Утро на окраине большого города, раскинувшегося по холмистым берегам реки, было необычным. Совсем ялтинским, свежим ялтинским было это утро. Невесть откуда налетевший морской ветер хлестал прохожих и дергал их за одежду. Высокое прозрачное небо глядело холодно, испытующе и как бы с недоверием. В этом небе красно-белый самолет медленно проводил безупречно прямую линию, и эта линия, казалось, отделяла все, что было вчера, от всего, что может быть сегодня или, в крайнем случае, завтра.
«Нет, сегодня», - громко сказал вдруг Чиграков и даже вздрогнул. Он дрожал еще до того, как произнес это слово, дрожал мелкой предпростудной дрожью, вяло размышляя о том, что еще немного под этим ветром, и в носоглотке и в ушах появится знакомый зуд. Но слово прозвучало, и немедленно исчезли всякие мысли о простуде и о холоде. Это утро было предназначено для чего-то другого, именно это, и никакое другое. Семен огляделся.
Редкие прохожие шли, опустив глаза и как будто погрузившись в размышления. Наверное, это утро всех натолкнуло на одну и ту же мысль: «Сегодня или никогда». Но Семен и сам еще колебался: он уже понял, что это утро вовсе не ялтинское и не киевское; это утро вообще не имело никакой связи ни с местом, ни с временем. Здесь всё было действие и ожидание действия. И Семен ощущал, чувствовал, как истончается, тает ткань этого ожидания и назревает действие, и действие это должно было прийти откуда-то изнутри, но уж никак не извне. Ему стало тоскливо, потом страшно, и он даже зажмурился. «Действие… действие… действие…», – стучало в висках. Упустишь момент – и утро станет самым обычным, обыденным, таким же, как те сотни и тысячи, которые истекли, так и не породив никаких действий.
Мимо Семена шла полная женщина в плаще; Семен, стараясь отвлечься от гулких ударов сердца, поднял на нее глаза. И она посмотрела на Семена, посмотрела коротко, без интереса, так, скользнула глазами. Но Семен успел разглядеть в её взгляде, что это утро женщина уже упустила, что она так и не смогла переступить черту, проведенную в небе красно-белым самолетом, и навсегда осталась в своём «вчера». То ли женщина так держалась за это «вчера», то ли это «вчера» вцепилось в неё мертвой хваткой, но шансов у женщины не было никаких, не единого шанса. Вот это испугало Семёна еще больше, чем натянувшееся вокруг и внутри него ожидание действия. Ему даже показалось, что откуда-то сзади и чуть сбоку к нему крадется нечто, тоже готовое вцепиться в него мертвой хваткой, рывком сломать ему позвонки и утащить в узкую темную щель «вчера», где Семён станет пищей, игрушкой, жильём, сырьём, средством, но никогда уже не будет тем, кем он всегда себя считал… Да кем же, кем он всегда себя считал?!
Мимо Семёна прошел еще один человек, Семён даже не разглядел, кто, он увидел только мертвые, замутненные поволокой «вчера» глаза и тут же отвернулся и посмотрел в небо. Красно-белый самолет уже исчез за облаками, и оставленная им черта начинала таять, распадаться на округлые облачка и звенья, ветер тянулся к ней невидимыми лапами и растаскивал все шире и шире эти куски, и Семен чувствовал, как «вчера» жадно кинулось в просветы. В небе словно появилась полупрозрачная карта театра боевых действий. «Вчера» метнулось широкими синими стрелами прорывов в оборону и тылы «сегодня», охватило «котлами» и принялось методично уничтожать живую силу и технику своего извечного врага. «Сегодня», роковое, судьбоносное «сегодня» Чигракова отступало по всему фронту, а «вчера» преследовало его по пятам, настигало и безжалостно, прямой наводкой, из всех орудий расстреливало, и пленных не было в этой битве, и раненых не было, только убитые…
Семен опустил глаза и присоединился к веренице таких же увязших в своем «вчера» прохожих.
ID:
499493
Рубрика: Проза
дата надходження: 17.05.2014 00:26:38
© дата внесення змiн: 17.05.2014 00:26:38
автор: Максим Тарасівський
Вкажіть причину вашої скарги
|
