Смотри: разбит бокал, разлито красное вино,
Как кровь на белой простыне, и свечи на столе горят.
Небрежное движение рукой – займется ткань портьер приспущенных.
Скрывает равнодушие вуаль твоих ресниц.
Из окон пышет пламенем. На белых простынях моих,
Запятнанных хмельным настоем, я сижу и ты лежишь.
Клубится дым и нам тепло, впервые за …дцать лет
Согрелись мы с тобой пускай посредством пепла.
Летит бутылка недопитая в огонь и плавится стекло ее.
Мне бы хотелось здесь задать вопрос, но ты молчишь, закрыв глаза,
Ты не ответишь мне, ты спишь, а может ты уже отравлена, обожжена.
В горящих легких пар клубится
И они реют парусом из сердца вон сквозь реберные окна.
Паленый запах мяса и волос, ток пузырящейся и жидкой кожи.
Так скоро высохнут глаза. Тепло… и даже жарко…
За миллиарды лет космического холода неоплодотворенных звездами планет
Горит Земля, горит душа в огне животворящем и огне живосжигающем.
Все краски мира прочь ушли, слепящий свет да вспышки красного и солнечного…
На добровольное сожжение согласен, лишь бы я единственным остался тем,
Кто в этом был с тобой.
Пусть не со мной ты познавала таинства любви животные
Пусть не со мной ты обручалась, стоя на коленах перед алтарем,
Не я тебя, едва живую, на руках нес, бездыханную, над бедами твоими
Не я из твоих женских врат встречал прибытие в мятежный мир наивной новой жизни
Не я к груди твоей младенческие губы. в жажде молока скривившиеся, подносил
Не я хранил твой сон, твое стареющее увядание
Не я в мужском банальном счастье упивался твоей пышной красотой
И не ко мне ты приходила в слезах бессилия.
Мне не дано было стать твоей частью: стать твоим отцом;
Расти с тобою, разделить святое детство в буднях твоим братом;
Не мне твоя неопытность и чистота как первая любовь достались
Ни зрелось, ни расчетливая страсть, когда в свой цвет вошла ты
Не я отец твоих детей и исступления ко мне ты не питала
Я мыслями твоими не владел; как ни хотелось мне
Ничтожнейшую часть тебя, во овладении которой
Единственный я был бы, не очередным,
А твоим первым и последним раз и навсегда.
Я поцелую, пусть не знаю чем, пусть нечем целовать уже, твои обугленные кости
И навсегда останусь я хранителем останков, тлеющего праха
Прекрасного создания, что родилось под атласом лазурным
Вечных, нестареющих небес.
Огонь свое отпел. Отхлынет ночь. Наступит новый день.
он продолжал просить ее руки
сидел, склонясь, и непонятно было
беззвучно плакал он или печально
улыбался
в который раз – очередной отказ
ее уста оставались безмолвны
ее глаза оставались закрыты
и рука, увы, была холодна
Piana Guitara відповів на коментар $previous_title_comm, 01.01.1970 - 03:00
А потом его все достало, и он пожег ее, себя и дом нафиг. Аутодафе - лучшее решение проблем с личной жизнью!
