во мне течёт июньская кровь и сейчас она, кажется, хочет больше свободы. она пытается выбраться из оков бренного и бессмысленного тела и хлынуть водопадом, обретая долгожданную летнюю волю.
она бурлит так, что не устоять на месте. недостаточно будет даже самого быстрого бега олимпийских спортсменов. ей нужен полёт, ей надобно пространства.
о чём поёт она? она молит, чтобы всё в мире шло своим чередом. поезда отправлялись точно по графику, дети возвращались домой к 9-ти, а листья желтели ровно в октябре.
я хочу чтобы всё-всё шло своим чередом.
и даже мы.
у нас солнце кружит за плечами, обогревая незащищенные спины.
что мы видим? видим свежие василиски и очаровательную сон-траву. есть там ещё ромашки, маки и одуванчики, но больше всего - василиски и сон-трава. Видим диких уток, что переливаются на солнце зеленоватым цветом, и узнаём каждую из них в лицо. Мы видим небо и сегодня уже не ищем облачков, что похожие на чьё-то лицо, либо на крокодила, либо на ещё что-то там. Сегодня мы наслаждаемся асимметричной зыбкой нефигуративной формой облаков, принимая их такими, какими они есть.
как же мы счастливы сегодня!
как же мы счастливы всегда.
ах, как же хочется засушить сегодняшние воспоминания и в книгу их вложить!
забальзамировать, увековечить и поставить экспонатом в музее. ну или дома на верхнюю (самую излюбленную) полку.
ах, как же хочется засушить и забальзамировать каждый свой день.
чтобы воспоминания уже не казались такими размытыми, словно сон, а лучистыми и сверкающими.
чтобы грудь сжимало тревогой и восторгом от того, как их яростный поток заполняет пространство в голове и душе, не оставляя места для глубины и дали.
ох уж эти ромашки, маки и одуванчики, а больше всего - василиски и сон-трава.
как же хочется проснуться однажды и понять,
что тело твоё стремительно ухватилось за теплокровную землю,
оставленное на попечения высоченным соснам и ласковой щекочущей траве.
а ты можешь податься, куда угодно
и безучастно наблюдать.
