Улыбайтесь, господа, улыбайтесь
Улыбайтесь,
господа,
улыбайтесь
Улыбка, всё же,
красит
глупцов.
Шут придворный,
даже
отчаявшись
По привычке
кривит
лицо.
Его дама,
горделивая
леди
Сняв перчатку,
наградила
пощёчиной
Не дождавшись
конца
представления
Растворилась
в сумраке ночи.
Он стоял,
будто ваятелем
вытесанный
И, сквозь
вельможий
гогот и лай
Могло
померещиться
удивительное:
Не человек,
а улыбка -
скала.
Абсолютно
не важно
граниту,
Кто нагадил:
она,
или кошка.
В порах каменных
улыбка
закрыта -
Он свернулся
и дремлет
тихонечко.
Воздух грохочет
шуткой
запоздалой -
Зритель
неприкаянный,
последний.
И тут звон
коньячных
бокалов
Оглушительно
донёсся
из передней.
Вернулась.
Предвечерье.
Ужин.
Вместе с знатью
расселись
по койкам -
Изворотливому
повод
не нужен
Чтоб устроить
очередную
попойку.
В углу,
забит
и оплёван
Шут почувствовал
внутренний
жар,
А на стуле
сверкнуло
холодом
Сверкающее
лезвие
ножа.
В общем гуле
звенели
бутылки,
Дым сигарный
клубился
кольцами,
А на лице шута,
кроме
улыбки
Не отразилось
ни одной
эмоции.
Он встал,
шатающийся,
мокрый
Лишь голос
похрустел
по гобеленам
Ни дать ни взять,
поверженный,
но гордый
Герой романа
Станислава Лема:
"Улыбайтесь,
ну же,
родные!
Пусть, как дыры,
зияют
ямочки!
Не беда, что оскал
Ваш звериный
И коньяк
не совсем
марочный...
Улыбайтесь
в бури,
в голод.
Ну же!
Смейтесь!
Ваша взяла!
И ему,
коченея,
вторили
Неестественно
весёлые
тела.
23.11.11.
