/ моему попугаю по кличке Че Геваро
Мой маленький невольник попугай,
волнистый узник, камерная птаха,
лети-лети, на крылья налегай,
мой альбатрос квартирного размаха!
Пусть говорят, что мы уже не те,
что не выходим оба из халата,
что крепко держат бабы нас в узде,
и что, мол, ты - мой прихвостень хохлатый,
и что помрем с тобою от тоски -
в виду мы эти мнения имели!
Пусть говорят! На то и языки
имеют все глупцы и пустомели.
Как ты играешь радужным огнем,
красуясь в оперенье ярко-желтом!
Который день учу тебя: «кирнем?»
но ты мне отвечаешь: «да пошел ты!»
И слышу интонации жены
в твоем непримиримо строгом тоне,
беру тебя (кому мы здесь нужны?)
и аккуратно кутаю в ладони.
И так стучит, как будто без пяти
минут от смерти пуганое сердце.
Я говорю, раскрыв объятия: «лети!»,
но ты летишь в распахнутую дверцу
своей пустой обители, в свой дом,
где повторишь заученное снова.
Ты всем доволен, сыт вполне при том,
и от судьбы не требуешь другого.
Счастливый перевертыш, антипод,
незнавший джунглей ласковый приёмыш,
тот, чей смысл жизни вертится не под
ногами или лапами, а промеж.
Как мне знаком твой милый говорок
и небольшой акцентик малоросский,
когда ты, словно зек отбывший срок,
талдычишь: «угостите папир-р-роской!»
Сокамерник, мой сине-желтый Че,
пархатый заговорщик украинский,
я - Флинт, а ты - сидящий на плече
мой друг, и внутриклеточный Стравинский.
Волнистый камертон душевных струн,
любитель почесать о прутья холку,
вольноотступник, птица-говорун,
болтающий о чем-то безумолку.
О чем ты снова трепешься? О чем
под клюв бубнит грассируюший шепот?
И почему сидишь, нахохлившись, сычом,
раскачивая пластиковый обод?
Мой чижик-пыжик, лепший арестант,
комочек экзотического чуда!
Откуда лингвистический талант
у этого создания, откуда?!
Какие сны являются в твоем
мирке за крюк подвешенном, запрутном:
что бороздишь волнистый водоем
большим воздухоплавающим судном,
что ты летишь за кухонную мглу
с недостижимой скоростью волнистой,
что гадишь в субтропическом тылу
на голову потомка колониста?
Какие мысли прячешь под крылом?
О чем молчат потерянные перья?
И мучают ли думы о былом,
терзают ли сомнения? Теперь я
Как ты сижу, похоже, взаперти,
снимаю угол в собственной квартире -
один из тех оставшихся пяти,
но жизнью разделенный на четыре.
Веселый перебежчик, баламут,
твои слова запутаны и скоры,
но если нас родные не поймут,
к чему тогда все эти разговоры?
Ведь нам с тобой не многое дано:
тебе - клевать нечищеное просо,
а мне - хлебать дешевое вино,
и ощущать бессмысленность вопросов.
Мой маленький двойник, мой попугай,
от Бога всё, и клетка от него же.
Ползи по прутьям, клювом помогай,
но крылья не использовать негоже!
Вы уж меня извините,уважаемый RES,но я невольно прочёл Ваши бои местного значения
за место в пустой папугаевой клетке
Лиля Брик и Калган - два непримеримых ,и вместе с тем мыслящих в одном направлении человека - в направлении поэзии...причём высокой (не банально?)
А то,что они встретились на Вашем поле и скрестили свои клавы о Ваши строки - говорит о многом.Мне во всяком случае сказало о том,что Вы высококлассный поэт со своим видением и главное - бесконечным удивлением,что такая редкость в современной поэзии.
С ув.
