|
Иванов - Оливия К.
Подкинув в камин догорающий дров,
Присяду в глубокое кресло вальяжно.
Я скромный писатель И.И.Иванов.
По паспорту Блюмкин. Но это неважно.
Идей миллион в моём светлом уме:
О древности жуткой,о мерзостной нови,
Но вот больше года ни бе я ни ме,
И скоро забудут все об Иванове.
Мне давит на плечи немыслимый груз,
И рад бы уже разродиться романом,
Но жаль, я писать не умею без муз,
А музы считают меня графоманом:
То, видишь ли, мысли мои не о том,
То слог мой и стиль не подходят сюжету.
Я литературы почти за бортом,
А музы приличной всё нету и нету!
Престарелая Муза – Виктория С.
О, Боже, достало! Я снова jobless!
Писатели вымерли, как динозавры,
А в тех, что остались - какой интерес,
Все мысли у них - гонорары да лавры.
Вот раньше, бывало, затеют роман,
А, может быть сагу… Да хоть бы и повесть -
Их соцреализм был, конечно, обман,
Но все же старались, писали на совесть,
Пусть даже про БАМ, но каков был язык!
В Союзе Писателей зря не держали,
А нынче? Они ж позабыли азы,
Словарь обеднел, не в ладах с падежами…
А пишут про что?! Разве в прежние дни
Пришли бы кому-то подобные мысли?
Им дали свободу творить, а они
Уныли, погрязли, протухли, прокисли.
Таких вдохновлять? А скажите, на кой?
Сгоришь со стыда, их творенья читая.
Нет, видимо, все же пора на покой,
А с ними - лишь времени трата пустая.
Уйду, не прощаясь, о прошлом скорбя,
Топя сожаленья о будущем в рюмке…
(Звяканье мобильника)
Ого! СМС. «Умоляю тебя,
Вернись! Вечно твой Иванов, в скобках, Блюмкин»
Иванов – Оливия К.
В лице моём вновь обрести чудеса
Не сможет всемирная литература.
Прождал я напрасно четыре часа -
И не соизволила, старая дура!
Прислала намедни ехидную весть:
«Совсем обездвижела, вообрази, я,
Болезней поспылось - не перечесть:
Подагра, маразм, геморрой, амнезия...»
Плутует! А может, и вправду больна?
По стилю судить, так скорее, под газом.
В былые-то, помню, она времена
Помыслить не смела ответить отказом.
Виляла хвостом, дифирамбы роя,
Являясь тотчас же, по первому зову.
Ну, что же, прощать не намерен и я
Такого к себе отношенья борзого.
Теперь к этой сволочи я ни ногой -
Задраены люки, залиты цистерны!
Пускай я не Пушкин, пускай я другой,
Другие поэтому будут и керны.
Вот так, Сеня Блюмкин, в миру Иванов,
Интимные связи иметь со старухой!
Расклад на сегодняшний вечер хренов.
Однако, не вечер. Однако, не трухай.
Пьяная муза – Виктория С.
(Звонок в дверь)
Кто там? Телеграмма? Ну, что за фигня!
Какая же это по счету - шестая?
Кому так неймется средь белого дня?
Я - ик! - догадаться могу, не читая!
Да кто же еще шлет посланья свои,
Мешая соснуть отдыхающей Музе?
Дай, гляну… Ну да, Иванов… ик!.. И.И. -
Известный как Блюмкин. Бездарность и лузер!
Бездельником, правда, назвать не смогла б
Известного в музском кругу графомана.
Он в рвеньи в последнее время ослаб…
Но Музу… будить с бодуна… негуманно…
У Муз, чтоб ты знал, в общем, как у людей,
С похмелья болит голова между прочим!
Пусть даже ты, Блюмкин, и полон идей,
В глазах моих ты все равно опорочен.
Тебе помогать за здорово живешь?
Ну нет, у меня, как ее? - Аллергия,
Ты, это… короче, меня не тревожь,
С нетленкой пускай помогают другие!
Иванов – Оливия К.
Облом тебе, Блюмкин тире Иванов,
И эта лохушка тебя прокатила!
Ещё бы – надрался до белых слонов.
Зачем ты в кабак потащился, чудила!?
Вот был поутрy же ты чин чинарём:
Побрит, отутюжен, причёсан, подстрижен,
А к вечеру выглядишь полным хмырём,
Фанерой опять пронесясь над Парижем.
Ведь муза, да будь она даже пьяна,
На флирт несомненно надеется твой, а
Ты к ней на бровях или там с бодуна,
Дыхнёшь невзначай – и помри всё живое!
С другой стороны-то, сказать прямиком,
Что выйдет за плод у такого союза:
Ты лыка не вяжешь, дурак дураком,
И пишет ногой вензеля твоя муза.
