое движется вперед, время, в течении которого мы, либо стоим на месте, концентрируясь на том, как оно «тянется», либо «тянемся» вместе с ним, концентрируясь на камешках у себя под ногами.
Я же приобщался к тем, кто ожидает, к тем, кто пропускает кого-то вперед, надеясь последовать его примеру, если с ним ничего не случится. Но это не самое верное решение – ведь когда мы пропускаем одного, нам всегда недостаточно его победы и мы пропускаем еще одного, а затем еще и еще… Таким образом, мы впускаем страх в свою душу, страх, который становится нашей жизнью, вливается в нее, как ВИЧ-инфекция в кровь, захватывает нас и поглощает, изменяя настолько, что мы незаметно становимся совершенно другими людьми, а когда спохватываемся, зеркало только сообщает нам новость, которую уже невозможно изменить.
Поэтому когда моя мать появилась перед нами с шампанским и тремя наполненными бокалами, я мысленно перевел дыхание и расслабился. Она поставила посеребренный поднос на стол и раздала напитки.
ID:
432689
Рубрика: Проза
дата надходження: 20.06.2013 21:38:25
© дата внесення змiн: 20.06.2013 21:38:25
автор: Олеся Василець
Вкажіть причину вашої скарги
|
