На подоконнике Европы лежу, распластанный во льду.
И в сны резановской хворобы тунгусским идолом войду.
А запоздалая догадка пришла случайно и во сне.
Открылось око урагана, как дверца в каменной стене.
В осмысленном бреду на кончике гайта́на
распластана во льду разгаданная тайна.
(С приходом межеумочных свобод
столь многое попало под топор,
но литерная миссия ОСВОД
на суше неизвестна до сих пор.)
Смысл сохраняющая норма, загадочное дважды два
из Красной книги ре-минора, она безумна, но жива.
И речь, кочующая в ересь, для сохранения души,
форель, почуявшая нерест, не отвернется от вершин.
Живу как все живут, поскольку мне велели,
чтоб свечи дежа ву не истлевая тлели.
Чтобы в хитах метели плыл посторнний звук.
(Чем глубже прячет голос река,
тем выше в горы и громче эхо.
Вчера закончился Год Сурка –
когда начнется Век Человека?)
*
Все ближе лай собак, а я лежу во льду.
Стирая лед со лба, я встану и пойду.
Я сам себе приказ. Мне мерзок лай команд
чужого языка (родного в этом сне).
Сюда бредут ЗК, проваливаясь в снег.
Я ухожу в отказ, под камнем погребенный,
в набор случайных фраз, составленный ребенком.
02.02.02.