Ну, чё, в самом деле размяк, как лапша,
Пора бы встряхнуться в конце-то концов, а?
Новинок твоих не видать ни шиша.
Как в книжный зайдёшь – на донцовой донцова.
Твой слог колоритный теперь не в чести,
В жж-шках твои не пиарятся книжки.
Читателей нечем тебе потрясти!
Такие-то, мой разлюбезный, делишки.
Не время ли дунуть в мифический ус,
Деньжат подкопить на счетах и в наличке?
Какой ты еврей, раз в числе твоих муз
Лишь старые дуры да алкоголички!
Земная Муза – Виктория С.
(Разглядывает открытку, прикрепленную к букету роз не первой свежести)
Ага, объявился, гляди-ка, кобель,
Набегался, вишь, не прошло и полгода,
А я подавай ему кров и постель,
И все, что его вдруг возжаждет природа!
Да я не о том, что подумали вы,
Не стала бы вслух про подобную хрень я,
Он вновь о своем - у него, мол, увы,
Есть куча идей, но вот нет вдохновенья.
А коль рассудить по-хорошему, так
Откуда ему, вдохновению, браться,
Коль он, Иванов, что ни вечер - в кабак
С компанией пьяных то ль муз, то ли граций?
Ну, мне-то понятно, встречала таких,
Мне муз этих шалых известна порода,
А он, как увидел меня, так притих,
И мимо бочком, и исчез на полгода!
Теперь, вон, явился с букетиком роз,
Слегка хоть помят, но умеренно трезвый,
Божился и клялся, и речь произнес,
Что я, в роли Музы, нужна дозарезу.
Что планов опять, как всегда, громадье,
И замыслов тыщи роятся в башке, но
Блин, Музы его подвели, е-мое,
И вот результат - хоть убейся об стену!
И он осознал, он наказан за то,
Что мной пренебрег он в дурацкой гордыне,
Что, если не я, то теперь и никто,
Поэтому я его Муза отныне.
Но вот что учесть он, однако, забыл:
У муз нынче плотный, насыщенный график,
Пришлось Иванову умерить свой пыл,
Послала его я торжественно нафиг!
Иванов – Оливия К.
И эта меня отвернула, змея.
Вообще ни в какие не лезет ворота!
Чего теперь делать-то, мама моя?
Была ведь когда-то их целая рота:
Ходили, струились, порхали за мной
Роями, стадами, толпой, табунами,
И был вдохновлён я тогда не одной -
Десятками был вдохновлён, между нами.
Но именно с этой, что всех мне родней,
То плакали мы, то смеялись до колик,
И вязли в грехе – устоять перед ней
Не смог бы и ревностный самый католик.
На жертвы, восторги и ласки щедра,
Польстить умудрялась всегда исхитриться.
А талия, грудь, а изгибы бедра -
Само совершенство. Вакханка. Царица!
Неделями, помню, стояли в ушах
Её сладострастные стоны и всхлипы.
Росли мои опусы как на дрожжах,
Листов я за сутки исписывал кипы.
А сколько творений я нагромоздил,
Бабахая перлами, словно мортира...
И что с нею сделалось? Тьфу, крокодил!
Не муза – пародия. Хуже. Сатира!
Обидно признать, но сужается круг:
Чем дальше в леса, тем гнусней недоумки.
Вот так ты и сдохнешь от творческих мук.
А может, да ну его к лешему, Блюмкин?
Современная Муза – Виктория С.
Ну че на диване разлегся, чувак,
Че в стенку упер и глаза и коленки?
А че ты вздыхаешь? Я че, неправа?
Ты думаешь, че, так ваяют нетленки?
Прислал мне на мыло: «Спаси, не могу
Шедевры без музы никак не родятся»,
Выходит, ты гнал на халяву пургу?
Ну это, папаша, полнейшее гадство!
Экран на компе абсолютно пустой,
Вокруг ни тетрадки, ни даже листочка…
Ну, выйдет, понятное дело, отстой,
Но где, блин, начало, хоть слово, хоть строчка?!
Ты, Блюмкин, рехнулся, похоже с ума,
Хоть, вроде, не скажешь по первому взгляду,
Ты думал, я че, все сама да сама?
Да шел бы ты лесом и выпил бы йаду!
Вот честно, охота послать тебя нах…
Поскольку бездарность и полный дурак ты.
Тебе ж не привидется даже во снах,
Кто мне предлагает сегодня контракты!
Кто хочет при славе быть и тиражах,
Себя тот со мною ведет не по-жлобски,
И вот потому-то повсюду лежат,
Что ценят меня, - и Донцова и Робски!
К тебе ж я какого приперлась рожна?
А, впрочем плевать, я ж ничем не рискую.
Короче, пока! Если Муза нужна,
Совет мой - ищи себе дуру другую!
Иванов – Оливия К.
Прочла мне нотацию. Просто чума!
И ч—т меня дёрнул писать этой дуре.
Теперь-то понятно, откуда дерьма
Так много в сегодняшней литературе.
И что, развлекать мне рублёвских фемин,
Их славя понты и гламурные фишки?
Покойся в мечтах! Для растопки в камин
Годятся подобные пошлые книжки.
Я лучше ещё поплюю в потолок,
Кочуя в тоске между креслом и койкой,
Чем стану её тиражировать слог,
За милю разящий словесной помойкой!
Язык, на котором она говорит,
Того и гляди, станет литературным.
А что же другие? Ну, скажем, иврит.
Он с кризисом тоже нищает культурным?
Похоже, лишиться невинности не
Грозит в наши дни одному суахили...
Ну, что ж, раз не ловятся музы извне
Пойду на поклон к благоверной Рахили.
Пускай погрузнела, погрязла в быту,
Бывает порой нестерпимо ст*рвозна
И на кругозора её широту,
Как я понимаю, рассчитывать поздно,
Душою и телом пусть немолода,
И кайфа с ней меньше теперь, чем мороки,
Но без колебаний одобрит всегда
Моих сочинений нетленные строки.
Ведь, помнится, их посвящал я и ей,
Пока не связали нас брачные узы.
Кто может сравниться с Матильдой моей?
Какие иные залётные музы?
Законная Муза – Виктория С.
(Накрывает на стол, вздыхая и украдкой утирая слезы)
Пришел-таки да, не забыл наш квартал,
И мимо подъезда, смотрю, не промазал…
Помятый, небритый, к тому ж исхудал,
И шарф не надел - в октябре-то! Шлимазл!
Ах, вспомню порою былые года -
Ему двадцать пять, мне каких-нибудь двадцать…
Какой же красавчик был Блюмкин тогда,
И я - тоже было, чем полюбоваться!
Он Музой своею меня называл,
Целуя в раю коммуналки убогом,
Он критиков строгих разил наповал
Своим вдохновенным изысканным слогом.
Писал он про все - про сиянье светил,
Про силу любви, про великие тайны,
И мне самый первый рассказ посвятил,
Что в «Юности» был напечатан случайно…
Успехи, однако, вводили в искус…
Стирала я, гладила, мыла посуду,
Тем временем стаи бессовестных муз
Слетались его вдохновлять отовсюду!
Я все замечала - чужой волосок,
Помады ли след на рубашке, духи ли…
Пусть я постарела, но все же глазок
С годами стал только острей у Рахили!
И что ж? Нынче Блюмкин практически лыс,
Ссутулились плечи, наметилось пузо -
Фигурой уже не совсем кипарис,
И где же теперь они, звонкие музы?
И вот этот поц на диване моем
Слезой в покаяньи кропит одеяло.
Эй, Изя, да чтоб тебе сдохнуть, подъем!
Полдня у плиты я что, зря простояла?!!
Иванов – Оливия К.
Не спится. Пойду-ка присяду к столу.
Чесотка в ладонях и бабочки в пузе.
Как сладко опять угодить в кабалу
К готовой на всё и угодливой музе.
А как приняла – не ропща, не гнобя
И не вереща: «Оказалась права я!»
Приятная вещь, если кто-то тебя
Способен дослушать, не перебивая.
А после был ужин: хороший коньяк
И тьма, как всегда, на столе разносолов.
Понятное дело, я быстро размяк,
Поплыл, рассупонился, сделался солов.
Привычно закралась мысля – боже мой!
Опять те же грабли. Выходит, напрасно...
Напрасно старушка ждёт сына домой...
А вот же, ты глянь, потекло как по маслу!
И тот же знакомый до слёз антураж:
Усталость в плечах, в пояснице ломота
И непреходящий в коленках мандраж -
Лишь не отпускало б меня, обормота!
Выходит, не сдулся ещё ни хрена,
Есть пороху, значицца, в пороховницах.
Для каждого фрукта свои времена,
Тут главное, в верный жилет повиниться
И в нужную гавань направить свой плот!
И ежели муза твоя не фригидна,
Совместных усилий появится плод.
Что, кстати, совсем уж не так очевидно,
И надобен, кроме мозгов и труда,
Азарт – чтоб снесло по-хорошему башню...
Однако довольно трепаться – айда,
Садись на Савраску, и оба на пашню.
Не выжить нам без протиранья штанов
И задом чугунным не располагая!
***
И снова в фаворе И.И. Иванов.
Но это история, впрочем, другая.
З А Н А В Е С
ID:
293057
Рубрика: Поезія,
дата надходження: 14.11.2011 13:51:16
© дата внесення змiн: 14.11.2011 13:51:16
автор: Оливия К.
Вкажіть причину вашої скарги
|
Спасибо от нас обеих! 
